«Школа» была задумана как организация наподобие кагала, лишенная всякой гражданской автономии, однако по-прежнему несущая некоторые светские обязанности перед правительством, а также выполняющая функции религиозной общины.
Губернская «синагога» должна была служить не только апелляционным судом, но и наделялась обширными контрольными полномочиями. Она состояла из пяти судей, избранных «школами» и утвержденных «протектором» евреев, и отвечала также за состояние дел в «школах». Это была инстанция надзора при губернских властях.
Во главе этой строго централизованной системы Державин задумал поставить высший орган, «Сендарин». Очевидно, предполагалось, что он станет современным воплощением Великого Иерусалимского Синедриона, о котором автор проекта читал в Священном Писании. Существование этого органа придало бы всей системе историческую солидность, однако предусмотренные для него функции имели мало общего с бытовавшими тогда у русских евреев институтами. По замыслу Державина, «Сендарин» составляли пятеро «писцов», которых назначал протектор. Из их числа «школы» и «синагоги» выбирали главного раввина, а царь утверждал этот выбор. Вот как Державин объяснял, что заставило его предусмотреть пост верховного духовного главы, чуждый традициям польского еврейства: «Для магометанского закона учреждены у нас муфтии; для чего же не быть главе иудейской религии?» Точнее, он частично имитировал созданное Екатериной в 1788–1789 гг. Собрание мусульманского духовенства. «Сендарин» выполнял бы роль религиозного суда высшей инстанции и являлся бы высшим руководящим органом, состоящим из евреев. Заседать ему предстояло под бдительным присмотром властей.
Выше отмечалось, что Державин задумал создать пост протектора для руководства всеми сторонами жизни евреев. Возможно, на это решение повлиял созданный незадолго до этого, в 1795 г., аналогичный пост «опекуна новых поселенцев», отвечавшего за дела иностранных колонистов в Новороссии. Именно туда он предполагал переселить и значительную часть русских евреев. Но хотя обязанности протектора были весьма внушительны, Державин не указал, на каком должностном уровне он должен находиться. Так, ничего не было сказано о том, какой коллегии или какому отделению Сената может подчиняться такой чиновник. В некоторых отношениях протектор выступал бы как своего рода «прокурор Святейшего Синода» по делам иудейской религии, в других – как генерал-губернатор, полномочия которого распространялись бы на всех евреев, где бы они ни жили, не ограничиваясь границами одной губернии. Некоторые историки высказывали предположение, что этот пост Державин предназначал для самого себяКонечно, задумав сосредоточить огромную власть в руках одного человека, он, вероятно, надеялся, что протектор будет избавлен от бесчисленных споров по поводу юрисдикции, которые так часто омрачали его собственную служебную карьеру.
Наметив новую систему управления евреями, Державин перешел к исследованию тех перемен, которые потребуется ввести в их социальной и экономической организации. Подобно Фризелю, он попытался добиться более точного, чем в екатерининский век, понимания того, что же представляют собой евреи. Он признал, что Фризель был прав, когда нашел, что евреи – не просто один из компонентов традиционной городской сословной структуры. Однако Державин пошел гораздо дальше Фризеля в разработке радикального преобразования жизни российских евреев. Он предложил более широкие изменения в социальной «классификации» евреев и поголовное переселение на новые места большинства еврейских общин Белоруссии.
