– А-а, – протянул Артур. – А можно мне молочный коктейль?
– Конечно можно. А еще я приготовила тебе сандвич с индейкой. Пока тебе достаточно?
– Наверно. Он живет здесь?
– Не говори про мистера Мичелдекана «он», это невежливо. Мистер Мичелдекан живет в Нью-Йорке. Он просто приехал сюда с визитом. А сейчас почему бы тебе не переодеться, взять свою маску, чтоб быть готовым?
Артур наконец отвел глаза от Роджера и повернулся к матери.
– Разве нужно торопиться?
– Да нет, дорогой, но ты же не хочешь, чтобы друзья тебя ждали, когда зайдут за тобой, верно?
– Я сперва доем сандвич.
– Хорошо.
Артур присел за кухонный стол и с жадностью дикаря набросился на сандвич; челюсти его работали не хуже доброй молотилки. Теперь он не сверлил Роджера взглядом, а спокойно разглядывал его. Элен, отвернувшись от них, занималась своим делом: то ли что-то на что-то намазывала, то ли взбивала, а может, месила. Роджер подумал, что надо бы что-то сказать Артуру, но, конечно, не то, что хотелось бы сказать. Как-то раз, когда Артур пальнул из своего пугача прямо у него над ухом, и в другой раз, когда обслюнявленная ириска оказалась на меховой подкладке его перчатки, Роджер сказал несколько слов и самому Артуру, и его мамаше относительно детских проказ, что могло не понравиться Элен как свидетельство раздражительного характера Роджера или даже неприязни к ее дорогому сыночку. Сейчас был хороший момент, чтобы попытаться исправить такое впечатление, если оно у нее создалось. После недолгого размышления Роджер спросил:
– Интересно было сегодня в школе, Артур?
Артур помолчал, не столько, как показалось Роджеру, обдумывая, что сказать в ответ, сколько, подобно своему ученому папаше, анализируя, насколько правилен с точки зрения фонетики и синтаксиса вопрос. Наконец он ответил:
– Интересно.
– А какие у вас были уроки?
– Всякие.
– Ну, например?
– Как это?
– Арифметика была?
– Нет.
Какие уроки были сегодня у Артура, так до конца осталось невыясненным, потому что, расправившись с сандвичем, Артур подался к Роджеру и спросил:
– Сыграем в скрэбл?
Не успел Роджер прийти в себя, как Элен подхватила:
– Сыграешь, Роджер? Мне сейчас срочно надо вымыть голову, позже не получится.
И вот Роджер оказался в гостиной; а напротив него сидел Артур. Между ними стояла сапожницкая скамья – сооружение со множеством бесполезных ящичков и отделений, с круглой кожаной нашлепкой, на которой устраивал свой зад давно умерший последний мастер дратвы и молотка. На эту скамью водрузили доску для скрэбла, и игра началась.
– Я склонен думать, – с улыбкой сказал Роджер, – что ты, Артур, слишком сейчас возбужден, чтобы играть.
– Почему это я возбужден?
– Ведь эта игра, где надо подбирать буквы, составлять слова, чтобы набрать очки, довольно сложна, не так ли? Тут требуется сосредоточенность, ну и прочее.
– Знаю. Но почему это я возбужден?
– Разве ты и все твои друзья не собираетесь как-то там наряжаться, надевать маски и… идти веселиться?
– Угу!
– Ну так…
– Я не возбужден, – заявил Артур.
Приступив первым, Роджер вытащил из мешочка с фишками такой набор букв: А-И-И-О-У-У. Второй улов, несколько минут спустя, был не намного лучше: А-Г-Х-И-И-О-У. Артур же, долго и тщательно перемешивавший фишки, оказался удачливей и сразу же вырвался вперед, заполнив клетки на «С», «И», «Н», «Ь» и «Д», «О», «М» и «П», «О», «С», «Л», «А», «Т», «Ь». У Роджера возникло сильное желание очутиться как можно дальше от этого дома, но, поскольку невозможно было просто встать и уйти, он решил схитрить, если получится: сказать, что ему нужно срочно позвонить, а уж там и распрощаться. Он поставил «А» вместо мягкого знака в слове «ПОСЛАТЬ», набрав четыре очка.
– Теперь у вас двадцать девять очков, а у меня шестьдесят четыре, – хладнокровно подытожил Артур– Роджер вытащил еще одну «X» и «А».
Послышался шум приближавшейся машины, и Роджер мгновенно воспрял, предвкушая скорое свое избавление. Прошла одна томительная минута, Другая. Затем в холле вдруг раздался жуткий замогильный вой. Походкой лунатика на Роджера двигалось существо с плоским гуманоидным лицом и красными шарами на месте глаз.
– Слепой монстр-людоед с Марса! – проговорило существо легко узнаваемым басом.
