Да и кто знает – возможно при переплавке это свойство терялось. А, возможно… Впрочем, какая разница – легенды легендами, но я в жизни не видел голубого эльфьего оружия. Несомненно одно – кристалл руды, найденный на земле, весь оставшийся путь заменял нам свет всех факелов. Нам и дальше попадалась эта руда – пласты, тонкие жилы, и, даже пещеры. Но, может, пока, довольно о ней? В мире и без того много чудесных вещей.
– Ади?…
– А?
– Откуда ты знаешь эту песню.
– Был у меня знакомый. Вместе пару дел обстряпывали. Он эту песню любил… Ну а я от него стало быть набрался.
– А как его звали?
– Уже не помню. Да и не важно это уже. Он погиб года два назад… Я кивнул. Действительно – имя было совершенно ненужным, особенно, после того как он погиб. Важна была песня. Это было вроде гимна нашего барака. И, может быть, тот кто когда-то рухнул вниз, там где устоял Ади, возможно тот покойный был из моего кадетского корпуса, может он жил когда-то в моем бараке, а, может, быть он учился в одном взводе со мной. Может, он даже сидел за одной со мной партой. Хотя нет, мой приятель по корпусу, Эрно Икс, погиб через год после выпуска на каком-то второстепенном плацдарме… Но так ли важен Эрно? Особенно после того, как он погиб? Нет, песня была важней. Ее пели каждую субботу – глубоко ночью, почти в воскресенье, когда все уже были пьяны в дым, а бутылки – выжаты досуха. Это был гимн – но совсем не помпезный, не бравурный, какими обыкновенно бывают гимны. Он был негромким, печальным, тягучим как судьба солдата и часто из других бараков, те, кому мы мешали спать, кричали: «Кого поминаем?» Мы поминали себя, поминали день прошедший, еще одну неделю – кто знает, сколько их еще осталось. Нам было печально – но не потому, что все уже выпито, и еще час-другой и в нашу голову вползет похмелье. А еще пройдет немного времени, оно уйдет, пройдут и дни отдыха, и опять начнется муштра, учеба… Потом служба, и, конечно, война. Ведь не для мира, не для парадов нас готовили? И действительно – началась война, и лейтенанты сгорали как свечи. Кто-то погиб в первый день войны, уверенный, что попал в простой пограничный конфликт. Кого-то сшибли с седла во время генеральной ордалии. Лейтенанты умирали бесславно от дизентерии, топили себя и свои бандеры в болотах. Пропадали без вести без видимых причин. Насколько я знал, из моего выпуска в живых осталось шестеро, включая меня. Один из них потерял руку при форсировании реки с труднозапоминающимся именем, и был демобилизирован. Пятеро продолжало носить погоны разных государств и оружие. Кто из нас станет генералом?
На нашем пути стала появляться еда. Кобольды оставляли нам мох, корни, в грубых мисках ползали какие-то слизняки, улитки без панциря. Выползти из мисок они не могли, потому что края посуды были смазаны какой-то дрянью и слизняки соскальзывали обратно на дно.
– Как ты думаешь, это можно есть?
– А как ты думаешь, у нас есть выбор?… Корни напоминали по вкусу редьку, и были тверды как молодые ветви деревьев, мох же был с привкусом плесени.
– Интересно… – Сказал я, – Интересно, а отчего они стали нас подкармливать.
– У меня есть одна идея, но она тебе не понравится.
– Валяй, говори уже…
– Они испугались твоего пения. Ты уж прости, Дже, но голос у тебя отвратительный… Мы оба засмеялись – смех больше походил на кашель. Конечно, шутка была не абы какого пошиба – Ади пел совсем не лучше меня. И тут он тронул меня за рукав.
