И такой человек живет до Конца света. Конца же света у даосов как такового нет, в отличие, скажем, от тех же майя. Да, чуть не забыл, в состав пилюли входит сплошь и рядом вино. Перегнанное до девяти раз. В нем иногда еще варят золотые пластинки, многократно давая вину закипеть. Потом пластинки съедают. И живут от этого даже без Золотой пилюли до восьмисот десяти лет.
— Вы сказали, Вершитель судеб. Его имя не Яньло-ван? — спросил Путин.
Лукьянов не знал. Спрашивали у Ли Мина, которому долго объясняли, что Вершитель, Хозяин, Распорядитель и так далее судеб, это вот бог такой, который ведет списочек судеб и положительных и отрицательных поступков. Так не Яньло-ван ли его звать? А если это один и тот же бог, то нельзя ли его как умилостивить, допрашивал Путин. А если разные это боги, то нельзя ли у одного просить заступничества перед другим. Долго они это Ли Мину разъясняли. Коммунницировали не без труда. Бесило, что Ли Мин со всем соглашался и, ласково улыбаясь, все твердил: «Да, да, очень хорошо!» Вы, например, спрашиваете его, так ли это или наоборот, а он твердит, что да, что очень хорошо. Это ж сколько нервов надо. Одного добились: Вершитель судеб — это не Яньло-ван. А действует ли поедание мышьяка, серы и ртути на Начальника Пятой канцелярии, не вызнали точно. «Потом, с переводчиком доверенным надо будет окончательно все порасспросить», — задумал Путин.
В разговоре выходило, что более революционные исследователи больше предлагали, а Агафонов и Сапелко все оспаривали. Сами же бессмертия не обещали. При слове же «бессмертие» лица делали вежливо-саркастические. А при слове, скажем, «мышьяк», вы сами себе представьте их лица. Стволовому авангардисту Тепляшину, которому, может быть, даже и семьсот лет уже, мышьяк тоже не нравился.
Вот она — диалектика. Сторонники антинаучной медицины полагают бессмертие в разной мере реальным. И этим опровергают традицию. Традиция такова, что результатом каждой жизни становится смерть.
Стороннники же официальной рутинной медицины, люди в белых халатах, которые с тетрациклином наперевес, — утверждают и упрочивают стопроцентную смертность индивидуума как конечную перспективу любого лечения. И в силу этого становятся непреклонными традиционалистами.
— Живицу бы еще попробовать применить, — советовал в это время генерал. — Живицу привозят из Алтая. Нет-нет, это не прополис. Это минеральное соединение, неорганическое. Но очень действенное.
Чувствовалось как-то, что в интересах драматургии этой встречи надо генерала отключать. Пока он до уринотерапии не докатился со своей живицей. Доктор Сапелко, болезненно переживавший наметившуюся негармоничность происходящего, принялся покашливать в кулак. Докашлялся — посмотрел на него Сечин, а за ним и президент.
— Может быть, подумать об отдыхе для пациента, — Сапелко из вежливости говорил о якобы неизвестном пациенте отстраненно. Мол, не знаем, о ком речь, да и знать не хотим. Это же просто теоретические рассуждения, не правда ли? — На двадцать четыре дня в обычный советский санаторий. И процедур побольше, а телефонных звонков поменьше. А визитеров вообще никаких. Общение только с медперсоналом. Нянечки живо на ноги поставят. Дело у пациента, предположительно готового глотать серу с ртутью, конечно же, в нервах. Стресс самый обычный. Описанный в специальной литературе многократно. Стресс, независимо от качества и количества интеллектуальных проблем, носит характер эмоциональный. Разочарование, постоянная тревожность. Надо разгрузить кору головного мозга, она не будет возгонять гипоталамус, гипоталамус не будет постоянно мобилизовывать организм, доводить его до стресса.
— Коллега прав, — вступил нейрохирург Агафонов. Как хирург он был прямым и решительным человеком. Вполне хирургическим был и приведенный им пример.
— Эмоциональный мир настолько же необходим, насколько опасен. Организм без эмоционального мира сохраняет важнейшие жизненные функции. В опытах, при удалении у крысы коры головного мозга, подопытные животные сохраняли репродуктивную функцию: оплодотворение, нормально протекающие роды и кормление потомства. Это блестяще иллюстрирует, что гипоталамус справляется с основными функциями организма вообще без высшей нервной деятельности. И наоборот, если крысу подвергатъ сильному эмоциональному стрессу, постоянному перенапряжению, например, с помощью интенсивных звуков, то в опытах происходит выключение репродуктивное, повышение артериального давления, другие виды дисфункции. Отсюда вывод: эмоциональные стрессы, возможно, первая причина сокращения срока жизни. В этой связи, если позволите, разговоры о живице, мышьяке и ртути уже сами по себе свидетельствуют о целом ряде расстройств психики. Прием же этих веществ будет нефизиологичным ответом на эти расстройства.
