– Петербург, дабы там, во имя проживающих в империи евреев, выждать и получить выражение высочайшей воли и определение относительно их всеподданнейших желаний и просьб касательно современного улучшения их положения».
Евреи являлись лишь одной из многочисленных групп, которым посулили монаршую милость. Вернувшись в Петербург накануне своего тезоименитства 30 августа, царь приказал адмиралу А.С.Шишкову составить официальный манифест, выражающий высочайшую признательность верноподданным. В этом документе дворянам были обещаны медали, а крестьянам было сказано, что их «вознаградит Господь». Словом, не всех российских подданных ожидали равные милости.
Россия 1815 г. заметно отличалась от России 1812 г., и не только территориально, но и психологически. Эти изменения отражались на еврейской реформе, запланированной как Первым, так и Третьим еврейскими комитетами. Самой явной переменой стала все возрастающая восприимчивость государя Александра I и его ближайших советников к различным течениям христианского мистицизма. В политической жизни тоже наступили изменения: интересы Александра переместились из области внутренних преобразований в сферу, где решались судьбы Европы. Послевоенная система конгрессов привела к тому, что император часто пребывал за границей, оставляя собственное царство под присмотром солдафонов вроде графа А.Аракчеева. В последнее пятилетие своего правления Александр, напуганный призраком вольнодумства внутри страны и в Европе, перешел к более суровой внутренней политике – в 1823 г. запретил тайные общества, ужесточил цензуру. Оценивая александровское царствование, иногда пытаются разделить его на две половины: на либеральную реформаторскую фазу до 1812 г. и сменивший ее период реакции и обскурантизма. Однако при ближайшем рассмотрении такое деление не выдерживает критики. Так, и мистические, и авторитарные наклонности Александра проявлялись задолго до 1812 г., а многие реформаторские элементы первого десятилетия его царствования сохранялись также и во втором. В 1818 г. царь поручил Н.Н. Новосильцеву составить проект конституции для России, а в Финляндии, Бесарабии и Польше конституционные планы получили реальное осуществление. Религиозный мистицизм александровского кружка в некоторой степени являлся реакцией на бесплодный формализм официальной церкви и включал в себя понятия религиозного братства всех христиан и широкой веротерпимости. Даже самое уродливое начинание аракчеевского периода – военные поселения – планировалось как вполне разумная военная реформа, заимствованная из удачного опыта Австрийской империи.
Религиозное «пробуждение» Александра во всей своей противоречивости отразилось на судьбах евреев и принесло как положительные, так и отрицательные плоды. К числу последних относится шаг, который на первый взгляд мог показаться возрождением старомосковской религиозной традиции с ее страхом перед еврейским прозелитизмом, соединенным с стремлением к христианизации евреев, – в 1817 г. царь одобрил учреждение Общества израильских христиан. С.М. Дубнов, всегда проявлявший чуткость к теме религиозных обращений в истории русских евреев, не без иронии заметил в этой инициативе «…широкий план поощрения массовых крещений и организации новообращенных масс в особые привилегированные колонны, имеющие служить приманкою для коснеющих в старой вере евреев».
При взгляде на Общество израильских христиан с нейтральных позиций можно увидеть, что оно было далеко от подобных намерений и вообще не было в прямом смысле нацелено на обращение евреев. Мотив его основания заключался в предоставлении помощи и средств к существованию евреям, уже крещенным или находившимся на пути к обращению в христианство. Считалось, что собратья-евреи от этих людей отвернулись, а расположения со стороны христиан они еще заслужить не успели. Общество израильских христиан не вело никакой открытой пропаганды, оно лишь объявило о своем существовании. Приманкой, и весьма существенной, служило бесплатное предоставление земли крещеным колонистам и прощение им государственных податей на двадцать лет. Эти привилегии были в общих чертах сходны с теми, которые «Положение о евреях» 1804 г. предлагало сохранившим свою веру евреям для поощрения их к занятиям сельским хозяйством на новых землях. Если царь – основатель Общества – вполне мог иметь в виду массовое крещение евреев, то он все же установил высокие требования к его потенциальным членам. Принадлежать к Обществу мог не всякий выкрест, но лишь тот, кто заслуживал этого своим поведением и благонравием. «Строптивых же, непокорных, развратных, служащих другим в соблазн, долженствует выключать из Общества… Выключаемый из Общества лишается вместе с тем всех прав и выгод, дарованных оному». Обращает на себя внимание то, что крещеным евреям запрещалось заниматься шинкарством – этим постыдным делом, от которого русские власти пытались отвратить некрещеное еврейское население. Общество даже нельзя назвать православным, так как в указе о его учреждении несколько раз сказано, что кандидаты на вступление могут быть обращены в любое из христианских вероисповеданий.
