— Требование его имеет основания, я согласен подписаться под ним. Но они ошибаются в выборе заложника. Заложником буду я!
Братья возражали, но он оставался непоколебим.
— Но ваше присутствие на аэроплане необходимо! — сказал Жерар.
— Не знаю насколько. Мое дело приготовить остов. Когда я это сделаю, без меня можно будет обойтись!
— А в случае новой катастрофы?
— Мы примем все меры предосторожности. Не настаивайте, пожалуйста, Жерар и Анри. Я останусь здесь!
Вебер редко высказывал свои желания. Спокойный и уступчивый, всем довольный, он обыкновенно был кроток как ягненок, но все знали, что раз он заупрямился, его никак не уговоришь отказаться от своего решения.
Братья замолчали, им неприятно было думать, что старый друг их останется здесь, когда они вырвутся из плена, но почтенный ученый не хотел слышать никаких возражений.
Ле Ген возмутился в свою очередь, когда ему рассказали, в чем дело. Он очень обрадовался, узнав об открытии Жерара, и теперь он тоже стал протестовать:
— Есть над чем задумываться! Очень нужно оставлять заложниками месье Жерара и Вебера! Я останусь. Это само собой понятно. С какими глазами явитесь вы к мадемуазель Лине без ее отца и жениха?
— А ты думаешь, Мартине приятно будет видеть, что мы возвратились без тебя? — спросил Жерар.
— Мартина? Да она меня на чем свет изругала бы, если бы я приехал в хорошем экипаже в то время, как мои господа остались на пустынным острове. Да я ей на глаза показаться не посмел бы!
— В конце концов, никто не хочет ехать со мной! — сказал Анри несколько дней спустя, работая над восстановлением машины, которую на этот раз хотели сделать несокрушимой. — Если вы не перестанете спорить, мне, пожалуй, придется ехать одному!
— Я думаю, лейтенант Вильсон не отказался бы сопровождать тебя, — заметил Жерар. — Да вот еще Джальди охотно отправился бы с тобой. С тех пор, как мы открыли Эпиорниса, он не дает мне покоя: «Сагиб, возьмите меня с собой! Сагиб! Я ненавижу англичан! Сагиб! Я буду вам верным слугой, я буду слушаться во всем». Я ему доказывал, что он останется не с одними англичанами, что здесь будут и два француза заложника или, по крайней мере, один, он все твердит свое.
— Бедняжка! — сказал Вебер. — В конце концов, ему немного места надо.
ГЛАВА XV. «Эпиорнис № 3»
Через двадцать дней упорного труда начал принимать ясные очертания «Эпиорнис № 3», помесь допотопного гиганта и механической птицы из Пасси.
Оказалось, что, судя по одному лишь черепу Эпиорниса, выставленному в Jardin des Plantes рядом со скелетом нормандского кита, Вебер верно угадал размеры доисторической птицы. Он точно соразмерил грудную клетку, крылья, позвоночный столб. Благодаря этому сломанные части механической птицы удалось заменить частями скелета настоящей, как то и предвидел Жерар.
Таким образом были заменены правая плечевая кость, части крыла, ребра, некоторые позвонки.
То, что в цивилизованных странах могли дать лишь специальные заводы, то дала здесь, на необитаемом острове, сама природа.
Собрать машину, покрыть ее было легко, потому что в кают-камере разбитого аэроплана нашелся запас листового каучука и крепкого клея. Удалось даже настолько размягчить в кипящем сале морской свиньи правый сустав крыла ископаемой птицы, что он мог сгибаться и действовать. Искусственный череп был заменен настоящим, хотя это уже был просто каприз механика — череп механического Эпиорниса был цел и невредим.
Погнувшийся винт выпрямили, и он оказался еще годным к делу, хотя не был так хорош, как новый.
Труднее всего оказалось установить помятую ось машины.
— Ну, ничего, — шутил Жерар, — хотя горбатый, но все-таки Эпиорнис!
