В ста ярдах от проржавевших и давно неисправных бензоколонок Чаз остановился и сквозь сухую траву и стебли молочая принялся разглядывать заправочную станцию. Как действовать дальше? Если Эйлин укрылась в этих развалинах, следует как можно скорее добраться до нее. Но если она в плену у бродяг, то вряд ли стоит выскакивать на открытое пространство.
Чаз выполз из канавы в заросшее густой травой поле. Сделав крюк, он пополз к дому и примыкающей к нему лавке.
Ползти в скафандре было ужасно неудобно, к тому же у земли ветер почти не чувствовался, и Чаз вскоре взмок. И хотя скафандр защищал колени и локти, острые камни то и дело впивались в тело, а острые стебли сухой травы так и норовили попасть за шиворот.
Не обращая внимания на эти досадные мелочи, Чаз, стиснув зубы, продолжал ползти. Остановившись передохнуть, он выругался и неожиданно рассмеялся — до него вдруг дошло, что он почти наслаждается происходящим. Его положение было одновременно смешным и опасным, но, если не считать нескольких мгновений на Массе и эпизода с крушением поезда, никогда еще Чаз не ощущал такой полноты жизни.
Отдохнув, он продолжил путь, стараясь не отвлекаться на мелкие неудобства. Чаз старался действовать предельно осторожно, и не напрасно — через несколько метров его поджидала ловушка.
Если бы Чаз шагал, выпрямившись во весь рост, а не полз, уставившись в землю, то вряд ли заметил бы тонкую проволоку, скрытую высокой травой. Он едва не ткнулся носом в стальной шнур, тугой тетивой преградивший ему путь. В первое мгновение он принял его за длинный тонкий стебель, поваленный ветром, но, приглядевшись повнимательней, понял, что это отнюдь не безобидная тростинка, а тонкая, туго натянутая проволока.
Он не ожидал подобной ловушки и наверняка зацепился бы за проволоку и упал. Чаз задумался. Что бы это могло значить? И тут на помощь пришла память, услужливо предоставив обрывки бессмысленной, как ему всегда казалось, информации. Проволока должна была предупредить о незваных гостях. Она могла соединиться с сигнальным устройством или даже с миной, зарытой поблизости.
Чаз лежал и думал. Даже если эта проволока ни с чем не соединялась, она красноречиво свидетельствовала о том, что в развалинах кто-то прячется. Но тогда Эйлин — если она, конечно, там — наверняка находится на положении пленницы. В этом безлюдном и мрачном краю трудно было ожидать милосердия от зараженных и обреченных на смерть людей. И если в этих руинах окопались изгои, следует подобраться к ним как можно незаметнее.
Приподняв голову, Чаз прищурился и посмотрел на небо. Мрачное марево и плотные облака заслоняли солнце, но сгущающийся сумрак свидетельствовал — до захода осталось не больше двух часов. Темнело здесь очень быстро — вскоре опустится непроглядная ночь, низкие облака надежно закроют землю от призрачного света луны и звезд.
Внезапно Чаз замер. Словно дикий зверь, уловивший шум погони, он припал к земле, напряженно вслушиваясь в шелест травы. В стороне послышался голос — высокий и насмешливый. Чаз отчетливо разобрал слова:
Красный Скиталец — мимо иди,
Красный Скиталец — сюда не ходи...
Голос стих, и снова наступила тишина. Чаз немного подождал, но голос молчал. Он еще раз осмотрел проволоку и решил, что сможет проползти под ней — она была натянута достаточно высоко, над многочисленными холмиками и кочками. Чаз перекатился на спину и осторожно пополз.
Протиснувшись под проволокой, он снова перевернулся на живот и быстро пополз вперед, стараясь не делать резких движений — на тот случай, если за ним действительно наблюдают. Он решил, что до открытого пространства перед постройками осталось совсем немного; и в самом деле, вскоре впереди замаячили полусгнившие остатки деревянного забора. Миновав их, Чаз почувствовал, что земля стала менее каменистой, да и трава за забором была не такая густая.
До наступления темноты оставалось около получаса. При мысли, что за ним могут следить, Чаз ощутил, как по спине пробежал холодок. Он замер и пристально вгляделся сквозь жидкую завесу травы.
Ему была видна обветшавшая деревянная стена дома, почерневшая от непогоды. В правой части двора возвышались три холмика, Чаз разглядел два покосившихся креста. Могилы. Двухэтажный дом таращился на него темными провалами окон. Над развалившимся крыльцом покачивалась на ветру приоткрытая дверь. Ее расшатавшиеся вертикальные доски пересекала по диагонали новая планка — неопровержимый признак человеческого присутствия. Дверь была приотворена, словно предлагая ночлег и укрытие от непогоды.
Чаз все так же ползком подобрался к дому, пополз вдоль стены к крыльцу. Осторожно приподняв голову, он всмотрелся в темноту дверного проема.
