— Будьте покойны, Николь, — закончил свою речь Жерар, — мы оба поправимся. Я сейчас наблюдал за Анри; обморок перешел в сон. Пусть спит. Сон — лучшее лекарство после того, как вы перевязали ему рану!
— Но как же вы будете управлять машиной одной рукой, Жерар? Вы скоро устанете! Это немыслимо!
— Я попрошу вас помочь мне. Это совсем не трудно! Видите этот диск, буквы, означающие части света, рычаги, рукоятки. Повернув эту рукоятку, мы поднимаемся, тронув другую — спускаемся, вот так — мы поворачиваем направо, так — налево. Еще удобнее управлять, когда есть кто-нибудь на руле. Наш гигант летит плавно и быстро… Попробуйте править!
— Давайте!.. Только бы мне не испортить дело!..
— Я буду смотреть. Ну, возьмитесь за рукоятки! Отлично! Поднимемся теперь! Прекрасно! Спустимся! Великолепно. Ну, теперь задам вам задачу потруднее: поверните направо. Налево!
Умная и ловкая Николь сразу усвоила механизм управления аэропланом. Хотя в ее руках было меньше силы, и птица неслась не так стремительно и быстро, тем не менее, полет ее был направлен прямо к цели.
— Дело в шляпе! — воскликнул Жерар, снова становясь перед диском, в то время как Николь возвратилась к Анри, прислушиваясь к его дыханию и пульсу. — Мне положительно везет, — продолжал он, — во время путешествия по Африке у меня был такой прекрасный товарищ, как сестра Колетта, теперь у меня такой добрый спутник, как вы, сестра Николь!
— Такие хорошие братья, как вы, — тоже редкость, — с улыбкой отвечала девушка.
— Однако расскажите мне о своих братьях, милая Николь. Мы давно ничего не слышали о них!
Две слезинки блеснули в больших серых глазах девушки и скатились по ее худеньким щечкам.
— Знаете ли, сколько нас осталось в живых из всей нашей многочисленной и когда-то счастливой семьи? — отвечала она. — Нас было пятнадцать братьев и сестер. С отцом и матерью нас садилось за стол семнадцать человек. Когда меня взяли в плен, в живых, кроме меня, оставались только мать и младший брат, ему было немногим больше года. Все умерли. Все пали честно в бою, от старшего брата Агриппы до сестры Люцинды. Ее тоже во цвете лет скосила английская пуля.
— Бедная Николь! Каким чудом спаслись хоть вы?
— Сама не знаю. Я не боялась смерти! — просто сказала девушка. — Верно, не судьба была умереть. Я участвовала в двадцати сражениях, в засадах и атаках. Вокруг меня падали убитые буры и англичане, родные братья и враги, я перевязывала раны тех и других и, однако, пули пощадили меня!
— Николь — вы героиня! Вы, такая молоденькая, геройски защищали свое отечество! — воскликнул Жерар, взглянув на хрупкую фигуру девушки, казавшуюся, в простом черном платьице, с роскошными, немного растрепавшимися белокурыми волосами, почти ребенком.
— Кажется, я еще молода, то есть была молода, когда началась ужасная война.
— Молодость снова вернется к вам, когда вы будете в нашей семье. Как обрадуются вам мама, Колетта,
Лина, когда вы и ваша матушка, мадам Гудула, приедете к нам!
— Когда это будет, Жерар? Бог знает, что сталось с матерью и братом за долгое время разлуки? Пока я в силах, я не покину родины. Когда вы меня привезете в Африку, я снова стану ухаживать за ранеными. Дай Бог, чтобы буры могли еще долго продержаться!
— Каков бы ни был исход, — воскликнул Жерар, — война эта останется навсегда памятной геройскими подвигами буров! Каких-нибудь пятнадцать-двадцать тысяч человек три года борются с несметной силой англичан, унижают их! Это великолепно, Николь! Даже ваши противники признают это!
— Увы! Ничто не вернет нам убитых отцов и братьев, опустошенные жилища, разрушенные очаги!..
— Никто не в силах возвратить вам тех, которых мы оплакали; но разве не утешение думать, что они умерли как герои, за великое дело?
— Да, мои близкие пали за великое и правое дело… Но подумайте, Жерар, как одинока моя мать. И сколько таких осиротелых матерей! Тысячи бурских женщин потеряли мужей и детей! Мать так гордилась своей семьей, своими сыновьями, их силой и красотою!
— Вы одна замените ей их всех! — горячо воскликнул Жерар. — А когда все успокоится, мы постараемся воспитать вашего младшего брата, чтобы он был достоин своих старших братьев. Мы сделаем из него человека, настоящего Мовилена! Мы внушим ему уважение к имени отца!