Последнее соображение дает ключ к пониманию сущности Общества израильских христиан. Оно являлось не случайной затеей, а результатом увлеченности царя религиозными идеями после 1812 г. Эти воззрения Александра восходили, в свою очередь, к европейским религиозно-мистическим идеям, которые олицетворяли такие течения, как английское квакерство или The British and Foreign Bible Society. Следует отметить, что глава Русского Библейского общества, князь Александр Голицын, активно участвовал в руководстве Обществом израильских христиан. Наконец, решающим свидетельством отсутствия обращенческого начала в деятельности Общества служит полная его неудача в привлечении новых членов, которые бы обладали столь высокими достоинствами, чтобы удовлетворять условиям, поставленным царем. Уже в 1824 г. князь Голицын советовал Александру отказаться от всего предприятия, но личный престиж государя не позволял просто так отменить его собственное начинание. Поэтому Общество продолжало существовать до тех пор, пока Николай не упразднил его в 1833 г., служа кормушкой для многих русских чиновников, но так и не привело сколько-нибудь значительного числа евреев в лоно христианства.
Царь, следуя духу экуменического братства, охотно предоставлял другим делать то, чего не мог добиться он сам. Самыми энергичными участниками деятельности по обращению евреев в России были британские миссионеры в лице Лондонского Общества распространения христианства среди евреев. Этому обществу было разрешено вести свою работу только на территории Царства Польского, причем местные власти всегда относились к нему с подозрением. Со своей стороны, Русское Библейское общество, находившееся под особым покровительством императора, ставило главной целью распространение Священного Писания. При этом оно не чуждалось и некоторых осторожных прозелитических шагов, таких, как предпринятая в 1821 г. публикация Евангелия от Матфея и Послания к иудеям в переводе на древнееврейский язык.
Эти усилия, направленные на обращение евреев в христианство, проливают свет на один из важных аспектов российского правового понятия «еврей». В глазах закона еврей прежде всего являлся членом особой конфессии – иудаизма. После крещения он переставал быть евреем и переходил в другое сословие, в зависимости от профессиональной принадлежности. Ведь некоторые законы и вправду позволяли евреям выбирать сословие. В крайнем случае о выкрестах иногда говорили, что они «иудейского происхождения», но та легкость, с которой русское общество ассимилировало крещеных евреев, позволяет думать, что в отношении к евреям в России почти отсутствовал расовый критерий. Лишь в конце XIX в., в иной политической и социальной обстановке, стали проявляться черты расового подхода. А до тех пор обращение в христианство оставалось предпочтительным решением еврейского вопроса, хотя больших надежд на него не возлагали.
