Последний раз Серебряная чума случилась лет сто назад на Черепаховых островах. Раньше там существовало богатое морское королевство, промышлявшее морской добычей да морским разбоем, а теперь даже трава не всюду растет. Болезнь эта убивала человека в считаные часы, за двое суток превращая труп в обтянутый иссушенной серебристо-серой кожей скелет.
Магика нашли на следующее утро в луже собственной крови. Оштон сам вызвался искать убийцу и нашел, разумеется; живым его. правда, взять не удалось. А фляжку он с тех пор всегда носил на шее. На всякий случай.
И вот, нате-получите, дождался.
– Милсдарь магик, – сказал Оштон сокрушенным тоном, сунув руку за пазуху, – ваша взяла, но не спешите руки вязать, может, все же договоримся. Вот, взгляните, что у меня есть. – Оштон сжал кулак, не услышал, а скорей почувствовал тихое «шпок», с которым выскочила притертая пробка, и бросил фляжку ухмыляющемуся наглецу. Фляжка полетела по высокой дуге, рассыпая шлейф прозрачных капель, в воздухе разлился странный терпкий запах. Но до цели она не долетела – зависла в воздухе перед враз напрягшимся лицом магика. «Ага, – злорадно подумал Оштон, – проняло наконец?» А магик перевел взгляд с фляжки на застывшего атамана и расхохотался.
– Что. паршивец, – отсмеявшись, произнес он неожиданно глубоким голосом, – красиво уйти решил? Пожалуй, я дам тебе такую возможность. Но только тебе одному, в мои планы пока не входит эпидемия Сухого Мора в этих краях.
Висящая в воздухе фляжка исчезла в огненной вспышке, по дороге прокатилась волна горячего воздуха, выметшая из воздуха странный аромат.
– На руку свою посмотри, душегубец, – нехорошо улыбнулся магик.
Оштон перевел взгляд на начавшую вдруг чесаться ладонь и похолодел – на ней растекалось пятно шелушащейся и на глазах высыхающей кожи. Отчаяние охватило его, но он только сжал зубы и вздернул голову. Если магик ждет, что Оштон начнет умолять и унижаться, то пусть подавится своим ожиданием.
В глазах мага появился огонек интереса.
– Хорошо держишься, – хмыкнул он, склонив голову. Оштон почти не слышал его – рука чесалась уже до самого плеча, и ему не надо было смотреть на нее, чтобы понять, что это означает. «Вот сволочь, – подумал Оштон о своем старом знакомом магике, – а говорил, что Серебряную Смерть и тысяча архимагов не остановят, а тут – один-единственный сопляк. Правильно я его тогда прирезал».
– Определенно ты мне нравишься, – донесся до него, словно бы с громадного расстояния, чей-то голос. – Пожалуй, я оставлю тебя в живых. И даже оставлю командиром этой шайки.
Оштон открыл глаза. Маг стоял в шаге от него, смотрел ему в лицо и улыбался. Если бы Кровавый Мешок умел так скалиться, ему на фиг не нужны были бы ватажники, мечи да копья – он выходил бы на дорогу, останавливал первого прохожего и, улыбаясь, обчищал бы его до нитки. Завороженный Оштон даже не сразу понял, что рука уже больше не чешется. Он с удивлением посмотрел на нее и тут же отвел взгляд – изъеденная сухими язвами, сквозь которые местами выглядывала кость, рука своим видом запросто могла поспорить с улыбкой мага.
– Не грусти, атаман, – тот панибратски хлопнул Оштона по плечу (Кровавый Мешок поморщился, никогда и никому он не позволял так к себе относиться; он мог бы сказать, что это – один из его главных принципов, если бы знал это слово), – не грусти, мясо – не золото, нарастет. Лучше давай собирай своих бандитов, времени у тебя немного.
Оштон недоуменно взглянул на мага.
– Следом за мной идет отряд воеводы Регведского, о двух сотнях конных и оружных, с ними два нюхача из Красного Замка. Я опережал их на десяток ли, но, учитывая наше недавнее развлечение, они вот-вот войдут в лес.
– Тебе-то что? – мрачно поинтересовался Оштон.
– А то, что вы мне нужны. Не так сильно, разумеется, как я вам, но все же – нужны. Поэтому я вас вытащу. Жить будете, как раньше, даже лучше. И скажу тебе, атаман, я вижу у нашего союза большие… как эта… келке санем… большое будущее.
– А что нам надо будет делать? – Атаман прищурился.
– Все, что я скажу, – жестко ответил магик. – Я вас, может, часто беспокоить и не буду, но если что велю – сделаете, хоть бы я приказал вам самим в петли повлезать да удавиться.