В самом деле, «Эпиорнис № 3» хотя и уступал в красоте своему живому предку и даже величественному искусственному предшественнику, все-таки мог делать соразмерные, гармоничные движения и оправдывал возлагаемые на него надежды. Анри отрегулировал свой мотор. Оставалось только перенести на аппарат припасы и пуститься в путь.
Вопрос о пассажирах окончательно выяснился. Анри просил капитана отпустить с ним Джальди, которому так хотелось уехать, и который не представлял собой чрезмерной тяжести для машины, но получил решительный отказ: раз он поставил условие, что на аппарат поднимутся только французы, так и должен взять с собой или Вебера, или Ле Гена. Решили, что поедет Вебер, потому что матрос со своими элементарными понятиями о механике оказался бы мало полезным.
Вебер неохотно согласился на требование капитана, он долго спорил с ним и доказывал, что Анри должен взять с собой Жерара. Капитан и слушать не хотел. Убежденный, что Анри скорее позаботиться об освобождении англичан, если с ним останется его брат, Марстон решил не отпускать Жерара.
Он плохо знал Анри, его честность и гуманность. Но в жилах Марстона текла шотландская кровь, и он унаследовал от своих шотландских предков свойственную им осторожность.
Все готово: припасы, платье, одеяла, все на месте. Присев на стальные лапки, возрожденный «Эпиорнис» ждет только первого сигнала, чтобы подняться в воздух вместе со своими отважными пассажирами. Вебер и Анри готовятся к отъезду. Англичане окружили машину и с изумлением рассматривают это соединение природы и искусства. Они завидуют счастливцам, которые улетят от них, хотя сердце самых отважных из них сжимается от страха при мысли отдаться на волю этой машины, на произвол воздуха и моря.
Вебер, поправив очки на носу, еще раз обнял Жерара. Ему не хочется расставаться с ним. Ему кажется преступлением оставить его на острове. Жерар нашел ископаемого Эпиорниса, ему, молодому, предприимчивому, полному жизни человеку, надо бежать отсюда. Старым людям, карьера которых окончена, надо оставаться и ждать. Противный капитан. Ненавистная дисциплина! Ах, зачем друзья уговорили Вебера подчиниться требованию! Он охотно возмутился бы! Но они уговорили его.
— Ну, друг мой, садитесь! Счастливого пути и скорого возвращения! — говорит Жерар, пожимая в своих руках обе руки капитана. — Вас ждут.
— Ну, уж если так нужно! Прощайте, дитя мое. Прощайте, господа.., где же мои очки? Ах, да, на носу! До свидания, капитан… Вильсон… Дорогой мой Ле Ген, как бы я хотел, чтобы вы были на руле. Впрочем, ничего не поделаешь…
Старый ученый уже направился к «Эпиорнису», как вдруг что-то мелькнуло перед ним. Это Джальди промчался, как ураган, и бросился к ногам капитана:
— Капитан! Прошу вас, о! Очень, очень, прошу, пустите меня с добрыми сагибами! Я хочу улететь на большой птице!
Капитан сердито оттолкнул мальчика, тем более, что Джальди в своей стремительности сшиб с ног Вебера. Ученого поспешили поднять, он ушибся, очки разбились. Падая, он вывихнул, а может быть, даже и сломал себе правую руку и она висит, как плеть.
Как тут быть? Отложить отъезд до выздоровления Вебера? Но припасы уже истощаются. Надо спешить за помощью. Капитан увидел, что придется отпустить Жерара. Пробовал он было предложить Ле Гена, но тот решительно отказался, говоря, что не умеет управлять машиной. Вильсон, знакомый с хирургией и медициной, обещал оказать Веберу необходимую врачебную помощь. С тяжелым сердцем Анри и Жерар простились со своим старым другом и сели в аэроплан. Между тем капитан громко звал Джальди для заслуженного наказания. Но маленькая обезьянка, воспользовавшись замешательством, забилась куда-то и не отвечала.
— Готово? — спросил Анри, стоя перед мотором в то время, как Жерар нервным движением схватил колесо. — До свидания, господа, до скорого!
