– Пусть он живет у вас и просто навещает нас по субботам и воскресеньям! Скажем, два раза в месяц. Ведь это совсем не так много. Вы бы… вы бы смогли подумать на этот счет?
– Угу. Подумаю.
– О, спасибо, большое спасибо!
– Не за что, не за что! Все, уже подумала. Не согласна!
И Сильвия расхохоталась. Как всякому, кто наблюдал ее больше двух минут, мне вынести такое было довольно легко и я уж был готов к чему-то подобному, но этого смеха Сильвии для меня оказалось достаточно, чтобы я внутренне поклялся себе, прежде чем хотя бы раз усмехнуться на людях, сперва подумать, насколько гнусно это может выглядеть. Китти отпрянула как ошпаренная или как человек, читавший про такое только в книге.
– Вы его любите? – вскричала она.
– Ну, люблю, – сказала Сильвия. – Пожалуй; наверное, да. Насчет любви к людям я не очень, никогда особо не брала в голову, но… думаю, что люблю.
– Вы… вы… вы не способны любить!
– Может, и не способна – тут вы, наверное, правы. А может, и способна. Но все равно, это никакого значения не имеет в данном случае, верно? Какая я ни какая, он предпочел вам меня и потому бросает вас и уходит ко мне, вот и все, и добавить нечего. Он так хочет, и я так хочу, значит, так и будет.
Очередное проявление рассудительности у Сильвии звучало и выглядело вполне естественно, гораздо более естественно, чем когда бы то ни было случалось с Китти. Беспристрастный свидетель их диалога, скорее всего, принял бы в целом сторону Сильвии, не будь он безразличен к родному языку. Однако эта высокая оценка слегка заколебалась, когда Китти произнесла с красноречивой патетикой и в голосе, и на лице, и в стати:
– Нет, в это совершенно невозможно поверить! Теперь, когда я сама увидала, что вы собой представляете, клянусь, я не могу поверить! Что может найти в вас мужчина, обладающий хотя бы толикой здравого смысла, или вкуса, или способности разбираться в людях!
– Китти, ради бога, пошли отсюда! – сказал я.
– Чего проще, – ответила Сильвия, – сейчас покажу!
Сдернув через голову свой халат, она швырнула его на тахту. Под ним оказался лифчик и узенькие, не столь чистые, как халат, трусики; все это также было немедленно сброшено. Лицо Китти изобразило неподдельный ужас. Понятия не имею, что изобразилось на моем. Тело Сильвии не способно было внушить мне мысль о красоте, или здоровье, или сходстве, или несходстве с другими женскими телами, потому что его венчала голова Сильвии с лицом Сильвии и потому что оно принадлежало Сильвии, – мне это было предельно очевидно; единственное, что я заметил (или просто отметил), – это юное тело. Насколько я мог судить, фигура у Китти, пожалуй, почти не изменилась со временем и, если присмотреться попристальней, по всем статьям превосходила фигуру Сильвии; и все же я прекрасно понимал, что в данной ситуации это уже помочь ей никак не могло. Одновременно меня охватила дрожь от ощущения во всем этом чего-то гомосексуального.
– Вот что он во мне нашел! – провозгласила Сильвия. – А теперь вон отсюда, старая каракатица, пока я тебе не наподдавала!
