Чаз не открывал глаза; он поник, безвольно расслабив тело. Он чувствовал рядом с собой движение чьих-то рук, плеск жидкости и щелканье расстегиваемых пряжек. Потом его слегка потянули за руки и за ноги.
— Готово, — донесся откуда-то издалека мужской голос. — Поднимаем!
Чаз почувствовал, как его подхватили за плечи и за ноги и уложили на какую-то поверхность, показавшуюся нестерпимо жесткой после вязкого уюта Ничто. Он по-прежнему не открывал глаз. С его головы сняли некое подобие шлема и освободили тело от эластичного комбинезона.
Теплый воздух коснулся его кожи. После непроницаемой тишины камеры каждый звук грохотом отдавался в ушах. Дыхание людей, возившихся рядом, напоминало сопение слонов. Он услышал, как, оглушительно шаркая подошвами, они отошли в сторону; до него донесся плеск, потом неясное клацанье.
Чаз открыл глаза и повернул голову.
Он лежал в обычной больничной палате на покрытой белой простыней кушетке. Прозрачная передняя стена была задернута голубой занавеской. Два человека в белых халатах стояли к нему спиной и копошились в черном прямоугольном ящике, напоминавшем два поставленных друг на друга гроба. На мгновение Чаз ослеп, но быстро пришел в себя.
Спустив ноги с кровати, он встал и шагнул в сторону санитаров. Они продолжали возиться с таинственным ящиком.
Полагая, что сжимает в руке камень, Чаз со всего маху ударил одного из санитаров чуть ниже затылка и лишь потом сообразил, что в руке ничего нет. Но и без камня удар получился сокрушительным — слишком велика была ярость, переполнявшая Чаза. Человек рухнул на колени. Второй санитар обернулся, на его лице отразилось глубокое изумление. Не мешкая, Чаз сбил его с ног и вне себя от ярости принялся наносить удары.
Прошло несколько секунд, прежде чем он осознал, что и вторая жертва затихла. Чаз сделал над собой усилие и остановился. Он с трудом поднялся на ноги; гнев иссяк, оставив ощущение слабости и беспомощности. К горлу подступила дурнота. Ноги дрожали; чтобы не упасть, Чаз прислонился к стене.
Спустя минуту дрожь и тошнота отступили. Санитары не подавали признаков жизни. Чаз не мог заставить себя взглянуть в их лица. К счастью, первая жертва лежала уткнувшись лицом в пол. Чаз ухитрился, не переворачивая санитара, стянуть с него одежду. Он оделся и отдернул занавеску, за ней обнаружилась дверь.
Он осторожно выглянул наружу. Перед ним находилось обычное больничное отделение с расположенными по кругу палатами. В центре холла находилась регистрационная стойка, за которой, склонившись над какими-то бумагами, сидели две медсестры. Задержав дыхание, Чаз выскользнул из палаты и, прикрыв за собой дверь, небрежной походкой направился к выходу из отделения.
Ни одна из сестер не обратила на него внимания. Через несколько секунд он уже шагал по широкому коридору, по которому сновали больные и медперсонал. Минуты через три он впрыгнул в четырехместное такси; выехав из подземного гаража, машина устремилась к Центральному вокзалу. Для оплаты такси Чаз воспользовался кредитной карточкой одного из санитаров.
Пока машина неслась по тоннелям, он изучил список пунктов назначения и обнаружил, что находится в зоне Чикаго, где-то возле Эванстона. Город был слишком велик, чтобы его можно было загерметизировать как единую стерильную зону. Поэтому современный Чикаго представлял несколько связанных между собой куполов и подземных районов. Как и в любом мегаполисе, в нем царила обычная суматоха; и Чаз надеялся избежать ареста — по крайней мере до тех пор, пока не встретится с Вакой и не пройдет испытание. К тому же с чужой кредиткой в кармане его шансы несколько увеличивались.
Конечно, ее владелец может сообщить о краже в полицию. Однако если санитар и в самом деле является членом Цитадели, то он вряд ли захочет уточнять обстоятельства, при которых лишился кредитки. А если об утере все же станет известно, то Чазу только на руку, что Чикаго столь велик. К тому моменту, когда Центральный Компьютер нападет на след кредитки, он уже будет далеко. Разумеется, через двадцать четыре часа все автоматизированные кассовые аппараты будут заблокированы, но за это время Чаз успеет встретиться с Вакой, пройти тест и получить официальный вызов на Массу Причера. И если он будет принят, то полиция сможет разве что посадить его до отлета на Массу под домашний арест.