– Атаман. – Из кустов вылетел взъерошенный Лайкам, увидел лежащего Йирта, замерших ватажников и остановился, как об стену ударившись. – Атаман, – продолжил он тише, – Керк углядел знак у Лоди, да и без знака все ясно – дружина идет. Все конные, в полном вооружении, сотни три, а то и поболее.
Магик сопроводил эти слова насмешливым хмыканьем, но Оштон уже крепко держал себя в руках.
– А ну, висельники, шевелитесь. Общий сбор. Лайкам, беги за Керком. Никрам, гони сюда, кто там у южной развилки на стреме стоит. Остальные – собирать лагерь, быстро.
Оштон поднял ко рту правую руку – с трудом поднял, рука слушалась едва-едва, но все же слушалась, – сунул особым образом сложенные пальцы в рот и оглушительно свистнул.
– Как уходить будем, милсдарь магик? – Атаман был спокоен и вновь уверен в себе и в окружающем мире. – И, может, имя свое скажете, не «магиком» же мне вас окликать.
Маг смерил Оштона одобрительным взглядом.
– Имя тебе мое без надобности, но ты прав. Зови меня, ну, например, Виром. Да, пусть так – Вир. Вир Бессмертный. – И маг опять улыбнулся своей улыбочкой, Оштон даже спрашивать не стал, почему «бессмертный». Без вопросов ясно: приди к такому смерть, он ей в лицо вот так оскалится, смерть и сбежит, косу уронив.
Народ тем временем потихоньку собирался у дороги – сбились кучкой, переговаривались негромко, бросая взгляды на трупы.
– Как уходить будем, милсдарь Вир? – повторил Оштон.
– Тонкими путями. Все здесь?
Оштон не стал переспрашивать – тонкими ли путями, толстыми ли – лишь бы увел.
– Нет еще.
Но тут на дороге показался спешащий Никрам и с ним еще двое. Подбежали, отдышались.
– Теперь – все.
Вир удовлетворенно кивнул, подошел к трупам, наклонился к каждому из них, приложив ладонь – Йирту к затылку, Харту – ко лбу. Выдернул из груди Костолома меч и пошел к своей лошади. Оштон недоуменно следил за ним. Услышав испуганные возгласы, повернулся к ватажникам, проследил за их взглядами и сам с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть, – Йирт вставал. Медленно и как бы нехотя, с эдакой вальяжной ленцой, но была в его движениях какая-то ненормальная жуть, от которой и у видавшего виды атамана волосы шевелились. Безрукий встал и замер каменным истуканом. Рядом с ним, с тем же бессмысленным пустым взглядом, застыл Харт Костолом. Ватажники заговорили громче, и Оштон уловил в разговорах истерические нотки.
– А ну замолкли! – рявкнул он. – Зомбаков ни разу не видели?
– Видели, оно, может, и видели, – негромко начал кто-то из глубины плотно сбившейся кучки, но Вир болтуна перебил:
– Сейчас третьим встанешь.
На этом споры закончились. Вир оглядел ватажников, как показалось Оштону, с некоторым сожалением, потом повернулся к своей лошади и взмахнул мечом. С истошным ржанием лошадь рухнула на землю и забилась в агонии, обильно орошая дорогу кровью из распоротого горла. А маг тем временем что-то быстро чертил кончиком меча прямо по мокрой пыли. Встал, ожидая. Лошадь еще пару раз дернулась и замерла. Вир удовлетворенно кивнул, негромко что-то произнес, и Оштону захотелось протереть глаза.
Словно бы клочки фиолетового тумана поднимались над черным пятном мокрой пыли. Поднимались, клубились, потихоньку втекали в разорванное горло животного и оплетали его снаружи. Вскоре труп лошади оказался весь накрыт фиолетовым туманом.
– Кель Синистра, – сказал Вир, – хорошо.
И взмахнул рукой. Копыто, торчащее из клубка тумана, дернулось, туман заклубился сильнее, и из него поднялась фигура коня. Но, Гор милосердный, что это был за конь – скелет, обтянутый странно подрагивающей черной кожей с пятнами неприятного темно-розового цвета. Без хвоста, без гривы, без глаз – только фиолетовый туман сочился из ушей и ноздрей, да вроде бы светилось что-то в глубине глазниц недобрым светом. Потрясенный общий вздох сопровождал явление в мир этого чудовища. Виру, однако, это зрелище явно было не внове – он легко запрыгнул в седло и развернул свою чудовищную лошадь к замершим разбойникам.
– Пойдете цепочкой. Первым – я и эти двое, – Вир кивнул на зомбаков, – за мной – атаман. Дальше – как сами решите. Каждый все время смотрит на впередиидущего. Кто отведет взгляд хоть на мгновение – останется на тонких путях сам, и все за ним идущие останутся.
– А моргать-то можно? – поинтересовался кто-то обреченным голосом.