– Человек… – прошептал он… – гляди, человек! Я тихо освободил саблю. Могло статься, что это новая угроза. Конечно, спутать человека с напавшими на нас кобольдами, было бы сложно. Но, кто его знает – может, побитые позвали кузена побольше. Но нет…
– Смотри… Это женщина… Мы подошли поближе. Да что там женщина – это была девушка. Очень красивая, и белая будто молоко: белые одежды, светлые волосы. Бледное лицо. Ади подошел и преклонил колено:
– Приглашаю Вас на танец, милая мадмуазель… – Затем поднялся на ноги и добавил. – Красивая, демон его побери… Расскажи – никто не поверит. И ведь не заберешь с собой. Я думал о том же – пред нами стояла статуя. Вода оседала на ней, и казалось – она плачет. Рукой я утер слезы: они были просто ледяные – даже через перчатку я почувствовал холод:
– Стекло… Вероятно горное стекло – хрусталь… У подножья статуи лежали плошки вроде тех, которые попадались на нашем пути. В некоторые были насыпаны камни. Некоторые – просто красивые осколки породы, но было несколько полудрагоценных, ну и, конечно, руда. Стена за ней была испещрена надписями.
– Умеешь читать руны?
– Только некоторые идиомы. А ты?…
– Не этот диалект… Есть знакомые символы… Но не более… Ади прошел воль стены, заглянул в соседний туннель, позвал меня:
– А ну-ка посвети… Бог мой… Да их тут… И действительно – в соседнем зале действительно было множество разных статуй. Там были все – старики, с мудрыми лицами, воины, женщины, что прожили жизнь полную. Самое жуткое, что попадались и детские статуи… Это было кладбище. Конечно же, я видел и больше могил, но одно дело – кладбище человечье, другое дело – эльфье.
– Не хочешь осмотреть местные достопримечательности. Я покачал головой. Было любопытно, но с иной стороны… Мы вернулись назад. Ади стал рядом со статей девушки:
– Ну как, похож?
– Просто не отличишь. – съязвил я, – Похож как троюродный дедушка на двоюродную бабушку.
– Дурак ты, Дже… Я не о том. Это ведь не человеческая статуя… Я это уже заметил и сам – у девушки уши были чуть заостренны. Да и никогда я не думал, что человек сможет сотворить такую красоту в хрустале. Только во плоти.
– Эльф… Вот уж не думал, что эльфью статую можно найти в пещерах.
– Вот и я о чем… Вероятно, кобольды спутали нас с эльфами – что не говори, мы чем-то похожи. А эльфы для них, наверное, вроде богов…
– Отчего же они тогда богов в поезде убили? Или вот на нас набросились? В ответ Ади пожал плечами. Наш кристалл стал угасать, свет убегал от поверхности в его глубь. Я привычно бросил заклинание – он вспыхнул с новой силой. И почти не удивился, когда внутренним светом озарилась статуя. Вместе со светом зазвучала высокая печальная нота – вся пещера пела…
– Вот тебе и ответ. Мы доказали, что имеем божественную сущность – пробудили свет в камне.
– И все же это неправильно…
– Что именно?…
– Некрополь. Никогда бы не подумал, что эльфьи кладбища надо искать в горах. В легендах такие светлые существа – и вдруг подземелья…
– А где им еще хоронить своих?… Вероятно, по твоему совету пытались хоронить на небесах, но не добрасывали покойных до облаков… А стали хоронить в пещерах как раз потому, что никто их не станет искать. Тем паче, если живешь тысячу лет, пару раз можно и в пещеры сходить. Делать было нечего и мы собрались продолжать путь. Перед тем как пойти, Ади спросил:
– Может, отрубить ей голову? А?… Она ведь стоит бешенные деньги? Но к мечу он не притронулся, и, вероятно, ждал от меня объяснений, отчего этого не следует делать.
