- А что будет, когда ты их найдешь?
- Я надеюсь войти в их... замок и через их... машину, передающую
вести, рассказать Союзу, что враги здесь, на этой планете. Она стала их
убежищем, и очень маловероятно, что Союз сам сможет их найти: ведь миров
так же много, как песчинок на морском берегу. Но найти врагов нужно во что
бы то ни стало. Они и так уже причинили вашей планете немало зла и
причинят еще больше другим планетам.
Хальдре кивнула.
- Верно ли, что ты хочешь отправиться в путь налегке, взять с собой
всего несколько человек?
- Да, Повелительница. Путь долог, и придется переправляться через
море. И сила врагов так велика, что противопоставить ей я могу только
хитрость.
- Одной хитрости мало, Повелитель Звезд, - сказала старая женщина. -
Я пошлю с тобой четырех верных ольгьо, если четырех тебе достаточно, двух
крылатых коней с поклажей и шесть под седлом и дам серебра - на случай,
если варвары в чужих странах потребуют платы за ночлег для тебя и моего
сына Могиена.
- Могиен отправится со мною вместе? Из всех твоих даров,
Повелительница, этот - самый дорогой!
Она задержала на нем свой печальный, но твердый взгляд.
- Я рада, что он приятен тебе, Повелитель Звезд, - и она снова
медленно пошла с ним рядом. - Могиен жаждет отправиться с тобою вместе,
ведь он любит тебя, да и приключения любит, и ты, великий властитель,
идущий навстречу большой опасности, тоже жаждешь, чтобы с тобой отправился
он. Поэтому, считаю я, так и должно быть. Но прошу тебя сейчас,
сегодняшним ранним утром в Большом Зале, запомнить мои слова и не боятся
упреков от меня, когда ты возвратишься: я не верю, что Могиен с тобой
вернется.
- Но ведь он должен унаследовать Халлан, Повелительница!
Она шла и молчала; в конце зала, под потемневшим от времени
гобеленом, на котором золотоволосые ангья дрались с крылатыми великанами,
повернула назад и наконец заговорила снова:
- Халлан унаследуют другие властители. - Ее спокойный голос был полон
холодной горечи. - Вы, Повелители Звезд, снова среди нас, снова приносите
нам свои обычаи и войны. Реохан превратился в прах; долго ли простоит
Халлан? Сама планета наша теперь стала всего лишь песчинкой на берегу
ночи. Все меняется сейчас, но в одном я не сомневаюсь по-прежнему: над
моим родом нависла черная тень. Моя мать, которую ты знал, впала в безумие
и заблудилась в лесу; отец мой погиб в бою, муж стал жертвой
предательства; и когда у меня родился сын и я радовалась его рождению, дух
мой скорбел, предчувствуя, что жизнь сына будет короткой. Сам он об этом
не скорбит: ведь он ангья, он носит два меча. Но моя доля мрака в том,
чтобы одной править приходящим в упадок родовым владением, жить, жить и
пережить их всех... - Она помолчала. - Тебе, чтобы выкупить свою жизнь или
право идти вперед, понадобится больше сокровищ, чем у меня есть. Возьми
вот это. Тебе я вручаю это, Роканнон, а не Могиену. Для тебя мрака в этой
драгоценности нет: разве не твоей была она когда-то в городе по ту сторону
ночи? Для нас же она обернулась лишь тенью и бременем. Прими ее снова,
Повелитель Звезд; используй ее, если будет нужно, как выкуп или как
подарок.
Хальдре расстегнула у себя на шее золотое ожерелье с большим синим
камнем, стоившее жизни ее матери, сняла его и протянула Роканнону. Он взял
его, почти с ужасом слыша приглушенный холодный стук золотых звеньев, и
поднял взгляд. С высоты своего роста Хальдре смотрела прямо на него, и ее
голубые глаза в прозрачной темноте зала тоже казались темными.
- А теперь бери с собой моего сына, Повелитель Звезд, и следуй своим
путем. Да погибнут твои враги, не оставив сыновей!