8 то время как русские бюрократы безуспешно старались привлечь евреев к христианству, в стране происходили другие обращения, совсем не столь желательные для государства. В 1814 г. православные церковные власти выразили беспокойство по поводу существования общин «субботников», в основном русских крестьян, стремившихся строить свою религиозную жизнь на предначертаниях Ветхого, а не Нового Завета. В 1818 г. группа вольных крестьян Воронежской губернии пожаловалась государю на то, что местные власти препятствуют им в попытках следовать закону Моисея. Подобные секты жидовствующих время от времени обнаруживались на протяжении всего XVIII в. Судя по всему, это происходило без прямого воздействия иудаистского прозелитизма, ведь возникали они в местностях, значительно удаленных от мест расселения евреев. Группы сектантов, скорее всего, проникались тягой к закону Моисея в результате самостоятельного чтения Священного Писания. Существовавшая у секты субботников тенденция произвольно извлекать и использовать отдельные элементы ветхозаветной традиции свидетельствует в пользу того, что они являлись христианами-еретиками, а не настоящими новообращенными иудеями. И все же правительство сознательно стремилось дискредитировать их в глазах русского крестьянства при помощи обвинения в переходе в иудаизм (т. е. в «жидовство»).
Но каков бы ни был истинный источник этого движения, оно приводило правительство в панику. Каждый случай появления новых жидовствующих тщательно исследовался. Сектантов ссылали в Сибирь, а в 1825 г. вышел указ о выдворении всех евреев из каждого уезда, где появлялись субботники. Страх за целостность христианской веры, порожденный подобными открытиями, привел также к запрету на наем христианской прислуги евреями.
Помимо этих инцидентов, в которых проявлялась нетерпимость к евреям, возрождение религиозности в послевоенной России имело и благоприятные последствия для евреев. На самого Александра I произвели глубокое впечатление апокалиптические воззрения английского миссионера Льюиса Вэя, провозглашавшего, что мир будет спасен благодаря всеобщему массовому обращению еврейства в христианство. До наступления же этого часа следовало проявлять к евреям полную веротерпимость и даже дать им гражданские права, чтобы христианство казалось им более привлекательным. В Петербурге Вэй был удостоен встречи с императором, а в 1818 г., во время конгресса в Экс-ля-Шапель, он вручил Александру I записку о необходимости эмансипации евреев Европы. По требованию Александра этот меморандум был вынесен на обсуждение Конгресса.
Единомышленником в сфере религиозного мистицизма и доверенным советником Александра был князь А.Н.Голицын – обер-прокурор Святейшего Синода, ас 1810 г. также и главноуправляющий иностранными исповеданиями. Заняв эти два поста, он сосредоточил в своих руках управление делами всех конфессий Российской империи. Затем его власть возросла еще больше – 24 октября 1817 г. было учреждено Министерство духовных дел и народного просвещения во главе с Голицыным. (В этом слиянии прежних постов Голицына с руководством системой просвещения сказалась усилившаяся религиозность Александра I.) Третий еврейский комитет был распущен, и все дела, связанные с положением евреев, оказались в непосредственном ведении самого Голицына.
Князь проявлял живой интерес к судьбе русского еврейства. В своей деятельности он опирался на систему выборных официальных представителей от еврейских общин, известных как депутаты еврейского народа. Российские власти уже давно привыкли прибегать к компетентности еврейских советников при выработке соответствующей политики. Так, в 1 773 1802 и 1807 гг. по распоряжению правительства избирались представители от евреев. Приветствовались также и специальные делегации, прибывавшие в Петербург, как было в 1785 г., когда белорусские евреи прислали в Сенат своих представителей. Однако во всех названных случаях на делегатов возлагалось участие в решении конкретного круга проблем – о планах реорганизации кагалов, о включении евреев в число субъектов Городового уложения или о разработке и осуществлении «Положения» 1804 г. В отличие от них, депутатам еврейского народа явно предстояло служить на постоянной основе и участвовать в решении любых возможных проблем, связанных с положением евреев. Они должны были выступать в роли передатчиков информации между центральными властями и еврейским населением. Если вспомнить, сколь важен был доступ к престолу, то становится ясно, что, официально приобретя такое право, еврейские общины получили поистине ценный подарок.