Пока судьба была на его стороне. Чаз расслабился и даже усмехнулся, вспомнив ошеломленное лицо санитара. Меньше всего на свете тот ожидал подобной прыти от бесчувственного пациента.
Но уже в следующую секунду Чаз помрачнел. Да, пока он свободен, но кроме полиции за ним охотится и Цитадель. Что им от него нужно? Чаз никогда не имел никаких дел с преступными элементами стерильного мира. Он мало что знал о криминальных структурах — не больше, чем все остальные, и то в основном из теленовостей и газет.
Чаз попытался систематизировать свои скудные познания в этой области. Следовало составить хотя бы отдаленное представление о противнике. Но среди залежей информации, осевших в его голове, фактов о преступности оказалось на удивление мало. В современном обществе, давно забывшем, что такое наличность, преступники использовали совсем иную тактику, чем в те времена, когда люди были вынуждены таскать с собой кипы бумажных денег. Теперь платежеспособность являлась чистой условностью. Единственное, что имело ценность, так это власть — власть, которую давали контроль над кредитной компьютерной сетью и контрабанда товаров, раздобытых на зараженных территориях.
Благодаря этой контрабанде в обществе сложилось стойкое убеждение, что Цитадель имеет связи вне стерильных зон. Хотя вопрос, как и с кем, оставался открытым. Ведь человек, попавший наружу, мог протянуть не больше нескольких месяцев — он медленно, но неотвратимо умирал от гнили, вызванной ягодой Иова. Чем можно расплатиться с умирающим за услуги? Удобствами? Наркотиками? Предметами роскоши?
Поскольку Чаз являлся убежденным противником неопуританства, он не верил в легенды о том, что в зараженных зонах уцелели небольшие группы людей, выстоявших перед гнилью. Совершеннейшая чушь! Гниль не являлась вирусом, она не подвергала человеческое тело химическому распаду, а имела чисто механическую природу. Разносимые по воздуху споры рано или поздно попадали в легкие, там они прорастали и развивались до тех пор, пока полностью не обволакивали дыхательные пути — в результате человек умирал от удушья. Иммунитет не имел к гнили ни малейшего отношения, впрочем, как и вера неопуритан в то, что гниль и ее источник — ягода Иова — ниспосланы Господом как наказание человечеству за грех загрязнения и истощения Земли.
Ни к чему углубляться в библейские тексты. Глобальное загрязнение планеты вызвало мутацию растительной среды, что в свою очередь привело к появлению ягоды Иова, способной погубить все человечество. Те, кто укрылся в стерильных районах, защищенных от внешнего мира, оказались бессильны перед гнилью. Не находя выхода, они пытались затянуть сражение, исход которого был давно предрешен. Они попросту старались выиграть время, чтобы на Массе Причера успели найти пригодный для обитания мир. В этом новом мире горстка избранных эмигрантов человеческой расы должна была начать все сначала и возродить человечество как биологический вид.
Чаз встряхнулся. Такси уже подъезжало к Центральному вокзалу. По указателям, расположенным на панели управления, он отыскал офис Ваки и направил машину по новому адресу. На табло высветился маршрут.
Чаз откинулся на сиденье и задумался. Что случилось с Эйлин? Она выглядела такой уверенной в собственных силах, когда попыталась укротить Серого, но тот лишь посмеялся над ней. Что происходит с колдуньями, утратившими силу своих чар? Чаз порылся в памяти, но так ничего и не нашел. От одной мысли, что Эйлин может попасть в лапы Цитадели, его сердце сжала холодная рука страха.
Эйлин так много сделала для него и теперь, возможно, сама попала в беду. Ничего удивительного, что он беспокоится о ней. Однако их знакомство было слишком недолгим, чтобы он мог по-настоящему привязаться к ней. Чаз всегда считал себя одиночкой, сухим и циничным по отношению к ближним — и к мужчинам, и к женщинам. Он ни за что бы не поверил, что способен на сильные чувства к кому бы то ни было, особенно после столь непродолжительного знакомства. Если только... если только тогда, на вечеринке, они не узнали друг друга значительно глубже. Чаз изо всех сил старался припомнить, что же на самом деле произошло в тот вечер. Жаль, у него сейчас нет времени. Стоит лишь немного напрячься, как следует покопаться в памяти, и все всплывет наружу.