– Не стоит… Она вся может рассыпаться в осколки. Тем паче для кобольдов это святыня. Кто его знает, может, из веры появится разум. И мы пошли прочь. Я шел и думал – кто последний перед нами видел эту красоту. Когда это было? Сто лет назад? Пятьсот? Тысячу? Или же вчера?! Имение Реннера
Под горами было несладко. Но я всегда недоверчиво относился к слухам о своей смерти, завещаний не писал. Лишь однажды, прежде чем сорваться в атаку, сказал приятелю, мол, если меня убьют – возьмешь мою лошадь. Моя сивка вынесла меня в том бою. Приятелю повезло меньше. Не верил я в свою смерть и в пещерах. Все будет хорошо, – думал я, сжимая рукоять сабли, – только не расслабляться, кавалерия, не расслабляться. Но одной вещи я все же опасался. Я боялся увидеть дневной свет. Во время пребывания в темноте мы довольствовались лишь крупицами света, и я боялся – а выдержат ли мои глаза яркий свет солнца. Я заранее прищуривался, закрывал один глаз. Но выход на поверхность оказался удивительно легким. Поворот, поворот, стало чуть светлей, спуск, опять поворот. Свет, не то чтоб очень яркий…
– Вышли. И все-таки мы вышли. Над нами возвышалась скала, пред нами лежал лес. А над миром повисла ночь, луны не было. Звезды залили облака, и не проведи мы во тьме многие дни, вероятно, мы бы их и не увидели. Кусок руды в моих руках казался темным камнем. Мы отошли от пещеры на десяток саженей и рухнули на землю.
К утру конечности затекли, после сна болела голова, будто с похмелья. Просыпаться не хотелось, но продолжать спать уже не было никакой возможности. Мне думалось, что, пройдя под горами, мы продолжим свой путь как и раньше. Вдвоем, неузнанные, наживая и преодолевая трудности. Но нет – мы спустились по склонам, вышли на какую-то дорожку, по ней дошли до грунтовой дороги, дальше вышли на тракт мощеный. К вечеру дошли до какого-то форта.
– Странно. Против кого эти укрепления – наша сторона, вроде бы к походу не готовится.
– Когда приготовится – форты строить будет поздно, – показал зубы Ади. – А если серьезно, то Эта Сторона сильна смутами. Я тебе говорил про гражданские войны?
– Что-то говорил… – признался я.
– Ну вот. Вспоминай и делай выводы. Мост был уже поднят, и я думал, что мы просто обойдем его. Но Ади принялся орать, и махать руками дежурной страже. Я на всякий случай стоял чуть в стороне, делая вид, что я как бы не с ним. Но вместо стрелы или кипящего масла на голову, ворота стали опускаться. Нас явно ждали…
Мне здесь все было новым, все странным. Тут солдаты почти не носили сабли. Они были только у офицеров. Вместо кольчуг и брони на них была одежда из грубой ткани. Лишь на груди висели большие бляхи, но насколько я смог разобраться, это была не броня а какой-то отличительный знак. Я ожидал увидеть удивительные защитные машины, но вместо них в амбразуры были всунуты какие-то толстостенные трубы. Подобные трубки, гораздо меньше таскали солдаты. Я так и не понял, как они работают, и сейчас думаю, что это либо какая-то разновидность магического посоха, либо, что скорей – обманка. С нашим появлением фасах форта сразу же усилили караулы. По беспечному виду солдат было видно, что нападения они не опасались, а то, что их выгнали из казарм – так надо, такая служба. В поле, недалеко от крепости поставили большую армейскую палатку. Туда удалился старикашка, с виду полковой маг. И действительно – скоро на моей груди ровно и сильно задрожал амулет. В палатке вспыхнуло так, что свет пробился через ткань, вырвался из-под клапанов. Затем, из палатки стали появляться фургоны, какие-то люди. Рядом с этой палаткой они поставили другую. И амулет вовсе взбесился – мне пришлось снять и положить в ящик. Он тарахтел там как горох в погремушке. Затем, Ади ушел в ту палатку. Я не сомневался – причиной всего движения был он. Очевидно, Ади перевозил груз, который На Этой Стороне считался правительственным. И опять была ночь, опять безоблачное небо наполнилось молниями и громами. А потом все кончилось. Амулет затих, так резко, что я подумал, будто он сломался. Но магией я сбил кружку со стола, и амулет дрогнул. Утром конвой убыл, посты на фасах крепости опять стали обыкновенными. И мы из важных гостей превратились в гостей попроще, коим как, известно, дома лучше.
