Этого эксперимента оказалось достаточно, чтобы надолго отбить у Ротанова охоту производить здесь какой бы то ни было шум.
Любая дорога рано или поздно приводит туда, куда она была проложена, нужно лишь идти все время в одном направлении, никуда не сворачивая. Эта простая истина помогла Ротанову, в конце концов, достигнуть центра зала, где механизмы отступили к стенам, освободив большую пустую площадку, на которой расположилось какое-то устройство, резко отличающееся своими очертаниями от однообразных механизмов, заполнявших весь остальной зал.
Управляющий пульт? — подумал Ротанов, исходя из места положения этого устройства. — Возможно… Только этот пульт не предназначался для человека. На нем не было ни знакомых сенсоров, ни переключателей, ни каких-либо приборов. Однообразная темная поверхность больше всего напоминала полированный гранит.
Скорее памятник, чем механизм…
И все же это был механизм, это стало ясно, когда метровый каменный экран, возвышавшийся над полом метра на четыре, едва заметно засветился холодным, неживым светом. Какие-то неразличимые тени двигались в его глубине, затем они исчезли, экран погас, но, когда Ротанов приблизился к этому странному, ни на что не похожему образованию вплотную — экран засветился вновь, и на этот раз гораздо ярче.
Вблизи пульт напоминал трехметровую подставку для дирижера, несколько увеличенную в размерах, над которой вместо пюпитра возвышался экран. Сейчас на нем, сквозь кружащийся снегопад помех, можно было рассмотреть черты лица…
Ротанов испытал некоторое потрясение, когда понял, что это человеческое лицо… Хотя нет, не совсем человеческое, — тут же поправил он себя. — Слишком большие глаза, непривычный разрез век… Вначале лицо показалось ему почти уродливым, но позже, когда после упорной борьбы помехи начали отступать и очищенное изображение заполнило весь экран — он понял, что это лицо женщины и что она красива неземной, ни на что не похожей красотой.
Она сидела за таким же пультом, перед которым он теперь находился. Лицо женщины было сосредоточено на управлении машиной, и на Ротанова она не обращала ни малейшего внимания, занятая своей очень сложной работой. На ее пульте вспыхивали и гасли целые водопады сигнальных огней, тонкие пальцы женщины пробегали по невидимым клавишам ритмично и четко, словно она исполняла сонату на незнакомом музыкальном инструменте.
Где-то он уже видел такое лицо… Нет, не этой конкретной женщины, но похожее на нее в общих чертах… Наконец, из дальних уголков памяти пришел ответ… Восьмая экспедиция на Дельту… Там были найдены остатки древней рэнитской цивилизации… Портрет на камне, перед которым оказалось бессильно время, шестое тысячелетие до космической эры…
Но сейчас перед ним был отнюдь не портрет — живое изображение невозможного. От рэнитской цивилизации не осталось ничего, кроме редких развалин. Он стоял молча, потрясенный настолько, что не смел даже двинуться.
Наконец, оторвавшись от своей сложной работы за пультом, рэнитка бросила на его быстрый взгляд, и в то же мгновение в мозгу инспектора вспыхнули слова:
— Одной мне не справиться! Слишком много помех. Ты должен помочь мне!
ГЛАВА 38
Ротанов как мог пытался сдержать свои эмоции, которые мешали ему сосредоточиться и понять, о чем его просили.
Рэнитка. Представительница давно исчезнувшей цивилизации, обогнавшей земную в своем развитии на многие тысячелетия, разговаривала с ним! Даже если это была не живая женщина, а всего лишь компьютерный слепок ее личности, даже в этом случае подобное открытие впишет его имя в историю! Он тут же мысленно вылил на себя ушат холодной воды, как учил его старый капитан Хенк.
«Сначала нужно найти способ вернуться или хотя бы выбраться из этого механического лабиринта , только после этого можно будет произвести оценку сделанных на Ароме открытий».
Но его просили помочь… Что она имела в виду? Чем он может ей помочь? Он ничего не знает о том, к ак управляются окружающие его механизмы. Но может быть, помощь должна заключаться не в этом? Тогда в чем? Она должна объяснить! Хотя бы попытаться сделать это сквозь усиливавшуюся с каждой минутой рябь помех.
— Что я должен сделать?