Державин внимательно изучил, в каких профессиональных занятиях евреи занимают ведущее место. Стоит ли говорить, что почти вся эта их деятельность получила у Державина негативную оценку. В его осуждении еврейской виноторговли не было ничего нового, но сенатор осудил также и все прочие занятия евреев. Как и Фризель, он решил, что евреи тяготеют к самым легким ремесленным работам, а к тому же отбросил как ненужные все те еврейские торговые и коммерческие предприятия, которые даже не расположенные к евреям комментаторы признавали полезными. С точки зрения Державина, вся польза от их деятельности сводилась на нет из-за склонности евреев устанавливать выгодные им цены и монополизировать рынок, что приводило к повышению цен. Державин счел, что евреям следует искать себе другие занятия. Находясь в Белоруссии, он с определенной целью запросил уездные и провинциальные кагалы, не лучше ли будет, если евреи станут кормиться земледелием, скотоводством и ремеслом вместо того, чтобы обирать крестьян. Неудивительно, что полученные ответы ему не понравились. Все кагалы в один голос отвергли обвинения в том, что евреи сидят на шее у крестьянства, и заявили, что закон разрешает им жить так, как у них принято. Короче говоря, их устраивало существующее экономическое положение. Кроме того, они отметили, что Державину стоило бы поискать причины обнищания крестьян в безответственности помещиков.
Но было одно исключение. Уже упоминавшийся Нота Хаимович Ноткин направил Державину экземпляр своего собственного реформаторского проекта, который он уже представил императору в 1797 г. и который позже, с похвальным упорством, послал Виктору Кочубею для рассмотрения Еврейским комитетом в 1802 г. Поскольку идеи Державина восходили к И.Франку, то проект Ноты Ноткина, естественно, укрепил, а то и вдохновил его в намерении переселить евреев и найти им новое место в структуре общества. Если кратко передать смысл проекта Ноткина, то он сводился к расселению евреев в колониях на Черноморском побережье, что сулило большие выгоды благодаря плодородию земель и близости портов. Он предполагал создать ткацкие, прядильные, канатные мастерские и парусинные фабрики, где могли бы работать евреи. Это, вероятно, было первое предложение использовать евреев как промышленных рабочих (хотя слово «мануфактура» в это время все еще означало большую мастерскую, а не механизированное фабричное предприятие). Идея Ноткина была своевременна: владельцы мануфактур остро нуждались в рабочих руках, а правительство неохотно разрешало недворянам (к числу которых принадлежали многие хозяева таких предприятий) покупать крепостных для фабричных работ, так что в этой мысли, казалось, содержалось возможное решение проблемы. Мысль превратить евреев в фабричных рабочих, ставшая неотъемлемой частью «Положения» 1804 г., придала российской политике в отношении евреев новое направление и сдвинула ее с мертвой точки. Но Державин использовал идею Ноткина, исказив замысел ее автора: предложенные им меры строились на принуждении и означали насильственное массовое переселение.
Согласно проекту Державина, в Белоруссии следовало создать специальную комиссию по переселению под началом протектора евреев для урегулирования всех их долговых обязательств перед христианами. Это несколько напоминало меры, применявшиеся в революционной Франции, когда делались первые шаги эмансипации евреев. Комиссии также предстояло решать, кого из евреев, в силу их занятий доходными и общественно полезными профессиями, можно оставить в Белоруссии, а кого надо переселить в другое место, главным образом – на Черноморское побережье, которое российские власти спешили заселить своими подданными. Все приведенные Державиным соображения и примеры основывались на имевшихся у него сведениях о белорусских евреях, и оставалось неясно, намерен ли он применять те же меры ко всем остальным еврейским общинам на землях Польши, отошедших к России после разделов, хотя, по логике вещей, скорее всего, так оно и было. Он не считал нужным тянуть с переселением, пока решались дела с взаимными финансовыми претензиями: в тех случаях, если христиане больше задолжали евреям, чем евреи христианам, можно было начинать переселение, а если наоборот – необходимо было сначала удовлетворить требования христиан, взяв деньги из традиционных взносов и сборов, накопившихся к этому времени у руководства кагала.
