Чуть ниже небес, над полосой аллей и парков горел свет в окнах кварталов Тиира. Огни гасли один за одним – ночь вступала в свои права. Наш костер тоже догорел, и мы сидели у остывающих углей, привыкая к темноте. В глубине озер появлялись все новые звезды – они отражались в небе. Глаз улавливал все новые созвездия, и, наконец, они высыпали густо как снег. В двух саженях от нас плескался водоем – тиирская гордость. Но это была морская надменность сухопутной страны. Они гордились водоемом – но жались по холмам, отгораживались от воды парками и пустырями. Морские нации строили дома на набережных так низко, что казалось, поменяйся ветер и нагони прилив – волны будут стучаться в окна первых этажей.
– А в общем даже жаль… – заметил Анно, убивая очередного комара.
– Чего жаль?…
– Да корабля же… Интересная вещь – было бы время, я бы с ним повозился, походил под водой, попробовал бы покрутить с глубиной, с движителями. А так: со стапелей – прямо в бой. Конечно про стапели и бой было сказано слишком вычурно – драться мы не собирались. Во всяком случае, не на воде.
– Дже, а ты когда-то плавал на кораблях? – спросил Ади. Я кивнул:
– Даже раз по морю. Нашу часть перебрасывали к архипелагу Си. Но начался шторм – вернулись обратно…
– Ну и как?
– Да никак, в общем… Заблевал всю палубу… Анно тихонько хохотнул…
– А я, веришь, воды боюсь, что та курица… – продолжал Ади, – Даже вот когда на пароме плыву – все равно как-то паскудно. Все же человек создан для тверди… Ибо меня в школе учили все, что плавает – утонет.
– А что будем делать с деревом? – спросил младший Гамм.
– И дерево намокнет – утонет…
– Все же сомнительно, что ты был хорошим учеником… – засмеялся Зепп. К моему удивлению Ади подхватил смех:
– Что верно – то верно. Как сейчас помню – лет десять мне было, повела моя матушка в церковную школу. Местный настоятель решил проверить, насколько я умен, ну и стал мне показывать картинки… Миниатюрки… А я, значит, рассказывал ему, что на них нарисовано. Показывает одну – а там лужок, на ней пасутся эти… С рогами… Ади защелкал пальцами и нахмурил лоб, пытаясь вспомнить.
– Черти! – выпалил Анно.
– Да какие черти, – обиделся Ади, – козы… Ну этот святой муж и вопрошает – что там нарисовано… Ну я ему и заявляю: козел! Он говорит, мол, может не козел, а козочки?…
– А ты?…
– А я ему и отвечаю: козел старый, ты долго надо мной издеваться будешь?… Дальше смеялась вся наша кампания. Затем Ади вытер проступившие слезы и продолжил:
– Короче, в монастырь меня не взяли. Так я оказался в кадетском училище… Учился так себе – это Зепп угадал. Но я знаю, кто наверняка был отличником. Дже, ты хоть раз проваливался на экзамене? Стоял в углу?… Все посчитали это очень смешным, и засмеялись пуще прежнего.
– …а меж тем, – начал я, – самое первое испытание я в жизни провалил…
– Да ну?
– Было мне, пожалуй, лет пять, тоже привели меня в школу. Только у меня была старуха-директриса, да и картинок побольше. Показывают на одну, говорят – сколько здесь людей?…
– А там вообще были люди?…
– Ага. Один… Ну я так и сказал. Показывают другую – говорят, а тут сколько… А картинка была препаскуднейшая – там какая-то гулянка: кто-то танцует, один с лютней входит, двое за самогоном побежали… Пытаюсь их сосчитать, но сбиваюсь постоянно. Ну ей надоело ждать, и она определила меня в последний класс…
– И сколько там было?
– Классов или людей?
– Людей…
– Я потом посчитал – семнадцать… Но дело в том, что старуха мне сказала, какого ответа она ждала… Я сделал паузу, ожидая, что кто-то ответит за меня. Но они молчали – смех затих, остались только улыбки. На вопрос поставленный много лет назад мне пришлось отвечать самому:
– «Много»… Не число, не семнадцать – ребенку в шесть лет не положено таких цифр знать. А всего лишь «много»… Зато эта ошибка мне пошла на пользу. В том году набирали три класса. Два из них вели заслуженные старые карги. А последний – девчонка, чуть постарше крайнего класса нашей школы. И если те два класса ходили по струнке и получали за малейшую шалость, девушка та доброты душевной не утратила и разрешала нам многое. До сих пор помню, как мы осенью бегали по двору школы, а сверстники смотрели в окна. Их из здания не выпускали…
– Логично, Дже, логично… Ты до сих пор не держишься в рамках.
