Звук закрываемой на замок двери не лучшим образом подействовал на его нервы. Он чувствовал себя так, словно попал в западню, выбраться из которой можно было одним-единственным способом — начав поединок.
Хронометр на стене стремительными скачками несся к красной черте. У него не оставалось времени, чтобы еще раз все обдумать. Если вовремя не нажать кнопку, поединок скорее всего отменят и ему придется объясняться с Абасовым. Логинов ясно представил его усмехающуюся физиономию и негнущимися пальцами потянулся к тефлоновому мыслешлему. Весь перед закрывал светонепроницаемый черный щиток. Логинов представил, как будет выглядеть в этом шлеме, когда санитары вынесут его из кабины… Почему-то он не сомневался именно в таком конце и тем не менее на ощупь нашел на подлокотнике кнопку и нажал ее. Шлем словно только того и ждал. Он скользнул вниз по его голове, занимая нужное положение. Пневматические присоски плотно прижались к плечам.
В нижнюю щель со свистом втягивался наружный воздух, но в шлем совершенно не проникал свет. Логинов очутился в абсолютной темноте. Что-то угрожающе урчало в глубине этого мрака. Там ворочались огромные, еще более плотные сгустки тьмы. Проклиная себя за всю эту идиотскую затею, Логинов с нетерпением ждал начала или, может быть, конца? Невесть откуда взявшиеся металлические захваты плотно прижали его руки к подлокотникам кресла. Теперь он уже был не властен ни отменить поединок, ни даже приостановить начавшийся процесс проникновения машинного интеллекта в его сознание. Нечто холодное, чужое и абсолютно равнодушное медленно вползало в его голову.
Неожиданно мир раскололся от ослепительной вспышки фиолетового света. Логинов ощутил себя стоящим на чем-то твердом. Кресло исчезло. Ничто больше не удерживало его руки. Он стоял на огромном поле, состоящем из струящихся световых полос, упругих и непрочных. Они казались твердыми, как листы железа, но по ним, то и дело вздымая гибкую ненадежную поверхность, проходили волны.
Так бывает в ночном кошмаре, когда человек хочет проснуться, но вместо этого все больше и больше затягивается в глубины сна.
Постепенно над головой Логинова проявилось небо. Оно выглядело неестественно фиолетовым с какими-то синими прожилками и напоминало плохо сваренное мясо. Металлический голос, ударив ему в уши, хрипло произнес:
— Первая стадия поединка!
4
Неожиданно Логинов увидел себя стоящим на посыпанной песком дорожке. Он был одет в старинный плащ, а в руках сжимал музейную шпагу. Ощущение реальности этих предметов наполнило его страхом. Тем самым иррациональным страхом, который всегда рождается в человеке, выброшенном из привычного мира. Логинов не знал, что с ним случится через минуту. От стального лезвия в его руке исходил едва ощутимый холодок, и этого было достаточно, чтобы отбросить всякие сомнения в подлинности оружия и скрытой внутри его угрозе.
Четырехгранное лезвие заканчивалось узко заточенным острием. Логинов не знал, что делать с этой крайне опасной штукой, и лишь минуту спустя вспомнил, что в старинных фильмах на такие лезвия нанизывали живых людей. Одно воспоминание об этом заставило его содрогнуться и опустить лезвие к самой земле. Вскоре, однако, появился его противник. Мрачная фигура в шляпе с плюмажем не оставляла ни малейших сомнений в серьезности его намерений. Шпага сверкнула над головой, как молния. Свой плащ он отбросил в сторону и, разминаясь, начал делать на дорожке короткие выпады, поражая концом своей шпаги невидимую пока цель.
«Да это просто какой-то убийца», — с горечью и ужасом подумал Логинов. Он старался убедить себя, что это только игра, но с каждой минутой игра становилась все реальнее. Ее детали, порой странные сами по себе, складывались тем не менее в строгую, логически неопровержимую картину. Взять хоть это небо цвета вареного мяса…
Машина все больше оккупировала его мозг, забиралась в подсознание, нащупывала рефлексы. Логинов постарался сжаться, стать незаметнее, сгруппировать рассудок и волю. Однако это плохо удавалось. Он еще мог думать о себе как о сотруднике Управления Безопасности, однако образ этого человека становился все расплывчивей, все неопределенней. Зато все рельефнее и четче проступали в его мозгу детали окружающего. Плоский камень сбоку дорожки. Выломанный кусочек металла на эфесе шпаги… Ему так и не удалось вспомнить, как пользоваться этим оружием, хотя он больше не сомневался, что очень скоро с его помощью придется защищать свою жизнь.
