Первой уселась Элеонор, следом за ней он... Джек закрыл дверцу, скользнул за руль, и автомобиль отъехал. За ним следовала полицейская машина с двумя телохранителями.
— Нормально! — воскликнула Элеонор. — Одно дело позади.
Фаррел вытянул ноги, погрузив ступни в толстый ковер лимузина. Этот прекрасный ковер для салона предложил ему продавец машин на период выборов.
Элеонор достала из сумочки записную книжку, где были расписаны все предстоящие мероприятия, и стала просматривать.
— Предстоит выпить кофе с выборными главного квартала, — сказала она.
— А потом?
— Потом посещение бассейна в Мемориал Парке, — ответила Элеонор. — Затем матч второго дивизиона на поле ветеранов. Далее обед и дискуссия в синдикате профессоров, обед и лекция в лиге Урбани...
— Достаточно, — сказал Фаррел, — более чем достаточно.
Он уже съел свой первый завтрак с Кавалерами Христофора Колумба и выслушал утренний концерт у Федеральных методистов.
Вторник никогда не наступит!
Элеонор улыбнулась ему: она все понимала без слов. «Мое лучшее приобретение!» — сказал как-то о ней Фаррел. Шутка оказалась правдой.
Сорокатрехлетний Георг Фаррел был президентом мебельной фабрики Авондал, специализировавшейся по производству стульев и столов. Она была основана еще его дедушкой в 1868 году.
Когда местные полицейские предложили ему выставить свою кандидатуру в мэры, Фаррел сразу же согласился. Он обожал политику и все, что с ней связано. Ему нравилось комбинировать, разрабатывать планы, условные знаки, принимать быстрые решения. Вместе с тем он был реалист. Он понимал, что в Тэйлоре ли, в другом ли городе нужно будет зачастую идти на компромиссы с людьми, которые никогда не пригласят вас к себе... Такие люди, как, например, Лозини — мошенник, гангстер, контролирующий очень многое в городе. Но он играл необходимую роль, так как преступления и порок продолжали существовать, что бы ни происходило. И необходимо было осуществлять какой-то контроль над этой клоакой. Лозини, полубизнесмен, полуубийца, занимался в городе именно таким контролем.
Но Лозини постарел, сильно потерял в авторитете, и его место следовало занять более квалифицированному человеку. Более квалифицированному в широком смысле: не только в плане контроля над преступными элементами, но и в отношении города и его граждан.
Преемником Лозини должен быть человек, с которым Фаррел мог бы договориться, которого мог бы понять, и даже которому он мог бы симпатизировать... в определенной мере.
Уничтожение Лозини повлечет за собой и уничтожение Альфреда Уэна, его ставленника.
Фаррел сумел даже убедить себя, что, по сравнению с Уэном, он действительно реформатор. Под его, Фаррела, руководством Тэйлор станет чистым и более честным городом.
Лимузин остановился перед главным входом «Карлтон-Шепард», единственного отеля первого класса в Тэйлоре. Там, на шестом этаже, Фаррел оборудовал свою главную квартиру, занимая полностью весь этаж. Это должно было подчеркнуть большие возможности кандидата.
Впятером они вошли в лифт: Фаррел, Элеонор, Джек и двое фликов в гражданском. Кабина стала подниматься. Находящиеся в ней люди, прижатые друг к другу, молчали.
Когда лифт остановился, указатель на щитке показывал лишь пятый этаж. Лифтер сам казался обеспокоенным. Он несколько раз нажал на кнопку, подергал за контрольную рукоятку, но лифт так и оставался неподвижным.
— Зачем вы остановили? — спросил один из фликов в гражданском.
— Я не останавливал, — стал оправдываться лифтер, и в этот момент в дверь постучали. Лифтер обратился к фликам: — Открыть?
Они сами были в нерешительности, а Фаррела внезапно обуял страх.
«Нападение? — пронеслось в его голове. — Такие случаи бывали во время национальных выборов, но не во время городских. Кто может покушаться на мою жизнь?»
«Лозини! — подумал он. — А вдруг Лозини что-нибудь разнюхал и начал немедля действовать, решив сначала убрать конкурента Уэна, а потом взяться за наведение порядка в своем хозяйстве».
— Откройте! — сказал наконец один из фликов. Они не доставали оружия, но правые руки обоих согласно скользнули к задним карманам, откинув полу сюртука.
Лифтеру нужно было сперва открыть решетку, потом уже выкрашенную золотистой краской дверь, в которую они увидели двух человек, стоящих на лестничной площадке. Один из них приветливо кивнул фликам.
— Не беспокойтесь, Туми, — сказал он. — Это Калезиан послал нас.
