Сама деревня, правда, выглядела так, словно на осадном положении находилась. И даже имела у себя беженцев с лесных наделов.
Вокруг же поселения обнесен был высокий тын из заостренных бревен – совсем свежий. В тыне имелись тщательно запирающиеся ворота. А по ночам у ворот дежурили сторожа.
Как нам объяснили, в окрестностях стали появляться оборотни. И жители, уже наслушавшиеся страшных рассказов от потерпевших, решили принять свои меры. Выглядели эти люди очень суровыми. Чувствовалось, что серьезно готовы защищать свой удел. Вот только у меня их фортификационные ухищрения не вызвали большого восторга. А особенно караульно-постовая служба.
Пока сторожа у ворот тревогу подымут, с другой стороны через забор хоть целые дома выноси. Но мужики, видимо, об этом покуда не задумывались. Вот беженцы – те другое дело.
У них и вид был не такой бравый. И оружие какое-никакое под рукой. Чаще всего обыкновенный осиновый кол. Иногда с наконечником. Эти себя самоуверенно не чувствовали. Но куда деваться?
Положение их действительно было не из лучших. Зимой река встанет – и нынешняя естественная преграда исчезнет. А главное, исчезнет и безопасный способ бегства – вплавь, на лодках.
Что они тогда будут делать, я, честно говоря, не представлял. Но зато вполне понимал, отчего никто не спешит отправляться в Терет, под надежную защиту крепостных стен.
Здесь худо-бедно имелась своя земля и хозяйство. А в городе? Милостыню просить? Угроза, о которой говорил перед отправлением нас в поход Словинец, представала здесь уже вполне осязаемо. Еще немного – и подымется в полный рост.
Это означало, что мне, пожалуй, следовало поторопиться. В выполнении моего опрометчивого обещания казначейскому секретарю – насчет борьбы с волколаками. Обещание-то я дал. А вот как его теперь выполнять буду?
Где мне этих волколаков искать? Ведь именно с такой целью я и отправился якобы в инспекционную поездку. А ведь найдя, еще как-то разбираться с ними надо будет! Ведь и об этом ты тоже не подумал, геройский освободитель…
Мысли эти занимали меня всю ночь. И весь следующий день с самого утра. Задумался я так крепко, что даже забыл следить за рекой и берегами. Поэтому идущую навстречу из-за поворота лодку первым заметил не я, а Аниз.
– Ого! – раздался его голос вдруг у меня над ухом. – Посыльный огонь!
Только в этот момент я осознал, что смотрю прямо на направляющуюся к нам лодку, обычную долбленку, с сидящими в ней несколькими людьми. Один из них держал в руках за веревочные лямки средних размеров глиняный горшок. Или кувшин, из высокого горлышка которого лениво, но неустанно курился довольно заметный плотный дымок.
– Подойдем к ним! – кивнул нашему кормщику Аниз, указывая на встречных. Меня несколько удивил его решительный тон. Обычно командовал в этой компании Арх. Но тут кое-что прояснилось.
– Аниз! – предостерегающе позвал Арх. – Ты не можешь! Неизвестно, вдруг придется надолго задержаться?
– Я давал клятву, – произнес в ответ Аниз. Причем таким тоном, что даже мне было ясно – пререкаться с ним бесполезно.
Лодки пошли одна к другой. Я спросил у оказавшегося рядом Ангреста:
– Что это?
Молчаливый здоровяк отозвался коротко, в своей обычной манере – помолчав и подумав, он ответил:
– Посыльный огонь. Старый знак. Ищут целителя.
В каком родстве с целительством состоит Аниз, здоровяк не объяснил. Но, видимо, что-то было. Потому что, сблизившись достаточно, чтоб можно было разговаривать, Аниз немедленно перекинулся парой фраз с держателем кувшина.
Из чего выяснилось, что в селении за поворотом реки имеется тяжело пострадавший, почти при смерти. Знахарка, лечившая его, велела послать за владеющим Искусством. Хотя надежда была невелика – знахари соседних деревень ненамного сильней, а проезжего поймать не всякий раз удается.