План Державина должен был одним ударом уничтожить права евреев на занятия виноторговлей и арендаторством. Вследствие этого к началу переселения из них образовался бы обширный резерв рабочей силы, так что можно было бы «…выслать таковых голодных жидов зимою в селения, на трепку льну и пеньки, отправляемых в Ригу, а по вскрытии водяного ходу весною, к сплавливанию оных и других произрастений по судоходным рекам к портам Черного и Балтийского моря; летом же для вырытая Мариинского и прочих каналов, сделав наперед через старшин их с подрядчиками за сходные цены контракты, чтобы с одной стороны сии неимущие евреи не остались без нужного пропитания, а с другой не обратились бы на разбои и на другие шалости вящще прежнего, в чем также распоряжением своим и ходатайством протектор их вспомоществовать не оставит…». Державин понимал, что, временно приставив безработных евреев к делу, нужно будет провести новую, более точную перепись еврейского населения. Он далеко не первым из современников заметил, что существующие официальные данные были занижены, потому что общины скрывали от переписи нищих и пришлых, чтобы уменьшить налоговое бремя. Ради обеспечения точности подсчетов Державин предлагал, с одной стороны, сурово наказывать старшин, уличенных в подделке цифр, а с другой стороны – обещать навеки снять двойной налог после окончания переписи и освободить переселенцев от всех налогов на три года или на шесть лет. В ходе переписи каждый еврей должен был получить русскую фамилию или прозвище. Это было явным подражанием мерам Иосифа II в Австрии, что признавал и сам Державин.
Для русского еврейства имело большие последствия создание Державиным новых социальных категорий, наряду с сохранением прежнего деления на купечество и мещанство. Все евреи должны были выбрать для себя одну из четырех групп (имевших более мелкие внутренние подразделения) с особыми финансовыми и профессиональными критериями. В их число входили «купцы», «городовые мещане», «сельские мещане», «поселяне и их работники».
Еврейское купечество, как представлял себе Державин, ничем не отличалось бы от соответствующего русского сословия, с тем же делением на три гильдии в зависимости от размеров заявленного состояния. Но это было не простое подтверждение прежних постановлений – не следует забывать, что Державин выступал за отмену права евреев не только занимать выборные сословные гражданские и судебные должности, но даже участвовать в выборах. Однако в результате, как подсказывал опыт, еврейский купец наверняка оказался бы во власти своих соперников-христиан.
Евреи, попавшие в число городовых мещан, более-менее соответствовали бы традиционному русскому мещанскому сословию, к которому и так уже было формально приписано большинство евреев. Численность этих людей в каждом городе, по замыслу реформатора, строго ограничивалась, причем одной половине евреев из городовых мещан полагалось заниматься ремеслами, а другой – мелкой торговлей местного масштаба, а также на ярмарках и в других городах. Официально их приписывали к ремесленным цехам, но им, как и евреям-купцам, запрещалось участвовать в судебных и гражданских выборных органах.
Предлагая узаконить существование особого сословия еврейских сельских мещан, Державин отступал от норм российского права. Правда, он отметил, что раньше евреи незаконно проживали в сельской местности, нарушая постановления Сената, но все же явно признавал, что там они выполняли определенные обязанности, и вознамерился определить их статус. По-прежнему рассматривая евреев как торгово-ремесленное сословие, он ввел важное новшество, предложив разделить их на две группы – городскую и сельскую. Сельские евреи не должны были заниматься своей традиционной эксплуататорской деятельностью, которую Державин так презирал. Он рассчитывал, что вместо этого они станут заводить мастерские и мануфактуры и начнут выпускать полотно, парусину, займутся ткацким и красильным делом, производством веревок и канатов и т. п. Сельским мещанам позволят строить свои мастерские на государственных землях или, если они того пожелают, на помещичьих землях по контракту с владельцами. Эти рекомендации Державина отмечены явным влиянием Ноты Ноткина, но важно было при этом, что их высказывал уважаемый государственный деятель.
То же относится и к четвертому сословию, к «поселянам-хозяевам». В концепции этого сословия отразились столетней давности идеи Просвещения о необходимости возвратить евреев к их библейским пастушеским занятиям. По-прежнему не желая разрешать евреям покупать землю, Державин думал создать из них сословие зажиточных земельных арендаторов. Для вступления в него необходимо было располагать суммой не меньше пятидесяти рублей (на приобретение сельскохозяйственного инвентаря) и четырьмя работниками либо из членов семьи, либо наемными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Губернская «синагога» должна была служить не только апелляционным судом, но и наделялась обширными контрольными полномочиями. Она состояла из пяти судей, избранных «школами» и утвержденных «протектором» евреев, и отвечала также за состояние дел в «школах». Это была инстанция надзора при губернских властях.