Он надавил рукоятку, и возрожденный гигант, взмахнув могучими крыльями, величавым прыжком поднялся в воздух с шумом, напоминавшим полет тысячи фазанов.
Резкий и холодный воздух щиплет лица путешественников. В полминуты они поднялись на восемьсот метров, до них уже не долетают крики, которыми их приветствуют оставшиеся внизу товарищи. Остров обрисовывался с высоты, как географическая карта. «Эпиорнис», быстрый и легкий, как ласточка, полетел на север.
Через несколько минут остров скрылся уже из глаз. Они одни в беспредельном пространстве. Над ними небесная синева, под ними необъятное, безмолвное синее море.
Тихо все вокруг. Только шум крыльев «Эпиорниса» нарушает величественное безмолвие.
Проходит час.
Устремляя взор то на мотор, то на небо, Анри, погруженный в свое дело, оставался неподвижен как статуя; слегка нажимая рукоятку, он правил машиной, тем временем Жерар сидел на корме и смотрел в пространство.
Ему наконец надоело молчать, и он стал описывать брату местность, над которой они пролетали.
— Впрочем, трудно и описать что-либо, — говорил он. — Нигде ничего не видно. Однообразие полное. Всюду только море и море. Хоть бы островок какой попался, вроде нашего. А где-то он теперь? Исчез, давно исчез… Нигде ни клочка земли. Бедный остров! Довольно мы его проклинали, а между тем какое счастье, что мы попали именно на него. Бог знает, есть ли еще где-нибудь на свете другой скелет эпиорниса?
— Едва ли! — сказал Анри, не отрывая взора от мотора.
— Этот аппарат — прекрасный экипаж. Он движется так плавно. Ты не находишь?
— Признаюсь, я на это не обращал внимания. Теперь, когда ты сказал, и я замечаю, но мне все равно, плавно он летит, или с толчками, лишь бы он был прочен и слушался руля!
— Боже мой! Что это такое? Что-то шевелится под одеялом!.. — воскликнул вдруг Жерар.
— Под одеялом? — повторил Анри.
— Да, вот опять! Черт возьми! Кто-то туда забрался!
Жерар быстрым движением отдернул одеяло… Свернувшись клубочком, смеясь сквозь слезы, там лежал маленький индус. Он сложил с мольбой руки.
— Джальди! Мартышка ты этакая! Ты как сюда попал? — вскричал удивленный Жерар.
— Джальди боится капитана. Джальди очень жаль, что он ушиб старого сагиба… Пока все были заняты старым папашей, маленький Джальди спрятался в брюхо большой птицы…
— Ах, ты хитрец! Тебе хотелось уехать, а так как тебя не брали, ты пустился в дорогу зайцем! Каково!
— Джальди будет умный! Будет сидеть спокойно! Не станет шуметь. Джальди очень, очень любит французских и ненавидит английских сагибов. Джальди — худенький и ест очень мало…
— Ах ты, комар этакий! Уж какой в тебе вес, да и ешь ты мало. Но понимаешь ли, что ты дурно поступил, уехав без разрешения капитана? Ты потому вот и спрятался, что сознаешь, что дурно поступил, Джальди. Тебе этого никто не объяснял?
Мальчик опустил голову.
— Простит ли великий сагиб Джальди? Не бросит его вниз? — спросил он, боязливо взглянув на Анри, которого боялся.
— Бросить тебя вниз? Да ты нас за людоедов считаешь, что ли? — воскликнул с ужасом Жерар. — Послушай, конечно, ты останешься с нами, только смотри, не мешай. Сиди себе тихонько в уголке, не шевелись, чтобы не нарушить равновесие большой птицы, за борт не смотри, вообще будь благоразумен, чтобы заставить забыть твое непослушание!
— Да, сагиб! Джальди будет умником! — покорно отвечал ребенок.
Забившись, как маленький уистити, в уголок, уставившись на своего любимого Жерара-сагиба, убаюкиваемый ровным и плавным движением летательного аппарата, Джальди скоро уснул.