Напряжение ослабло. Значит, это были полицейские. Фаррел принял их сначала за людей Лозини, ему казалось, нечто враждебное исходит от них.
— Что произошло? — спросил один из фликов.
— Неприятности на шестом, — ответил один из стоявших на площадке. — Попытка нападения на мистера Фаррела. Надо, чтобы он прошел к себе другим путем. А все остальные могут подниматься. Никому ничто не грозит. Мистер Фаррел?
Говорящий сделал приглашающий жест, но Фаррел все еще колебался, не зная, как поступить. Стоявший рядом флик возразил:
— Мы пойдем вместе с вами!
— Калезиан хочет, чтобы вы оставались на месте, — сказал один из парней, — придется прикрыть нас, когда мы поведем мистера Фаррела по другой лестнице.
— Мы обязаны оставаться с ним! — настаивали флики в штатском.
— Здесь в кабине с вами жена кандидата!
— Мы рискуем стать живыми мишенями, — вмешался другой вновь прибывший.
— Я не уверен, что знаю вас, — сказал флик.
— Послушайте, Туми!
Вновь прибывший достал из кармана потертый бумажник, открыл его и протянул флику:
— А вы ведь меня уже видели!
Туми утвердительно кивнул головой, но, недостаточно убежденный, все еще колебался.
— Мы получили приказ не покидать мистера Фаррела!
— Проклятье! — пробормотал вновь прибывший. Он был недоволен, и в руках его появился пистолет. Стоящие в кабине бессознательно отшатнулись назад.
— Руки за голову! — раздался строгий холодный приказ.
Видимо, длительные переговоры ослабили внимание фликов, и они не успели достать свое оружие.
Фаррел беспрекословно подчинился приказу. Он видел, что флики еще колебались. Потом и второй человек на лестнице выхватил свой пистолет, также направив его в кабину. И флики поняли, что им следует повиноваться.
— Вы тоже, — сказал один из парней лифтеру, который широко открытыми глазами, с недоумением следил за всем происходящим.
Лифтер тотчас поднял руки.
Первый незнакомец сделал Фаррелу знак своим оружием:
— Выходите!
— Не... не убивайте меня, — промычал Фаррел.
Он был страшно напуган, но старался говорить как можно спокойнее, не раздражая напавших. — Нет никаких оснований, я...
— Заткнитесь, болван! Если бы я хотел вас убить, вы давно бы были мертвы. Я лишь хочу поговорить с вами.
Затем, обратившись к своему спутнику, он сказал:
— Постереги их! Я скоро вернусь.
— Жаль, что не вышло по-другому.
— Сойдет и так, — обернувшись к Фаррелу и злобно глядя на него, словно тот был виноват, что первоначальный план не удался, он добавил:
— Ну, выходите, быстро!
Фаррел, пошатываясь, вышел. Он почти поверил, что его не собираются убивать. Во всяком случае, не сейчас...
«Что же им нужно от меня?» — лихорадочно думал он.
— Опустите руки и идите нормально. Сюда, направо.
Фаррел послушно направился по пустому коридору, он чувствовал за спиной дыхание идущего следом незнакомца. Они дошли до двери с зажженной над ней красной лампочкой, и незнакомец приказал:
— Сюда!
Фаррел послушно открыл дверь, прошел в нее и очутился на небольшой лестничной площадке.
Здесь Фаррел подождал, не последует ли команда спускаться или подниматься, но незнакомец молчал. Он плотно закрыл за собой дверь, дернув за руку, заставил Фаррела повернуться и с силой ударил в живот, чуть ниже пояса.
Тот согнулся пополам и отлетел к стене, схватившись обеими руками за живот: страшная, режущая боль пронзила его.
Незнакомец ждал. Лицо его было непроницаемым, ледяные глаза равнодушно наблюдали за поверженной жертвой.
Фаррел старался восстановить дыхание, борясь с подступающей тошнотой и прислушиваясь к постепенно затихающей боли в животе. Сощурив глаза, с открытым ртом, смотрел он на этого страшного человека, пытаясь понять, почему он так поступил с ним и что намерен делать дальше.
— Я хочу, чтобы вы поняли, что мне не до шуток! — сказал незнакомец. — Надеюсь это вам ясно. Горло у Фаррела было каким-то чужим, будто протертым наждачной бумагой, и ему было довольно трудно говорить.
— Очень хорошо! Теперь ответьте на мои вопросы. Только правду. Во-первых, кто вас финансирует?
Фаррел не сразу понял вопрос.
— Я не... — он закашлялся, и это также причинило ему боль. Схватившись за горло, он спросил: — Что? Я не понял...
— Один из помощников Лозини вас финансирует. Кто из них?