Сильвия двинулась на Китти, та замахнулась на нее своим зонтиком; всякий зонт потенциально опасен, как копье, но малоэффективно использовать его в качестве дубинки. Легко увернувшись от удара, Сильвия сцепилась с Китти. Выйдя из ступора или поборов брезгливое чувство возможного прикосновения к Сильвии, я ринулся их разнимать. Сильвия двинула мне коленом в пах, после чего я примерно на полминуты выбыл из строя, как сквозь пелену слыша шум борьбы и гневные выкрики Китти. Затем – стук упавшего тела. С трудом приоткрыв веки, я увидел Китти в полураспластанном положении, полуприжатой к полу коленями сидящей на ней Сильвии. Действие застыло на этой точке на несколько мгновений, но тут взгляд Сильвии, крутившей по сторонам головой, упал на некий увесистый, из какого-то камня с прожилками и величиной с человечью голову предмет в метре от нее на низеньком столике, с виду похожий на абстрактную скульптуру в форме кома. Она потянулась с колен за этой штуковиной, не давая Китти вырваться. Поднявшись, я сделал шаг вперед и обеими руками схватился за руку Сильвии выше локтя. Мгновенно с силой дернул и резко повернул, после чего отпустил, даже в этих обстоятельствах отметив, что позаимствовал у борца с немецкой фамилией, а также у того Нечто с острова Борнео этот прием, исполненный и тем и другим потрясающе эффектно в тот вечер оказания услуги. Сильвия, совершив боковой перелет через всю комнату, вмазалась в стенку. Не дожидаясь, пока она поднимется на ноги в месте приземления, я, подхватив Китти вместе с ее зонтиком, кинулся вместе с ней из комнаты и из квартиры. Лифт нас ждал.
– Ну как вы?
– Нормально. – Прикрыв внутренние двери, я нажал кнопку нижнего этажа. – Почти. А вы?
– Не знаю. Как я выгляжу?
Китти говорила, как в полусне. Одежда ее была в беспорядке, но осталась цела; волосы умеренно всклокочены, как у безумной; на лбу несколько параллельных неглубоких царапин с уже запекшейся кровью; на левой щеке алели два пятна, побольше и поменьше. Я опустил ладони на ее руки, сжимавшие зонтик.
– Как после небольшой потасовки. Ничего особенного. Что бы вы сейчас предпочли? Чашку чая? Или в дамский туалет?
– Нет, только в машину!
Мы сели в такси. Внутри Китти откинулась на спинку сиденья и принялась вздыхать, в то время как я, держа ее за руку, размышлял о том, что вот уже второй раз за этот день я столько всего пережил за краткий миг, гораздо больше, чем выдается на долю оперных персонажей: куда там хваленые ужасы, навеянные Дракулой и Франкенштейном! Через пару минут Китти принялась приводить себя в порядок. Она двигалась, как в летаргическом сне. Обычно она взвивалась, как гончая, при одном намеке на лоснящийся нос.
– Она сумасшедшая, – бормотала Китти, – это же очевидно, абсолютно, буйно помешанная.
– Действительно, она вела себя довольно странно.
– Нет, вы только подумайте… начала срывать с себя одежду!
– Да, в самом деле!
– Что такое выдумала!
– Вот именно!
– Ведь вы же понимаете, Дуглас, она могла убить меня, если б вы ее не оттащили?
– О нет, сомневаюсь!
– Уверяю вас, она безумна! Она впала в неистовство! Размозжила бы мне голову, если б вы не остановили ее!
Я продолжал в этом сомневаться, однако про себя и без особой убежденности или интереса. Точно так же, про себя, я убеждал себя: как бы ни была омерзительна та сцена в квартире Сильвии и как бы ни были утомительны взрывы Китти на этот счет, мне надо все это пережить, пока Китти, трудившаяся над своим лицом и прической, снова не придет, не прекращая своей болтовни, в нормальное состояние (или, по крайней мере, приблизится к одной из разновидностей ее нормального состояния). Куда Китти постепенно и впрямь возвращалась, голос ее креп, пальцы обретали уверенность, и вот наконец как обликом, так и манерой поведения она в значительной мере приблизилась к той Китти, какой я ее помнил полчаса тому назад. Сперва я был этим поражен, особенно в смысле манеры поведения. Так быстро прийти пусть в относительно нормальное состояние, перенеся такое сильное физическое и эмоциональное унижение, безусловно, стоило недюжинных усилий над собой, в особенности для такой женщины, как Китти. И тут меня осенило: ведь она, по сути, все-таки совершила некий поступок, она дралась, уцелела в схватке с голой обезумевшей девицей, задала работу собственным мозгам, пошла хоть на какое-то действие после долгого периода бездействия: причем в преддверии еще более долгого. И еще я подумал, что, наверное, мало кто из мужчин на нее польстится, пока у нее на шее Эшли, а от него она освободится (если повезет) только лет через двадцать, не меньше, когда ей уже будет за шестьдесят. Хоть бы этот Эшли попал в какую-нибудь катастрофу, но так, чтоб не мучиться или не слишком мучиться. Подобный исход, хоть необязательно такого именно масштаба, и Рою бы не повредил.