Главное сейчас — не забыть, кто он такой, не поверить в происходящее до конца. Он слышал о том, что из подобных поединков люди довольно часто не возвращались… Он не верил в эти бредовые басни, но, возможно, в них была правда…
В конце концов Логинов взял шпагу за среднюю часть лезвия, благо заточка была лишь на самом конце. Получилось что-то вроде палки «лао», употреблявшейся для защиты и нападения в дуизме. По этому виду борьбы у него в школе второй ступени появились неплохие оценки. Теперь придется вспомнить все, что он знал… Вот когда он пожалел о пропущенных тренировках.
Логинов приподнял шпагу над головой, по-прежнему держа ее за середину лезвия, и попробовал вращать в разные стороны, как это полагалось в защите «синто». Гарда сильно мешала. Неуравновешенная «лао» не желала повиноваться.
Тем временем дуэлянты сошлись на дистанцию атаки, и утробно-металлический голос машины произнес:
«Начинайте!»
Однако его противник, совершенно не похожий на капитана Абасова, не спешил. Словно развлекаясь, он описал концом лезвия сверкающий круг у самого лица Логинова и спросил:
— Ты знаешь, почему мы здесь?
Логинов пытался вспомнить, есть ли у кибернетических двойников возможность разговаривать от имени управляющих ими людей. В правилах и описаниях гаместона, с которыми он успел познакомиться во время подготовки к. поединку, ничего подобного не упоминалось. Скорее всего это отголоски его собственных мыслей, а машина играет с его сознанием, как кошка, поймавшая мышь. Пересохшими от гнева губами он ответил коротко:
— Да. Я знаю.
— Я не уверен, что ты знаешь все.
— Чего же я не знаю?
— Экспедицией на Таиру должен был руководить совсем другой человек.
Неожиданно шпага, описав очередной ложный круг, рванулась к его груди. Логинов едва успел боковым вращением своей металлической палки отвести в сторону жалящее лезвие. И все же не до конца парировал удар.
Лезвие коснулось его левой руки, и неожиданная жгучая боль пронзила предплечье.
— Разве боль может быть здесь настоящей? — спросил он сам себя.
— Здесь все настоящее. Все, во что ты веришь, — немедленно пришел ответ. — Чтобы победить боль, нужно совсем немного. Ты должен забыть, кем ты был.
Шпага вновь с легким свистом ринулась вперед, но на этот раз Логинов был настороже и успел отбить удар.
— Зачем тебе это нужно?
— Что именно?
— Зачем тебе Таира?
— Судьба Таиры уже решена. Когда тебя не станет, экспедицию отдадут мне. Ее должны были поручить мне с самого начала. — Шпага вновь сверкнула. Кончик лезвия, нацеленного в левое предплечье Логинова, двигался слишком быстро. Но «лао» на этот раз, по счастливой случайности, оказалось в нужной позиции. Логинову пришлось лишь ускорить ее вращение, и с легким «дзиньк» две металлические полосы соприкоснулись.
Выпады его противника становились все более стремительными, все более изощренными и опасными. С отчаянием Логинов начинал понимать, что от окончательного поражения его отделяют всего несколько мгновений.
Больше всего мешала неуравновешенность «лао». Гарда с рукояткой замедляла вращение одного конца металлической палки. В самые ответственные моменты его рука на долю мгновения запаздывала, и оружие не попадало в нужное место.
— Скажи, на кого ты работаешь? Чьи поручения выполняешь? Перед смертью принято говорить правду. У тебя осталось всего несколько секунд!
Неожиданно в голове Логинова (или то была голова машины?) родилась спасительная мысль. Нужно выиграть несколько мгновений, чтобы воплотить ее в жизнь. Резко, со всей возможной силой он ударил по шпаге противника, отбил ее далеко в сторону, а сам отпрыгнул назад, перехватил свою шпагу и ударом о колено сломал лезвие у самой чашечки гарды. Теперь в его руках оказалось грозное оружие — стремительный, вращающийся кусок стали, против которого шпага бессильна.
