— И кто же, интересно, пытался удалить мои сомнения? — не сдержавшись, усмехнулся я.
— Мы не знаем, — сокрушенно покачал головой Трэвор. — Это одна из самых важных загадок нашего мира. Найдя ответ на нее, мы сможем понять почти все.
— Снова красивые слова.
— В вас велико недоверие. Сомневаться не есть грешить. Сомневаться значит познавать, а тот, кто познает, рано или поздно приходит к пониманию истины. Вы действительно уникальны.
— Ну, спасибо…
— Вы знаете, что о вас упоминается в Библии?
— Обо мне?
— Нет, не о вас конкретно, а о доминаторах.
— Интересно было бы послушать.
— Я зачитаю вам отрывок по памяти. Откровение Святого Иоанна, глава четырнадцатая. «И взглянул я, и вот, светлое облако, и на облаке сидит подобный Сыну Человеческому; на голове его золотой венец, и в руке его — острый серп.
И вышел другой Ангел из храма, и воскликнул громким голосом к сидящему на облаке: пусти серп твой и пожни, потому что пришло время жатвы; ибо жатва на земле созрела.
И поверг сидящий на облаке серп свой на землю, и земля была пожата».
Признаюсь честно, я был поражен. Разумеется, я не мог хорошо знать Библию, как настоятель Трэвор. После его слов мне впервые за многие годы стало действительно не по себе. То, что я услышал, меняло многое, хотя ответов по-прежнему не было.
— Сын Человеческий — это Господь Иисус, — стал разъяснять настоятель. — Золотой венок у него на голове символизирует силу и славу. Острый серп в руке Господней означает, что Господь пожинает Божью ниву. А вы, доминаторы, и есть этот острый серп.
Я молчал.
— Но это еще не все. — Трэвор закрыл глаза и снова стал читать: — «И иной Ангел, имеющий власть над огнем, вышел от жертвенника и с великим криком воскликнул к имеющему острый серп, говоря: пусти острый серп твой и обрежь грозды винограда на земле, потому что созрели на нем ягоды.
И поверг Ангел серп свой на землю, и обрезал виноград на земле, и бросил в великое точило гнева Божия».
— Так, может, мы и есть эти ангелы? — усмехнулся я, хотя мне, конечно, было в тот момент не до шуток.
— Серп и ангелы одно и то же, — спокойно объяснил мне настоятель. — Господь посылает их пожать жатву, и земля будет пожата после того, как Антихрист заставит людей поклониться ему.
— Боюсь, это уже произошло, причем на Земле, много столетий назад, когда запылали костры инквизиции.
— Вы знаете земную историю?
— Отдельные моменты.
— В Библии праведники уподобляются смоковнице и пшенице, зло и порок — виноградной лозе. Слова «созрели на нем ягоды» означают, что грешники как виноград до краев переполнены злом и что наступает время суда над ними. Если бы не доминаторы, наш мир давно бы уже погрузился в пучину хаоса. В вас возникла необходимость, и вы пришли. Люди массово не убивают друг друга только потому, что где-то рядом находится человек с карающей «дланью», которому подчиняются неуязвимые «жнецы». Их нельзя уничтожить, от них невозможно спастись. Улавливаете связь?
— А что означают слова «великое точило гнева Божия»?
— Я ждал, что вы спросите, — удовлетворенно кивнул настоятель. — Эти слова означают войну при Армагеддоне.
— «Нарывы»?
— Нет-нет, «нарывы» еще не Армагеддон, — рассмеялся Трэвор, — а лишь его преддверие.
— Репетиция перед настоящим Судом?
— Возможно, но судить будет человек человека, и это уже происходит, разве не так?
— Нам дали право судить, — согласился я, — но я не просил его. Мне навязали это право.
— Но вы хорошо выполняете свою работу, не так ли?
Он снова был прав.
— Все слишком сложно.
— А никто и не предлагает простых путей, — развел руками настоятель. — Простой путь — путь лжи. Лжец обманывает и себя и других, не желая знать истины. В его сердце всегда найдется место для отравляющей змеи зла.
Слишком сложно.
Я с интересом наблюдал, как настоятель отключает терминал и, величественно поднявшись из кресла, подходит ко мне.
— Я хотел бы предложить вам небольшую экскурсию. Думаю, вам будет интересно. Вы не против?
Я не возражал.
ГЛАВА 8
Мы прошли темный, освещенный приглушенным синим светом коридор и внезапно оказались на мосту. Мост висел над огромной пропастью, из которой вырывались языки красного пламени.