На первый взгляд, депутаты еврейского народа представляли собой все тех же штадланов, евреев, «попавших в случай» у высших русских властей и пользовавшихся этим, чтобы представлять интересы своих единоверцев, как делали Нота Ноткин и Абрам Перетц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Евреи являлись лишь одной из многочисленных групп, которым посулили монаршую милость. Вернувшись в Петербург накануне своего тезоименитства 30 августа, царь приказал адмиралу А.С.Шишкову составить официальный манифест, выражающий высочайшую признательность верноподданным. В этом документе дворянам были обещаны медали, а крестьянам было сказано, что их «вознаградит Господь». Словом, не всех российских подданных ожидали равные милости.
Россия 1815 г. заметно отличалась от России 1812 г., и не только территориально, но и психологически. Эти изменения отражались на еврейской реформе, запланированной как Первым, так и Третьим еврейскими комитетами. Самой явной переменой стала все возрастающая восприимчивость государя Александра I и его ближайших советников к различным течениям христианского мистицизма. В политической жизни тоже наступили изменения: интересы Александра переместились из области внутренних преобразований в сферу, где решались судьбы Европы. Послевоенная система конгрессов привела к тому, что император часто пребывал за границей, оставляя собственное царство под присмотром солдафонов вроде графа А.Аракчеева. В последнее пятилетие своего правления Александр, напуганный призраком вольнодумства внутри страны и в Европе, перешел к более суровой внутренней политике – в 1823 г. запретил тайные общества, ужесточил цензуру. Оценивая александровское царствование, иногда пытаются разделить его на две половины: на либеральную реформаторскую фазу до 1812 г. и сменивший ее период реакции и обскурантизма. Однако при ближайшем рассмотрении такое деление не выдерживает критики. Так, и мистические, и авторитарные наклонности Александра проявлялись задолго до 1812 г., а многие реформаторские элементы первого десятилетия его царствования сохранялись также и во втором. В 1818 г. царь поручил Н.Н. Новосильцеву составить проект конституции для России, а в Финляндии, Бесарабии и Польше конституционные планы получили реальное осуществление. Религиозный мистицизм александровского кружка в некоторой степени являлся реакцией на бесплодный формализм официальной церкви и включал в себя понятия религиозного братства всех христиан и широкой веротерпимости. Даже самое уродливое начинание аракчеевского периода – военные поселения – планировалось как вполне разумная военная реформа, заимствованная из удачного опыта Австрийской империи.
Религиозное «пробуждение» Александра во всей своей противоречивости отразилось на судьбах евреев и принесло как положительные, так и отрицательные плоды. К числу последних относится шаг, который на первый взгляд мог показаться возрождением старомосковской религиозной традиции с ее страхом перед еврейским прозелитизмом, соединенным с стремлением к христианизации евреев, – в 1817 г. царь одобрил учреждение Общества израильских христиан. С.М. Дубнов, всегда проявлявший чуткость к теме религиозных обращений в истории русских евреев, не без иронии заметил в этой инициативе «…широкий план поощрения массовых крещений и организации новообращенных масс в особые привилегированные колонны, имеющие служить приманкою для коснеющих в старой вере евреев».
При взгляде на Общество израильских христиан с нейтральных позиций можно увидеть, что оно было далеко от подобных намерений и вообще не было в прямом смысле нацелено на обращение евреев. Мотив его основания заключался в предоставлении помощи и средств к существованию евреям, уже крещенным или находившимся на пути к обращению в христианство. Считалось, что собратья-евреи от этих людей отвернулись, а расположения со стороны христиан они еще заслужить не успели. Общество израильских христиан не вело никакой открытой пропаганды, оно лишь объявило о своем существовании. Приманкой, и весьма существенной, служило бесплатное предоставление земли крещеным колонистам и прощение им государственных податей на двадцать лет. Эти привилегии были в общих чертах сходны с теми, которые «Положение о евреях» 1804 г. предлагало сохранившим свою веру евреям для поощрения их к занятиям сельским хозяйством на новых землях. Если царь – основатель Общества – вполне мог иметь в виду массовое крещение евреев, то он все же установил высокие требования к его потенциальным членам. Принадлежать к Обществу мог не всякий выкрест, но лишь тот, кто заслуживал этого своим поведением и благонравием. «Строптивых же, непокорных, развратных, служащих другим в соблазн, долженствует выключать из Общества… Выключаемый из Общества лишается вместе с тем всех прав и выгод, дарованных оному». Обращает на себя внимание то, что крещеным евреям запрещалось заниматься шинкарством – этим постыдным делом, от которого русские власти пытались отвратить некрещеное еврейское население. Общество даже нельзя назвать православным, так как в указе о его учреждении несколько раз сказано, что кандидаты на вступление могут быть обращены в любое из христианских вероисповеданий.