Возможно, его противник понял это, возможно, просто воспользовался удобной ситуацией. Прежде чем Логинов успел занять оборонительную позицию, металлическое лезвие коснулось его груди. Расширенными от ужаса глазами он видел, как оно погружается все глубже. Он ожидал невыносимой боли, потока крови из раны — но ничего этого не было. Лишь тонко, надсадно заныло сердце, и мир фиолетовых облаков, похожих на вареное мясо, стал стремительно вращаться вокруг него.
Он падал сквозь него до тех пор, пока не увидел над собой манипуляторов медицинского робота.
Врач за столиком что-то записывал в медицинскую карту. Совсем рядом стоял Абасов. Он внимательно разглядывал Логинова, словно бабочку, наколотую на булавку.
— Что со мной? — тихо, одними губами спросил Логинов, повернувшись к врачу.
— Сердце, — ответил тот, — у вас очень здоровое сердце.
— Вы думаете, он выкарабкается? — Это голос Абасова.
— Он уже выкарабкался.
— Вы добились своего? — произнес Логинов одними губами.
— Конечно, нет. Ведь победили вы.
— Это ложь.
— Вы победили еще до поединка самим согласием на неизвестную для вас игру. Вы мужественный человек, Логинов. Мужественный и достаточно находчивый. Чтобы это узнать в обычных условиях, понадобились бы годы. Я должен был выяснить, кто окажется рядом со мной на Таире. Я не знаю другого такого верного и быстрого способа установить подлинную цену каждого из нас. Не ожидал, что вы примете все настолько серьезно. Простите меня.
Все казалось правильным, вот только было что-то еще. Что-то такое, что он должен был запомнить из этого неудачного поединка, какие-то слова, сорвавшиеся в пылу боя и оставшиеся в памяти машины…
В конце концов, он приобрел для себя неплохого сотрудника. Кажется, именно это являлось его главной целью. Остальное неважно…
Ему пришлось проваляться в медицинском отсеке гаместон-центра весь остаток дня. Лишь к вечеру удалось уговорить врачей отпустить его. Не хотелось возвращаться в свою такую же, пожалуй, как и у Абасова, холодную и пустую холостяцкую квартиру.
Вместо этого он пересел в вагончик надземки, идущий к Управлению. Последнее время он часто приезжал на работу в неурочное время. Среди сложной техники, среди аппаратов, делавших мысль почти вещественной, почти ощутимой физически, он никогда не испытывал скуки. Но на этот раз, оказавшись в своем кабинете, Логинов ощутил странный дискомфорт и долго не мог включиться в прерванную утром работу. Что-то было не так. Он не чувствовал ни малейшего желания погрузиться в непривычный мир логических формул, безупречных доказательств и бесспорных выводов…
Долгий вчерашний день и все сегодняшнее утро в нем подспудно и неосознанно нарастало желание увидеть Перлис. Увидеть прямо сейчас, хотя бы на фотографии. Лишний раз убедиться в том, что на самом деле существует это невероятное сочетание огненных медных волос и бездонных черных глаз. Что он не ошибся, не выдумал всю эту немыслимую красоту…
Он понял это неожиданно и не сумел справиться со своим желанием. Рука непроизвольно, словно бы сама собой, потянулась к консоли вифона. Личный код Пайзе Перлис ему не нужно было вспоминать, хотя он пользовался им всего лишь раз, когда настраивал индикатор перед встречей в баре… Одна только мысль о ней заставила учащенно биться сердце. И он вздрогнул, не в силах справиться с потрясением, когда машина, следуя стандартной процедуре, высветила в центре его кабинета цветную объемную голограмму Пайзе. На голограмме она была изображена в полный рост в синей форме Управления с тремя молниями на петлицах. Глаза смотрели чуть презрительно в сторону, словно она понимала, что он делает что-то недозволенное.
У Логинова было одно правило, которое он старался не нарушать. До встречи с новым сотрудником он не пользовался сведениями, хранящимися в личной карточке. Казенный язык этих разграфленных вопросников мешал ему составить первое, самое важное впечатление о человеке. Но даже и потом без крайней необходимости он старался не обращаться к кадровому банку данных.
И вот теперь он почувствовал себя мальчишкой, заглянувшим в чужой дневник без разрешения хозяина. Ему пришлось напомнить себе обстоятельства предстоящего дела, прежде чем на дисплее поплыли строчки ее биографии.
