Рыбки шныряли то вверх, то вниз, они то опускались к цветочному покрову и зарывались в него, то уносились к поверхности воды, к прогретой сверкающей глади, и на несколько секунд выскакивали в воздух…
За беспечным мельтешением рыбьих стаек наблюдали чьи-то большие печальные глаза. Возле одного из оливковых кустов распласталось на покрытом цветами дне существо, похожее на осьминога, – с двенадцатью длинными щупальцами, с продолговатым телом, с клювом, торчащим между круглыми темными глазами… Время от времени оно, не делая никаких видимых усилий, внезапно всплывало, плавно оторвавшись от дна, поднималось вверх, к теплому слою воды, и оттуда внимательно оглядывало все вокруг.
Стволы, к которым крепились кладки, были мощными, но короткими. На высоте двух-трех метров они уже превращались в пучки узких длинных листьев, и эти листья образовывали на поверхности моря зеленую колышущуюся сеть, сквозь которую в воду проникали узкие лучики света. Площадка, засаженная этими деревьями, была не слишком велика, и ее окружала высокая и толстая стена, сложенная из обломков кораллов. Поверху эта стена была густо засажена чем-то вроде шипа-стых синих мячей, причем шипы – чрезвычайно длинные и острые – постоянно шевелились, устремляясь к любому источнику движения. Цветные рыбки старались держаться как можно дальше от колючей изгороди. А если какая-то из них, увлекшись игрой, случайно оказывалась в пределах достижимости для синих колючек – ее мгновенно настигал печальный конец. Из кончика шипа выскакивала бледная слизистая петля, и в следующую секунду рыбка оказывалась насаженной на шип.
И соседние шипы тут же с наслаждением впивались в плоские рыбьи бока. Чуть позже на дно падало несколько чешуек – и все.
Но ни один из хищных шипов не осмеливался даже шелохнуться, когда мимо проплывал дарейт.
Неторопливо текли часы, день понемногу клонился к ночи. Дарейт, охранявший икру, в очередной раз поплыл вверх, но на этот раз он не задержался в толще теплой воды, а вынырнул на поверхность. И в это самое мгновение с камней находящегося не слишком далеко берега мягко нырнул в море его сменщик. Он стремительно скользнул по волнам и через секунду-другую уже занял пост возле серых икринок. А дарейт, отдежуривший свою вахту, неспешно направился к берегу.
Он выбрался на горячие белые камни и стал легко подниматься все выше и выше по едва ли не вертикальной стене нависшего над морем утеса – туда, где на широком уступе стояли два кубических дома. И в одном из них его ждала жена, и вкусный ужин, и отдых.
Второй дарейт тем временем внимательно оглядел всю площадку, огороженную стеной, проверил все колючие шары. Один из шаров показался ему не слишком здоровым, и он, ничуть не опасаясь длинных живых шипов, двумя щупальцами подхватил шар и выбросил его за стену. Потом он сосредоточенно замер на несколько секунд. Немного погодя кто-то несколько раз сильно ударил в стену с наружной стороны. Дарейт всплыл к верхней части стены, туда, где образовалась брешь в синих колючках. С другой стороны кто-то посадил на стену новый шар, и дарейт тщательно укрепил его в ямке, оставшейся от выброшенного стража.
Убедившись, что ограда в полном порядке, дарейт опустился на дно и распластался на алом цветочном ковре. Ему предстояло дежурить до утра.
…Шли дни, серые икринки быстро росли. Они уже не были круглыми, скорее они напоминали длинные, заостренные с обоих концов яйца. Сквозь их тонкие стенки виднелись темные, свернувшиеся в плотные комочки зародыши. Четверо взрослых дарейтов теперь уже дежурили всего по три-четыре часа, постоянно сменяя друг друга. Но и те, кто был свободен от вахты, не теряли бдительности. Слишком много было вокруг желающих добраться до беззащитных малышей. Но при этом никто на целой планете не осмелился бы напасть на взрослого дарейта.
Но, кроме самих дарейтов, на берегу, у самой воды, постоянно сидел небольшой зверек с плотно прилегающей к телу густой шерстью, с длинным плоским телом и короткими лапами. Заостренная голова зверя была всегда повернута к морю, маленькие круглые уши настороженно вслушивались в каждый звук, доносящийся с моря и с берега. Но он слышал и то, что происходило под водой. Если зверю что-то казалось подозрительным, он скалил тонкие острые зубы и шипел.