Мальчик переживал наяву одну из тех сказок, которую рассказывают детям во всех странах, и в которых могущественный волшебник уносит вас на ковре-самолете с одного конца света в другой. Правда, тут сагибы выстроили птицу, но, в сущности, это одно и то же. Он жил в сказочном мире и ни о чем не заботился, он спокойно дремал, пока не приедет. Куда? Это ему было безразлично, лишь бы сагибы были с ним.
— Мы, конечно, летим на Цейлон? — спросил после долгого молчания Жерар.
— Разумеется! Я не счел нужным отдавать отчет капитану, но это, конечно, единственная цель нашего путешествия!
— Ничего не может быть легче, как послать помощь нашим джентльменам, раз мы будем на британской территории!
— Вот именно. Достаточно телеграфировать, лишь только мы выберемся в цивилизованные края, чтобы им немедленно выслали помощь. Ах, как мне хочется поскорее спасти Вебера и Ле Гена!
— Да, ужасно тяжело было расставаться с ними!
— А ведь это любопытно, что ехать со мной все-таки пришлось тебе!
— Не правда ли? Это была чистейшая неожиданность. Если бы дело было не так серьезно, я охотно остался бы вместо него.
— Только бы Вильсон вылечил ему руку!
— С ним Ле Ген, он живо вылечит его!
— Я не знал за ним таких талантов!
— О, он делал чудеса во время наших африканских странствий. Негры считали его колдуном. Он вылечивал такие вывихи, над которыми задумались бы наши медицинские факультеты!
— Дай Бог, чтобы он помог и Веберу. На меня произвела сильное впечатление его беспомощно висевшая рука!
— Да, этими руками он делает чудеса, а тут вдруг такой несчастный случай. Однако, Анри, ты стоишь у машины уже скоро два часа. Пора мне сменить тебя. Отдохни, а я пока стану управлять мотором!
— Нет, Жерар, на это ты не рассчитывай!
— Не думаешь ли ты до конца путешествия не есть и не спать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Братья возражали, но он оставался непоколебим.
— Но ваше присутствие на аэроплане необходимо! — сказал Жерар.
— Не знаю насколько. Мое дело приготовить остов. Когда я это сделаю, без меня можно будет обойтись!
— А в случае новой катастрофы?
— Мы примем все меры предосторожности. Не настаивайте, пожалуйста, Жерар и Анри. Я останусь здесь!
Вебер редко высказывал свои желания. Спокойный и уступчивый, всем довольный, он обыкновенно был кроток как ягненок, но все знали, что раз он заупрямился, его никак не уговоришь отказаться от своего решения.
Братья замолчали, им неприятно было думать, что старый друг их останется здесь, когда они вырвутся из плена, но почтенный ученый не хотел слышать никаких возражений.
Ле Ген возмутился в свою очередь, когда ему рассказали, в чем дело. Он очень обрадовался, узнав об открытии Жерара, и теперь он тоже стал протестовать:
— Есть над чем задумываться! Очень нужно оставлять заложниками месье Жерара и Вебера! Я останусь. Это само собой понятно. С какими глазами явитесь вы к мадемуазель Лине без ее отца и жениха?
— А ты думаешь, Мартине приятно будет видеть, что мы возвратились без тебя? — спросил Жерар.
— Мартина? Да она меня на чем свет изругала бы, если бы я приехал в хорошем экипаже в то время, как мои господа остались на пустынным острове. Да я ей на глаза показаться не посмел бы!
— В конце концов, никто не хочет ехать со мной! — сказал Анри несколько дней спустя, работая над восстановлением машины, которую на этот раз хотели сделать несокрушимой. — Если вы не перестанете спорить, мне, пожалуй, придется ехать одному!