Ну сегодня им явно повезло. Выслушав едва до половины все сказанное, Аниз распорядился грести в деревню. Мужика с дымом взяли на борт, чтоб служил проводником. Быстроходный челнок рванул вперед весьма неплохо, оставляя деревенскую лодчонку далеко позади.
Все молчали. Мужичок-посыльный, снедаемый любопытством, оглядывал по очереди нас всех, но тоже помалкивал. Арх был угрюм. Ангрест спокоен. Я испытывал легкое любопытство.
Река, плавно изгибаясь, вывела нас к новому населенному месту. Здесь, так же как и в предыдущих, еще издали бросался в глаза свежепоставленный частокол, из неошкуренных даже бревен.
Похоже, эта волчья зараза докатилась здесь практически до всех. Дополнительное напоминание мне, видимо, чтоб поторопился. А в чем? И куда?! Этот свежеизлаженный и абсолютно бесполезный плетень нисколько не добавил мне настроения. Скорее наоборот. Я хмуро следил, как приближаются мостки с лодками у деревенской пристани.
– Вы можете не ходить, – обратился к нам всем Аниз. – Я и сам управлюсь, если быстро. А если нет, тогда уж дам знать.
– Хорошо, – нехотя согласился Арх.
Челн приблизился к мосткам, и Аниз ловко спрыгнул на них, устремившись к стоящим на берегу людям. Для мужика с дымом пришлось причаливать. Пока мы все это делали, Аниз успел переговорить с аборигенами и уже вернулся.
– Что ж ты, братец, не сказал, что до знахаркиного жилья еще в лес надо ехать? – заметил он провожатому. Но сам же отмахнулся: – Впрочем, теперь неважно. Все равно отправляться туда. Вы, друзья, пока становитесь лагерем – на ночь придется здесь оставаться.
– Тогда мы уж лучше с тобой сходим, – сообщил в ответ недовольный Арх. Ангрест, похоже, был с ним солидарен.
Мне оставалось только не отставать.
Мужик, между тем сообразив, что никто от своего обещания не отказывается, на радостях словоохотливо пояснил, что до жилища знахарки совсем недалеко, всего ничего. И даже есть дорога. Коней заседланных, понятно, во всей деревне ни одного, но можно всегда заложить телегу. Тем более бабка Лахудка очень просила… Так что благородные, милостивые господа могут не сомневаться.
Я, слушая все это, только тут сообразил, что вышло бы, окажись в деревне верховые лошади, – при моем-то опыте верховой езды! «Конь-то смирный?» – «Как корова!» – «Во, нам и надобно такого!»
Одним словом, где-то через час по уходящей прямо в лес колее от окраины деревни выехало четырехколесное транспортное средство мощностью в одну лошадиную силу. Зато вооруженное. Почти что тачанка. Поскольку мою «аксушку» можно было считать за пулемет. В жесткий деревянный короб, подпрыгивающий на всех неровностях, навалили вдоволь сена.
Моей городской натуре даже в таком виде езда на телеге показалась неимоверно тряской. Хотя я это и раньше знал… Правда, раньше я не был в такой ситуации, как сейчас – в этом мире ничего более комфортного из сухопутного не имелось.
А теперь на меня навалилась в результате какая-то тоска. Из-за чего поездка превратилась совсем уже в подобие пытки на вибростенде. Как с тем джинном в «Понедельнике…», вспомнилось как нельзя кстати.
Трое вояков держались куда привычнее. Что ж, мир, не знающий рессор, умел закалять своих жителей. Не в пример разным иным временам. Ох телега ты, телега… Ох!..
– Важная, должно быть, персона, этот умирающий! – заметил Аниз по дороге, валяясь на тряском сене. Вместе, впрочем, с нами.
– Почему? – не преминул пристать с вопросом я. Скорее по привычке, чем по действительной необходимости. Но, во всяком случае, от тряски можно было отвлечься. Хуже, пожалуй, чем на вертолете с разбалансированной трансмиссией. Того и гляди, когда слезем на землю, пляска святого Витга начнется.