Последнее соображение дает ключ к пониманию сущности Общества израильских христиан. Оно являлось не случайной затеей, а результатом увлеченности царя религиозными идеями после 1812 г. Эти воззрения Александра восходили, в свою очередь, к европейским религиозно-мистическим идеям, которые олицетворяли такие течения, как английское квакерство или The British and Foreign Bible Society. Следует отметить, что глава Русского Библейского общества, князь Александр Голицын, активно участвовал в руководстве Обществом израильских христиан. Наконец, решающим свидетельством отсутствия обращенческого начала в деятельности Общества служит полная его неудача в привлечении новых членов, которые бы обладали столь высокими достоинствами, чтобы удовлетворять условиям, поставленным царем. Уже в 1824 г. князь Голицын советовал Александру отказаться от всего предприятия, но личный престиж государя не позволял просто так отменить его собственное начинание. Поэтому Общество продолжало существовать до тех пор, пока Николай не упразднил его в 1833 г., служа кормушкой для многих русских чиновников, но так и не привело сколько-нибудь значительного числа евреев в лоно христианства.
Царь, следуя духу экуменического братства, охотно предоставлял другим делать то, чего не мог добиться он сам. Самыми энергичными участниками деятельности по обращению евреев в России были британские миссионеры в лице Лондонского Общества распространения христианства среди евреев. Этому обществу было разрешено вести свою работу только на территории Царства Польского, причем местные власти всегда относились к нему с подозрением. Со своей стороны, Русское Библейское общество, находившееся под особым покровительством императора, ставило главной целью распространение Священного Писания. При этом оно не чуждалось и некоторых осторожных прозелитических шагов, таких, как предпринятая в 1821 г. публикация Евангелия от Матфея и Послания к иудеям в переводе на древнееврейский язык.
Эти усилия, направленные на обращение евреев в христианство, проливают свет на один из важных аспектов российского правового понятия «еврей». В глазах закона еврей прежде всего являлся членом особой конфессии – иудаизма. После крещения он переставал быть евреем и переходил в другое сословие, в зависимости от профессиональной принадлежности. Ведь некоторые законы и вправду позволяли евреям выбирать сословие. В крайнем случае о выкрестах иногда говорили, что они «иудейского происхождения», но та легкость, с которой русское общество ассимилировало крещеных евреев, позволяет думать, что в отношении к евреям в России почти отсутствовал расовый критерий. Лишь в конце XIX в., в иной политической и социальной обстановке, стали проявляться черты расового подхода. А до тех пор обращение в христианство оставалось предпочтительным решением еврейского вопроса, хотя больших надежд на него не возлагали.