Николь печально покачала головой. Но по ее усталому, бледному личику промелькнула, казалось, легкая тень надежды.
«Эпиорнис» продолжал свой бесшумный полет. Усталый и опечаленный разговором с Николь, Жерар задремал, склонившись над рукояткой мотора. Анри по-прежнему лежал. На щеках его выступила краска, он метался и бредил.
Николь неподвижно стояла перед диском. Она видела, как солнце встало во всем своем великолепии над океаном. Как во сне, сжимала она своими маленькими ручками рычаги, которые поддерживали фантастический экипаж на высоте и не давали ему погрузиться в шумевшие внизу волны. Менее сильная натура не выдержала бы такого напряжения, ответственности, чувства одиночества. Она одна между небом и бурным морем. Ни земли, ни корабля. Товарищи ее оба ранены — один, быть может, умирает уже, другой в случае беды — не помощник. Но в жилах девушки текла спокойная кровь голландских предков, а от гугенотов она унаследовала мужество. Склонив головку над диском, она не смотрела ни направо, ни налево, думая только о том, чтобы верно держаться указанного направления. Она, казалось, забыла все окружающее, даже саму себя.
Но вот Жерар вздрогнул и проснулся. Он увидел Николь перед мотором и разметавшегося в лихорадке Анри.
— Николь! Простите! Я заснул!
— Охотно прощаю. Я очень рада, что вы вздремнули!
— Пустите меня к машине, а сами позавтракайте; вам нужно поддерживать силы. Вот наши припасы.
Николь отошла от диска, уступив свое место Жерару, послушно исполнила его совет и, позавтракав, снова подошла к Анри. Она переменила повязку, промыла рану, освежила водой виски больного. Какова же была ее радость, когда он открыл глаза и пришел в себя.
— Николь!
— Да, это я! И Жерар тоже здесь, милый Анри!
— Где? Что случилось? Где мы?
— На «Эпиорнисе», в тысяче метров высоты, над океаном!
— «Эпиорнис»?
Анри хотел приподняться, но бессильно упал.
— Не шевелитесь! Вы скорее поправитесь, если будете лежать спокойно и неподвижно!
— Но разве я болен?
— Вы получили ожог от выстрела, по счастью, пуля пролетела мимо. Теперь у вас лихорадка, и вам нужен покой. Если будете тихо лежать — скоро выздоровеете!
— Но я не могу править!
— Править будем мы с Жераром, — отвечала Николь.
— Вот беда-то! Мне не везет!
— И у меня тоже неудача! — отозвался Жерар. — Влезая в каюту «Эпиорниса», я вывихнул себе руку!
— Вывихнул руку?
— Ив придачу ушиб голову!..
— Так зачем же мы поднялись? Надо было остаться на Цейлоне!
— Чтобы английские солдаты преследовали нас по пятам? Слуга покорный! Мы и то чудом спаслись от них. Мне не хотелось попасть в их руки, и я продолжал путь!
— Но с нами теперь Николь! Еще если бы мы были одни!
— Николь — прекрасный воздухоплаватель. Я должен сознаться, что заснул, и это она правила все время!
— Неужели? Но где мы? Вы уверены, что мы не сбились с дороги? — спросил Анри, стараясь приподняться, чтобы взглянуть на компас.
— Будь спокоен и не волнуйся — это тебе вредно. Мы летим прямо в Трансвааль и одним духом доставим тебя туда. Не правда ли, Николь?
— Я в этом уверена. Но надо слушаться и быть спокойным! — сказала девушка, проводя свежей рукой по голове раненого.
— Хотел бы я вас видеть на моем месте! — ворчал Анри. — Не могу же я лежать так, без дела! Ведь это с ума можно сойти!
— Подождите, — сказала Николь, — мы вас положим так, чтобы вы могли видеть диск и убедиться, что мы верно управляем аэропланом!
С этими словами Николь устроила из подушек и одеял нечто вроде кресла, сидя в котором Анри, несмотря на головокружение и тошноту, которые испытывал при малейшем движении, мог наблюдать за мотором.
Николь, как ангел-хранитель, стояла на коленях около Анри, смачивала ему виски, давала пить, говорила о том, что видит на небе и на море. Видя, что его спутники так спокойны, Анри энергичным усилием воли поборол в себе лихорадочное волнение, которое уже начинало им овладевать.
По очереди сменяя друг друга у машины, послушно исполняя приказания своего начальника, Жерар и Николь направляли мощный полет «Эпиорниса», как будто это было самым простым, заурядным делом.