– Так сам посуди, – в перерывах между особо сильными толчками пояснил вежливый Аниз. – Посыльный огонь отправить бабка заставила? А это не так просто. Телегу вот сейчас дали – и без всяких разговоров? А ведь все денег стоит. Да еще за задержку тем же проплывающим платить, если что? Очень основательная причина должна быть.
– А что, бесплатно не помогают? – спросил я.
– Почему? – удивился Аниз. – Я ведь об этом и говорю! Что-то особенное должно было случиться. Достаточно, во всяком случае.
– Во-во! – обернулся к нам возница, продолжая подстегивать лошадь. – Бабка Лахудка так и сказала – милостивые господа! Дескать, дело важное! Может, даже статься королевское! Так что, стало быть, всем тогда награда будет! И вам, милостивые господа, за беспокойство! Само собой! Уж, мол, непременно!
– Долго еще? – вместо ответа довольно сухо поинтересовался Арх. Видимо, ему тоже надоело трястись в телеге.
Возница умерил пыл. Однако пояснил, что уже немного осталось. Вот, мол, озеро до конца объедем – и на месте. Бабка-травница там избушку и держит. Отдельно от деревни. По каким-то своим надобностям. Так ей, однако, спокойно. И в деревне тож.
А человека она, бабка то есть, в лесу нашла. Когда травы собирала знахарские. Что там для ее дела потребно. Нашла и в избушку притащила. Как-то. Там и пользовала. Но никто ничего не знал. А давеча, значит, она, бабка то есть, и объявилась в деревне. Мол, посыльный огонь нужон. Не то очень уж важный человек помирает. Настолько уж важный, настолько уж – что всем через него награда будет. Ежели выходим, конечно.
Добитые тряской и возницыными объяснениями, мы даже не видели никакого озера. Тем более что находилось оно за кустами. И только когда телега выехала из-под нависающих к самому лицу ветвей на поляну, мы наконец смогли разглядеть, куда приехали.
– Тпру-у-у!… – крикнул возница и осадил свою залетную. Мы сползли на землю.
Посреди поляны стоял неказистый, но плотный забор. Не уступающий уже виденным частоколам вокруг деревень. Только неизвестно, когда его поставили. Лет сто назад, наверное. Такой он был старый и потемневший от времени. Но, что интересно, за это время лес на поляну так и не надвинулся. Стоял по-прежнему на приличном расстоянии. В сплошном заборе наличествовали ворота. Или, точнее, проем от них, ровно заросший травой. Что хорошо говорило о том, как нечасто сюда ездят. Но, видимо, ездят все-таки. Раз дорога-то есть.
За проемом в глубине виднелась крытая дерном крыша. Двускатная и довольно плоская. Под крышей – что-то рубленное из старых, толстых бревен. Не то банька, не то колодезный сруб. По моему глубокому убеждению, в точности так вот и должно бы выглядеть подворье Бабы-яги. Йоги то есть, согласно некоторым научным предположениям. Ну-ну…
Тут как раз показалась и сама Баба-яга. В точности такая, какой должна быть. Высунувшись из ворот, она уставилась на нас. Ну я вам доложу, и глаза у нее оказались! Прожекторы! Возница немедленно слетел с передка и, сняв шапку, низко поклонился:
– Здравствуй, бабка Лахудка! Вот привез этих, что просила.
– Что, всех сразу? – Голос у бабки оказался тоже неслабый. Так бы могла разговаривать ржавая водосточная труба. Если бы умела. – Неужели так много знающих стало ездить нынче по реке?
Она вновь вперилась своими прожекторами в нас, разглядывая. Но вдруг словно отступила, увидев что-то, на лице ее промелькнуло смятение. В это время Аниз вышел вперед и слегка поклонился с достоинством:
– Будь здорова, уважаемая Лахудка! Нужным тебе обладаю один я. Но мы спешим. Поэтому будь так добра, покажи мне больного. Или раненого?