– Дуглас, дорогой, куда вас подбросить?
– Пожалуй, домой, крюк совсем небольшой.
– Да-да, это как раз мне по пути! – Эти слова Китти адресовала шоферу.
– По пути куда?
– Домой! Вернее, к дому, где я живу.
Воодушевление после битвы с Сильвией прошло, всю дорогу до Мейда-Вейл я ехал в машине с киноверсией безутешной солдатской вдовы. На прощанье Китти сказала:
– Милый, милый Дуглас, у меня нет слов, чтобы выразить, как я благодарна вам за то, что вы стали для меня таким мощным щитом, надежным, как скала. Я понимаю, что для вас это скука смертная, и все-таки, пожалуйста, приезжайте ко мне почаще! И знайте, не стоит обо мне беспокоиться. Я… со мной все будет в порядке. Я вам обещаю, честное и благородное слово! Как странно, откуда ни возьмись берутся силы, каких, казалось бы, никогда не было.
Поднимаясь по лестнице, я услышал, что у меня звонит телефон и зашагал быстрее, не обнаруживая в себе сил, в наличии которых, клянусь, мне никогда не приходилось сомневаться. Схватив трубку, я услышал на другом конце кашель.
– Альберт! – вскричал я. – Это вы?
– Проклятье! – отвечал Коутс. – Послушайте, Дуг, я по тому делу, насчет которого вы меня просили.
– Насчет нашего пожилого маэстро?
– Вот именно! В общем, пока ничего конкретного сказать не могу, только наш с вами обожаемый говнюк потребовал разведать всю его подноготную.
– Подноготную?
– Ну, черт побери, всякие документы, бумажки, то, что у нас зовется «вскрыть архив». Сдается мне, что ваш дружок первый и последний кандидат в новую скандальную серию социальных портретов под заголовком «Суки-придурки нашего времени». Полагаю, что так, что же еще.
– Спасибо, Альберт! Дадите знать, если появится что-то конкретное?
– Буду рад помочь. В общем, до вторника!
– Да, надеюсь, до вторника!
Глава 6
Почтенный христианин
На следующее утро, в воскресенье, я позвонил Вандервейнам справиться, как там Китти. Собственно, так я решил обосновать причину своего звонка. Подспудным мотивом в значительной мере было избитое, непреодолимое (и довольно-таки вульгарное) любопытство. Примерно так же, как и в предыдущий раз, сначала я услыхал в трубке одновременно и голос Гилберта, и невнятный вой, потом – только один голос Гилберта.
– Китти в спальне, – сказал он. – Она еще не вставала.
– Не тревожьте ее. Как она, нормально?
– Разумеется нет! Нелепо задавать подобный вопрос.
– Я просто спросил. Хотел узнать, не захворала ли она.
– Вопрос, граничащий с бессмыслицей. Быть может, изложите вкратце, какой смысл вы вкладываете в слово «захворала»?
– Ну вот, пошло-поехало! Послушайте, мистер Александер, что вы мне все время демонстрируете то свою правильность, то образованность, то утонченность мышления! Буду признателен, если соблаговолите передать Китти, что я звонил. Если нет…
– Простите, мистер Йенделл, на меня действует напряженная атмосфера, царящая в этом доме. Разумеется, о вашем звонке я доложу. Прошу, не вешайте трубку!