– На всякого мудреца, вроде того что, довольно простоты?… Я вам скажу, что лучше ума хорошо наполненного – разум хорошо устроенный. Ибо такому достаточно знать только принцип, чтоб восстановить картину… Анно посмотрел на звезды и указал нам на восток.
– Впрочем, к делу… Мне кажется, самое время. Луна взойдет там через час. Затем, через два часа, зайдет уже на том берегу. Все это время мы должны быть под водой. За это время можно будет пройти под озером два раза. Должны успеть, если за корягу не зацепимся… Над водой стал подыматься туман – пока еще не густой, и высотой может быть в четверть сажени.
– Гляди, как хорошо, – заметил Анно, – и туман нам в помощь. Я был настроен гораздо прагматичней:
– Не расслабляться, рядовой… Если не видят тебя, значит, и не видишь ты. Мы поднялись, разделись, связали вещи и оружие в узлы, затолкали их в лодку, растерлись самогоном.
– Поехали… – скомандовал Ади. Для спуска лодки Анно проложил доски, приделал к бортам колеса от телеги, которые уже в воде снял и выбросил. Вместо фонаря Зепп собрал какой-то раствор, залил его в банку, а баку закупорил. Уже под водой, внутри корабля он потряс ее, и она начала светить. Светила она совсем неярко, только чтоб разогнать мрак внутри лодки. Через мутную воду с поверхности наше свечение было неразличимо. Рядом с лампой стояли песочные часы. Зепп был капитаном этого корабля, из-за сломанной руки он не мог грести, поэтому только командовал. Когда корабль спускали на воду, он был уже внутри. Троим пришлось подныривать под лодку. Последним это сделал Анно, убедившись, что крыша лодки не выступает из воды.
– Нормально… – заметил Зепп. Когда Анно занял свое место, он сверился по мерному шесту. – Погрузились еще на полпяди… Поехали что ли… Под водой мы говорили мало и все больше шепотом. Вероятно, нас все равно бы не услышали, даже если бы мы орали благим матом. Но это было совершенно лишним – мы и так слышали друг друга. Но разбуженные рыбы подплывали к нам, смотрели на диковинку, провожали нас, норовили попробовать на вкус, затем теряли к нам интерес, разворачивались и спешили назад. Мне казалось, из мутной воды что-то смотрит на нас, что-то несоизмеримо более умное и сильное, чем рыбы. То ли души утопленников, то ли разбуженная нечисть. Но на нас она не напала, вероятно сочтя нас несъедобными безумцами. Уже через час мы опять увидели дно.
– Сейчас?… – спросил Ади. Я покачал головой:
– Обожди. Еще с час мы сидели в темноте, на глубине полвершка от уровня человека – ни дать не взять покойники. За это время воздух стал густым и вязким. В лодке было холодно, ноги в воде просто стыли. Свет в банке Зеппа почти погас, едва теплился, но нам хватало и его. А что нам рассматривать?
– Пора… – Наконец сказал я. Я протянул Ади флягу с самогоном – он глотнул его, потом закусил воздухом, выплюнул в нас перегаром и ушел в воду. Через несколько минут он постучал к нам в лодку – можно было выходить. Нырнул я, с пакетами оружия и одежды. Ади встретил меня еще под водой, помогая подняться на поверхность. Мы всплыли. Я удивился – как же хорошо пахнет. Отчего я не замечал этого три часа назад. Я огляделся – луна еще не зашла, но уже ушла за лесок, поэтому нам она не мешала. Мгновением позже рядом с нами появились братья Гамм – Анно придерживал Зеппа. К поверхности от лодки тянулась тонкая струйка пузырьков. Покидая корабль, Зепп открыл заранее приготовленное отверстие. Лодка теряла воздух и медленно опускалась на дно. После тьмы под водой, скупой ночной свет казался очень ярким и даже резал глаза. Стараясь сохранить глаза, привыкшие к темноте, я один глаз закрыл, а второй прижмурил. Дальше мы пробирались камышами – я и Ади спереди, затем Зепп и Анно замыкающим. Вероятно, мы представляли забавное зрелище – голышом но с оружием в руках. Мы нашли выход на сушу – не песок, а склон, поросший травой, так что за следы опасаться не приходилось. Людей поблизости не было, и мы оделись. Анно, поколдовав с алармами нашел две магические ловушки, которые мы легко обошли. Ади нашел еще одну обыкновенную растяжку с подвешенным бревном, и хотел ее перетянуть, но я отговорил. Говорили мы с ним ручным кодом и братья смотрели на нас как на полоумных. В милях двух дальше по берегу горел костер, но с молчаливого согласия мы решили на огонек не заглядывать, и аккуратно его обошли За пару часов