– Я, пожалуй, составлю тебе компанию, – заметил Арх, присоединяясь. – Из любопытства. Хочется взглянуть, кто это такой.
– Проходите все, милостивые господа! – проскрежетала тут бабка с низким поклоном в нашу сторону. – Для меня, старой, такая честь будет. Не могу я вас за порогом держать. Не по чину мне.
Не знаю, что она имела в виду. Но мы с Ангрестом присоединились к первым двоим и все вместе вошли во двор. Бабка семенила спереди, возглавляя процессию.
На дороге, как раз прямо напротив ворот, валялся, откинув копыта, здоровенный лохматый кабыздох класса «дворняга». Густую шерсть облепляли высохшие репьи. Казалось, что это неживая собака. Но при нашем приближении что-то шевельнулось в этих космах и с передней части с расслабленно приоткрытыми челюстями на миг сверкнул блестящий внимательный взгляд. Сам кабыздох при этом даже не пошевелился.
От ошейника его почти через весь двор тянулась ржавая железная цепь. Неудобно перегораживающая дорогу низко над землей. Судя по тому, как она была натянута, кабыздох-то был весьма тяжеленький.
Бабка, подавая пример, проворно подобрала юбки и полезла через цепь, мы перешагнули следом. Обернувшись назад, я разглядел в шерсти на морде собаки еще один короткий дежурный проблеск. Пес был не так прост. Но демонстративно ленив.
Миновав между тем достаточно широкий двор, наша компания приблизилась к местной избушке на курьих ножках. Ножек, правда, видно не было. Вполне возможно, и сюда добрались заготовители знаменитых «окорочков Буша». Кто их знает?
Бабка вскарабкалась на крыльцо и толкнула перекошенную, но все равно весьма серьезную дверь. Я бы такую, например, без гранаты не вышиб.
– Прошу, гости дорогие, не обидьте старую бабку! Не обессудьте, коли вас встретить нечем…
Вот так вот, подумал я, и рождаются нездоровые легенды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Вокруг же поселения обнесен был высокий тын из заостренных бревен – совсем свежий. В тыне имелись тщательно запирающиеся ворота. А по ночам у ворот дежурили сторожа.
Как нам объяснили, в окрестностях стали появляться оборотни. И жители, уже наслушавшиеся страшных рассказов от потерпевших, решили принять свои меры. Выглядели эти люди очень суровыми. Чувствовалось, что серьезно готовы защищать свой удел. Вот только у меня их фортификационные ухищрения не вызвали большого восторга. А особенно караульно-постовая служба.
Пока сторожа у ворот тревогу подымут, с другой стороны через забор хоть целые дома выноси. Но мужики, видимо, об этом покуда не задумывались. Вот беженцы – те другое дело.
У них и вид был не такой бравый. И оружие какое-никакое под рукой. Чаще всего обыкновенный осиновый кол. Иногда с наконечником. Эти себя самоуверенно не чувствовали. Но куда деваться?
Положение их действительно было не из лучших. Зимой река встанет – и нынешняя естественная преграда исчезнет. А главное, исчезнет и безопасный способ бегства – вплавь, на лодках.
Что они тогда будут делать, я, честно говоря, не представлял. Но зато вполне понимал, отчего никто не спешит отправляться в Терет, под надежную защиту крепостных стен.
Здесь худо-бедно имелась своя земля и хозяйство. А в городе? Милостыню просить? Угроза, о которой говорил перед отправлением нас в поход Словинец, представала здесь уже вполне осязаемо. Еще немного – и подымется в полный рост.
Это означало, что мне, пожалуй, следовало поторопиться. В выполнении моего опрометчивого обещания казначейскому секретарю – насчет борьбы с волколаками. Обещание-то я дал. А вот как его теперь выполнять буду?