– Ну что, поехали?… – спросил меня Ади, будто у все зависело только от меня.
– Ты освободился?
– Никогда в жизни не был более свободным. Часом позже мы отбыли в имение Реннера.
Отчего-то я ожидал увидеть домом Ади какую-то крепость. Может быть форт, обветшалый, брошенный, а после выкупленный Реннером за сущую безделицу. Но нет. Разве что я бы, пожалуй, прозевал поворот к хутору Реннеров: дорога шла оврагом, и вдруг меж его стенами нашелся проем, куда и свернул Ади. Дорога шла полем – то и дело попадались съезды, меж деревьев мелькали крыши домов. На каком-то перекрестке нам попался маленький кабак. До сиз пор помню его название: «Степная Жемчужина». На жемчужину он, конечно не тянул, но вторая часть названия была правдой – вокруг была степь, через них пролегали шляхи – не тракты. И движение по ним было не то чтобы оживленное. Стало быть и выручка в этом кабачке была небольшой. Но кто знает – может, хозяин содержал его не из-за прибыли, а по зову души. Может, сюда съежились по вечерам местные помещики, чтоб отметить прошедший день на нейтральной территории. А может и вовсе, строили не для людей, и пролетающая на шабаш нечисть останавливалась здесь, чтоб промочить горло стаканчиком-другим. Дом Реннера был окружен не рвом и крепостной стеной, а невысоким забором, потерявшимся в зарослях кустов. Через сад дорога вела к дому на холме. Реннера ждали. Не то чтоб, сидели на крыльце, или постоянно выглядывали в окошко. Нет, они были просто извещены, что мы в движении, что прибудем скоро. И стоило нам въехать во двор, домочадцы высыпали на улицу. На подносе старый слуга вынес две рюмки самогона с закуской. По холоду рюмки я понял – бутыль с самогоном до последнего держали в леднике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Ади?…
– А?
– Откуда ты знаешь эту песню.
– Был у меня знакомый. Вместе пару дел обстряпывали. Он эту песню любил… Ну а я от него стало быть набрался.
– А как его звали?
– Уже не помню. Да и не важно это уже. Он погиб года два назад… Я кивнул. Действительно – имя было совершенно ненужным, особенно, после того как он погиб. Важна была песня. Это было вроде гимна нашего барака. И, может быть, тот кто когда-то рухнул вниз, там где устоял Ади, возможно тот покойный был из моего кадетского корпуса, может он жил когда-то в моем бараке, а, может, быть он учился в одном взводе со мной. Может, он даже сидел за одной со мной партой. Хотя нет, мой приятель по корпусу, Эрно Икс, погиб через год после выпуска на каком-то второстепенном плацдарме… Но так ли важен Эрно? Особенно после того, как он погиб? Нет, песня была важней. Ее пели каждую субботу – глубоко ночью, почти в воскресенье, когда все уже были пьяны в дым, а бутылки – выжаты досуха. Это был гимн – но совсем не помпезный, не бравурный, какими обыкновенно бывают гимны. Он был негромким, печальным, тягучим как судьба солдата и часто из других бараков, те, кому мы мешали спать, кричали: «Кого поминаем?» Мы поминали себя, поминали день прошедший, еще одну неделю – кто знает, сколько их еще осталось. Нам было печально – но не потому, что все уже выпито, и еще час-другой и в нашу голову вползет похмелье. А еще пройдет немного времени, оно уйдет, пройдут и дни отдыха, и опять начнется муштра, учеба… Потом служба, и, конечно, война. Ведь не для мира, не для парадов нас готовили? И действительно – началась война, и лейтенанты сгорали как свечи. Кто-то погиб в первый день войны, уверенный, что попал в простой пограничный конфликт. Кого-то сшибли с седла во время генеральной ордалии. Лейтенанты умирали бесславно от дизентерии, топили себя и свои бандеры в болотах. Пропадали без вести без видимых причин. Насколько я знал, из моего выпуска в живых осталось шестеро, включая меня. Один из них потерял руку при форсировании реки с труднозапоминающимся именем, и был демобилизирован. Пятеро продолжало носить погоны разных государств и оружие. Кто из нас станет генералом?