До моего слуха долетели звуки, напоминающие шум ссоры в глубоком подземелье; по-видимому, Гилберт прикрыл трубку рукой. Затем я услышал голос Роя:
– Здорово, старый негодник, как дела? Первым долгом, целы ли ваши яйца? Я слыхал, вчера им здорово досталось! Как это скверно! – Таков был его явно упреждающий пасс, облаченный в форму веселой шутки и сводивший все происшедшее накануне лишь к эпизоду, достойному братского сочувствия, не более.
– Спасибо за внимание! Ничего, они пока на месте. А как ваши?
– Мои зудят, но только как бы в иносказательном смысле. Кажется, Гус Малер меня таки достал. Предстоит на будущей неделе репетировать Восьмую с хором, будь он трижды неладен! Если вы имеете хотя бы малейшее представление о…
Тут Рой принялся пространно описывать свои взаимоотношения с Малером, затем запросил и даже, кажется, выслушал сведения о Терри Болсовере, которому собирался давать интервью. Исчерпав эти темы, Рой без всякого перехода продолжал:
– Кстати, Даггерс…
Уже уловив по интонации, куда его клонит, я потянулся за деловым календариком.
– …Скажите-ка, у вас запланировано что-нибудь на завтра – на середину дня?
– Скажу точно, чего не запланировано: идти куда бы то ни было с вами и с Сильвией!
– Нет-нет, боже упаси! – отозвался он с коротким смешком. – Все дело в том, старина, что ваш приятель Гарольд Мирз предлагает мне с ним пообщаться. По-моему, ему не терпится меня прищучить: звонит вчера вечером и настоятельно призывает встретиться завтра. Собственно, он заручился моим согласием предварительно. Ведь надо же мне сперва удостовериться, что вы на этот час свободны. Ну что? Я как раз собирался вам звонить и тут…
– Я завтра свободен, только с какой стати я там появлюсь? Мирзу это не понравится. Скорей он…
– Понимаю, вам не слишком удобно, но мне так важно, чтобы я выступил не один, а в паре с кем-то из своих. Ради численного перевеса. Шут его знает, что он замышляет.
– Пожалуй, в случае с Гарольдом численный перевес не помешает. Только не думаю, будет ли он…
– Я разделяю ваше мнение о нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Угу. Подумаю.
– О, спасибо, большое спасибо!
– Не за что, не за что! Все, уже подумала. Не согласна!
И Сильвия расхохоталась. Как всякому, кто наблюдал ее больше двух минут, мне вынести такое было довольно легко и я уж был готов к чему-то подобному, но этого смеха Сильвии для меня оказалось достаточно, чтобы я внутренне поклялся себе, прежде чем хотя бы раз усмехнуться на людях, сперва подумать, насколько гнусно это может выглядеть. Китти отпрянула как ошпаренная или как человек, читавший про такое только в книге.
– Вы его любите? – вскричала она.
– Ну, люблю, – сказала Сильвия. – Пожалуй; наверное, да. Насчет любви к людям я не очень, никогда особо не брала в голову, но… думаю, что люблю.
– Вы… вы… вы не способны любить!
– Может, и не способна – тут вы, наверное, правы. А может, и способна. Но все равно, это никакого значения не имеет в данном случае, верно? Какая я ни какая, он предпочел вам меня и потому бросает вас и уходит ко мне, вот и все, и добавить нечего. Он так хочет, и я так хочу, значит, так и будет.
Очередное проявление рассудительности у Сильвии звучало и выглядело вполне естественно, гораздо более естественно, чем когда бы то ни было случалось с Китти. Беспристрастный свидетель их диалога, скорее всего, принял бы в целом сторону Сильвии, не будь он безразличен к родному языку. Однако эта высокая оценка слегка заколебалась, когда Китти произнесла с красноречивой патетикой и в голосе, и на лице, и в стати:
– Нет, в это совершенно невозможно поверить! Теперь, когда я сама увидала, что вы собой представляете, клянусь, я не могу поверить! Что может найти в вас мужчина, обладающий хотя бы толикой здравого смысла, или вкуса, или способности разбираться в людях!
– Китти, ради бога, пошли отсюда! – сказал я.