– Можно. Но взгляда не отводить. Идти, не отставая и не опережая. Впередиидущий остановился – остановиться. На отряд могут напасть всякие… звери, и не только. Вы с ними ничего сделать не сможете, этим я сам займусь. Все понятно?
Оштон только кивнул. Быстро выстроил ватагу в линию, поставив в голове тех, кто понадежнее, а в хвост – кого и потерять не жалко. Обернулся к Виру:
– Готовы.
– Тогда пошли. – Вир причмокнул и легонько хлестнул поводом шею своей жуткой лошади. Та, мерно перебирая ногами, двинулась с дороги прямо в придорожные кусты. По бокам лошади так же мерно шагали две фигуры – одна высокая и грузная, вторая – пониже и похудее. Оштон пожал плечами и шагнул следом.
Дружина Аларика прочесала лес четыре раза, но не нашла ничего, кроме совсем свежих следов. Двое прошлогодних выпускников Джубанской академии заработали жесточайшую мигрень, пытаясь проследить кого-нибудь из разбойников, но ничего не выходило. И ничьего внимания не привлекло странно нервное поведение лошадей на одном участке дороги, примечательном разве что основательной засекой. Но таких засек на дороге было десятка два, и эта чем-то особенным ничуть не выделялась.
Аларик долго пытался выпытать у болезненно жмурящегося мага ответ на вопрос: «Как посреди дня в небольшом лесу могли бесследно пропасть сорок человек?» – но так ничего не добился и махнул рукой.
– Лучше бы я собак взял, – сказал он, раздраженно всадив шпоры в бока своему скакуну.
Маги обиделись, но Аларик, как ни странно, был прав – собаки лучше всех животных чуют проявления черной магии, и, будь в отряде Регведского воеводы хоть одна завалящая дворняга, вся эта история могла бы сложиться иначе.
Три человека сидели за угловым столиком таверны «Боевой единорог». Двое – зрелые крупные мужики, сразу видно, из простолюдинов – потягивали эль из больших деревянных кружек, а третий, помоложе и поважнее, баловался игристым из пузатой бутылки.
– Прочитать надпись вы все равно не сможете, – сказал молодой негромко, – поэтому просто будете сравнивать ее вот с этой. – Рука скользнула по столу, подтолкнув в сторону собеседников небольшой лист бумаги.
– И все же, милсдарь, при всем моем к вам уважении, – один из мужиков со стуком поставил кружку на стол, – план ваш мне не нравится. Мало того что библитек этот напротив окружного сторога стоит, а, стало быть, случись какой шум, стражи сбежится – не перечесть, да и парочка магиков в стороге завсегда обретается. Так еще и искать там незнамо чего в подвалах. А мож, того, что вам надобно, там и в помине нет?
– О стороге не беспокойся, – ответил тот, что помоложе, – а насчет подвалов… может статься, этого там и в самом деле нет, но лучше бы вам его найти. Потому что, если книга – там, а вы мне скажете, что не нашли…
Оба мужика сглотнули и одновременно потянулись к кружкам.
– Ты лучше скажи мне, – продолжил молодой, – почему тебя Кровавым Мешком прозвали?
Один из мужиков хихикнул и уткнулся лицом в кружку, скрывая улыбку. Второй же пожал плечами:
– Годов шесть назад дело было, я тадысь стражником в Тароне подвизался. И как-то туго у меня с деньгами стало… А тут такое дело случилось, шайка Хорька Мисимы княжеские хоромы обчистила. Не столько наворовали, сколько побили да испоганили. Ну, князь и посулил по золотому за голову каждого из десятерых бандитов Хорьковых. И листки с портретами вывесили, честь по чести. Ну, я тут эти головы собрал, в мешок покидал, отнес князю, деньги свои получил… ну и подался в леса, на вольные хлеба да на широкие дороги.
Молодой недоуменно нахмурился:
– Почему ушел-то из стражи, я не понял?
Ответил второй, вынув лицо из кружки:
– Дык ведь он, Оштон-то, настриг этих бошек не у бандитов Хорьковых, а у первых попавшихся, кто на портреты более-менее рожей походил. Мисима-то залетным был в Тароне, ни его самого, ни бойцов его никто толком в лицо и не знал.
Вир посмотрел недоуменно на бывшего атамана, потом откинулся на спинку и захохотал басом.
– Вот это мне нравится. Это по мне, – сказал он, отсмеявшись и утирая слезы, – только смотри у меня. Меня так обмануть не вздумай, я тебе не князь Таронский.
– Не сумлевайтесь, милсдарь, я, мож, и не умней стряпчего, но кой-чего разумею. Что вас дурить себе дороже встанет, понимаю.
– Рад, коль так, – сказал Вир, допивая вино и поднимаясь, – до скорой встречи, господа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64