Сказал. Сказал и отпустило. Полегчало. Просто он очень хотел сказать, что сидит среди придурков. И вот прорвало, сказал про психические расстройства присутствовавших адептов антинаучного знания.
Совещание еще продолжалось, а Путин вышел. Неловкость почувствовал. Пусть без него ругаются.
Позже сказал Сечину, что стволовые клетки Тепляшину сдаст, потом ведь можно еще подумать, что с ними делать, а пусть себе спецы их пока размножают в своих неправдоподобных, из Америки выписанных растворах. И еще: одного из этих врачей-критиканов надо взять с собой в поездку. Ну, из тех, что бухтели все время, недовольные. Хоть кто-то критичный нужен. Совсем оторваться от двадцать первого века и погрузиться в средневековье китайское страшновато. А ехать-то решили в среду, обратите внимание. В Китай. К Восемнадцатому патриарху Школы драконовых врат. Все было готово. Китайцы ждали. Два дня оставалось.
22 января, вторник
Год: Дин Хай Месяц: Гуй Чоу День: Синь Ю
Этот день проходит под знаком Богатства, требующего осторожности, особенно с 9 до 11 утра. Богатство ведет к проблемам с Чиновниками, общепринятыми нормами, установлениями.
Полнолуние способствует неконтролируемым всплескам эмоций.
В цикле установлений это Завершение — благоприятно отправиться в длительное путешествие. Хорошо в этот день зафиксировать успех по прежним делам, предпринять выход на новый, более высокий уровень, заняться конструктивной общественной деятельностью.
— Сегодня не забыть, Владимир Владимирович, принять вдову Юрия Михайловича. До вашего отъезда мы обещали ей.
— Ну, ты же знаешь, что я сегодня решил не лететь — не успеваю, дела. А что ей надо?
— Она, Владимир Владимирович, станет вам предлагать проекты всякие по увековечению памяти покойного мужа. Будет рассказывать, как москвичи просят. Принесет письма от представителей творческой интеллигенции, от деловой элиты, подписные листы от комитета их специального. Миллион подписей уже собрали по городу, знаете?
— Знаю, что-то слышал. Не точно. За что они подписи собирают? Памятник хотят, или Москву переименовать, или хрен ли им надо? И потом — пусть к Диме Козаку идут. Он — мэр, он — преемник. Пусть это его будут проблемы, а не наши.
— Она к нам идет по двум причинам. Первая: Дима от встречи уклоняется. Диме сейчас как раз не хочется грузить себя обязательствами. Он их группу уже теснит, а после 9 марта, после выборов, вообще выкорчевывать будет. Ему не хочется сейчас входить в контакт со старомосковскими, чтобы потом не чувствовать дискомфорта, когда их сажать начнет. А вам, Владимир Владимирович, все равно терять нечего, как она думает. Вы подпишите какую-нибудь бумагу, которая даст основания московским депутатам переименовать какой-нибудь проспект в имени Юрия Михайловича или как уж там они хотят. Опираясь на ваш авторитет. За Ахмада Кадырова вы просили, продавливали, а тут буквально намекнуть надо. Они бы и без нас сделали, но считают, с вашей поддержкой понаряднее будет. Народу понравится, москвичи будут довольны. И еще, во-вторых, ведь она дает нам коридор для перехода в Китай через базу отдыха Юрия Михайловича на Алтае. И единственная просьба, чтобы за это вы ее просто приняли на полчаса.
Разговор этот происходил между Путиным и Сечиным в комнате отдыха президента в Кремле. Смотрели, что срочного осталось перед отлетом завтра в Китай. Путин выглядел нервным. Он все время двигал плечами, головой, желваки ходили ходуном. Похож был в этот момент на атлета, собирающегося прыгнуть с шестом в победное олимпийское небо. Молчал. А Сечин привык к тому, что шеф играет бицепсами, трицепсами, разминает шею и сжимает челюсти. И он думал всегда: «Спортивный, всех переживет, молодец какой!» А сегодня он подумал: «Как качок-подросток в питерском подвале, выпендривается, мускулом играет. Комплексами играет. С челюстью что у него? Гвоздь перекусить хочет, тренируется?» Само так получилось, мысль сама такая случилась недоброкачественная.