Двадцать пять лет… Замужем не была… Детей нет… Ого! Серебряный браслет по дзеу — неудивительно, что парень в баре неожиданно заснул… Этот недавно разработанный вид рукопашного боевого искусства объединял в себе все лучшее из старинных методик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Хронометр на стене стремительными скачками несся к красной черте. У него не оставалось времени, чтобы еще раз все обдумать. Если вовремя не нажать кнопку, поединок скорее всего отменят и ему придется объясняться с Абасовым. Логинов ясно представил его усмехающуюся физиономию и негнущимися пальцами потянулся к тефлоновому мыслешлему. Весь перед закрывал светонепроницаемый черный щиток. Логинов представил, как будет выглядеть в этом шлеме, когда санитары вынесут его из кабины… Почему-то он не сомневался именно в таком конце и тем не менее на ощупь нашел на подлокотнике кнопку и нажал ее. Шлем словно только того и ждал. Он скользнул вниз по его голове, занимая нужное положение. Пневматические присоски плотно прижались к плечам.
В нижнюю щель со свистом втягивался наружный воздух, но в шлем совершенно не проникал свет. Логинов очутился в абсолютной темноте. Что-то угрожающе урчало в глубине этого мрака. Там ворочались огромные, еще более плотные сгустки тьмы. Проклиная себя за всю эту идиотскую затею, Логинов с нетерпением ждал начала или, может быть, конца? Невесть откуда взявшиеся металлические захваты плотно прижали его руки к подлокотникам кресла. Теперь он уже был не властен ни отменить поединок, ни даже приостановить начавшийся процесс проникновения машинного интеллекта в его сознание. Нечто холодное, чужое и абсолютно равнодушное медленно вползало в его голову.
Неожиданно мир раскололся от ослепительной вспышки фиолетового света. Логинов ощутил себя стоящим на чем-то твердом. Кресло исчезло. Ничто больше не удерживало его руки. Он стоял на огромном поле, состоящем из струящихся световых полос, упругих и непрочных. Они казались твердыми, как листы железа, но по ним, то и дело вздымая гибкую ненадежную поверхность, проходили волны.
Так бывает в ночном кошмаре, когда человек хочет проснуться, но вместо этого все больше и больше затягивается в глубины сна.
Постепенно над головой Логинова проявилось небо. Оно выглядело неестественно фиолетовым с какими-то синими прожилками и напоминало плохо сваренное мясо. Металлический голос, ударив ему в уши, хрипло произнес:
— Первая стадия поединка!
4
Неожиданно Логинов увидел себя стоящим на посыпанной песком дорожке. Он был одет в старинный плащ, а в руках сжимал музейную шпагу. Ощущение реальности этих предметов наполнило его страхом. Тем самым иррациональным страхом, который всегда рождается в человеке, выброшенном из привычного мира. Логинов не знал, что с ним случится через минуту. От стального лезвия в его руке исходил едва ощутимый холодок, и этого было достаточно, чтобы отбросить всякие сомнения в подлинности оружия и скрытой внутри его угрозе.
Четырехгранное лезвие заканчивалось узко заточенным острием. Логинов не знал, что делать с этой крайне опасной штукой, и лишь минуту спустя вспомнил, что в старинных фильмах на такие лезвия нанизывали живых людей. Одно воспоминание об этом заставило его содрогнуться и опустить лезвие к самой земле. Вскоре, однако, появился его противник. Мрачная фигура в шляпе с плюмажем не оставляла ни малейших сомнений в серьезности его намерений. Шпага сверкнула над головой, как молния. Свой плащ он отбросил в сторону и, разминаясь, начал делать на дорожке короткие выпады, поражая концом своей шпаги невидимую пока цель.
«Да это просто какой-то убийца», — с горечью и ужасом подумал Логинов. Он старался убедить себя, что это только игра, но с каждой минутой игра становилась все реальнее. Ее детали, порой странные сами по себе, складывались тем не менее в строгую, логически неопровержимую картину. Взять хоть это небо цвета вареного мяса…
Машина все больше оккупировала его мозг, забиралась в подсознание, нащупывала рефлексы. Логинов постарался сжаться, стать незаметнее, сгруппировать рассудок и волю. Однако это плохо удавалось. Он еще мог думать о себе как о сотруднике Управления Безопасности, однако образ этого человека становился все расплывчивей, все неопределенней. Зато все рельефнее и четче проступали в его мозгу детали окружающего. Плоский камень сбоку дорожки. Выломанный кусочек металла на эфесе шпаги… Ему так и не удалось вспомнить, как пользоваться этим оружием, хотя он больше не сомневался, что очень скоро с его помощью придется защищать свою жизнь.