Полосатый конь, на котором сидел Роканнон, несколько раз взмахнул
крыльями, и далеко внизу остались пламя факелов, дым, снующие тени,
голоса, суета и шум. Всего лишь пятнышко неяркого света на уходящих вдаль
темных холмах, Халлан остался позади; широко раскинутые, почти невидимые
во мраке крылья поднимались и опускались, и в лицо Роканнона бил встречный
ветер. Восток позади начал светлеть, и ярко сияла Большая Звезда,
предвестница восхода, до которого, однако, было еще далеко. И день, и
ночь, и утро, и вечер были величественно неторопливы на этой планете,
которой, чтобы повернуться вокруг своей оси, нужно было тридцать часов. И
медленной была также поступь сезонов: сейчас начиналось весеннее
равноденствие, и предстояли четыреста дней весны и лета.
- О нас будут петь песни в высоких замках, - сказал Кьо со своего
седла за спиной у Роканнона. - Будут петь о том, как Скиталец и его
спутники во тьме неслись по небу на юг перед началом весны...
Кьо хохотнул. Словно рулон серого шелка, расписанный холмами и
цветущими равнинами Ангьена, развертывался под ними; пейзажи становились
все ярче и наконец вспыхнули яркими красками и резкими тенями: на
горизонте царственно поднялось дневное светило.
В полдень они спустились отдохнуть часа два на берегу реки, текущей
на юго-запад, к морю, вдоль русла которой они следовали; позже, когда уже
начало смеркаться, они спустились снова, на этот раз к небольшому замку,
стоявшему на вершине холма, как все замки ангья; холм этот огибала та же
река. Владелец и жители замка встретили их радушно. Хозяева с трудом
удерживались от вопросов: верхом на четырех крылатых конях, вместе с
наследником Халлана и четырьмя ольгьо, путешествовали фииа (такого еще
никогда не бывало) и кто-то говоривший со странным акцентом, одетый, как
ангья, но без мечей, и бледнолицый, как ольгьо. Вообще-то любовные связи
между представителями этих двух каст, ангья и ольгьо, были куда
многочисленнее, чем большинство ангья готовы были признать; ты сплошь и
рядом встречал светлокожих воинов и золотоволосых слуг. Ну а с этим другом
наследника Халлана было уж совсем непонятно. Сам же Роканнон, не желая,
чтобы о его присутствии стало известно всем на планете, молчал, а их
гостеприимный хозяин не осмеливался задавать вопросы наследнику Халлана; и
если в конце концов хозяину и довелось узнать, кто был его странный гость,
то лишь из песен, в которых годы спустя тот был воспет.
Так же, в полете над изумительной красоты горами и долинами, провели
семь путников и следующий день. Переночевали они в деревне ольгьо у реки,
а на третий день оказались в местах, новых даже для Могиена. Река, широкой
дугой поворачивавшая здесь к югу, теперь растекалась по заводям и
старицам, холмы уступили место просторам равнин, а небо над горизонтом
поблескивало, как затуманенное зеркало. К концу дня они увидели белый
утес, на вершине которого стоял замок; дальше тянулись лагуны,
перемежаемые серыми песками, а еще дальше расстилался морской простор.
С седла Роканнон опустился усталый, ломило спину, а в голове от ветра
и движения все звенело; и когда он снова посмотрел на замок, то подумал,
что из всех виденных им твердынь ангья эта самая жалкая. К бокам
пострадавшей от времени приземистой крепости жались, как мокрые цыплята к
курице, две кучки хижин; из кривых узких улочек на путешественников пялили
глаза местные ольгьо, почему-то бледные и коренастые.
- Похоже, что они здесь перемешались с "людьми глины", - сказал
Могиен. - Вот ворота; замок этот, если ветер не отнес нас куда-то в
сторону, называется Толен. Эй, властители Толена, у ваших ворот гости!
Ни единого звука не раздавалось из замка.
- Ветер раскачивает ворота Толена, - сказал Кьо.
И в самом деле, ворота из окованного бронзой дерева, повисшие на
петлях, качались в холодном морском ветре, продувавшем селение насквозь.
Острием меча Могиен толкнул створку внутрь. За ней была тьма, где
захлопали испуганно чьи-то крылья; пахнуло сыростью.
- Властители Толена не встретили гостей, - сказал Могиен. - Что ж,
Яхан, спроси этих уродов, где мы можем переночевать.