Где мне этих волколаков искать? Ведь именно с такой целью я и отправился якобы в инспекционную поездку. А ведь найдя, еще как-то разбираться с ними надо будет! Ведь и об этом ты тоже не подумал, геройский освободитель…
Мысли эти занимали меня всю ночь. И весь следующий день с самого утра. Задумался я так крепко, что даже забыл следить за рекой и берегами. Поэтому идущую навстречу из-за поворота лодку первым заметил не я, а Аниз.
– Ого! – раздался его голос вдруг у меня над ухом. – Посыльный огонь!
Только в этот момент я осознал, что смотрю прямо на направляющуюся к нам лодку, обычную долбленку, с сидящими в ней несколькими людьми. Один из них держал в руках за веревочные лямки средних размеров глиняный горшок. Или кувшин, из высокого горлышка которого лениво, но неустанно курился довольно заметный плотный дымок.
– Подойдем к ним! – кивнул нашему кормщику Аниз, указывая на встречных. Меня несколько удивил его решительный тон. Обычно командовал в этой компании Арх. Но тут кое-что прояснилось.
– Аниз! – предостерегающе позвал Арх. – Ты не можешь! Неизвестно, вдруг придется надолго задержаться?
– Я давал клятву, – произнес в ответ Аниз. Причем таким тоном, что даже мне было ясно – пререкаться с ним бесполезно.
Лодки пошли одна к другой. Я спросил у оказавшегося рядом Ангреста:
– Что это?
Молчаливый здоровяк отозвался коротко, в своей обычной манере – помолчав и подумав, он ответил:
– Посыльный огонь. Старый знак. Ищут целителя.
В каком родстве с целительством состоит Аниз, здоровяк не объяснил. Но, видимо, что-то было. Потому что, сблизившись достаточно, чтоб можно было разговаривать, Аниз немедленно перекинулся парой фраз с держателем кувшина.
Из чего выяснилось, что в селении за поворотом реки имеется тяжело пострадавший, почти при смерти. Знахарка, лечившая его, велела послать за владеющим Искусством. Хотя надежда была невелика – знахари соседних деревень ненамного сильней, а проезжего поймать не всякий раз удается.
Ну сегодня им явно повезло. Выслушав едва до половины все сказанное, Аниз распорядился грести в деревню. Мужика с дымом взяли на борт, чтоб служил проводником. Быстроходный челнок рванул вперед весьма неплохо, оставляя деревенскую лодчонку далеко позади.
Все молчали. Мужичок-посыльный, снедаемый любопытством, оглядывал по очереди нас всех, но тоже помалкивал. Арх был угрюм. Ангрест спокоен. Я испытывал легкое любопытство.
Река, плавно изгибаясь, вывела нас к новому населенному месту. Здесь, так же как и в предыдущих, еще издали бросался в глаза свежепоставленный частокол, из неошкуренных даже бревен.
Похоже, эта волчья зараза докатилась здесь практически до всех. Дополнительное напоминание мне, видимо, чтоб поторопился. А в чем? И куда?! Этот свежеизлаженный и абсолютно бесполезный плетень нисколько не добавил мне настроения. Скорее наоборот. Я хмуро следил, как приближаются мостки с лодками у деревенской пристани.
– Вы можете не ходить, – обратился к нам всем Аниз. – Я и сам управлюсь, если быстро. А если нет, тогда уж дам знать.
– Хорошо, – нехотя согласился Арх.
Челн приблизился к мосткам, и Аниз ловко спрыгнул на них, устремившись к стоящим на берегу людям. Для мужика с дымом пришлось причаливать. Пока мы все это делали, Аниз успел переговорить с аборигенами и уже вернулся.
– Что ж ты, братец, не сказал, что до знахаркиного жилья еще в лес надо ехать? – заметил он провожатому. Но сам же отмахнулся: – Впрочем, теперь неважно. Все равно отправляться туда. Вы, друзья, пока становитесь лагерем – на ночь придется здесь оставаться.
– Тогда мы уж лучше с тобой сходим, – сообщил в ответ недовольный Арх. Ангрест, похоже, был с ним солидарен.
Мне оставалось только не отставать.