— Хорошо, пусть зайдет, посмотри там сам по расписанию. Покойному мы запросто дадим не только проспект, чего скромничать? Пусть будет Проспект Юрьевский, вместо Варшавки, поляки — засранцы, не заслуживают. А Площадь Ильича пусть будет Площадью Михалыча, нам не жалко. Слушай, Игорь, — за меня так вот кто-нибудь колбаситься будет, как московская братва за своего Папу? Я прям завидую, честное слово. В мою-то честь что переименуют?
— Они этими переименованиями свою жопу прикрывают, бабки свои. Они теперь покойничком станут размахивать при любой угрозе их бабкам, вот и все.
— Игорь, насрать, понимаешь. Они о нем помнить будут. Он и мертвый их покрывает и руководит ими с того света. Они без него при жизни были говном — нулем без палочки. И после смерти его говном остались — но сплоченным говном, твердым таким брикетом говняным, понимаешь?
— Потому что их теснят, у них отнимают. Это не сплоченность, это просто страх. Шаманство же с именем мертвого — нормальная попытка заговорить, заколдовать, заклясть ситуацию. Прикрыть жопу, чего там, я же говорил. Извините.
— А у наших жопа прикрыта? Поэтому всем насрать на меня? Ты заметил, Сурок, сука, не заходит уже даже. Администрация вся под Диму Козака легла.
— Владимир Владимирович, вы сами распорядились. Администрация вся заточена под преемника по вашему приказу. Потом, люди замечают, с Нового года вы и не очень интересуетесь. Зачем вам голову морочить? Сурков, кстати, просил его принять, сказать, чтобы зашел? Он несколько раз пытался уже, говорит — не получилось.
— Да. Пусть приходит. Завтра перед самолетом. Пусть в Ново-Огарево прямо приезжает часам к десяти. По выборам пусть доложит. Тут, Игорь, проблема серьезнее. Вы добираете от меня, что можно взять напоследок, а по серьезным делам уже ходите к новому хозяину. Вы, именно чтобы гарантировать свое будущее, от меня отходите. Я не о тебе, а вообще, не возражай. Вы от меня отползаете, потому что я передал власть. Передал, выдал, отдал, сдал. Еще выборы, еще инаугурация, еще черт знает что может произойти, но вы уже уверены, что сама мистическая субстанция власти уже не в моем кабинете, что я уже умер для власти. Что я уже выметал семя власти — и все, нет меня. Как лососи, знаешь про лососей? Ты слушай, не встревай. А Юрий Михайлович, покойный, ничего своей кодле не гарантировал. Он как бы сказал им: уйду — всем вам кирдык, мрази. И ушел, и зашевелились мрази. Вернуть его хотят. Любят. Страшно им без него. А ведь вам, потаскушьему племени, без меня не страшно. Обустроились уже при новом начальнике кормушки. А вот если бы я никакого преемника не дал бы вам? Запрыгали бы? Хотя нет, не думаю. Выбрали бы постепенно себе сами. Горло бы поперегрызли друг другу вначале, а потом бы выжившие определились с начальником. И секрет тут прост. Московская братва действует в условиях доминирующих внешних обстоятельств. У них форс-мажор — это мы. Все, кого мы не приняли перебежчиками, вынуждены сплотиться. А у вас такая нависающая непреодолимая сила отсутствует. Поэтому и дружбы от вас не дождешься. И вот еще: Дима Козак — сопляк еще в политике. Не понимает. Если собрался душить московскую Семью, должен, наоборот, возглавить комитет по увековечению памяти Юрия Михайловича. Днем ходить, ленточки у памятников разрезать, ночью душить их, паскуд, пачками. Сунь-цзы сказал: «Путь войны — обман». И еще Сунь-цзы сказал: «Хочешь нанести решающий удар справа, напади слева». А про стратагему «Ворон в облаках» вы хоть слыхали? Думаете, справитесь без меня, зайчики?
* * *
Майор Понькин сидел в интернет-кафе в Китай-городе. На сайте вполне странном. В чате. В том же чате сидел и полковник-расстрига Литвиненко — доверенный человек Березовского. А физически Литвиненко был в интернет же кафе в районе Shepherd Market в Лондоне. Про сайт было известно, что зарегистрирован он на невозможных островах Тувалу, в Тихом Океане. Серверы же сайта находились в Баден-Бадене. А компания — хозяйка серверов — в Берне, в Швейцарии. Чат этого мутного сайта позволял общаться на русском в специально создаваемых для каждого разговора «приватных комнатах».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Вы сказали, Вершитель судеб. Его имя не Яньло-ван? — спросил Путин.