ГЛАВА XXI. Последние взмахи крыльев
Через двое суток Анри настолько оправился, что уже был в состоянии править аэропланом. Несмотря на остатки лихорадки, невзирая на просьбы брата и невесты, он настоял, чтобы ему позволили быть у машины, и это ему не повредило. Опухоль на руке Жерара тоже прошла, и он чувствовал боль, только когда делал рукой неосторожное движение. Анри воспрянул духом, он надеялся скоро встать совсем. Может быть, чистый кислород, которым они дышали, способствовал такому быстрому выздоровлению. На этой высоте воздух имел особую живительную силу. Жерар, видя целебные свойства воздуха, уже мечтал о замене практикуемого ныне лечения чахотки горным воздухом путешествиями на аэроплане и уже с презрением отзывался о воздухе Энгадина и Гималаев. Что значит их горный воздух в сравнении с бодрящей чистотой окружающей их атмосферы? Николь расцвела как роза. После лишений и невзгод лагерной грубой жизни, ей казалось, что она в раю. Жерар устроил для нее «дамскую каюту», отгородив часть общей каюты одеялами; но она согласилась пользоваться каютой только при условии, что ею будут пользоваться все по очереди во время отдыха. Жерар и Анри требовали, чтобы она отдыхала по крайней мере десять, двенадцать часов в сутки. Энергичная девушка с негодованием отвергла это и настояла, чтобы все дежурили по очереди и поровну. Таким образом, каждый отдыхал по четыре часа, пока два помощника правили аппаратом. Обеды и завтраки были очень скромные, но удовлетворительные. Недостатка в воде не ощущалось, потому что Жерар старательно наполнял водой все чашки и всю бывшую на аэроплане посуду каждый раз, как они пролетали вблизи облака. Николь и Жерар уверяли, что эта вода в тысячу раз вкуснее той, которую они пили на земле. Но Анри не видел никакой разницы между дождевой водой и ключевой.
За свое краткое пребывание на Цейлоне, благодаря услугам Гула-Дулы, братья успели запастись свежими припасами. Джальди и его мать дали им полную корзинку фруктов, не забыв положить и плодов хлебного дерева, которые сохраняются свежими целыми неделями и напоминают собой продаваемые булочниками «подковки». Жерару очень нравился этот сочный плод. Какое сравнение с пищей, которую они получали на острове: сухие, как камни, сухари и еще более твердое сушеное мясо. Правда, у них была рыба, но все-таки какое мясо можно сравнить с фруктами? Николь разделяла его мнение. С наслаждением ела она эти сочные душистые плоды, которых, вследствие непростительной строгости военной администрации, была лишена во все время своего пребывания в лагере, хотя последний был разбит среди земного рая. Здоровая пища возвращала ей свежесть и силы.
Анри тоже быстро оправился от лихорадки и приписывал это тому, что пил лимонный сок. Догадливый Джальди положил в каюту «Эпиорниса» целый мешок лимонов. Лишь только пассажиры чувствовали жажду, они протягивали руку и пили сок этих золотистых фруктов, прекрасно утолявших жажду. Николь по этому поводу рассказала, что один из ее родственников, захворавший в Сенегале желтой лихорадкой, вылечился исключительно лимонами, без всяких других лекарств.
Когда на четвертый день «Эпиорнис» пролетал над островом Занзибаром, никто не предложил остановиться, потому что все спешили в Трансвааль.
— Мы залетим к вам в другой раз! — шутя крикнул Жерар, наклонившись над большим морским портом. — Сегодня нам некогда, но у «Эпиорниса» здоровые легкие, и мы скоро вернемся!
С птичьего полета Занзибар со своими лесами, своими великолепными лугами, прохладными реками представлял из себя цветущий уголок. Но и тут властвовали англичане, и не было возможности остановиться.
Миновав остров, «Эпиорнис» снова очутился между небом и землей.
На шестой день, рано утром, Жерар завидел вдали материк, из-за которого теперь борются пришедшие с запада люди, вытеснившие первоначальных темнолицых его обитателей.
— Земля! Земля! Анри! Николь! Вот Африка!
— Мы достигли цели! Это Африка, — повторил Анри, вглядываясь в черную полосу земли на юго-западе.
— Африка! — прошептала Николь с затуманившимся взором. — Здесь моя мать, одна, оставшаяся в живых, если только за это время не случилось чего-нибудь и с нею!
— Не надо сомневаться, Николь, — ласково сказал Анри, — она жива.
— И как рада она будет, когда, если позволите так выразиться, вы свалитесь к ней с неба! — воскликнул Жерар.
— Увы! Может ли уже чему-нибудь радоваться бедная мать, несчастная вдова! Простите меня, друзья!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24