Такси нырнуло в подземный гараж здания, в котором находился офис Ваки. Чаз неуклюже выбрался из машины — ему казалось, что кости скрипят, как рассохшееся дерево; он чувствовал себя намного слабее, чем ожидал. И неудивительно. Резкая вспышка активности — да еще после длительного пребывания в этом чертовом гробу — не могла отразиться на мышцах. Все тело онемело, словно весь предыдущий день он провел, ожесточенно гоняя мяч по футбольному полю.
Энергично вращая руками, Чаз прошелся по пустынной стоянке. Упражнение помогло — кровь веселее побежала по жилам. Направляясь к лифту, он вдруг вспомнил, что на нем белый халат. Он быстро стянул его и сунул в люк мусоропровода, оставшись лишь в брюках да белой рубашке с короткими рукавами. Это, конечно, не общепринятый комбинезон, но и не настолько бросается в глаза, чтобы привлечь к его персоне чрезмерное внимание.
Чаз вышел на этаже, где находился офис Ваки, но дверь оказалась запертой. Он направился к телефону-автомату. Сунув кредитку в щель аппарата, он вызвал Центральную службу поиска и попросил выяснить, можно ли связаться с Александром Вакой.
Ему пришлось немного подождать, пока компьютер занимался поисками. Через несколько минут переговорное устройство мелодично звякнуло и на экране возникло изображение Алекса Ваки.
— Я дома, — сообщил Вака. — У вас что-то срочное? Ах, это вы, мистер Сант.
— Да, очень срочное, — ответил Чаз. — Мне необходимо пройти тест. И как можно скорее.
— Как можно скорее? — с сомнением в голосе переспросил Вака. — Не думаю, что смогу это устроить.
— А разве в ваши обязанности не входит принимать кандидатов для работы на Массе в любое время дня и ночи? — резко спросил Чаз. — Извините, мистер Вака, но это действительно срочно. Настолько срочно, что я буду вынужден, если потребуется, обратиться с жалобой к властям. А такая жалоба может стоить вам лицензии.
Вака недобро усмехнулся.
— Наверное, вам будет интересно узнать, мистер Сант, — ответил он, — что по вашему поводу я уже беседовал с полицией. Вы уверены, что хотите обратиться к властям?
Несколько секунд Чаз в упор разглядывал Баку.
— А как же ваши обязательства перед Массой Причера, о которых вы так распинались в прошлый раз?
Вака нахмурился.
— Хорошо, — отрывисто произнес он. — Квартира номер 4646-Б, в этой же башне. Заходите.
Экран погас.
Чаз извлек из телефона кредитку и прислонился к стене. Он чувствовал глубокое облегчение. Теперь все позади. Все, кроме теста. А с тестом не должно возникнуть проблем. Правда, катализатора сейчас у него нет, однако там, в камере, достаточно было представить камень, и все тут же сработало.
Чаз прикрыл глаза и попытался снова почувствовать в руке камень. Размером с апельсин. Небольшой выступ удобно ложился между указательным и средним пальцами...
Чаз прилагал все усилия, стараясь представить себе камень. Однако в камере изоляции все оказалось значительно легче. В нем зрела уверенность — он не сможет убедить себя в том, что в руке действительно зажат катализатор.
Глава 6
Еще добрых десять минут Чаз не двигался с места, напрягая воображение и пытаясь представить катализатор. Однако теперь он даже не мог заставить себя поверить, что ему это удалось, — хуже того, он не чувствовал той уверенности, которая переполняла его в камере или во время крушения поезда, когда он и в самом деле держал катализатор в руке.
Чаз еще несколько раз повторил попытку и сдался лишь тогда, когда проходившие по коридору люди начали обращать на него внимание.
Да и Вака не станет ждать до бесконечности. Чаз направился по коридору к лифтам, все еще пытаясь вызвать ощущение шероховатой поверхности в ладони. Он находился на двенадцатом этаже. Как правило, на нижних этажах размещались офисы, а на верхних — жилые квартиры, хотя сами здания редко превышали тридцать этажей. Но история Чикаго восходила к временам небоскребов, и Чаз, ступив на движущуюся вверх площадку лифта, понесся ввысь, к самым небесам.