— Я думаю, лейтенант Вильсон не отказался бы сопровождать тебя, — заметил Жерар. — Да вот еще Джальди охотно отправился бы с тобой. С тех пор, как мы открыли Эпиорниса, он не дает мне покоя: «Сагиб, возьмите меня с собой! Сагиб! Я ненавижу англичан! Сагиб! Я буду вам верным слугой, я буду слушаться во всем». Я ему доказывал, что он останется не с одними англичанами, что здесь будут и два француза заложника или, по крайней мере, один, он все твердит свое.
— Бедняжка! — сказал Вебер. — В конце концов, ему немного места надо.
ГЛАВА XV. «Эпиорнис № 3»
Через двадцать дней упорного труда начал принимать ясные очертания «Эпиорнис № 3», помесь допотопного гиганта и механической птицы из Пасси.
Оказалось, что, судя по одному лишь черепу Эпиорниса, выставленному в Jardin des Plantes рядом со скелетом нормандского кита, Вебер верно угадал размеры доисторической птицы. Он точно соразмерил грудную клетку, крылья, позвоночный столб. Благодаря этому сломанные части механической птицы удалось заменить частями скелета настоящей, как то и предвидел Жерар.
Таким образом были заменены правая плечевая кость, части крыла, ребра, некоторые позвонки.
То, что в цивилизованных странах могли дать лишь специальные заводы, то дала здесь, на необитаемом острове, сама природа.
Собрать машину, покрыть ее было легко, потому что в кают-камере разбитого аэроплана нашелся запас листового каучука и крепкого клея. Удалось даже настолько размягчить в кипящем сале морской свиньи правый сустав крыла ископаемой птицы, что он мог сгибаться и действовать. Искусственный череп был заменен настоящим, хотя это уже был просто каприз механика — череп механического Эпиорниса был цел и невредим.
Погнувшийся винт выпрямили, и он оказался еще годным к делу, хотя не был так хорош, как новый.
Труднее всего оказалось установить помятую ось машины.
— Ну, ничего, — шутил Жерар, — хотя горбатый, но все-таки Эпиорнис!
В самом деле, «Эпиорнис № 3» хотя и уступал в красоте своему живому предку и даже величественному искусственному предшественнику, все-таки мог делать соразмерные, гармоничные движения и оправдывал возлагаемые на него надежды. Анри отрегулировал свой мотор. Оставалось только перенести на аппарат припасы и пуститься в путь.
Вопрос о пассажирах окончательно выяснился. Анри просил капитана отпустить с ним Джальди, которому так хотелось уехать, и который не представлял собой чрезмерной тяжести для машины, но получил решительный отказ: раз он поставил условие, что на аппарат поднимутся только французы, так и должен взять с собой или Вебера, или Ле Гена. Решили, что поедет Вебер, потому что матрос со своими элементарными понятиями о механике оказался бы мало полезным.
Вебер неохотно согласился на требование капитана, он долго спорил с ним и доказывал, что Анри должен взять с собой Жерара. Капитан и слушать не хотел. Убежденный, что Анри скорее позаботиться об освобождении англичан, если с ним останется его брат, Марстон решил не отпускать Жерара.
Он плохо знал Анри, его честность и гуманность. Но в жилах Марстона текла шотландская кровь, и он унаследовал от своих шотландских предков свойственную им осторожность.
Все готово: припасы, платье, одеяла, все на месте. Присев на стальные лапки, возрожденный «Эпиорнис» ждет только первого сигнала, чтобы подняться в воздух вместе со своими отважными пассажирами. Вебер и Анри готовятся к отъезду. Англичане окружили машину и с изумлением рассматривают это соединение природы и искусства. Они завидуют счастливцам, которые улетят от них, хотя сердце самых отважных из них сжимается от страха при мысли отдаться на волю этой машины, на произвол воздуха и моря.
Вебер, поправив очки на носу, еще раз обнял Жерара. Ему не хочется расставаться с ним. Ему кажется преступлением оставить его на острове. Жерар нашел ископаемого Эпиорниса, ему, молодому, предприимчивому, полному жизни человеку, надо бежать отсюда. Старым людям, карьера которых окончена, надо оставаться и ждать. Противный капитан. Ненавистная дисциплина! Ах, зачем друзья уговорили Вебера подчиниться требованию! Он охотно возмутился бы! Но они уговорили его.