Главное сейчас — не забыть, кто он такой, не поверить в происходящее до конца. Он слышал о том, что из подобных поединков люди довольно часто не возвращались… Он не верил в эти бредовые басни, но, возможно, в них была правда…
В конце концов Логинов взял шпагу за среднюю часть лезвия, благо заточка была лишь на самом конце. Получилось что-то вроде палки «лао», употреблявшейся для защиты и нападения в дуизме. По этому виду борьбы у него в школе второй ступени появились неплохие оценки. Теперь придется вспомнить все, что он знал… Вот когда он пожалел о пропущенных тренировках.
Логинов приподнял шпагу над головой, по-прежнему держа ее за середину лезвия, и попробовал вращать в разные стороны, как это полагалось в защите «синто». Гарда сильно мешала. Неуравновешенная «лао» не желала повиноваться.
Тем временем дуэлянты сошлись на дистанцию атаки, и утробно-металлический голос машины произнес:
«Начинайте!»
Однако его противник, совершенно не похожий на капитана Абасова, не спешил. Словно развлекаясь, он описал концом лезвия сверкающий круг у самого лица Логинова и спросил:
— Ты знаешь, почему мы здесь?
Логинов пытался вспомнить, есть ли у кибернетических двойников возможность разговаривать от имени управляющих ими людей. В правилах и описаниях гаместона, с которыми он успел познакомиться во время подготовки к. поединку, ничего подобного не упоминалось. Скорее всего это отголоски его собственных мыслей, а машина играет с его сознанием, как кошка, поймавшая мышь. Пересохшими от гнева губами он ответил коротко:
— Да. Я знаю.
— Я не уверен, что ты знаешь все.
— Чего же я не знаю?
— Экспедицией на Таиру должен был руководить совсем другой человек.
Неожиданно шпага, описав очередной ложный круг, рванулась к его груди. Логинов едва успел боковым вращением своей металлической палки отвести в сторону жалящее лезвие. И все же не до конца парировал удар.
Лезвие коснулось его левой руки, и неожиданная жгучая боль пронзила предплечье.
— Разве боль может быть здесь настоящей? — спросил он сам себя.
— Здесь все настоящее. Все, во что ты веришь, — немедленно пришел ответ. — Чтобы победить боль, нужно совсем немного. Ты должен забыть, кем ты был.
Шпага вновь с легким свистом ринулась вперед, но на этот раз Логинов был настороже и успел отбить удар.
— Зачем тебе это нужно?
— Что именно?
— Зачем тебе Таира?
— Судьба Таиры уже решена. Когда тебя не станет, экспедицию отдадут мне. Ее должны были поручить мне с самого начала. — Шпага вновь сверкнула. Кончик лезвия, нацеленного в левое предплечье Логинова, двигался слишком быстро. Но «лао» на этот раз, по счастливой случайности, оказалось в нужной позиции. Логинову пришлось лишь ускорить ее вращение, и с легким «дзиньк» две металлические полосы соприкоснулись.
Выпады его противника становились все более стремительными, все более изощренными и опасными. С отчаянием Логинов начинал понимать, что от окончательного поражения его отделяют всего несколько мгновений.
Больше всего мешала неуравновешенность «лао». Гарда с рукояткой замедляла вращение одного конца металлической палки. В самые ответственные моменты его рука на долю мгновения запаздывала, и оружие не попадало в нужное место.
— Скажи, на кого ты работаешь? Чьи поручения выполняешь? Перед смертью принято говорить правду. У тебя осталось всего несколько секунд!
Неожиданно в голове Логинова (или то была голова машины?) родилась спасительная мысль. Нужно выиграть несколько мгновений, чтобы воплотить ее в жизнь. Резко, со всей возможной силой он ударил по шпаге противника, отбил ее далеко в сторону, а сам отпрыгнул назад, перехватил свою шпагу и ударом о колено сломал лезвие у самой чашечки гарды. Теперь в его руках оказалось грозное оружие — стремительный, вращающийся кусок стали, против которого шпага бессильна.
Возможно, его противник понял это, возможно, просто воспользовался удобной ситуацией. Прежде чем Логинов успел занять оборонительную позицию, металлическое лезвие коснулось его груди. Расширенными от ужаса глазами он видел, как оно погружается все глубже. Он ожидал невыносимой боли, потока крови из раны — но ничего этого не было. Лишь тонко, надсадно заныло сердце, и мир фиолетовых облаков, похожих на вареное мясо, стал стремительно вращаться вокруг него.