На нашем пути стала появляться еда. Кобольды оставляли нам мох, корни, в грубых мисках ползали какие-то слизняки, улитки без панциря. Выползти из мисок они не могли, потому что края посуды были смазаны какой-то дрянью и слизняки соскальзывали обратно на дно.
– Как ты думаешь, это можно есть?
– А как ты думаешь, у нас есть выбор?… Корни напоминали по вкусу редьку, и были тверды как молодые ветви деревьев, мох же был с привкусом плесени.
– Интересно… – Сказал я, – Интересно, а отчего они стали нас подкармливать.
– У меня есть одна идея, но она тебе не понравится.
– Валяй, говори уже…
– Они испугались твоего пения. Ты уж прости, Дже, но голос у тебя отвратительный… Мы оба засмеялись – смех больше походил на кашель. Конечно, шутка была не абы какого пошиба – Ади пел совсем не лучше меня. И тут он тронул меня за рукав.
– Человек… – прошептал он… – гляди, человек! Я тихо освободил саблю. Могло статься, что это новая угроза. Конечно, спутать человека с напавшими на нас кобольдами, было бы сложно. Но, кто его знает – может, побитые позвали кузена побольше. Но нет…
– Смотри… Это женщина… Мы подошли поближе. Да что там женщина – это была девушка. Очень красивая, и белая будто молоко: белые одежды, светлые волосы. Бледное лицо. Ади подошел и преклонил колено:
– Приглашаю Вас на танец, милая мадмуазель… – Затем поднялся на ноги и добавил. – Красивая, демон его побери… Расскажи – никто не поверит. И ведь не заберешь с собой. Я думал о том же – пред нами стояла статуя. Вода оседала на ней, и казалось – она плачет. Рукой я утер слезы: они были просто ледяные – даже через перчатку я почувствовал холод:
– Стекло… Вероятно горное стекло – хрусталь… У подножья статуи лежали плошки вроде тех, которые попадались на нашем пути. В некоторые были насыпаны камни. Некоторые – просто красивые осколки породы, но было несколько полудрагоценных, ну и, конечно, руда. Стена за ней была испещрена надписями.
– Умеешь читать руны?
– Только некоторые идиомы. А ты?…
– Не этот диалект… Есть знакомые символы… Но не более… Ади прошел воль стены, заглянул в соседний туннель, позвал меня:
– А ну-ка посвети… Бог мой… Да их тут… И действительно – в соседнем зале действительно было множество разных статуй. Там были все – старики, с мудрыми лицами, воины, женщины, что прожили жизнь полную. Самое жуткое, что попадались и детские статуи… Это было кладбище. Конечно же, я видел и больше могил, но одно дело – кладбище человечье, другое дело – эльфье.
– Не хочешь осмотреть местные достопримечательности. Я покачал головой. Было любопытно, но с иной стороны… Мы вернулись назад. Ади стал рядом со статей девушки:
– Ну как, похож?
– Просто не отличишь. – съязвил я, – Похож как троюродный дедушка на двоюродную бабушку.
– Дурак ты, Дже… Я не о том. Это ведь не человеческая статуя… Я это уже заметил и сам – у девушки уши были чуть заостренны. Да и никогда я не думал, что человек сможет сотворить такую красоту в хрустале. Только во плоти.
– Эльф… Вот уж не думал, что эльфью статую можно найти в пещерах.