Во главе этой строго централизованной системы Державин задумал поставить высший орган, «Сендарин». Очевидно, предполагалось, что он станет современным воплощением Великого Иерусалимского Синедриона, о котором автор проекта читал в Священном Писании. Существование этого органа придало бы всей системе историческую солидность, однако предусмотренные для него функции имели мало общего с бытовавшими тогда у русских евреев институтами. По замыслу Державина, «Сендарин» составляли пятеро «писцов», которых назначал протектор. Из их числа «школы» и «синагоги» выбирали главного раввина, а царь утверждал этот выбор. Вот как Державин объяснял, что заставило его предусмотреть пост верховного духовного главы, чуждый традициям польского еврейства: «Для магометанского закона учреждены у нас муфтии; для чего же не быть главе иудейской религии?» Точнее, он частично имитировал созданное Екатериной в 1788–1789 гг. Собрание мусульманского духовенства. «Сендарин» выполнял бы роль религиозного суда высшей инстанции и являлся бы высшим руководящим органом, состоящим из евреев. Заседать ему предстояло под бдительным присмотром властей.
Выше отмечалось, что Державин задумал создать пост протектора для руководства всеми сторонами жизни евреев. Возможно, на это решение повлиял созданный незадолго до этого, в 1795 г., аналогичный пост «опекуна новых поселенцев», отвечавшего за дела иностранных колонистов в Новороссии. Именно туда он предполагал переселить и значительную часть русских евреев. Но хотя обязанности протектора были весьма внушительны, Державин не указал, на каком должностном уровне он должен находиться. Так, ничего не было сказано о том, какой коллегии или какому отделению Сената может подчиняться такой чиновник. В некоторых отношениях протектор выступал бы как своего рода «прокурор Святейшего Синода» по делам иудейской религии, в других – как генерал-губернатор, полномочия которого распространялись бы на всех евреев, где бы они ни жили, не ограничиваясь границами одной губернии. Некоторые историки высказывали предположение, что этот пост Державин предназначал для самого себяКонечно, задумав сосредоточить огромную власть в руках одного человека, он, вероятно, надеялся, что протектор будет избавлен от бесчисленных споров по поводу юрисдикции, которые так часто омрачали его собственную служебную карьеру.
Наметив новую систему управления евреями, Державин перешел к исследованию тех перемен, которые потребуется ввести в их социальной и экономической организации. Подобно Фризелю, он попытался добиться более точного, чем в екатерининский век, понимания того, что же представляют собой евреи. Он признал, что Фризель был прав, когда нашел, что евреи – не просто один из компонентов традиционной городской сословной структуры. Однако Державин пошел гораздо дальше Фризеля в разработке радикального преобразования жизни российских евреев. Он предложил более широкие изменения в социальной «классификации» евреев и поголовное переселение на новые места большинства еврейских общин Белоруссии.
Державин внимательно изучил, в каких профессиональных занятиях евреи занимают ведущее место. Стоит ли говорить, что почти вся эта их деятельность получила у Державина негативную оценку. В его осуждении еврейской виноторговли не было ничего нового, но сенатор осудил также и все прочие занятия евреев. Как и Фризель, он решил, что евреи тяготеют к самым легким ремесленным работам, а к тому же отбросил как ненужные все те еврейские торговые и коммерческие предприятия, которые даже не расположенные к евреям комментаторы признавали полезными. С точки зрения Державина, вся польза от их деятельности сводилась на нет из-за склонности евреев устанавливать выгодные им цены и монополизировать рынок, что приводило к повышению цен. Державин счел, что евреям следует искать себе другие занятия. Находясь в Белоруссии, он с определенной целью запросил уездные и провинциальные кагалы, не лучше ли будет, если евреи станут кормиться земледелием, скотоводством и ремеслом вместо того, чтобы обирать крестьян. Неудивительно, что полученные ответы ему не понравились. Все кагалы в один голос отвергли обвинения в том, что евреи сидят на шее у крестьянства, и заявили, что закон разрешает им жить так, как у них принято. Короче говоря, их устраивало существующее экономическое положение. Кроме того, они отметили, что Державину стоило бы поискать причины обнищания крестьян в безответственности помещиков.