Он вышел на сорок шестом этаже, прошел по узкому коридору и оказался перед отделанной под орех дверью, на табличке красовался номер «4646-Б». Не успел он постучать, как дверь распахнулась, словно Вака стоял по ту сторону, поджидая гостя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
— Готово, — донесся откуда-то издалека мужской голос. — Поднимаем!
Чаз почувствовал, как его подхватили за плечи и за ноги и уложили на какую-то поверхность, показавшуюся нестерпимо жесткой после вязкого уюта Ничто. Он по-прежнему не открывал глаз. С его головы сняли некое подобие шлема и освободили тело от эластичного комбинезона.
Теплый воздух коснулся его кожи. После непроницаемой тишины камеры каждый звук грохотом отдавался в ушах. Дыхание людей, возившихся рядом, напоминало сопение слонов. Он услышал, как, оглушительно шаркая подошвами, они отошли в сторону; до него донесся плеск, потом неясное клацанье.
Чаз открыл глаза и повернул голову.
Он лежал в обычной больничной палате на покрытой белой простыней кушетке. Прозрачная передняя стена была задернута голубой занавеской. Два человека в белых халатах стояли к нему спиной и копошились в черном прямоугольном ящике, напоминавшем два поставленных друг на друга гроба. На мгновение Чаз ослеп, но быстро пришел в себя.
Спустив ноги с кровати, он встал и шагнул в сторону санитаров. Они продолжали возиться с таинственным ящиком.
Полагая, что сжимает в руке камень, Чаз со всего маху ударил одного из санитаров чуть ниже затылка и лишь потом сообразил, что в руке ничего нет. Но и без камня удар получился сокрушительным — слишком велика была ярость, переполнявшая Чаза. Человек рухнул на колени. Второй санитар обернулся, на его лице отразилось глубокое изумление. Не мешкая, Чаз сбил его с ног и вне себя от ярости принялся наносить удары.
Прошло несколько секунд, прежде чем он осознал, что и вторая жертва затихла. Чаз сделал над собой усилие и остановился. Он с трудом поднялся на ноги; гнев иссяк, оставив ощущение слабости и беспомощности. К горлу подступила дурнота. Ноги дрожали; чтобы не упасть, Чаз прислонился к стене.
Спустя минуту дрожь и тошнота отступили. Санитары не подавали признаков жизни. Чаз не мог заставить себя взглянуть в их лица. К счастью, первая жертва лежала уткнувшись лицом в пол. Чаз ухитрился, не переворачивая санитара, стянуть с него одежду. Он оделся и отдернул занавеску, за ней обнаружилась дверь.
Он осторожно выглянул наружу. Перед ним находилось обычное больничное отделение с расположенными по кругу палатами. В центре холла находилась регистрационная стойка, за которой, склонившись над какими-то бумагами, сидели две медсестры. Задержав дыхание, Чаз выскользнул из палаты и, прикрыв за собой дверь, небрежной походкой направился к выходу из отделения.
Ни одна из сестер не обратила на него внимания. Через несколько секунд он уже шагал по широкому коридору, по которому сновали больные и медперсонал. Минуты через три он впрыгнул в четырехместное такси; выехав из подземного гаража, машина устремилась к Центральному вокзалу. Для оплаты такси Чаз воспользовался кредитной карточкой одного из санитаров.
Пока машина неслась по тоннелям, он изучил список пунктов назначения и обнаружил, что находится в зоне Чикаго, где-то возле Эванстона. Город был слишком велик, чтобы его можно было загерметизировать как единую стерильную зону. Поэтому современный Чикаго представлял несколько связанных между собой куполов и подземных районов. Как и в любом мегаполисе, в нем царила обычная суматоха; и Чаз надеялся избежать ареста — по крайней мере до тех пор, пока не встретится с Вакой и не пройдет испытание. К тому же с чужой кредиткой в кармане его шансы несколько увеличивались.
Конечно, ее владелец может сообщить о краже в полицию. Однако если санитар и в самом деле является членом Цитадели, то он вряд ли захочет уточнять обстоятельства, при которых лишился кредитки. А если об утере все же станет известно, то Чазу только на руку, что Чикаго столь велик. К тому моменту, когда Центральный Компьютер нападет на след кредитки, он уже будет далеко. Разумеется, через двадцать четыре часа все автоматизированные кассовые аппараты будут заблокированы, но за это время Чаз успеет встретиться с Вакой, пройти тест и получить официальный вызов на Массу Причера. И если он будет принят, то полиция сможет разве что посадить его до отлета на Массу под домашний арест.