– Вот и я о чем… Вероятно, кобольды спутали нас с эльфами – что не говори, мы чем-то похожи. А эльфы для них, наверное, вроде богов…
– Отчего же они тогда богов в поезде убили? Или вот на нас набросились? В ответ Ади пожал плечами. Наш кристалл стал угасать, свет убегал от поверхности в его глубь. Я привычно бросил заклинание – он вспыхнул с новой силой. И почти не удивился, когда внутренним светом озарилась статуя. Вместе со светом зазвучала высокая печальная нота – вся пещера пела…
– Вот тебе и ответ. Мы доказали, что имеем божественную сущность – пробудили свет в камне.
– И все же это неправильно…
– Что именно?…
– Некрополь. Никогда бы не подумал, что эльфьи кладбища надо искать в горах. В легендах такие светлые существа – и вдруг подземелья…
– А где им еще хоронить своих?… Вероятно, по твоему совету пытались хоронить на небесах, но не добрасывали покойных до облаков… А стали хоронить в пещерах как раз потому, что никто их не станет искать. Тем паче, если живешь тысячу лет, пару раз можно и в пещеры сходить. Делать было нечего и мы собрались продолжать путь. Перед тем как пойти, Ади спросил:
– Может, отрубить ей голову? А?… Она ведь стоит бешенные деньги? Но к мечу он не притронулся, и, вероятно, ждал от меня объяснений, отчего этого не следует делать.
– Не стоит… Она вся может рассыпаться в осколки. Тем паче для кобольдов это святыня. Кто его знает, может, из веры появится разум. И мы пошли прочь. Я шел и думал – кто последний перед нами видел эту красоту. Когда это было? Сто лет назад? Пятьсот? Тысячу? Или же вчера?! Имение Реннера
Под горами было несладко. Но я всегда недоверчиво относился к слухам о своей смерти, завещаний не писал. Лишь однажды, прежде чем сорваться в атаку, сказал приятелю, мол, если меня убьют – возьмешь мою лошадь. Моя сивка вынесла меня в том бою. Приятелю повезло меньше. Не верил я в свою смерть и в пещерах. Все будет хорошо, – думал я, сжимая рукоять сабли, – только не расслабляться, кавалерия, не расслабляться. Но одной вещи я все же опасался. Я боялся увидеть дневной свет. Во время пребывания в темноте мы довольствовались лишь крупицами света, и я боялся – а выдержат ли мои глаза яркий свет солнца. Я заранее прищуривался, закрывал один глаз. Но выход на поверхность оказался удивительно легким. Поворот, поворот, стало чуть светлей, спуск, опять поворот. Свет, не то чтоб очень яркий…
– Вышли. И все-таки мы вышли. Над нами возвышалась скала, пред нами лежал лес. А над миром повисла ночь, луны не было. Звезды залили облака, и не проведи мы во тьме многие дни, вероятно, мы бы их и не увидели. Кусок руды в моих руках казался темным камнем. Мы отошли от пещеры на десяток саженей и рухнули на землю.
К утру конечности затекли, после сна болела голова, будто с похмелья. Просыпаться не хотелось, но продолжать спать уже не было никакой возможности. Мне думалось, что, пройдя под горами, мы продолжим свой путь как и раньше. Вдвоем, неузнанные, наживая и преодолевая трудности. Но нет – мы спустились по склонам, вышли на какую-то дорожку, по ней дошли до грунтовой дороги, дальше вышли на тракт мощеный. К вечеру дошли до какого-то форта.
– Странно. Против кого эти укрепления – наша сторона, вроде бы к походу не готовится.
– Когда приготовится – форты строить будет поздно, – показал зубы Ади. – А если серьезно, то Эта Сторона сильна смутами. Я тебе говорил про гражданские войны?
– Что-то говорил… – признался я.