— Мост Искупления, — пояснил настоятель. — То, что вы видите, голограмма. Мы придаем большое значение символам.
— Я заметил.
— Наше учение ближе всего к земному христианству. Нам многое удалось сохранить. Но время все же наложило отпечаток на веру наших отцов. Здесь ведь не Земля, а совсем другая планета, поэтому не стоит удивляться тому, что наша вера за несколько столетий претерпела кое-какие изменения.
Хрупкий мост над несуществующей бездной вывел в огромное, залитое светом помещение, посредине которого в воздухе парило гигантское десятиметровое распятие.
Фигура на кресте застыла в странной позе, руки сильно откинуты назад, голова повернута в сторону, словно человек вот-вот сойдет с креста. Мышцы напряжены, на теле выступил пот. Нет, это был не Спаситель, а скорее мятежный титан, наказанный богами за неповиновение.
Руки и ноги Мессии не касались креста, паря над ним на небольшом расстоянии.
— Впечатляет? Я кивнул.
— Мы попытались воссоздать знаменитую картину Сальвадора Дали.
— Но почему все таких огромных размеров?
— А вспомните католические храмы Земли, архитектура и интерьер которых должны были подавлять человека, напоминая ему о ничтожности его существования.
Когда мы проходили мимо распятия, фигура великана внезапно ожила. Человек на кресте повернул голову, посмотрев нам вслед. В его взгляде застыла мука.
Еще один символ?
По-моему, на этот раз монахи слегка переборщили. Впечатлительный землянин века этак из пятнадцатого наверняка умер бы на месте.
За залом с распятием находился второй, еще более величественный, чем первый.
— Это сердце нашего монастыря, — торжественно объявил Трэвор. — Мы не допускаем сюда чужаков.
Вы первый из людей внешнего мира, кто переступил порог.
Помещение выглядело необычно. Стены красиво задрапированы красным, но через минуту я понял, что это застывшие языки огня, любимый символ приверженцев «Того Кто Грядет».
Зал был полон послушников, наверняка тут собралась большая часть всех обитателей монастыря.
Напротив входа располагался алтарь довольно странной формы. Я смог узнать лишь блестящие трубы древнего органа, остальное вызывало недоумение. Скорее уж алтарь походил на огромный сервокомп. Вытянутый монитор слегка светился, невероятное количество командных сенсоров поражало воображение.
Я посмотрел вверх.
Там светился купол с изображением огромного глаза, в уголке которого застыла готовая сорваться слеза. Казалось, она сейчас упадет вниз прямо на головы занятых непонятными приготовлениями послушников.
— Мы хотели бы, чтобы вы поучаствовали в нашем сегодняшнем Очищении, — сказал настоятель, кивая все прибывающим в зал монахам.
Я удивился, увидев нескольких андроидов с клеймами «Импланты» на лбах, и это не осталось незамеченным.
— Мы считаем их людьми, — поспешил объяснить Трэвор. — Они такие же живые мыслящие существа, как и мы, просто созданные искусственно.
— Большая часть планеты не разделяет ваших взглядов.
— Что ж, тем хуже для них, — скорбно констатировал настоятель.
Монахи строились в ряды, напоминая воинство Господне. Мне стало интересно. Каждый знал свое место, занимая заранее отведенный ему сектор.
— Ну что ж, все, кажется, в сборе.
Трэвор повернулся к алтарю и приложил свой перстень к матово-белой панели.
Перстень мигнул, и в ту же секунду грянула музыка.
Мощный поток звука прокатился по залу.
Разумеется, это был орган, вернее, его электронная имитация. Настоятель ловко пробежался пальцами по сенсорам.
Я посмотрел в зал.
Рядом с каждым послушником прямо из пола вырастали овальные прозрачные коконы. Монахи ритуально касались груди, после чего забирались каждый внутрь своей ячейки. Коконы тут же затягивались, теряя прозрачность и наливаясь мутной молочной белизной.
— Что происходит? — поинтересовался я.
— Подготовка к Очищению, — невозмутимо ответил настоятель.
Он снял с пульта маленький металлический скип, от которого под алтарь тянулся едва различимый гамма-кабель, закатил рукав и вставил его в разъем, вживленный в запястье.
— Присоединяйтесь!
— Но как?
— Положите вашу «длань» вот сюда.
И Трэвор указал на парящую над пультом эбонитовую сферу.
Пожав плечами, я положил сенсорную перчатку на странное устройство, и в ту же секунду внешний мир исчез.
Вокруг расстилалась унылая равнина.