Мужик, между тем сообразив, что никто от своего обещания не отказывается, на радостях словоохотливо пояснил, что до жилища знахарки совсем недалеко, всего ничего. И даже есть дорога. Коней заседланных, понятно, во всей деревне ни одного, но можно всегда заложить телегу. Тем более бабка Лахудка очень просила… Так что благородные, милостивые господа могут не сомневаться.
Я, слушая все это, только тут сообразил, что вышло бы, окажись в деревне верховые лошади, – при моем-то опыте верховой езды! «Конь-то смирный?» – «Как корова!» – «Во, нам и надобно такого!»
Одним словом, где-то через час по уходящей прямо в лес колее от окраины деревни выехало четырехколесное транспортное средство мощностью в одну лошадиную силу. Зато вооруженное. Почти что тачанка. Поскольку мою «аксушку» можно было считать за пулемет. В жесткий деревянный короб, подпрыгивающий на всех неровностях, навалили вдоволь сена.
Моей городской натуре даже в таком виде езда на телеге показалась неимоверно тряской. Хотя я это и раньше знал… Правда, раньше я не был в такой ситуации, как сейчас – в этом мире ничего более комфортного из сухопутного не имелось.
А теперь на меня навалилась в результате какая-то тоска. Из-за чего поездка превратилась совсем уже в подобие пытки на вибростенде. Как с тем джинном в «Понедельнике…», вспомнилось как нельзя кстати.
Трое вояков держались куда привычнее. Что ж, мир, не знающий рессор, умел закалять своих жителей. Не в пример разным иным временам. Ох телега ты, телега… Ох!..
– Важная, должно быть, персона, этот умирающий! – заметил Аниз по дороге, валяясь на тряском сене. Вместе, впрочем, с нами.
– Почему? – не преминул пристать с вопросом я. Скорее по привычке, чем по действительной необходимости. Но, во всяком случае, от тряски можно было отвлечься. Хуже, пожалуй, чем на вертолете с разбалансированной трансмиссией. Того и гляди, когда слезем на землю, пляска святого Витга начнется.
– Так сам посуди, – в перерывах между особо сильными толчками пояснил вежливый Аниз. – Посыльный огонь отправить бабка заставила? А это не так просто. Телегу вот сейчас дали – и без всяких разговоров? А ведь все денег стоит. Да еще за задержку тем же проплывающим платить, если что? Очень основательная причина должна быть.
– А что, бесплатно не помогают? – спросил я.
– Почему? – удивился Аниз. – Я ведь об этом и говорю! Что-то особенное должно было случиться. Достаточно, во всяком случае.
– Во-во! – обернулся к нам возница, продолжая подстегивать лошадь. – Бабка Лахудка так и сказала – милостивые господа! Дескать, дело важное! Может, даже статься королевское! Так что, стало быть, всем тогда награда будет! И вам, милостивые господа, за беспокойство! Само собой! Уж, мол, непременно!
– Долго еще? – вместо ответа довольно сухо поинтересовался Арх. Видимо, ему тоже надоело трястись в телеге.
Возница умерил пыл. Однако пояснил, что уже немного осталось. Вот, мол, озеро до конца объедем – и на месте. Бабка-травница там избушку и держит. Отдельно от деревни. По каким-то своим надобностям. Так ей, однако, спокойно. И в деревне тож.
А человека она, бабка то есть, в лесу нашла. Когда травы собирала знахарские. Что там для ее дела потребно. Нашла и в избушку притащила. Как-то. Там и пользовала. Но никто ничего не знал. А давеча, значит, она, бабка то есть, и объявилась в деревне. Мол, посыльный огонь нужон. Не то очень уж важный человек помирает. Настолько уж важный, настолько уж – что всем через него награда будет. Ежели выходим, конечно.
Добитые тряской и возницыными объяснениями, мы даже не видели никакого озера. Тем более что находилось оно за кустами. И только когда телега выехала из-под нависающих к самому лицу ветвей на поляну, мы наконец смогли разглядеть, куда приехали.