— Ну, друг мой, садитесь! Счастливого пути и скорого возвращения! — говорит Жерар, пожимая в своих руках обе руки капитана. — Вас ждут.
— Ну, уж если так нужно! Прощайте, дитя мое. Прощайте, господа.., где же мои очки? Ах, да, на носу! До свидания, капитан… Вильсон… Дорогой мой Ле Ген, как бы я хотел, чтобы вы были на руле. Впрочем, ничего не поделаешь…
Старый ученый уже направился к «Эпиорнису», как вдруг что-то мелькнуло перед ним. Это Джальди промчался, как ураган, и бросился к ногам капитана:
— Капитан! Прошу вас, о! Очень, очень, прошу, пустите меня с добрыми сагибами! Я хочу улететь на большой птице!
Капитан сердито оттолкнул мальчика, тем более, что Джальди в своей стремительности сшиб с ног Вебера. Ученого поспешили поднять, он ушибся, очки разбились. Падая, он вывихнул, а может быть, даже и сломал себе правую руку и она висит, как плеть.
Как тут быть? Отложить отъезд до выздоровления Вебера? Но припасы уже истощаются. Надо спешить за помощью. Капитан увидел, что придется отпустить Жерара. Пробовал он было предложить Ле Гена, но тот решительно отказался, говоря, что не умеет управлять машиной. Вильсон, знакомый с хирургией и медициной, обещал оказать Веберу необходимую врачебную помощь. С тяжелым сердцем Анри и Жерар простились со своим старым другом и сели в аэроплан. Между тем капитан громко звал Джальди для заслуженного наказания. Но маленькая обезьянка, воспользовавшись замешательством, забилась куда-то и не отвечала.
— Готово? — спросил Анри, стоя перед мотором в то время, как Жерар нервным движением схватил колесо. — До свидания, господа, до скорого!
Он надавил рукоятку, и возрожденный гигант, взмахнув могучими крыльями, величавым прыжком поднялся в воздух с шумом, напоминавшим полет тысячи фазанов.
Резкий и холодный воздух щиплет лица путешественников. В полминуты они поднялись на восемьсот метров, до них уже не долетают крики, которыми их приветствуют оставшиеся внизу товарищи. Остров обрисовывался с высоты, как географическая карта. «Эпиорнис», быстрый и легкий, как ласточка, полетел на север.
Через несколько минут остров скрылся уже из глаз. Они одни в беспредельном пространстве. Над ними небесная синева, под ними необъятное, безмолвное синее море.
Тихо все вокруг. Только шум крыльев «Эпиорниса» нарушает величественное безмолвие.
Проходит час.
Устремляя взор то на мотор, то на небо, Анри, погруженный в свое дело, оставался неподвижен как статуя; слегка нажимая рукоятку, он правил машиной, тем временем Жерар сидел на корме и смотрел в пространство.
Ему наконец надоело молчать, и он стал описывать брату местность, над которой они пролетали.
— Впрочем, трудно и описать что-либо, — говорил он. — Нигде ничего не видно. Однообразие полное. Всюду только море и море. Хоть бы островок какой попался, вроде нашего. А где-то он теперь? Исчез, давно исчез… Нигде ни клочка земли. Бедный остров! Довольно мы его проклинали, а между тем какое счастье, что мы попали именно на него. Бог знает, есть ли еще где-нибудь на свете другой скелет эпиорниса?
— Едва ли! — сказал Анри, не отрывая взора от мотора.
— Этот аппарат — прекрасный экипаж. Он движется так плавно. Ты не находишь?
— Признаюсь, я на это не обращал внимания. Теперь, когда ты сказал, и я замечаю, но мне все равно, плавно он летит, или с толчками, лишь бы он был прочен и слушался руля!
— Боже мой! Что это такое? Что-то шевелится под одеялом!.. — воскликнул вдруг Жерар.