Время от времени он прыгал в воду и быстро плыл туда, где скрывались под волнами гроздья серой икры. Почуяв его приближение, акулы и мурены, постоянно вертевшиеся неподалеку от коралловой стены, мгновенно удирали, а гигантские морские зв+зды и ежи изо всех сил прижимались ко дну и зарывались в ил и водоросли. Потому что этот зверь был смертью.
А он, сделав широкий круг по поверхности над огороженным садиком, таившимся под водой, плыл к его центру и, какое-то время покачавшись на легких волнах тихого залива, плавно опускался вниз, на дно. Там он тщательно осматривал все внутри ограды, осторожно подбирался к ставшим теперь уже огромными гроздьям и, казалось, прислушивался к тому, что происходило внутри сероватых прозрачных яиц. А потом снова отправлялся на берег.
Там он усаживался на камнях, чтобы следить за водой и за сушей.
И вот наконец однажды, в самом начале утра, когда рассвет еще лишь намекал о своем приближении, все икринки разом лопнули.
На пурпурные и алые придонные цветы медленно опустилось несколько десятков крохотных дарейтов.
Их тонкие неловкие щупальца беспорядочно цеплялись за махровые лепестки, их большие темные глаза еще плохо видели окружающее, но они уже ощущали себя как часть своего мира, они уже знали, как позвать зубастого зверя, если вблизи возникнет опасность, они уже умели объяснить взрослым, чего хотят, и чем отличается вода от суши, и где их дом, они знали имена богов, к которым нужно Обращаться, чтобы усмирить бурю или, наоборот, вызвать дождь. Они знали, что через несколько лет вернутся сюда, в это море, чтобы оставить здесь новые гроздья икринок, но охранять эти гроздья будут другие дарейты – те, которые всегда живут возле подводных садиков, те, с которыми навсегда связаны острозубые звери с плоским телом и короткими лапами.
И еще они знали, что от них зависит равновесие всей природы.
…Малыши росли, и все больше и больше времени проводили на берегу, и все дальше и дальше заплывали в море, понемногу осматриваясь и выбирая место для своих будущих домов. Они уже знали всех дарейтов, живущих на планете, – и для этого им совсем не нужно было встречаться с каждым из них. Они слышали друг друга, эти странные существа. Они говорили между собой молча.
Конечно, не каждому суждено было выжить. Они были еще слишком малы, чтобы защищаться самостоятельно, а взрослые дарейты и коротколапый зверь не могли уберечь всех до единого. Кто-то попадал в зубы акулы или мурены, кто-то не успевал увернуться от лучей гигантской морской звезды, кого-то настигал огромный краб или хищный полип. Многие погибали по пути в другие моря и соленые озера. А кто-то просто родился слишком слабым и не в силах был справиться с жизненными проблемами. Что ж… дарейты не были жестоки, но и нелепая сентиментальность и жалостливость тоже была им несвойственна. Живет лишь тот, кто может жить, вот и все.
Постепенно малыши вырастали, и созревали, и все реже и реже появлялись в родном заливе. Они находили себе пары, они строили свои дома. Они призывали себе на помощь те силы, которые помогают в браке, – и их браки всегда были счастливыми. Теперь хищные рыбы и звери сами торопливо уходили с их пути, и им не требовалась защита. Но следующее поколение должно было появиться лишь через много-много лет…
И как раз тогда, когда в тихих заливчиках, в тщательно огороженных подводных садиках повисли на толстых стволах новые гроздья икры, случилось нечто, повернувшее жизнь всей планеты на другой путь…
В ту ночь над самым большим из морей планеты разразился шторм, но никто из дарейтов и не подумал утихомирить его. Шторм был необходим природе. Он являл собой очищающую силу, он уносил с собой все слабое и нежизнеспособное, и, если бы он не пришел вовремя, дарейты сами бы вызвали его. Но конечно, даже в самых тихих заливах в такую ночь вода бурлила и кипела, и дарейтам потребовалось немало сил и внимания, чтобы уберечь от гибели опалесцирующие гроздья серой икры.
И потому никто из них не обратил особого внимания на то, что неподалеку от побережья, рядом со столицей дарейтов, медленно-медленно опустилась с затянутого тучами ночного неба гигантская холодная звезда. Она коснулась зеленой цветущей равнины и превратилась в огромную железную сигару, уверенно вставшую на шесть растопыренных ног.