Обняв подскочившего Артура, который отвратительно вопил от восторга, Эрнст опустил его на пол, снял с головы шелковый чулок и протянул любопытствующим маленькие красные яблочки, которые изображали глаза. Горячо поприветствовав Роджера, он мимоходом поинтересовался, что привело его в их края. Роджер рассказал ему заготовленную басню о том, что, мол, встречался за ланчем с известным романистом, который живет по соседству. Эрнст слушал его вполуха. Ему было совершенно все равно, чем и как живут другие, – удобное качество, что Роджер понял, когда однажды, живя уже неделю в Копенгагене, наткнулся на Эрнста и наплел ему, что оказался там проездом не то в Западный Берлин, не то в Афины. Заранее готовый отвергнуть возможное обвинение, что он перенял дурную американскую привычку, Роджер предложил выпить. Но ему не суждено было избежать унизительного разгрома от семилетнего мальчишки – попытка обмануть коварного соперника не удалась.
– Да что угодно, – ответил он, когда Эрнст спросил, что ему налить. – Ты ведь знаешь, я не слишком привередлив в выпивке. Налей немного виски, если есть. С водой, но безо льда. – Он уже хотел было подняться, как бы по рассеянности, как раздался голос Артура:
– Эй, мы же еще не кончили игру, вы что, забыли?
– А, да что там, – добродушно сказал Роджер. – Я уступаю. Ты выиграл.
– Отказываться нельзя. Нужно играть до конца. Правда, папуля, правда, мамуля?
И Эрнст, и Элен, похоже, были на стороне сыночка.
– Ладно, так и быть.
– Крепись, Роджер, тебе потребуются все силы, чтобы выдержать испытание, – сказал Эрнст и отправился на кухню. Элен продолжала расчесывать волосы.
Безо всякого интереса глядя на доску, Роджер увидел, как Артур заполнил клеточки, получив слово СЕЛИТР.
– Селитр? Что это значит?
– Вы знаете, все равно что се литр, то есть: это литр.
– Нет такого слова.
– Споримте, есть?
– Да уж, конечно, буду спорить.
– Ладно. – Артур открыл толстенную книгу, разумеется – толковый словарь, и скоро сказал: – Вот, пожалуйста. Селитр. Нитрат калия. Азотистое соединение…
– Чушь! С-е-л-и-т-р-а, вот как надо правильно произносить это слово.
Артур хмыкнул и торжествующе покачал головой:
– Посмотрите сами.
– Давай… Так ведь это же идиотский американский словарь!
– Так ведь мы же в идиотской Америке.
– Пожалуйста, Артур, не груби, – вмешалась Элен, перестав расчесывать волосы.
– Все равно он проспорил, – пробормотал Артур и перевернул крышку коробки лицевой стороной, где были написаны правила игры.
– Но… это слово означает совсем не то, что ты думал.
– В правилах ничего не говорится о том, что надо знать значение слова. Вы проспорили: а кто проспорит, у того вычитается пятьдесят очков. Так что у вас… минус двадцать один, мистер Мичелдекан.
Элен засмеялась.
Роджер вскочил так резко, что задел коленом доску и фишки разлетелись по комнате.
– Ох, виноват, я так неловок.
– Неловок! Не в том дело. Вы сделали это нарочно. Ты видела, мам? Он сделал это нарочно, правда же, мамочка?
– Не знаю, – ответила Элен. – Я не смотрела.
– Во всяком случае, это значит, что игре конец.
– И ничего не конец. Я помню, как лежали фишки.
– Мне кажется, Артур, что мистер Мичелдекан достаточно наигрался.
– Хорошо, хорошо, хорошо, – проворчал Артур. – Пойду одеваться.
Что ж, кое у кого любимая забава – внезапно исчезать; скоро он так и поступит, подумал Роджер, смотря вслед убегающему Артуру. Взгляд у Элен был усталый. Роджер прислушался, что там делает Эрнст, и услышал, как на кухне хлопнула дверца холодильника.
– Твой отпрыск на удивление смышлен, – сказал он с улыбкой.
– Да.
– Будущий гений, – сказал он и добавил если и без нежности, то во всяком случае спокойно: – Элен, милая.
– Что?
Роджер в жизни не робел и не колебался, и вот теперь он моргал, мялся, облизывал губы, но не мог выдавить ни слова. Наконец он сказал дрожащим голосом:
– В ближайшие выходные. Устроишь так, чтобы мы могли встретиться?
– Попробую.
– Не просто попробуй, дорогая, а обязательно устрой. Прошу тебя.
– Все, что я могу сделать, – это попытаться. Неужели ты не понимаешь? Если бы все зависело только от меня. Но об этом потом. Сейчас тут такое будет столпотворение; у меня забот полон рот. Но я правда сделаю все, что в моих силах, чтобы нам встретиться. Обещаю.