Пока судьба была на его стороне. Чаз расслабился и даже усмехнулся, вспомнив ошеломленное лицо санитара. Меньше всего на свете тот ожидал подобной прыти от бесчувственного пациента.
Но уже в следующую секунду Чаз помрачнел. Да, пока он свободен, но кроме полиции за ним охотится и Цитадель. Что им от него нужно? Чаз никогда не имел никаких дел с преступными элементами стерильного мира. Он мало что знал о криминальных структурах — не больше, чем все остальные, и то в основном из теленовостей и газет.
Чаз попытался систематизировать свои скудные познания в этой области. Следовало составить хотя бы отдаленное представление о противнике. Но среди залежей информации, осевших в его голове, фактов о преступности оказалось на удивление мало. В современном обществе, давно забывшем, что такое наличность, преступники использовали совсем иную тактику, чем в те времена, когда люди были вынуждены таскать с собой кипы бумажных денег. Теперь платежеспособность являлась чистой условностью. Единственное, что имело ценность, так это власть — власть, которую давали контроль над кредитной компьютерной сетью и контрабанда товаров, раздобытых на зараженных территориях.
Благодаря этой контрабанде в обществе сложилось стойкое убеждение, что Цитадель имеет связи вне стерильных зон. Хотя вопрос, как и с кем, оставался открытым. Ведь человек, попавший наружу, мог протянуть не больше нескольких месяцев — он медленно, но неотвратимо умирал от гнили, вызванной ягодой Иова. Чем можно расплатиться с умирающим за услуги? Удобствами? Наркотиками? Предметами роскоши?
Поскольку Чаз являлся убежденным противником неопуританства, он не верил в легенды о том, что в зараженных зонах уцелели небольшие группы людей, выстоявших перед гнилью. Совершеннейшая чушь! Гниль не являлась вирусом, она не подвергала человеческое тело химическому распаду, а имела чисто механическую природу. Разносимые по воздуху споры рано или поздно попадали в легкие, там они прорастали и развивались до тех пор, пока полностью не обволакивали дыхательные пути — в результате человек умирал от удушья. Иммунитет не имел к гнили ни малейшего отношения, впрочем, как и вера неопуритан в то, что гниль и ее источник — ягода Иова — ниспосланы Господом как наказание человечеству за грех загрязнения и истощения Земли.
Ни к чему углубляться в библейские тексты. Глобальное загрязнение планеты вызвало мутацию растительной среды, что в свою очередь привело к появлению ягоды Иова, способной погубить все человечество. Те, кто укрылся в стерильных районах, защищенных от внешнего мира, оказались бессильны перед гнилью. Не находя выхода, они пытались затянуть сражение, исход которого был давно предрешен. Они попросту старались выиграть время, чтобы на Массе Причера успели найти пригодный для обитания мир. В этом новом мире горстка избранных эмигрантов человеческой расы должна была начать все сначала и возродить человечество как биологический вид.
Чаз встряхнулся. Такси уже подъезжало к Центральному вокзалу. По указателям, расположенным на панели управления, он отыскал офис Ваки и направил машину по новому адресу. На табло высветился маршрут.
Чаз откинулся на сиденье и задумался. Что случилось с Эйлин? Она выглядела такой уверенной в собственных силах, когда попыталась укротить Серого, но тот лишь посмеялся над ней. Что происходит с колдуньями, утратившими силу своих чар? Чаз порылся в памяти, но так ничего и не нашел. От одной мысли, что Эйлин может попасть в лапы Цитадели, его сердце сжала холодная рука страха.
Эйлин так много сделала для него и теперь, возможно, сама попала в беду. Ничего удивительного, что он беспокоится о ней. Однако их знакомство было слишком недолгим, чтобы он мог по-настоящему привязаться к ней. Чаз всегда считал себя одиночкой, сухим и циничным по отношению к ближним — и к мужчинам, и к женщинам. Он ни за что бы не поверил, что способен на сильные чувства к кому бы то ни было, особенно после столь непродолжительного знакомства. Если только... если только тогда, на вечеринке, они не узнали друг друга значительно глубже. Чаз изо всех сил старался припомнить, что же на самом деле произошло в тот вечер. Жаль, у него сейчас нет времени. Стоит лишь немного напрячься, как следует покопаться в памяти, и все всплывет наружу.