8 то время как русские бюрократы безуспешно старались привлечь евреев к христианству, в стране происходили другие обращения, совсем не столь желательные для государства. В 1814 г. православные церковные власти выразили беспокойство по поводу существования общин «субботников», в основном русских крестьян, стремившихся строить свою религиозную жизнь на предначертаниях Ветхого, а не Нового Завета. В 1818 г. группа вольных крестьян Воронежской губернии пожаловалась государю на то, что местные власти препятствуют им в попытках следовать закону Моисея. Подобные секты жидовствующих время от времени обнаруживались на протяжении всего XVIII в. Судя по всему, это происходило без прямого воздействия иудаистского прозелитизма, ведь возникали они в местностях, значительно удаленных от мест расселения евреев. Группы сектантов, скорее всего, проникались тягой к закону Моисея в результате самостоятельного чтения Священного Писания. Существовавшая у секты субботников тенденция произвольно извлекать и использовать отдельные элементы ветхозаветной традиции свидетельствует в пользу того, что они являлись христианами-еретиками, а не настоящими новообращенными иудеями. И все же правительство сознательно стремилось дискредитировать их в глазах русского крестьянства при помощи обвинения в переходе в иудаизм (т. е. в «жидовство»).
Но каков бы ни был истинный источник этого движения, оно приводило правительство в панику. Каждый случай появления новых жидовствующих тщательно исследовался. Сектантов ссылали в Сибирь, а в 1825 г. вышел указ о выдворении всех евреев из каждого уезда, где появлялись субботники. Страх за целостность христианской веры, порожденный подобными открытиями, привел также к запрету на наем христианской прислуги евреями.
Помимо этих инцидентов, в которых проявлялась нетерпимость к евреям, возрождение религиозности в послевоенной России имело и благоприятные последствия для евреев. На самого Александра I произвели глубокое впечатление апокалиптические воззрения английского миссионера Льюиса Вэя, провозглашавшего, что мир будет спасен благодаря всеобщему массовому обращению еврейства в христианство. До наступления же этого часа следовало проявлять к евреям полную веротерпимость и даже дать им гражданские права, чтобы христианство казалось им более привлекательным. В Петербурге Вэй был удостоен встречи с императором, а в 1818 г., во время конгресса в Экс-ля-Шапель, он вручил Александру I записку о необходимости эмансипации евреев Европы. По требованию Александра этот меморандум был вынесен на обсуждение Конгресса.
Единомышленником в сфере религиозного мистицизма и доверенным советником Александра был князь А.Н.Голицын – обер-прокурор Святейшего Синода, ас 1810 г. также и главноуправляющий иностранными исповеданиями. Заняв эти два поста, он сосредоточил в своих руках управление делами всех конфессий Российской империи. Затем его власть возросла еще больше – 24 октября 1817 г. было учреждено Министерство духовных дел и народного просвещения во главе с Голицыным. (В этом слиянии прежних постов Голицына с руководством системой просвещения сказалась усилившаяся религиозность Александра I.) Третий еврейский комитет был распущен, и все дела, связанные с положением евреев, оказались в непосредственном ведении самого Голицына.
Князь проявлял живой интерес к судьбе русского еврейства. В своей деятельности он опирался на систему выборных официальных представителей от еврейских общин, известных как депутаты еврейского народа. Российские власти уже давно привыкли прибегать к компетентности еврейских советников при выработке соответствующей политики. Так, в 1 773 1802 и 1807 гг. по распоряжению правительства избирались представители от евреев. Приветствовались также и специальные делегации, прибывавшие в Петербург, как было в 1785 г., когда белорусские евреи прислали в Сенат своих представителей. Однако во всех названных случаях на делегатов возлагалось участие в решении конкретного круга проблем – о планах реорганизации кагалов, о включении евреев в число субъектов Городового уложения или о разработке и осуществлении «Положения» 1804 г. В отличие от них, депутатам еврейского народа явно предстояло служить на постоянной основе и участвовать в решении любых возможных проблем, связанных с положением евреев. Они должны были выступать в роли передатчиков информации между центральными властями и еврейским населением. Если вспомнить, сколь важен был доступ к престолу, то становится ясно, что, официально приобретя такое право, еврейские общины получили поистине ценный подарок.
На первый взгляд, депутаты еврейского народа представляли собой все тех же штадланов, евреев, «попавших в случай» у высших русских властей и пользовавшихся этим, чтобы представлять интересы своих единоверцев, как делали Нота Ноткин и Абрам Перетц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51