Услышав такую отговорку, Роджер одной своей половиной – которую остальная его часть, по правде говоря, не одобряла и даже порицала – пожелал было шагнуть к Элен и влепить ей средней силы оплеуху. Но если подходить целокупно, человек он был все же достаточно чуткий и сообразительный, чтобы понять: несомненно, подобный метод воздействия скорей уменьшит, нежели увеличит его шансы получить удовлетворение в предстоящие выходные. Поэтому он поступил совершенно иначе, позволив учтивому лысеющему Роджеру, популярному пройдохе Роджеру, Роджеру городскому жителю и домоседу, таскающемуся по миру, взять верх над Роджером известным алкоголиком, Роджером чревоугодником, Роджером прославленным жеребцом и любителем сыграть над человеком злую шутку. Язвительный поклон в адрес доктора Эрнста Банга, тридцатидвухлетнего красавчика, гостеприимного блюстителя чистоты языка:
– О, премного благодарен!
Он повторял это в перерывах, когда его представляли Полу и Мэри Селби, и юной Джей Селби, и Джорджу и Эвелин Фраччини, и Джимми и Карен Фраччини, и Марте Селби, и Бобу и Энн Салливен, и Клею и Сью Грин, и Рассу Грину, и Джорджу Фраччини-младшему. Было еще много других мальчишек и девчонок, чьих имен он не знал, и которые, одетые астронавтами, ведьмами, краснокожими индейцами, гоблинами и Франкенштейнами, врывались в дом, хватали пакетики, приготовленные Элен, грызли орехи и леденцы и с воплями носились по комнатам. Когда веселье достигло апогея, Роджер спросил позволения воспользоваться телефоном и уединился на кухне.
Вскоре он услышал в трубке:
– Миранда? Привет!
– Простите, не будете ли вы так любезны передать трубку миссис Эткинс?
– Кто ее спрашивает?
– Это Джордж Грин.
– Минуточку, мистер Грин.
И почти сразу же раздался другой голос:
– Молли Эткинс слушает.
Отлично, подумал Роджер, хотя никак не мог представить себе лицо той, чей голос раздавался в трубке.
– Это не Джордж Грин, это Роджер Мичелдекан.
– Ой, привет, как ты?
– Да живу кое-как. Послушай, ты свободна сегодня вечером?
– Ой, нет, к сожалению. Мы ждем к обеду знакомых, и мне нужно быть дома пораньше, чтобы все приготовить. Ты мог бы тоже прийти, если хочешь.
– Гм. Ладно, возможно, приду.
– Но с другой стороны, Строд тоже будет дома, а у вас, насколько мне помнится, в прошлый раз отношения не слишком-то заладились.
– Это точно, не заладились. Ну так…
– Послушай, почему бы тебе не зайти ко мне завтра днем? Я буду свободна. Можем прокатиться в какое-нибудь живописное местечко.
– Договорились. Какое время назначим?
– Приезжай к трем.
– Как, в этот… твой магазин?
– Конечно, а что тут такого? Тебе у нас понравится. Ты приедешь на поезде? Вот и хорошо, тут как раз есть один, очень удобный, приходит в шесть минут третьего. Садись на него, дружок.
Роджер сказал, что так и сделает, позвонил еще по двум адресам и вернулся в гостиную к детям и приглядывавшим за ними взрослым. Они делали это в своей странной американской манере: болтали с ними, подбрасывали к потолку, даже бегали с ними взапуски. Какой-то папаша поинтересовался у Роджера, есть ли у него у самого дети, на что Роджер ответил, что Бог его миловал, и понятливый папаша больше не приставал с расспросами. Потом кто-то другой – Джордж Фраччини или Клей Грин, а может, Пол Селби – выразил надежду, что Роджер располагает временем и сможет присоединиться к остальным, когда все сборище отправится к нему на вечеринку.
– Благодарю за приглашение, – сказал Роджер, достав табакерку и взяв понюшку «Золотого кардинала», – но мне нужно возвращаться в Нью-Йорк, так что очень скоро я вынужден буду вас покинуть.
Со всех сторон раздались изумленные, недоуменные, протестующие возгласы, как будто Роджер объявил, что федеральные власти собираются завтра утром выдворить его из страны. Кто не расслышал его слов, спешили, взволнованные, к нему, чтобы узнать, что стряслось. Отовсюду неслось:
– Но это невозможно, куда он сейчас поедет? – Да, ведь уже поздно! – Не может быть и речи! – И где он будет обедать? – Убеди его ты, Эвелин. – В любом случае последний поезд уже ушел. – Эрнст, у тебя есть расписание? – Налейте ему еще, быстро! Я отвезу его.
Подобная реакция понравилась Роджеру куда больше той, которую демонстрировала Элен. Она стояла у окна, держа на руках малыша – не то мальчика, не то девочку, – и обсуждала с ребенком что-то происходившее на улице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27