Лукьянов не знал. Спрашивали у Ли Мина, которому долго объясняли, что Вершитель, Хозяин, Распорядитель и так далее судеб, это вот бог такой, который ведет списочек судеб и положительных и отрицательных поступков. Так не Яньло-ван ли его звать? А если это один и тот же бог, то нельзя ли его как умилостивить, допрашивал Путин. А если разные это боги, то нельзя ли у одного просить заступничества перед другим. Долго они это Ли Мину разъясняли. Коммунницировали не без труда. Бесило, что Ли Мин со всем соглашался и, ласково улыбаясь, все твердил: «Да, да, очень хорошо!» Вы, например, спрашиваете его, так ли это или наоборот, а он твердит, что да, что очень хорошо. Это ж сколько нервов надо. Одного добились: Вершитель судеб — это не Яньло-ван. А действует ли поедание мышьяка, серы и ртути на Начальника Пятой канцелярии, не вызнали точно. «Потом, с переводчиком доверенным надо будет окончательно все порасспросить», — задумал Путин.
В разговоре выходило, что более революционные исследователи больше предлагали, а Агафонов и Сапелко все оспаривали. Сами же бессмертия не обещали. При слове же «бессмертие» лица делали вежливо-саркастические. А при слове, скажем, «мышьяк», вы сами себе представьте их лица. Стволовому авангардисту Тепляшину, которому, может быть, даже и семьсот лет уже, мышьяк тоже не нравился.
Вот она — диалектика. Сторонники антинаучной медицины полагают бессмертие в разной мере реальным. И этим опровергают традицию. Традиция такова, что результатом каждой жизни становится смерть.
Стороннники же официальной рутинной медицины, люди в белых халатах, которые с тетрациклином наперевес, — утверждают и упрочивают стопроцентную смертность индивидуума как конечную перспективу любого лечения. И в силу этого становятся непреклонными традиционалистами.
— Живицу бы еще попробовать применить, — советовал в это время генерал. — Живицу привозят из Алтая. Нет-нет, это не прополис. Это минеральное соединение, неорганическое. Но очень действенное.
Чувствовалось как-то, что в интересах драматургии этой встречи надо генерала отключать. Пока он до уринотерапии не докатился со своей живицей. Доктор Сапелко, болезненно переживавший наметившуюся негармоничность происходящего, принялся покашливать в кулак. Докашлялся — посмотрел на него Сечин, а за ним и президент.
— Может быть, подумать об отдыхе для пациента, — Сапелко из вежливости говорил о якобы неизвестном пациенте отстраненно. Мол, не знаем, о ком речь, да и знать не хотим. Это же просто теоретические рассуждения, не правда ли? — На двадцать четыре дня в обычный советский санаторий. И процедур побольше, а телефонных звонков поменьше. А визитеров вообще никаких. Общение только с медперсоналом. Нянечки живо на ноги поставят. Дело у пациента, предположительно готового глотать серу с ртутью, конечно же, в нервах. Стресс самый обычный. Описанный в специальной литературе многократно. Стресс, независимо от качества и количества интеллектуальных проблем, носит характер эмоциональный. Разочарование, постоянная тревожность. Надо разгрузить кору головного мозга, она не будет возгонять гипоталамус, гипоталамус не будет постоянно мобилизовывать организм, доводить его до стресса.
— Коллега прав, — вступил нейрохирург Агафонов. Как хирург он был прямым и решительным человеком. Вполне хирургическим был и приведенный им пример.
— Эмоциональный мир настолько же необходим, насколько опасен. Организм без эмоционального мира сохраняет важнейшие жизненные функции. В опытах, при удалении у крысы коры головного мозга, подопытные животные сохраняли репродуктивную функцию: оплодотворение, нормально протекающие роды и кормление потомства. Это блестяще иллюстрирует, что гипоталамус справляется с основными функциями организма вообще без высшей нервной деятельности. И наоборот, если крысу подвергатъ сильному эмоциональному стрессу, постоянному перенапряжению, например, с помощью интенсивных звуков, то в опытах происходит выключение репродуктивное, повышение артериального давления, другие виды дисфункции. Отсюда вывод: эмоциональные стрессы, возможно, первая причина сокращения срока жизни. В этой связи, если позволите, разговоры о живице, мышьяке и ртути уже сами по себе свидетельствуют о целом ряде расстройств психики. Прием же этих веществ будет нефизиологичным ответом на эти расстройства.