К полудню шторм утих, воцарился мертвый штиль. Море замерло, отдыхая. И те, кто был свободен от вахты в подводных садиках, выбрались на берег, чтобы тоже как следует отдохнуть под безоблачным высоким небом.
Но почти сразу все до единого дарейты ощутили присутствие на их планете чужого и непонятного разума.
Он был где-то недалеко, этот разум, – но он: был совершенно непроницаем.
Ни один из дарейтов не мог проникнуть в него, как они проникали в сознание любого жителя своей планеты. Ни один из дарейтов не мог прочитать того, что этот разум замышлял, зачем он явился к ним, что искал…
Но дарейты не испугались.
Потому что они не ожидали зла. Разум – это всегда разум, считали они, и разумное существо неспособно причинять кому бы то ни было бессмысленные страдания. Дарейты верили, что всякая жизнь по сути своей драгоценна. И хотя любое живое существо рано или поздно погибает, но гибель его может быть обусловлена только естественными причинами, заложенными в самой природе;
Однако они ошиблись.
Явившийся из глубин Пространства разум оказался враждебен всему живому – и не потому, что был наполнен злом, а просто потому, что основным его качеством было равнодушное любопытство.
Чужому разуму нравилось экспериментировать с живыми существами.
И этот разум никогда не задавался вопросом: что чувствуют при этом те, над кем он ставит свои жестокие эксперименты?
Его это ничуть не интересовало.
Этот разум бродил во тьме великого Космоса, от галактики к галактике, от звезды к звезде, от планеты к планете, – и везде, где находил жизнь, стремился навести свой порядок. Он делал это всего лишь потому, что был уверен: ему лучше всех известно, что хорошо для той или иной планеты. Что привезенные им формы живого подойдут для новой среды, что после его вмешательства развитие биосферы планеты пойдет ускоренным темпом, что все идет к лучшему в любом из открытых им миров.
Носителями этого странного разума были розо-вокожие гуманоиды – закаленные космические волки, крепкие и энергичные. Они давным-давно уже полностью уничтожили все живое на своей родной планете, но им и в голову не пришло, что тут есть их вина. Они считали, что их планете просто не повезло. И это их даже не слишком огорчило. Они отправились в Пространство и стали отыскивать новые миры, полные жизни, и перевозить живых существ из одного мира в другой… и считали при этом, что творят благо для всех галактик.
А теперь они добрались до планеты дарейтов.
Первые дни прошли спокойно. Дарейты поначалу лишь издали наблюдали за тем, как двуногие, одетые в блестящие серебристые комбинезоны с прозрачными круглыми шлемами, выгрузили из космического корабля разные машины и принялись обследовать их планету. Дарейтов не удивило появление пришельцев – они всегда знали, что в необъятной Вселенной есть существа, способные передвигаться в межзвездном пространстве. Но дарейты никак не предполагали, что разум таких существ может оказаться закрытым для них. Жители моря постоянно пытались связаться с чужаками, но им это не удавалось. Они пробовали пробить закрывавшую инопланетный мозг броню поодиночке и все вместе, но пришельцы ничего не слышали. И потому дарейты очень долго не могли осознать, что существа, явившиеся к ним, несут в себе гибель их миру.
А чужаки тем временем разъезжали по долинам и лесам, забирались в горы, и везде они ловили разных зверей и птиц, и массу насекомых, и змей, и ящериц… и увозили их в свой корабль. Дарейты не понимали, зачем двуногие делают это, и поведение чужаков казалось им очень странным. Сначала дарейты предполагали, что пришельцы пытаются таким образом найти тех, с кем они могли бы общаться, что это их метод поиска разума в новом мире. Но через несколько дней дарейты, хотя и с большим трудом, научились слышать речь чужаков – те говорили ртами, издавая не слишком мелодичные звуки, и именно с помощью этих звуков обменивались информацией. Конечно, очень нелегко было понять смысл произносимого, не видя того, что скрыто в мозгу, но постепенно дарейты справились с этой задачей.
И когда они узнали, что затеяли явившиеся из космоса существа, считавшие себя разумными, – они ужаснулись.
Потому что странные двуногие намеревались увезти зверей и птиц с их родной планеты и выбросить где-нибудь в чуждом им мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40