– Чего проще, – ответила Сильвия, – сейчас покажу!
Сдернув через голову свой халат, она швырнула его на тахту. Под ним оказался лифчик и узенькие, не столь чистые, как халат, трусики; все это также было немедленно сброшено. Лицо Китти изобразило неподдельный ужас. Понятия не имею, что изобразилось на моем. Тело Сильвии не способно было внушить мне мысль о красоте, или здоровье, или сходстве, или несходстве с другими женскими телами, потому что его венчала голова Сильвии с лицом Сильвии и потому что оно принадлежало Сильвии, – мне это было предельно очевидно; единственное, что я заметил (или просто отметил), – это юное тело. Насколько я мог судить, фигура у Китти, пожалуй, почти не изменилась со временем и, если присмотреться попристальней, по всем статьям превосходила фигуру Сильвии; и все же я прекрасно понимал, что в данной ситуации это уже помочь ей никак не могло. Одновременно меня охватила дрожь от ощущения во всем этом чего-то гомосексуального.
– Вот что он во мне нашел! – провозгласила Сильвия. – А теперь вон отсюда, старая каракатица, пока я тебе не наподдавала!
Сильвия двинулась на Китти, та замахнулась на нее своим зонтиком; всякий зонт потенциально опасен, как копье, но малоэффективно использовать его в качестве дубинки. Легко увернувшись от удара, Сильвия сцепилась с Китти. Выйдя из ступора или поборов брезгливое чувство возможного прикосновения к Сильвии, я ринулся их разнимать. Сильвия двинула мне коленом в пах, после чего я примерно на полминуты выбыл из строя, как сквозь пелену слыша шум борьбы и гневные выкрики Китти. Затем – стук упавшего тела. С трудом приоткрыв веки, я увидел Китти в полураспластанном положении, полуприжатой к полу коленями сидящей на ней Сильвии. Действие застыло на этой точке на несколько мгновений, но тут взгляд Сильвии, крутившей по сторонам головой, упал на некий увесистый, из какого-то камня с прожилками и величиной с человечью голову предмет в метре от нее на низеньком столике, с виду похожий на абстрактную скульптуру в форме кома. Она потянулась с колен за этой штуковиной, не давая Китти вырваться. Поднявшись, я сделал шаг вперед и обеими руками схватился за руку Сильвии выше локтя. Мгновенно с силой дернул и резко повернул, после чего отпустил, даже в этих обстоятельствах отметив, что позаимствовал у борца с немецкой фамилией, а также у того Нечто с острова Борнео этот прием, исполненный и тем и другим потрясающе эффектно в тот вечер оказания услуги. Сильвия, совершив боковой перелет через всю комнату, вмазалась в стенку. Не дожидаясь, пока она поднимется на ноги в месте приземления, я, подхватив Китти вместе с ее зонтиком, кинулся вместе с ней из комнаты и из квартиры. Лифт нас ждал.
– Ну как вы?
– Нормально. – Прикрыв внутренние двери, я нажал кнопку нижнего этажа. – Почти. А вы?
– Не знаю. Как я выгляжу?
Китти говорила, как в полусне. Одежда ее была в беспорядке, но осталась цела; волосы умеренно всклокочены, как у безумной; на лбу несколько параллельных неглубоких царапин с уже запекшейся кровью; на левой щеке алели два пятна, побольше и поменьше. Я опустил ладони на ее руки, сжимавшие зонтик.
– Как после небольшой потасовки. Ничего особенного. Что бы вы сейчас предпочли? Чашку чая? Или в дамский туалет?
– Нет, только в машину!
Мы сели в такси. Внутри Китти откинулась на спинку сиденья и принялась вздыхать, в то время как я, держа ее за руку, размышлял о том, что вот уже второй раз за этот день я столько всего пережил за краткий миг, гораздо больше, чем выдается на долю оперных персонажей: куда там хваленые ужасы, навеянные Дракулой и Франкенштейном! Через пару минут Китти принялась приводить себя в порядок. Она двигалась, как в летаргическом сне. Обычно она взвивалась, как гончая, при одном намеке на лоснящийся нос.