Сказал. Сказал и отпустило. Полегчало. Просто он очень хотел сказать, что сидит среди придурков. И вот прорвало, сказал про психические расстройства присутствовавших адептов антинаучного знания.
Совещание еще продолжалось, а Путин вышел. Неловкость почувствовал. Пусть без него ругаются.
Позже сказал Сечину, что стволовые клетки Тепляшину сдаст, потом ведь можно еще подумать, что с ними делать, а пусть себе спецы их пока размножают в своих неправдоподобных, из Америки выписанных растворах. И еще: одного из этих врачей-критиканов надо взять с собой в поездку. Ну, из тех, что бухтели все время, недовольные. Хоть кто-то критичный нужен. Совсем оторваться от двадцать первого века и погрузиться в средневековье китайское страшновато. А ехать-то решили в среду, обратите внимание. В Китай. К Восемнадцатому патриарху Школы драконовых врат. Все было готово. Китайцы ждали. Два дня оставалось.
22 января, вторник
Год: Дин Хай Месяц: Гуй Чоу День: Синь Ю
Этот день проходит под знаком Богатства, требующего осторожности, особенно с 9 до 11 утра. Богатство ведет к проблемам с Чиновниками, общепринятыми нормами, установлениями.
Полнолуние способствует неконтролируемым всплескам эмоций.
В цикле установлений это Завершение — благоприятно отправиться в длительное путешествие. Хорошо в этот день зафиксировать успех по прежним делам, предпринять выход на новый, более высокий уровень, заняться конструктивной общественной деятельностью.
— Сегодня не забыть, Владимир Владимирович, принять вдову Юрия Михайловича. До вашего отъезда мы обещали ей.
— Ну, ты же знаешь, что я сегодня решил не лететь — не успеваю, дела. А что ей надо?
— Она, Владимир Владимирович, станет вам предлагать проекты всякие по увековечению памяти покойного мужа. Будет рассказывать, как москвичи просят. Принесет письма от представителей творческой интеллигенции, от деловой элиты, подписные листы от комитета их специального. Миллион подписей уже собрали по городу, знаете?
— Знаю, что-то слышал. Не точно. За что они подписи собирают? Памятник хотят, или Москву переименовать, или хрен ли им надо? И потом — пусть к Диме Козаку идут. Он — мэр, он — преемник. Пусть это его будут проблемы, а не наши.
— Она к нам идет по двум причинам. Первая: Дима от встречи уклоняется. Диме сейчас как раз не хочется грузить себя обязательствами. Он их группу уже теснит, а после 9 марта, после выборов, вообще выкорчевывать будет. Ему не хочется сейчас входить в контакт со старомосковскими, чтобы потом не чувствовать дискомфорта, когда их сажать начнет. А вам, Владимир Владимирович, все равно терять нечего, как она думает. Вы подпишите какую-нибудь бумагу, которая даст основания московским депутатам переименовать какой-нибудь проспект в имени Юрия Михайловича или как уж там они хотят. Опираясь на ваш авторитет. За Ахмада Кадырова вы просили, продавливали, а тут буквально намекнуть надо. Они бы и без нас сделали, но считают, с вашей поддержкой понаряднее будет. Народу понравится, москвичи будут довольны. И еще, во-вторых, ведь она дает нам коридор для перехода в Китай через базу отдыха Юрия Михайловича на Алтае. И единственная просьба, чтобы за это вы ее просто приняли на полчаса.
Разговор этот происходил между Путиным и Сечиным в комнате отдыха президента в Кремле. Смотрели, что срочного осталось перед отлетом завтра в Китай. Путин выглядел нервным. Он все время двигал плечами, головой, желваки ходили ходуном. Похож был в этот момент на атлета, собирающегося прыгнуть с шестом в победное олимпийское небо. Молчал. А Сечин привык к тому, что шеф играет бицепсами, трицепсами, разминает шею и сжимает челюсти. И он думал всегда: «Спортивный, всех переживет, молодец какой!» А сегодня он подумал: «Как качок-подросток в питерском подвале, выпендривается, мускулом играет. Комплексами играет. С челюстью что у него? Гвоздь перекусить хочет, тренируется?» Само так получилось, мысль сама такая случилась недоброкачественная.