Но было одно исключение. Уже упоминавшийся Нота Хаимович Ноткин направил Державину экземпляр своего собственного реформаторского проекта, который он уже представил императору в 1797 г. и который позже, с похвальным упорством, послал Виктору Кочубею для рассмотрения Еврейским комитетом в 1802 г. Поскольку идеи Державина восходили к И.Франку, то проект Ноты Ноткина, естественно, укрепил, а то и вдохновил его в намерении переселить евреев и найти им новое место в структуре общества. Если кратко передать смысл проекта Ноткина, то он сводился к расселению евреев в колониях на Черноморском побережье, что сулило большие выгоды благодаря плодородию земель и близости портов. Он предполагал создать ткацкие, прядильные, канатные мастерские и парусинные фабрики, где могли бы работать евреи. Это, вероятно, было первое предложение использовать евреев как промышленных рабочих (хотя слово «мануфактура» в это время все еще означало большую мастерскую, а не механизированное фабричное предприятие). Идея Ноткина была своевременна: владельцы мануфактур остро нуждались в рабочих руках, а правительство неохотно разрешало недворянам (к числу которых принадлежали многие хозяева таких предприятий) покупать крепостных для фабричных работ, так что в этой мысли, казалось, содержалось возможное решение проблемы. Мысль превратить евреев в фабричных рабочих, ставшая неотъемлемой частью «Положения» 1804 г., придала российской политике в отношении евреев новое направление и сдвинула ее с мертвой точки. Но Державин использовал идею Ноткина, исказив замысел ее автора: предложенные им меры строились на принуждении и означали насильственное массовое переселение.
Согласно проекту Державина, в Белоруссии следовало создать специальную комиссию по переселению под началом протектора евреев для урегулирования всех их долговых обязательств перед христианами. Это несколько напоминало меры, применявшиеся в революционной Франции, когда делались первые шаги эмансипации евреев. Комиссии также предстояло решать, кого из евреев, в силу их занятий доходными и общественно полезными профессиями, можно оставить в Белоруссии, а кого надо переселить в другое место, главным образом – на Черноморское побережье, которое российские власти спешили заселить своими подданными. Все приведенные Державиным соображения и примеры основывались на имевшихся у него сведениях о белорусских евреях, и оставалось неясно, намерен ли он применять те же меры ко всем остальным еврейским общинам на землях Польши, отошедших к России после разделов, хотя, по логике вещей, скорее всего, так оно и было. Он не считал нужным тянуть с переселением, пока решались дела с взаимными финансовыми претензиями: в тех случаях, если христиане больше задолжали евреям, чем евреи христианам, можно было начинать переселение, а если наоборот – необходимо было сначала удовлетворить требования христиан, взяв деньги из традиционных взносов и сборов, накопившихся к этому времени у руководства кагала.