мы сделали мили четыре и были уже в безопасности. Потом мы вышли на какую-то дорогу. Я обернулся – за лесами и холмами Тиира уже не было видно. Зато солнце уже подсвечивало горизонт откуда-то снизу. Пройдя еще миль пять мы распрощались: Ади не терпелось продолжить свой путь и он хотел зайти в деревню, чтобы купить хоть какую-то клячу, а если не получится, то осла или козу с тележкой. Братья Гамм были того мнения, что им лучше еще с неделю двигаться полями и оврагами. Наше бегство осталось незамеченным – в городе никто не поднял тревоги. Как я узнал после, Тиир пробыл на осадном положении полтора месяца – город прочесали с востока на запад, от подвалов до флюгеров, но ничего не нашли, и начали прочесывать второй раз. Но народец этого не снес, и действующего сатрапа прокатили на выборах. Что-то в городе, говорят, поменялось, но я не знаю, что именно, насколько и в какую сторону. Думаю, что особо ничего, ибо деспотия она и есть деспотия. Братьев Гамм я больше не встречал, но слышал, что они пребывали в добром здравии, хотя Анно осел в каком-то городе, а Зепп продолжает колесить миром. Про них рассказывают сотни историй. Но это уже их личные истории…! Прокаженный
Звон бубенцов мы услышали далеко. Узкая лесная дорога петляла, и ехали мы медленно. Прокаженный шел, напротив быстро, – будто не прокаженный он вовсе, а просто человек, что выбрался по своим делам в дорогу. Но он был пешим, а мы ехали, и довольно быстро нагнали его. Прокаженный, как водится, был облачен в балахон, в руках у него был подорожний посох, на верхушке которого и висели бубенцы. Когда он услышал нас, он сошел с дороги и встал на обочине. За нами он следил из-под капюшона, который почти полностью скрывал лицо. Мы проехали мимо. Почти сделали это. А потом Ади, будто вспомнив что-то, пустил коня в круг, объезжая прокаженного. Я тоже остановился и повернулся к ним. Прокаженный отбросил свой посох – он упал в траву беззвучно, и одним движением сбросил свой балахон. В руках он держал саблю. Он мягко отступил назад и вправо, пытаясь обойти Ади. Он действительно был прокаженным. Лицо было изъеденным болячками, не хватало левого уха, а на руках сжимающих меч едва была половина фаланг. И тут я услышал, что Ади смеется. Смеется своим беззвучным смехом.
– Привет, Бун! Так то ты встречаешь старых друзей! Вспомни ту дрянь которую мы с тобой ели из одного котла при осаде Флойда! Прокаженный отступил еще на шаг и действительно убрал саблю:
– Просто не думал, что ты еще жив, юноша… Дальше произошло то, от чего я едва не свалился с коня. Ади спрыгнул на землю и обнялся с прокаженным.
– Знакомься, это Бун, – представил Ади его, – если вдруг понадобиться специалист со стороны, то я рекомендую. Специальность он уточнять не стал, но особого труда догадаться не составляло. Бун был убийцей. Ступал он мягко, его сапоги были без набоек, а саблю он носил в кожаных ножнах, дабы извлекать оружие бесшумно. И даже лезвие сабли было матовым – чтоб не блеснуть, не выдать раньше времени.
– Как ты?… – спрашивал Ади прокаженного, – Куда выбрался? По делам или…
– По делам…
– И много работодателей? – вступил в разговор я.
– Много. Настолько много, что я могу выбирать себе работу. Теперь мы двигались медленно. Ади и Бун шли пешком, в одной руке Ади держал уздечку, а второй обнимал за плечи прокаженного. Я ехал с наветренной стороны. Они вели разговор такой же неспешный, как их шаги. Вспоминали места, людей мне малоизвестных или неизвестных вовсе. И я не мог вмешаться даже если бы захотел. А я и не хотел. Общих знакомых у них было много. Но данью их образу жизни было то, что об одних знакомых было достоверно известно, что они погибли, о других уже много лет ни слуху ни духу. О третьих ходили слухи, но уж лучше, если б они так и были слухами-враками. Лишь мало кто завязывал с ремеслом, оседал на месте, вешал саблю над дверьми, жил под другим именем. Не совали нос в чужие дела, не пачкали других в свои проблемы Но и судьба последних была незавидна – их тревожили воспоминания, появлялись приятели из прошлого и с виду добропорядочные граждане прятали под перины баселарды и кортики.
– А народец-то в этих краях вымирает… – со злой насмешкой сказал Бун, – Кто от тоски да от пьяной горячки загнется, кого чужие убьют, кого свои же и придушат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33