— Хорошо, пусть зайдет, посмотри там сам по расписанию. Покойному мы запросто дадим не только проспект, чего скромничать? Пусть будет Проспект Юрьевский, вместо Варшавки, поляки — засранцы, не заслуживают. А Площадь Ильича пусть будет Площадью Михалыча, нам не жалко. Слушай, Игорь, — за меня так вот кто-нибудь колбаситься будет, как московская братва за своего Папу? Я прям завидую, честное слово. В мою-то честь что переименуют?
— Они этими переименованиями свою жопу прикрывают, бабки свои. Они теперь покойничком станут размахивать при любой угрозе их бабкам, вот и все.
— Игорь, насрать, понимаешь. Они о нем помнить будут. Он и мертвый их покрывает и руководит ими с того света. Они без него при жизни были говном — нулем без палочки. И после смерти его говном остались — но сплоченным говном, твердым таким брикетом говняным, понимаешь?
— Потому что их теснят, у них отнимают. Это не сплоченность, это просто страх. Шаманство же с именем мертвого — нормальная попытка заговорить, заколдовать, заклясть ситуацию. Прикрыть жопу, чего там, я же говорил. Извините.
— А у наших жопа прикрыта? Поэтому всем насрать на меня? Ты заметил, Сурок, сука, не заходит уже даже. Администрация вся под Диму Козака легла.
— Владимир Владимирович, вы сами распорядились. Администрация вся заточена под преемника по вашему приказу. Потом, люди замечают, с Нового года вы и не очень интересуетесь. Зачем вам голову морочить? Сурков, кстати, просил его принять, сказать, чтобы зашел? Он несколько раз пытался уже, говорит — не получилось.
— Да. Пусть приходит. Завтра перед самолетом. Пусть в Ново-Огарево прямо приезжает часам к десяти. По выборам пусть доложит. Тут, Игорь, проблема серьезнее. Вы добираете от меня, что можно взять напоследок, а по серьезным делам уже ходите к новому хозяину. Вы, именно чтобы гарантировать свое будущее, от меня отходите. Я не о тебе, а вообще, не возражай. Вы от меня отползаете, потому что я передал власть. Передал, выдал, отдал, сдал. Еще выборы, еще инаугурация, еще черт знает что может произойти, но вы уже уверены, что сама мистическая субстанция власти уже не в моем кабинете, что я уже умер для власти. Что я уже выметал семя власти — и все, нет меня. Как лососи, знаешь про лососей? Ты слушай, не встревай. А Юрий Михайлович, покойный, ничего своей кодле не гарантировал. Он как бы сказал им: уйду — всем вам кирдык, мрази. И ушел, и зашевелились мрази. Вернуть его хотят. Любят. Страшно им без него. А ведь вам, потаскушьему племени, без меня не страшно. Обустроились уже при новом начальнике кормушки. А вот если бы я никакого преемника не дал бы вам? Запрыгали бы? Хотя нет, не думаю. Выбрали бы постепенно себе сами. Горло бы поперегрызли друг другу вначале, а потом бы выжившие определились с начальником. И секрет тут прост. Московская братва действует в условиях доминирующих внешних обстоятельств. У них форс-мажор — это мы. Все, кого мы не приняли перебежчиками, вынуждены сплотиться. А у вас такая нависающая непреодолимая сила отсутствует. Поэтому и дружбы от вас не дождешься. И вот еще: Дима Козак — сопляк еще в политике. Не понимает. Если собрался душить московскую Семью, должен, наоборот, возглавить комитет по увековечению памяти Юрия Михайловича. Днем ходить, ленточки у памятников разрезать, ночью душить их, паскуд, пачками. Сунь-цзы сказал: «Путь войны — обман». И еще Сунь-цзы сказал: «Хочешь нанести решающий удар справа, напади слева». А про стратагему «Ворон в облаках» вы хоть слыхали? Думаете, справитесь без меня, зайчики?
* * *
Майор Понькин сидел в интернет-кафе в Китай-городе. На сайте вполне странном. В чате. В том же чате сидел и полковник-расстрига Литвиненко — доверенный человек Березовского. А физически Литвиненко был в интернет же кафе в районе Shepherd Market в Лондоне. Про сайт было известно, что зарегистрирован он на невозможных островах Тувалу, в Тихом Океане. Серверы же сайта находились в Баден-Бадене. А компания — хозяйка серверов — в Берне, в Швейцарии. Чат этого мутного сайта позволял общаться на русском в специально создаваемых для каждого разговора «приватных комнатах».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30