– Она сумасшедшая, – бормотала Китти, – это же очевидно, абсолютно, буйно помешанная.
– Действительно, она вела себя довольно странно.
– Нет, вы только подумайте… начала срывать с себя одежду!
– Да, в самом деле!
– Что такое выдумала!
– Вот именно!
– Ведь вы же понимаете, Дуглас, она могла убить меня, если б вы ее не оттащили?
– О нет, сомневаюсь!
– Уверяю вас, она безумна! Она впала в неистовство! Размозжила бы мне голову, если б вы не остановили ее!
Я продолжал в этом сомневаться, однако про себя и без особой убежденности или интереса. Точно так же, про себя, я убеждал себя: как бы ни была омерзительна та сцена в квартире Сильвии и как бы ни были утомительны взрывы Китти на этот счет, мне надо все это пережить, пока Китти, трудившаяся над своим лицом и прической, снова не придет, не прекращая своей болтовни, в нормальное состояние (или, по крайней мере, приблизится к одной из разновидностей ее нормального состояния). Куда Китти постепенно и впрямь возвращалась, голос ее креп, пальцы обретали уверенность, и вот наконец как обликом, так и манерой поведения она в значительной мере приблизилась к той Китти, какой я ее помнил полчаса тому назад. Сперва я был этим поражен, особенно в смысле манеры поведения. Так быстро прийти пусть в относительно нормальное состояние, перенеся такое сильное физическое и эмоциональное унижение, безусловно, стоило недюжинных усилий над собой, в особенности для такой женщины, как Китти. И тут меня осенило: ведь она, по сути, все-таки совершила некий поступок, она дралась, уцелела в схватке с голой обезумевшей девицей, задала работу собственным мозгам, пошла хоть на какое-то действие после долгого периода бездействия: причем в преддверии еще более долгого. И еще я подумал, что, наверное, мало кто из мужчин на нее польстится, пока у нее на шее Эшли, а от него она освободится (если повезет) только лет через двадцать, не меньше, когда ей уже будет за шестьдесят. Хоть бы этот Эшли попал в какую-нибудь катастрофу, но так, чтоб не мучиться или не слишком мучиться. Подобный исход, хоть необязательно такого именно масштаба, и Рою бы не повредил.
– Дуглас, дорогой, куда вас подбросить?
– Пожалуй, домой, крюк совсем небольшой.
– Да-да, это как раз мне по пути! – Эти слова Китти адресовала шоферу.
– По пути куда?
– Домой! Вернее, к дому, где я живу.
Воодушевление после битвы с Сильвией прошло, всю дорогу до Мейда-Вейл я ехал в машине с киноверсией безутешной солдатской вдовы. На прощанье Китти сказала:
– Милый, милый Дуглас, у меня нет слов, чтобы выразить, как я благодарна вам за то, что вы стали для меня таким мощным щитом, надежным, как скала. Я понимаю, что для вас это скука смертная, и все-таки, пожалуйста, приезжайте ко мне почаще! И знайте, не стоит обо мне беспокоиться. Я… со мной все будет в порядке. Я вам обещаю, честное и благородное слово! Как странно, откуда ни возьмись берутся силы, каких, казалось бы, никогда не было.
Поднимаясь по лестнице, я услышал, что у меня звонит телефон и зашагал быстрее, не обнаруживая в себе сил, в наличии которых, клянусь, мне никогда не приходилось сомневаться. Схватив трубку, я услышал на другом конце кашель.
– Альберт! – вскричал я. – Это вы?
– Проклятье! – отвечал Коутс. – Послушайте, Дуг, я по тому делу, насчет которого вы меня просили.
– Насчет нашего пожилого маэстро?
– Вот именно! В общем, пока ничего конкретного сказать не могу, только наш с вами обожаемый говнюк потребовал разведать всю его подноготную.
– Подноготную?