– Ну вот. Вспоминай и делай выводы. Мост был уже поднят, и я думал, что мы просто обойдем его. Но Ади принялся орать, и махать руками дежурной страже. Я на всякий случай стоял чуть в стороне, делая вид, что я как бы не с ним. Но вместо стрелы или кипящего масла на голову, ворота стали опускаться. Нас явно ждали…
Мне здесь все было новым, все странным. Тут солдаты почти не носили сабли. Они были только у офицеров. Вместо кольчуг и брони на них была одежда из грубой ткани. Лишь на груди висели большие бляхи, но насколько я смог разобраться, это была не броня а какой-то отличительный знак. Я ожидал увидеть удивительные защитные машины, но вместо них в амбразуры были всунуты какие-то толстостенные трубы. Подобные трубки, гораздо меньше таскали солдаты. Я так и не понял, как они работают, и сейчас думаю, что это либо какая-то разновидность магического посоха, либо, что скорей – обманка. С нашим появлением фасах форта сразу же усилили караулы. По беспечному виду солдат было видно, что нападения они не опасались, а то, что их выгнали из казарм – так надо, такая служба. В поле, недалеко от крепости поставили большую армейскую палатку. Туда удалился старикашка, с виду полковой маг. И действительно – скоро на моей груди ровно и сильно задрожал амулет. В палатке вспыхнуло так, что свет пробился через ткань, вырвался из-под клапанов. Затем, из палатки стали появляться фургоны, какие-то люди. Рядом с этой палаткой они поставили другую. И амулет вовсе взбесился – мне пришлось снять и положить в ящик. Он тарахтел там как горох в погремушке. Затем, Ади ушел в ту палатку. Я не сомневался – причиной всего движения был он. Очевидно, Ади перевозил груз, который На Этой Стороне считался правительственным. И опять была ночь, опять безоблачное небо наполнилось молниями и громами. А потом все кончилось. Амулет затих, так резко, что я подумал, будто он сломался. Но магией я сбил кружку со стола, и амулет дрогнул. Утром конвой убыл, посты на фасах крепости опять стали обыкновенными. И мы из важных гостей превратились в гостей попроще, коим как, известно, дома лучше.
– Ну что, поехали?… – спросил меня Ади, будто у все зависело только от меня.
– Ты освободился?
– Никогда в жизни не был более свободным. Часом позже мы отбыли в имение Реннера.
Отчего-то я ожидал увидеть домом Ади какую-то крепость. Может быть форт, обветшалый, брошенный, а после выкупленный Реннером за сущую безделицу. Но нет. Разве что я бы, пожалуй, прозевал поворот к хутору Реннеров: дорога шла оврагом, и вдруг меж его стенами нашелся проем, куда и свернул Ади. Дорога шла полем – то и дело попадались съезды, меж деревьев мелькали крыши домов. На каком-то перекрестке нам попался маленький кабак. До сиз пор помню его название: «Степная Жемчужина». На жемчужину он, конечно не тянул, но вторая часть названия была правдой – вокруг была степь, через них пролегали шляхи – не тракты. И движение по ним было не то чтобы оживленное. Стало быть и выручка в этом кабачке была небольшой. Но кто знает – может, хозяин содержал его не из-за прибыли, а по зову души. Может, сюда съежились по вечерам местные помещики, чтоб отметить прошедший день на нейтральной территории. А может и вовсе, строили не для людей, и пролетающая на шабаш нечисть останавливалась здесь, чтоб промочить горло стаканчиком-другим. Дом Реннера был окружен не рвом и крепостной стеной, а невысоким забором, потерявшимся в зарослях кустов. Через сад дорога вела к дому на холме. Реннера ждали. Не то чтоб, сидели на крыльце, или постоянно выглядывали в окошко. Нет, они были просто извещены, что мы в движении, что прибудем скоро. И стоило нам въехать во двор, домочадцы высыпали на улицу. На подносе старый слуга вынес две рюмки самогона с закуской. По холоду рюмки я понял – бутыль с самогоном до последнего держали в леднике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33