– Тпру-у-у!… – крикнул возница и осадил свою залетную. Мы сползли на землю.
Посреди поляны стоял неказистый, но плотный забор. Не уступающий уже виденным частоколам вокруг деревень. Только неизвестно, когда его поставили. Лет сто назад, наверное. Такой он был старый и потемневший от времени. Но, что интересно, за это время лес на поляну так и не надвинулся. Стоял по-прежнему на приличном расстоянии. В сплошном заборе наличествовали ворота. Или, точнее, проем от них, ровно заросший травой. Что хорошо говорило о том, как нечасто сюда ездят. Но, видимо, ездят все-таки. Раз дорога-то есть.
За проемом в глубине виднелась крытая дерном крыша. Двускатная и довольно плоская. Под крышей – что-то рубленное из старых, толстых бревен. Не то банька, не то колодезный сруб. По моему глубокому убеждению, в точности так вот и должно бы выглядеть подворье Бабы-яги. Йоги то есть, согласно некоторым научным предположениям. Ну-ну…
Тут как раз показалась и сама Баба-яга. В точности такая, какой должна быть. Высунувшись из ворот, она уставилась на нас. Ну я вам доложу, и глаза у нее оказались! Прожекторы! Возница немедленно слетел с передка и, сняв шапку, низко поклонился:
– Здравствуй, бабка Лахудка! Вот привез этих, что просила.
– Что, всех сразу? – Голос у бабки оказался тоже неслабый. Так бы могла разговаривать ржавая водосточная труба. Если бы умела. – Неужели так много знающих стало ездить нынче по реке?
Она вновь вперилась своими прожекторами в нас, разглядывая. Но вдруг словно отступила, увидев что-то, на лице ее промелькнуло смятение. В это время Аниз вышел вперед и слегка поклонился с достоинством:
– Будь здорова, уважаемая Лахудка! Нужным тебе обладаю один я. Но мы спешим. Поэтому будь так добра, покажи мне больного. Или раненого?
– Я, пожалуй, составлю тебе компанию, – заметил Арх, присоединяясь. – Из любопытства. Хочется взглянуть, кто это такой.
– Проходите все, милостивые господа! – проскрежетала тут бабка с низким поклоном в нашу сторону. – Для меня, старой, такая честь будет. Не могу я вас за порогом держать. Не по чину мне.
Не знаю, что она имела в виду. Но мы с Ангрестом присоединились к первым двоим и все вместе вошли во двор. Бабка семенила спереди, возглавляя процессию.
На дороге, как раз прямо напротив ворот, валялся, откинув копыта, здоровенный лохматый кабыздох класса «дворняга». Густую шерсть облепляли высохшие репьи. Казалось, что это неживая собака. Но при нашем приближении что-то шевельнулось в этих космах и с передней части с расслабленно приоткрытыми челюстями на миг сверкнул блестящий внимательный взгляд. Сам кабыздох при этом даже не пошевелился.
От ошейника его почти через весь двор тянулась ржавая железная цепь. Неудобно перегораживающая дорогу низко над землей. Судя по тому, как она была натянута, кабыздох-то был весьма тяжеленький.
Бабка, подавая пример, проворно подобрала юбки и полезла через цепь, мы перешагнули следом. Обернувшись назад, я разглядел в шерсти на морде собаки еще один короткий дежурный проблеск. Пес был не так прост. Но демонстративно ленив.
Миновав между тем достаточно широкий двор, наша компания приблизилась к местной избушке на курьих ножках. Ножек, правда, видно не было. Вполне возможно, и сюда добрались заготовители знаменитых «окорочков Буша». Кто их знает?
Бабка вскарабкалась на крыльцо и толкнула перекошенную, но все равно весьма серьезную дверь. Я бы такую, например, без гранаты не вышиб.
– Прошу, гости дорогие, не обидьте старую бабку! Не обессудьте, коли вас встретить нечем…
Вот так вот, подумал я, и рождаются нездоровые легенды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92