На мне был надет странный балахон из грубой, раздражающей кожу ткани, на ногах сандалии, в руке посох. Единственное, что осталось неизменным, так это моя «длань».
Дул холодный ветер. Я поежился.
Линза «Циклопа» исчезла.
Я был озадачен.
Куца идти?
И я пошел, пошел наугад, опираясь на крепкий посох. Исподлобья я взглянул на небо и вздрогнул от неожиданности. Сверху на меня взирал нарисованный глаз. Хотя нет… я ошибался, глаз был живой.
Он следил за мной.
Наверное, с такой высоты я казался ему насекомым, жалким и недостойным. Но в этом взгляде с неба не ощущалось презрения или вражды. Кто бы оттуда ни смотрел, он смотрел с заботой и участием, и мне стало легче идти. Теперь я знал, что не заблужусь и выйду куда следует.
Ветер гонял по равнине сухие ветки, пригибал к самой земле чахлые травинки. Между камнями сновали черные скорпионы. Когда я проходил мимо, они замирали, казалось, провожая меня взглядом.
Я увидел костер.
В тот момент я еще не знал, что это костер. Просто внезапно возникший огонек на горизонте. Я ускорил шаг, стремясь к нему.
Глаз в небе как будто уменьшился в размерах, подернулся мутной рябью, но не исчез…
У костра сидели люди.
Сердце мое опустилось куда-то вниз. На небольшом камне расположился длинноволосый голубоглазый человек в белой одежде. Он говорил, а остальные семеро внимательно его слушали. Тот, что сидел справа от костра, старательно записывал, пользуясь странными принадлежностями для письма.
Меня наконец заметили.
Голубоглазый прервал свой рассказ и обратился ко мне:
— Куда путь держишь, добрый странник? И все взоры устремились на меня.
Я промолчал.
— Наверное, в Иерусалим, — предположил писарь, — смотрите, у него нет с собой вещей, только посох.
— Присядь у нашего костра, погрейся, — предложил незнакомец.
Я подчинился.
— И когда завершится тысяча лет, Сатана будет освобожден из своего заточения, — продолжил прерванный рассказ голубоглазый. — Бездна будет временной темницей дьявола. Но ровно через тысячу лет он будет освобожден; освобожден для того, чтобы стать орудием в Божьих руках, с помощью которого Бог в последний раз испытает человечество. Сатана придет, чтобы обмануть народы, которые проживают на четырех углах земли, и соберет их на войну. Число их — как морской песок.
— Но почему так произойдет? — подал голос один из семи. — Разве мало нам предыдущих испытаний?
— Это будет последняя война на земле, — улыбнулся рассказчик. — Последний бунт человечества, спровоцированный Сатаной, главным врагом Бога. Природа человека изначально бунтарская. Она будет изобличена последней провокацией Сатаны и устранена окончательным судом Господа над человечеством.
— Когда же случится это? — неожиданно для себя спросил я.
Голубоглазый взглянул на меня, и все во мне похолодело от этого взгляда. Его глаза и тот глаз в небе, они принадлежали одному живому существу.
— Это случится через три тысячи лет. Что он имел в виду?
Какую точку отсчета?
Три тысячи лет начиная с чего? Все эти вопросы комом застряли в горле, я не мог больше произнести ни слова.
— Ты отдохнул?
Я не сразу понял, что незнакомец обращается ко мне.
— Согрелся?
Я неуверенно кивнул.
— Тогда иди и по пути рассказывай всем, кого встретишь, о том, что видел и слышал здесь. Пусть приходят другие к этому костру и возвращаются с огнем истины в душе.
Я машинально поднялся и побрел прочь.
Через десяток шагов оглянулся.
Огонек костра едва мигал на далеком горизонте. Когда же я успел так много пройти?
Глаз в небе исчез.
Теперь там были только облака, низкие и тревожные. Я ускорил шаг, и через некоторое время впереди возник древний город.
Куда же я попал?
Неужели Земля?
Но какое столетие? В голове по-прежнему царил странный туман, мешающий мыслить рационально.
Я приближался, и стены города росли. Они были неприступны, настоящая цитадель, надежный оплот посреди безжизненной холодной равнины.
Как он назывался?
Кто обитал за его стенами?
Ворот не было.
Подходить ближе не имело смысла, и я остановился на высоком холме, с недоумением разглядывая пустые каменные башни. Древний город лежал в небольшой низине, но мне трудно было судить о его реальных размерах.
Куда идти дальше?
— Ты пришел. Я обернулся.
Рядом со мной стоял голубоглазый незнакомец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32