План Державина должен был одним ударом уничтожить права евреев на занятия виноторговлей и арендаторством. Вследствие этого к началу переселения из них образовался бы обширный резерв рабочей силы, так что можно было бы «…выслать таковых голодных жидов зимою в селения, на трепку льну и пеньки, отправляемых в Ригу, а по вскрытии водяного ходу весною, к сплавливанию оных и других произрастений по судоходным рекам к портам Черного и Балтийского моря; летом же для вырытая Мариинского и прочих каналов, сделав наперед через старшин их с подрядчиками за сходные цены контракты, чтобы с одной стороны сии неимущие евреи не остались без нужного пропитания, а с другой не обратились бы на разбои и на другие шалости вящще прежнего, в чем также распоряжением своим и ходатайством протектор их вспомоществовать не оставит…». Державин понимал, что, временно приставив безработных евреев к делу, нужно будет провести новую, более точную перепись еврейского населения. Он далеко не первым из современников заметил, что существующие официальные данные были занижены, потому что общины скрывали от переписи нищих и пришлых, чтобы уменьшить налоговое бремя. Ради обеспечения точности подсчетов Державин предлагал, с одной стороны, сурово наказывать старшин, уличенных в подделке цифр, а с другой стороны – обещать навеки снять двойной налог после окончания переписи и освободить переселенцев от всех налогов на три года или на шесть лет. В ходе переписи каждый еврей должен был получить русскую фамилию или прозвище. Это было явным подражанием мерам Иосифа II в Австрии, что признавал и сам Державин.
Для русского еврейства имело большие последствия создание Державиным новых социальных категорий, наряду с сохранением прежнего деления на купечество и мещанство. Все евреи должны были выбрать для себя одну из четырех групп (имевших более мелкие внутренние подразделения) с особыми финансовыми и профессиональными критериями. В их число входили «купцы», «городовые мещане», «сельские мещане», «поселяне и их работники».
Еврейское купечество, как представлял себе Державин, ничем не отличалось бы от соответствующего русского сословия, с тем же делением на три гильдии в зависимости от размеров заявленного состояния. Но это было не простое подтверждение прежних постановлений – не следует забывать, что Державин выступал за отмену права евреев не только занимать выборные сословные гражданские и судебные должности, но даже участвовать в выборах. Однако в результате, как подсказывал опыт, еврейский купец наверняка оказался бы во власти своих соперников-христиан.
Евреи, попавшие в число городовых мещан, более-менее соответствовали бы традиционному русскому мещанскому сословию, к которому и так уже было формально приписано большинство евреев. Численность этих людей в каждом городе, по замыслу реформатора, строго ограничивалась, причем одной половине евреев из городовых мещан полагалось заниматься ремеслами, а другой – мелкой торговлей местного масштаба, а также на ярмарках и в других городах. Официально их приписывали к ремесленным цехам, но им, как и евреям-купцам, запрещалось участвовать в судебных и гражданских выборных органах.
Предлагая узаконить существование особого сословия еврейских сельских мещан, Державин отступал от норм российского права. Правда, он отметил, что раньше евреи незаконно проживали в сельской местности, нарушая постановления Сената, но все же явно признавал, что там они выполняли определенные обязанности, и вознамерился определить их статус. По-прежнему рассматривая евреев как торгово-ремесленное сословие, он ввел важное новшество, предложив разделить их на две группы – городскую и сельскую. Сельские евреи не должны были заниматься своей традиционной эксплуататорской деятельностью, которую Державин так презирал. Он рассчитывал, что вместо этого они станут заводить мастерские и мануфактуры и начнут выпускать полотно, парусину, займутся ткацким и красильным делом, производством веревок и канатов и т. п. Сельским мещанам позволят строить свои мастерские на государственных землях или, если они того пожелают, на помещичьих землях по контракту с владельцами. Эти рекомендации Державина отмечены явным влиянием Ноты Ноткина, но важно было при этом, что их высказывал уважаемый государственный деятель.
То же относится и к четвертому сословию, к «поселянам-хозяевам». В концепции этого сословия отразились столетней давности идеи Просвещения о необходимости возвратить евреев к их библейским пастушеским занятиям. По-прежнему не желая разрешать евреям покупать землю, Державин думал создать из них сословие зажиточных земельных арендаторов. Для вступления в него необходимо было располагать суммой не меньше пятидесяти рублей (на приобретение сельскохозяйственного инвентаря) и четырьмя работниками либо из членов семьи, либо наемными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51