Рэнитка, поглощенная своей работой, не отвечала. Ее изображение на каменном зеркале стало слишком бледным и почти полностью закрылось волнообразными помехами, равномерно пересекавшими весь экран.
«Какая нелепость — делать экран из камня… Впрочем, это, скорее всего, не камень, а совершенно неизвестный людям материал…»
Неожиданно в нижней части экрана появилась строка бегущего текста. Первую часть сообщения он не успел прочитать, очевидно только потому, что не был готов увидеть здесь знакомые строки галакса, — так назвали лингвисты созданный ими искусственный язык, которому, в отличие от эсперанто, было уготовано лучшее будущее. Через десяток лет он прочно вошел в обиход общения между всеми земными колониями, а пару лет назад специальным постановлением федерального правительства ему был присвоен статус одного из четырех государственных языков Федерации.
«…должен подключить, связь слабеет… искусственные помехи создают гарсты. Если не сможешь….. Велика опасность… буду ждать…»
На этом рваный текст сообщения окончательно закрыли бешеные флуктуации помех. Изображение на экране исчезло, а вскоре погас и сам экран.
«Все равно мне никто не поверит. Даже камеры со мной не было…» Странно, что в сознании всплывали второстепенные мысли, не имеющие отношения к тому, что произошло, и к тому, что ему следовало бы делать дальше.
В тот момент Ротанов еще не до конца осознал всю грандиозность только что сделанного открытия. Мысли метались между пустяковыми, ничего не значащими соображениями и тем, что же, в конце концов, он должен сделать?
Постепенно этот главный вопрос вытеснил из сознания все мелкое, не имеющее отношения к делу. И он приказал себе использовать логический анализ, возможно самое главное свое оружие, хотя сам Ротанов так не считал.
«Итак, что мы имеем? Незнакомый аппарат связи… Не факт. Это может быть внутренняя передача, смоделированная достаточно сложным компьютером…»
За кожухами окружавших его машин могло скрываться все что угодно, в том числе и аналог того, что земные инженеры привыкли называть компьютерами… Машины для вычислений? Не только… Уже сейчас земные инженеры научили свои компьютеры неформальной логике, чего же можно ждать от цивилизации, обогнавшей нас на тысячелетия? Машины, способные мыслить и создавать для этого искусственную среду?
Стоп. Это не так уж важно, ты все время отвлекаешься от главного… Главное, независимо от назначения этой аппаратуры, — включить канал связи со своей стороны — внутренний, внешний — какая разница? Главное, как его включить, если вместо пульта перед ним гладкая и холодная поверхность, не имеющая ни единого указателя или клавиши…
Интуитивно он положил руки на холодную поверхность пульта, словно ее прохлада могла помочь ему найти ответ.
— Включить аппаратуру связи… Включить… Только, как, черт возьми, ее включить? Легкое покалывание в ладонях… Остатки статических зарядов или нечто большее?
Думать! — приказал он себе. — И четко повторять приказ! Машина может управляться мысленными командами, и если рэнитка могла разговаривать с ним на одном языке, то, возможно, этот язык будет понятен и ее машине…
Ротанов закрыл глаза и сосредоточился на одной-единственной мысли. На одном-единственном четком приказе: «Включить! Включить аппаратуру связи»! — повторял он раз за разом, не позволяя ни одной посторонней мысли проникнуть на поверхность его сознания.
Покалывание в ладонях усилилось. Постепенно мощность электрического потенциала, проходившего чрез его тело, увеличивалась, и ему стоило больших усилий не отдернуть руки от пульта.
Мышцы сводило, его трясло, как в лихорадке, словно к его рукам подключили провода высокого напряжения, — собственно, так оно, наверно, и было… С трудом подавляя боль, он мысленно повторял все тот же приказ:
— Включить! Включить аппаратуру связи! — И, когда, наконец, не в силах больше терпеть эту пытку, он открыл глаза, экран по-прежнему оставался безжизненно темным, но зато у него возникло странное чувство, будто холодный камень пульта втягивает его руки внутрь.
От неожиданности и неуправляемого страха он Дернулся и попытался оторвать руки от пульта, однако это ему не удалось. Казалось, руки намертво приросли к поверхности пультовой доски.