Молодой ольгьо повернулся к кучке местных жителей, стоявших поодаль и
заговорил. Какой-то старик, набравшись духу, отделился от толпы, боком, то
и дело кланяясь, заковылял вперед и обратился почтительно к Яхану. Говорил
старик на диалекте ольгьо, который Роканнон не очень хорошо знал; однако
он понял: старик твердит, что им некуда поселить "педана" - это слово
Роканнону известно не было. К Яхану присоединился другой слуга Могиена,
высокий Рахо; он, в отличие от Яхана, говорил угрожающе, но старик только
приседал, кособочась, кланялся и бормотал; и наконец вперед решительными
шагами вышел Могиен. Кодекс поведения ангья запрещал ему разговаривать со
слугами другого властителя, и он просто обнажил один меч, поднял его, и
меч засверкал в холодном, отраженном водопадами моря свете. Старик только
развел руками, повернулся и с воплем скрылся, шаркая, в одной из улочек,
где с каждым мгновением становилось все темнее. Путники последовали за
ним; сложенные крылья их коней задевали краями низкие камышовые крыши по
обе стороны проулка.
- Яхан, что означает это слово?
Молодой ольгьо, вообще добросердечный и открытый, сейчас, похоже,
испытывал неловкость.
- Педан, Повелитель, это... э-э... тот, кто ходит среди людей.
Роканнон кивнул, хотя, конечно, рад был бы узнать точнее, о чем идет
речь. Прежде, когда он был еще не союзником, а исследователем этого вида
разумной жизни, он тщетно пытался обнаружить у них какую-нибудь религию;
складывалось впечатление, что никаких религиозных верований у них нет
вообще. При этом они были очень суеверны. Верили в колдовство, одушевляли
явления природы, однако богов у них не было. И вот наконец встретилось
слово, указывающее как будто на веру в сверхъестественное! Ему даже не
пришло в голову, что, употребляя это слово, местные жители имели в виду
его, Роканнона.
Три развалюхи потребовались, чтобы разместить семерых путников, а
крылатых коней пришлось привязать снаружи, потому что ни одна хижина в
селении их не вместила бы. Распушив мех, чтобы защититься от холодного
морского ветра, животные сбились потеснее. Полосатый конь Роканнона начал,
царапая стену хижины, то ли выть, то ли мяукать и успокоился лишь, когда
вышел Кьо и почесал ему за ушами.
- Для него, бедняги, худшее впереди, - сказал Могиен, сидя рядом с
Роканноном у очага, устроенного в углублении посреди пола. - Крылатые
боятся воды.
- Ты сказал в Халлане, что через море они не полетят, а у местных
жителей нет лодок, на которых можно было бы переправить наших коней. Как
же нам быть?
- Рисунок нашей страны у тебя с собой? - спросил Могиен.
Географических карт у ангья не было, и те, что оказались в
"Путеводителе", с первого же раза, когда он их увидел, поразили
воображение Могиена. Роканнон извлек книгу из старой кожаной сумки,
сопровождавшей его во всех путешествиях; сейчас в ней хранилось то
немногое, что осталось у него после гибели корабля: "Путеводитель",
блокноты, одежды, лазерный пистолет, походная аптечка, рация, дорожные
шахматы с Земли и потрепанный томик хэйнской поэзии. Сперва он держал в
сумке и ожерелье с сапфиром, но накануне вечером, ощутив вдруг тревогу при
мысли о необычайной ценности ожерелья, сшил из мягкой кожи зверька,
называемого барило, чехольчик, надел его на подвеску с сапфиром, крепко
зашил и надел ожерелье себе на шею, под рубашку: теперь подвеска выглядела
как амулет, а потерялась бы лишь с его головой.
Длинным и твердым указательным пальцем Могиен обвел контуры обоих
западных континентов там, где они ближе всего один к другому: самый юг
Ангьена с его двумя глубокими заливами и широким полуостровом между ними,
вытянутым еще дальше на юг, а по ту сторону пролива - северную оконечность
Юго-Западного Континента (Могиен называл его "Фьерн").
- Мы вот здесь, - сказал Роканнон и положил рыбий позвонок,
оставшийся после ужина, на конец полуострова.
- А здесь, если верить этим трусливым дурням, которые питаются рыбой,
находится замок Пленот, - и Могиен, положив на полдюйма к востоку от
первого позвонка другой, задержал на нем взгляд. - Точь-в-точь как башня,
когда смотришь на нее сверху. Как только вернусь в Халлан, разошлю во все
стороны сто человек на крылатых конях: пусть посмотрят хорошенько сверху
на весь Ангьен, и по их рисункам мы высечем на плоском камне его полное
изображение. В Пленоте должны быть большие лодки Толена, но также и
собственные, пленотские. Между небогатыми властителями этих двух замков
была распря, вот почему по Толену гуляет ветер и в нем царит тьма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21