Такси нырнуло в подземный гараж здания, в котором находился офис Ваки. Чаз неуклюже выбрался из машины — ему казалось, что кости скрипят, как рассохшееся дерево; он чувствовал себя намного слабее, чем ожидал. И неудивительно. Резкая вспышка активности — да еще после длительного пребывания в этом чертовом гробу — не могла отразиться на мышцах. Все тело онемело, словно весь предыдущий день он провел, ожесточенно гоняя мяч по футбольному полю.
Энергично вращая руками, Чаз прошелся по пустынной стоянке. Упражнение помогло — кровь веселее побежала по жилам. Направляясь к лифту, он вдруг вспомнил, что на нем белый халат. Он быстро стянул его и сунул в люк мусоропровода, оставшись лишь в брюках да белой рубашке с короткими рукавами. Это, конечно, не общепринятый комбинезон, но и не настолько бросается в глаза, чтобы привлечь к его персоне чрезмерное внимание.
Чаз вышел на этаже, где находился офис Ваки, но дверь оказалась запертой. Он направился к телефону-автомату. Сунув кредитку в щель аппарата, он вызвал Центральную службу поиска и попросил выяснить, можно ли связаться с Александром Вакой.
Ему пришлось немного подождать, пока компьютер занимался поисками. Через несколько минут переговорное устройство мелодично звякнуло и на экране возникло изображение Алекса Ваки.
— Я дома, — сообщил Вака. — У вас что-то срочное? Ах, это вы, мистер Сант.
— Да, очень срочное, — ответил Чаз. — Мне необходимо пройти тест. И как можно скорее.
— Как можно скорее? — с сомнением в голосе переспросил Вака. — Не думаю, что смогу это устроить.
— А разве в ваши обязанности не входит принимать кандидатов для работы на Массе в любое время дня и ночи? — резко спросил Чаз. — Извините, мистер Вака, но это действительно срочно. Настолько срочно, что я буду вынужден, если потребуется, обратиться с жалобой к властям. А такая жалоба может стоить вам лицензии.
Вака недобро усмехнулся.
— Наверное, вам будет интересно узнать, мистер Сант, — ответил он, — что по вашему поводу я уже беседовал с полицией. Вы уверены, что хотите обратиться к властям?
Несколько секунд Чаз в упор разглядывал Баку.
— А как же ваши обязательства перед Массой Причера, о которых вы так распинались в прошлый раз?
Вака нахмурился.
— Хорошо, — отрывисто произнес он. — Квартира номер 4646-Б, в этой же башне. Заходите.
Экран погас.
Чаз извлек из телефона кредитку и прислонился к стене. Он чувствовал глубокое облегчение. Теперь все позади. Все, кроме теста. А с тестом не должно возникнуть проблем. Правда, катализатора сейчас у него нет, однако там, в камере, достаточно было представить камень, и все тут же сработало.
Чаз прикрыл глаза и попытался снова почувствовать в руке камень. Размером с апельсин. Небольшой выступ удобно ложился между указательным и средним пальцами...
Чаз прилагал все усилия, стараясь представить себе камень. Однако в камере изоляции все оказалось значительно легче. В нем зрела уверенность — он не сможет убедить себя в том, что в руке действительно зажат катализатор.
Глава 6
Еще добрых десять минут Чаз не двигался с места, напрягая воображение и пытаясь представить катализатор. Однако теперь он даже не мог заставить себя поверить, что ему это удалось, — хуже того, он не чувствовал той уверенности, которая переполняла его в камере или во время крушения поезда, когда он и в самом деле держал катализатор в руке.
Чаз еще несколько раз повторил попытку и сдался лишь тогда, когда проходившие по коридору люди начали обращать на него внимание.
Да и Вака не станет ждать до бесконечности. Чаз направился по коридору к лифтам, все еще пытаясь вызвать ощущение шероховатой поверхности в ладони. Он находился на двенадцатом этаже. Как правило, на нижних этажах размещались офисы, а на верхних — жилые квартиры, хотя сами здания редко превышали тридцать этажей. Но история Чикаго восходила к временам небоскребов, и Чаз, ступив на движущуюся вверх площадку лифта, понесся ввысь, к самым небесам.
Он вышел на сорок шестом этаже, прошел по узкому коридору и оказался перед отделанной под орех дверью, на табличке красовался номер «4646-Б». Не успел он постучать, как дверь распахнулась, словно Вака стоял по ту сторону, поджидая гостя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24