Медленно и неотвратимо он терял контроль над собственным телом. Вначале отказали руки, затем ледяной холод пополз от них к плечам, захватил область груди и стал медленно спускаться к ногам.
Ощущение было такое, словно в его тело вливали ледяную жидкость. Только голова оставалась ясной, и его мозг четко, хотя и несколько отстраненно, фиксировал происходящие с ним изменения.
Ледяная жидкость, заполнившая его тело, продолжала свою разрушительную работу.
Ему показалось, что она медленно и необратимо растворяет в себе все внутренние органы, превращая его тело в подобие молекулярной взвеси. Единственное, что его хоть как-то еще утешало, — так это сознание того, что тело, которое сейчас растворяла в себе неизвестная жидкость, всего лишь компьютерный слепок, а не настоящая его плоть, которая, скорее всего, осталась по ту сторону врат. Впрочем, в этом он не был до конца уверен, да и сама эта мысль не принесла никакого облегчения, потому что боль, которую он сейчас испытывал, была самой настоящей.
Когда процесс растворения захватил спинной мозг, боль исчезла. На какое-то время он вообще перестал ощущать собственное тело и лишь теперь заметил, что поверхность его кожи начинает светиться.
Затем ледяная жидкость, растворившая в себе его тело, начала обратное движение к пульту. Через руки, ставшие своеобразными трубопроводами, жидкость медленно уходила из него, унося с собой частицы его виртуального «Я».
Когда этот процесс захватил область головного мозга, сознание погасло. Но период затемнения продолжался, во всяком случае в его представлении, не более чем краткое мгновение.
Только что он стоял, объятый ужасом, у аппарата, словно огромная пиявка всосавшего его тело внутрь себя, и вот он уже очутился у такого же пульта, рядом со следящей за ним рэниткой.
— Извини. Я не смогла тебя предупредить о том, что переход вызывает неприятные ощущения. Ты все сделал правильно, и теперь мы можем поговорить.
— Поговорить? Что произошло со мной? Где я, черт возьми?
— Ты находишься внутри машины, моделирующей реальность. Мы называем ее моделятором.
— Моделятор! Прекрасно. Что произошло с моим телом?
— Ничего с ним не произошло. Моделятор снял электронную копию твоего организма. Твое тело в полном порядке осталось в прежней реальности. Сознание пришлось погасить, иначе у неподготовленных субъектов происходят серьезные психические нарушения. Что-то вроде раздвоения личности.
Только теперь он заметил, что в его новом положении имеются и свои плюсы. Он не чувствовал боли, в каждом движении ощущалась необыкновенная легкость, словно он находился в невесомости или во сне. Он чувствовал, что при желании сможет даже летать. Движение в этом новом мире не представляло никакой проблемы и зависело только от его желания.
Паника, охватившая его во время перехода, постепенно уступала место привычному любопытству.
Уникальность происшедших с ним перемен предоставляла неограниченную возможность для получения информации, теперь он был способен впитывать ее, словно губка, минуя языковой барьер.
Стоило мысленно задать вопрос, и ответ высвечивался в электронной копии его мозга с четкостью и последовательностью компьютерной логики — в этом не было ничего удивительного, поскольку он сам стал теперь частью этой логики.
Эмоции и обработка данных рецепторов его собственного организма, занимавшие в его прежнем состоянии львиную долю работы мозга, сейчас отсутствовали, и чувство небывалого раскрепощения сознания опьяняло.
Что-то все-таки сохранилось от прежнего восприятия. Например, зрительные образы по-прежнему вызывали в нем целый каскад ассоциаций и всплеск тех самых эмоций, которых, как он полагал, он полностью лишился во время перехода. В их наличии нетрудно было убедиться, переведя взгляд на рэнитку.
Сказать, что эта женщина была прекрасна яркой неземной красотой, — значило бы ничего не сказать. Непривычный внешний облик женщины вызывает в нас положительный отклик лишь в том случае, если эти изменения не переходят определенной грани, за которой, с нашей точки зрения, уже начинается уродство.
Рэнитка находилась на самом краю этой грани, но чем пристальней Ротанов вглядывался в ее лицо, тем прекрасней оно ему казалось.
Огромные, с человеческой точки зрения, глаза лишь украшали одухотворенные черты ее лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56