«Господи! Скандал!» — это первое, что пришло Фаррелу в голову.
— Уверяю вас, вы ошибаетесь...
Незнакомец держал пистолет в левой руке. Он тут же поднял его и сильно ударил Фаррела по правому плечу.
Фаррел завопил от боли. Вопль этот эхом отозвался по всей лестнице. Незнакомец молниеносно зажал Фаррелу рот и крепко прижал его голову к стене, пока не замерло эхо.
Фаррел же схватился рукой за свое плечо: боль была невыносимой. Он чувствовал, как дрожат его губы, и знал, что незнакомец прекрасно понимает его состояние. В нем боролись злоба и страх. Этого страха он бесконечно стыдился.
Наконец незнакомец отпустил его голову и отступил на шаг.
— Мне некогда терять время напрасно, — сказал он. — Я тороплюсь. Я знаю, кто вас финансирует, кто, кроме людей Лозини, может вас поддержать, а кто нет. Этот список очень короток. Итак, кто это? Или вы мне скажете правду, или я просто разорву вас на части здесь же и пойду задавать этот вопрос другому.
«Он знает... — подумал Фаррел. — Ему известны несколько человек, но он не знает, кто именно. Может, солгать ему, указав на кого-нибудь другого? А что, если я скажу ему, что это Фрэнк Фаран, парень из ночной „коробки“?»
— Если вы мне солжете, — продолжал незнакомец, словно прочитав его мысли, — так вот, если вы мне солжете, я вернусь ровно через час и убью вас! Сделать это будет несложно, точно так же, как мы это сделали только что.
Фаррела била мелкая дрожь... Он мучительно думал:
«Как сказать этому чудовищу правду? Безусловно, я потом смогу отрицать все, тем не менее...»
Незнакомец поднял кулак.
— Буанаделла! — завопил Фаррел. — Луис Буанаделла!
Глава 24
Гаролд Калезиан с портфелем в руке спустился по трапу самолета и сел в темно-зеленый «бьюик», ожидавший его на стоянке в аэропорту Тэйлора под палящим солнцем. Он бросил портфель на заднее сиденье машины, включил кондиционер и направился в город. Через десять минут он уже заводил «бьюик» в цокольный этаж роскошного здания, где жил один, расставшись, но не разведясь с женой.
Калезиан вошел в лифт, чтобы подняться в свою квартиру на восьмом, самом верхнем этаже здания. С балкона его квартиры был виден центр города — вид напоминал днем мрачноватые театральные декорации, ночью же, благодаря неоновым вывескам, вполне впечатляющий.
Калезиан открыл входную дверь и вошел в квартиру. Здесь было очень душно: уйдя из дому в восемь утра, он оставил все окна закрытыми.
Калезиан нахмурился, закрыл за собой дверь и, держа в руке портфель, прошел из прихожей в гостиную.
«Должно быть, отказал кондиционер», — подумал он. Но окно в гостиной оказалось открытым. Может быть, ветер? Казалось бы, нет никаких оснований для беспокойства. Все должно было совершиться, как задумано, ничего не должно сорваться! Учтена каждая мелочь.
Тем не менее, Калезиан, проходя через гостиную, чтобы захлопнуть окно, невольно крепче сжал ручку портфеля.
На балконе, облокотясь о балюстраду напротив двери, и слегка щурясь от солнца, стоял Ал Лозини.
— Салют, Гаролд, — сказал он.
Удивленный Калезиан молча застыл на месте. Поведение Лозини было так же странно, как и его появление здесь. Он не выглядел ни агрессивным, ни недовольным. Похоже, он стоял, против обыкновения никуда не торопясь. В ярком солнечном свете яснее читался его возраст.
— Выходи-ка на солнышко, — предложил Лозини. — Это тебе полезно.
Калезиан, не выпуская из руки свой портфель, вышел на балкон.
— Ты меня просто удивил, Ал, — наконец проговорил он.
— В молодости я был взломщиком. Твои замки — семечки! Я мог приехать сюда на фургоне и в три четверти часа вывезти отсюда все!
Калезиан нахмурился.
— Есть вещи, которые никогда не забываются, я полагаю, — сказал он, — например, взломать замок, вскрыть квартиру.
— Нет, есть вещи, которые забываются! Например, не доверять всем! — твердо сказал Лозини.
— Что-то я тебя не понимаю, — сказал Калезиан, а сам подумал: «Неужели он все знает?»
— Садись, Гаролд, — предложил Лозини, указав на стул.
Калезиан колебался. Мелькнула мысль, что стоит сделать два шага, и Лозини окажется за балюстрадой. «Восемь этажей — и от него останется только лепешка».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32