– Ну, черт побери, всякие документы, бумажки, то, что у нас зовется «вскрыть архив». Сдается мне, что ваш дружок первый и последний кандидат в новую скандальную серию социальных портретов под заголовком «Суки-придурки нашего времени». Полагаю, что так, что же еще.
– Спасибо, Альберт! Дадите знать, если появится что-то конкретное?
– Буду рад помочь. В общем, до вторника!
– Да, надеюсь, до вторника!
Глава 6
Почтенный христианин
На следующее утро, в воскресенье, я позвонил Вандервейнам справиться, как там Китти. Собственно, так я решил обосновать причину своего звонка. Подспудным мотивом в значительной мере было избитое, непреодолимое (и довольно-таки вульгарное) любопытство. Примерно так же, как и в предыдущий раз, сначала я услыхал в трубке одновременно и голос Гилберта, и невнятный вой, потом – только один голос Гилберта.
– Китти в спальне, – сказал он. – Она еще не вставала.
– Не тревожьте ее. Как она, нормально?
– Разумеется нет! Нелепо задавать подобный вопрос.
– Я просто спросил. Хотел узнать, не захворала ли она.
– Вопрос, граничащий с бессмыслицей. Быть может, изложите вкратце, какой смысл вы вкладываете в слово «захворала»?
– Ну вот, пошло-поехало! Послушайте, мистер Александер, что вы мне все время демонстрируете то свою правильность, то образованность, то утонченность мышления! Буду признателен, если соблаговолите передать Китти, что я звонил. Если нет…
– Простите, мистер Йенделл, на меня действует напряженная атмосфера, царящая в этом доме. Разумеется, о вашем звонке я доложу. Прошу, не вешайте трубку!
До моего слуха долетели звуки, напоминающие шум ссоры в глубоком подземелье; по-видимому, Гилберт прикрыл трубку рукой. Затем я услышал голос Роя:
– Здорово, старый негодник, как дела? Первым долгом, целы ли ваши яйца? Я слыхал, вчера им здорово досталось! Как это скверно! – Таков был его явно упреждающий пасс, облаченный в форму веселой шутки и сводивший все происшедшее накануне лишь к эпизоду, достойному братского сочувствия, не более.
– Спасибо за внимание! Ничего, они пока на месте. А как ваши?
– Мои зудят, но только как бы в иносказательном смысле. Кажется, Гус Малер меня таки достал. Предстоит на будущей неделе репетировать Восьмую с хором, будь он трижды неладен! Если вы имеете хотя бы малейшее представление о…
Тут Рой принялся пространно описывать свои взаимоотношения с Малером, затем запросил и даже, кажется, выслушал сведения о Терри Болсовере, которому собирался давать интервью. Исчерпав эти темы, Рой без всякого перехода продолжал:
– Кстати, Даггерс…
Уже уловив по интонации, куда его клонит, я потянулся за деловым календариком.
– …Скажите-ка, у вас запланировано что-нибудь на завтра – на середину дня?
– Скажу точно, чего не запланировано: идти куда бы то ни было с вами и с Сильвией!
– Нет-нет, боже упаси! – отозвался он с коротким смешком. – Все дело в том, старина, что ваш приятель Гарольд Мирз предлагает мне с ним пообщаться. По-моему, ему не терпится меня прищучить: звонит вчера вечером и настоятельно призывает встретиться завтра. Собственно, он заручился моим согласием предварительно. Ведь надо же мне сперва удостовериться, что вы на этот час свободны. Ну что? Я как раз собирался вам звонить и тут…
– Я завтра свободен, только с какой стати я там появлюсь? Мирзу это не понравится. Скорей он…
– Понимаю, вам не слишком удобно, но мне так важно, чтобы я выступил не один, а в паре с кем-то из своих. Ради численного перевеса. Шут его знает, что он замышляет.
– Пожалуй, в случае с Гарольдом численный перевес не помешает. Только не думаю, будет ли он…
– Я разделяю ваше мнение о нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37