— Под одеялом? — повторил Анри.
— Да, вот опять! Черт возьми! Кто-то туда забрался!
Жерар быстрым движением отдернул одеяло… Свернувшись клубочком, смеясь сквозь слезы, там лежал маленький индус. Он сложил с мольбой руки.
— Джальди! Мартышка ты этакая! Ты как сюда попал? — вскричал удивленный Жерар.
— Джальди боится капитана. Джальди очень жаль, что он ушиб старого сагиба… Пока все были заняты старым папашей, маленький Джальди спрятался в брюхо большой птицы…
— Ах, ты хитрец! Тебе хотелось уехать, а так как тебя не брали, ты пустился в дорогу зайцем! Каково!
— Джальди будет умный! Будет сидеть спокойно! Не станет шуметь. Джальди очень, очень любит французских и ненавидит английских сагибов. Джальди — худенький и ест очень мало…
— Ах ты, комар этакий! Уж какой в тебе вес, да и ешь ты мало. Но понимаешь ли, что ты дурно поступил, уехав без разрешения капитана? Ты потому вот и спрятался, что сознаешь, что дурно поступил, Джальди. Тебе этого никто не объяснял?
Мальчик опустил голову.
— Простит ли великий сагиб Джальди? Не бросит его вниз? — спросил он, боязливо взглянув на Анри, которого боялся.
— Бросить тебя вниз? Да ты нас за людоедов считаешь, что ли? — воскликнул с ужасом Жерар. — Послушай, конечно, ты останешься с нами, только смотри, не мешай. Сиди себе тихонько в уголке, не шевелись, чтобы не нарушить равновесие большой птицы, за борт не смотри, вообще будь благоразумен, чтобы заставить забыть твое непослушание!
— Да, сагиб! Джальди будет умником! — покорно отвечал ребенок.
Забившись, как маленький уистити, в уголок, уставившись на своего любимого Жерара-сагиба, убаюкиваемый ровным и плавным движением летательного аппарата, Джальди скоро уснул.
Мальчик переживал наяву одну из тех сказок, которую рассказывают детям во всех странах, и в которых могущественный волшебник уносит вас на ковре-самолете с одного конца света в другой. Правда, тут сагибы выстроили птицу, но, в сущности, это одно и то же. Он жил в сказочном мире и ни о чем не заботился, он спокойно дремал, пока не приедет. Куда? Это ему было безразлично, лишь бы сагибы были с ним.
— Мы, конечно, летим на Цейлон? — спросил после долгого молчания Жерар.
— Разумеется! Я не счел нужным отдавать отчет капитану, но это, конечно, единственная цель нашего путешествия!
— Ничего не может быть легче, как послать помощь нашим джентльменам, раз мы будем на британской территории!
— Вот именно. Достаточно телеграфировать, лишь только мы выберемся в цивилизованные края, чтобы им немедленно выслали помощь. Ах, как мне хочется поскорее спасти Вебера и Ле Гена!
— Да, ужасно тяжело было расставаться с ними!
— А ведь это любопытно, что ехать со мной все-таки пришлось тебе!
— Не правда ли? Это была чистейшая неожиданность. Если бы дело было не так серьезно, я охотно остался бы вместо него.
— Только бы Вильсон вылечил ему руку!
— С ним Ле Ген, он живо вылечит его!
— Я не знал за ним таких талантов!
— О, он делал чудеса во время наших африканских странствий. Негры считали его колдуном. Он вылечивал такие вывихи, над которыми задумались бы наши медицинские факультеты!
— Дай Бог, чтобы он помог и Веберу. На меня произвела сильное впечатление его беспомощно висевшая рука!
— Да, этими руками он делает чудеса, а тут вдруг такой несчастный случай. Однако, Анри, ты стоишь у машины уже скоро два часа. Пора мне сменить тебя. Отдохни, а я пока стану управлять мотором!
— Нет, Жерар, на это ты не рассчитывай!
— Не думаешь ли ты до конца путешествия не есть и не спать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24