Он падал сквозь него до тех пор, пока не увидел над собой манипуляторов медицинского робота.
Врач за столиком что-то записывал в медицинскую карту. Совсем рядом стоял Абасов. Он внимательно разглядывал Логинова, словно бабочку, наколотую на булавку.
— Что со мной? — тихо, одними губами спросил Логинов, повернувшись к врачу.
— Сердце, — ответил тот, — у вас очень здоровое сердце.
— Вы думаете, он выкарабкается? — Это голос Абасова.
— Он уже выкарабкался.
— Вы добились своего? — произнес Логинов одними губами.
— Конечно, нет. Ведь победили вы.
— Это ложь.
— Вы победили еще до поединка самим согласием на неизвестную для вас игру. Вы мужественный человек, Логинов. Мужественный и достаточно находчивый. Чтобы это узнать в обычных условиях, понадобились бы годы. Я должен был выяснить, кто окажется рядом со мной на Таире. Я не знаю другого такого верного и быстрого способа установить подлинную цену каждого из нас. Не ожидал, что вы примете все настолько серьезно. Простите меня.
Все казалось правильным, вот только было что-то еще. Что-то такое, что он должен был запомнить из этого неудачного поединка, какие-то слова, сорвавшиеся в пылу боя и оставшиеся в памяти машины…
В конце концов, он приобрел для себя неплохого сотрудника. Кажется, именно это являлось его главной целью. Остальное неважно…
Ему пришлось проваляться в медицинском отсеке гаместон-центра весь остаток дня. Лишь к вечеру удалось уговорить врачей отпустить его. Не хотелось возвращаться в свою такую же, пожалуй, как и у Абасова, холодную и пустую холостяцкую квартиру.
Вместо этого он пересел в вагончик надземки, идущий к Управлению. Последнее время он часто приезжал на работу в неурочное время. Среди сложной техники, среди аппаратов, делавших мысль почти вещественной, почти ощутимой физически, он никогда не испытывал скуки. Но на этот раз, оказавшись в своем кабинете, Логинов ощутил странный дискомфорт и долго не мог включиться в прерванную утром работу. Что-то было не так. Он не чувствовал ни малейшего желания погрузиться в непривычный мир логических формул, безупречных доказательств и бесспорных выводов…
Долгий вчерашний день и все сегодняшнее утро в нем подспудно и неосознанно нарастало желание увидеть Перлис. Увидеть прямо сейчас, хотя бы на фотографии. Лишний раз убедиться в том, что на самом деле существует это невероятное сочетание огненных медных волос и бездонных черных глаз. Что он не ошибся, не выдумал всю эту немыслимую красоту…
Он понял это неожиданно и не сумел справиться со своим желанием. Рука непроизвольно, словно бы сама собой, потянулась к консоли вифона. Личный код Пайзе Перлис ему не нужно было вспоминать, хотя он пользовался им всего лишь раз, когда настраивал индикатор перед встречей в баре… Одна только мысль о ней заставила учащенно биться сердце. И он вздрогнул, не в силах справиться с потрясением, когда машина, следуя стандартной процедуре, высветила в центре его кабинета цветную объемную голограмму Пайзе. На голограмме она была изображена в полный рост в синей форме Управления с тремя молниями на петлицах. Глаза смотрели чуть презрительно в сторону, словно она понимала, что он делает что-то недозволенное.
У Логинова было одно правило, которое он старался не нарушать. До встречи с новым сотрудником он не пользовался сведениями, хранящимися в личной карточке. Казенный язык этих разграфленных вопросников мешал ему составить первое, самое важное впечатление о человеке. Но даже и потом без крайней необходимости он старался не обращаться к кадровому банку данных.
И вот теперь он почувствовал себя мальчишкой, заглянувшим в чужой дневник без разрешения хозяина. Ему пришлось напомнить себе обстоятельства предстоящего дела, прежде чем на дисплее поплыли строчки ее биографии.
Двадцать пять лет… Замужем не была… Детей нет… Ого! Серебряный браслет по дзеу — неудивительно, что парень в баре неожиданно заснул… Этот недавно разработанный вид рукопашного боевого искусства объединял в себе все лучшее из старинных методик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30