Его глаза не сразу привыкли к царящему внутри полумраку. Наконец он разглядел небольшое пустое помещение; на противоположной стене находилась еще одна дверь, ведущая в другую комнату. По сравнению с первой, вторая комната была намного светлее — наверное, там имелось окно.
Немного поколебавшись, Чаз подавил тревогу и, одним махом перевалив через порог, оказался в доме. Он поднялся на ноги и прислушался. В доме стояла тишина. Его внимание привлек неприятный запах, он не сразу смог определить источник.
Осмотревшись, Чаз заметил тяжелый засов, прислоненный к стене. В дверной косяк были вбиты железные скобы. Чаз осторожно толкнул дверь — к его удивлению, она даже не скрипнула. Притворив ее, он задвинул засов и отправился исследовать дом.
Некогда это был довольно большой фермерский дом. Теперь его комнаты были пусты, если не считать паутины на стенах да пыли под ногами. Чаз обошел первый этаж и лишь тогда догадался, что неприятный запах исходит откуда-то сверху.
Он осторожно стал подниматься по широким расшатанным ступеням, на которые из разбитого окна верхней площадки падал свет. Чем выше он поднимался, тем сильнее чувствовался запах. На втором этаже Чаз и обнаружил то, что искал.
Он осторожно заглянул в комнату. Единственное высокое окно было прикрыто куском прозрачного пластика. В углу стояла небольшая чугунная печка с выведенной прямо через стену трубой. Вся комната была завалена мешками и какими-то коробками. Среди этого нагромождения Чаз разглядел кое-какие инструменты, два старых ружья, расшатанное кресло без обивки и широкую кровать. На кровати лежала Эйлин, а на полу, рядом с дверью, скорчилось то, что когда-то называлось человеком. Скорее всего, труп притащили и бросили здесь, хотя этот несчастный и сам мог приползти сюда, чтобы умереть. От трупа исходил нестерпимый смрад.
Задыхаясь от вони, Чаз ухватил мертвеца за воротник клеенчатой куртки и поволок из комнаты, потом вниз по лестнице и дальше — к входной двери. Открыв засов, Чаз спихнул труп на землю и снова запер дверь. Потом одним махом взлетел на второй этаж.
Девушка лежала на спине, разбросав в стороны руки; она была все в том же комбинезоне. Чтобы хоть немного проветрить комнату, Чаз несколько раз открыл и закрыл дверь. Потом приблизился к кровати. Ноги девушки были прикрыты старым, на удивление чистым одеялом. Чаз перевел взгляд на лицо Эйлин — она бредила; глаза прикрыты, на щеках пылает болезненный румянец; девушка то и дело облизывала пересохшие губы.
— ...В парк, — бормотала она. — Ты же обещала, мамочка. Он сегодня открыт...
— Эйлин, — позвал Чаз, осторожно коснувшись тыльной стороной ладони ее лба. — Эйлин, это я, Чаз.
Лоб был горячим; она отдернула голову.
— Ты обещала... — бормотала Эйлин, — давай пойдем в парк. Ты же обещала.
Чаз расстегнул ворот ее комбинезона. В скудном свете догорающего дня он увидел на тонкой шее красноватые отметины — пока еще не язвы, но уже воспалившиеся пятна. Вместе с сильнейшей лихорадкой они являлись неопровержимыми признаками поразившей организм гнили.
Судя по пятнам, Эйлин провела в зараженной зоне по крайней мере дней пять, причем заразилась сразу же, как только оказалась снаружи.
— ...Ты обещала... — твердила девушка, ее голова моталась из стороны в сторону. — Мамочка, ты же обещала...
Глава 11
Первым делом следовало раздобыть воды. Оглядевшись, Чаз разглядел в полумраке старинный бидон, стоявший около печки. Он открыл крышку, внутри тускло поблескивала какая-то жидкость. Он принюхался, жидкость ничем не пахла.
Чаз осторожно попробовал ее. Это была вода; насколько чистая, судить он не мог, но выбирать не приходилось. На гвозде, вбитом в стену, висел алюминиевый ковшик с погнутой ручкой. Чаз зачерпнул воды и, приподняв голову Эйлин, поднес ковшик к губам девушки. Она жадно выпила, но так и не пришла в себя.
Повесив пустой ковшик на место, Чаз принялся исследовать комнату. После того как он избавился от трупа и распахнул настежь дверь, воздух заметно посвежел; однако с каждой минутой становилось все холоднее, и до рассвета дом мог окончательно выстудиться.
Внезапно Чаз замер на месте, словно в бок ему уткнулся ствол пистолета. С улицы донесся слабый крик:
— Скиталец, Скиталец... Красный Скиталец... Слова были едва слышны, но — если слух не подводил Чаза — доносились они вовсе не с той стороны поля, что в первый раз. Через несколько секунд послышался крик с другого конца поля.
— Скиталец, Скиталец... Красный Скиталец...
Не успел крик затихнуть, как его подхватили еще два голоса — и тоже с разных сторон. Чаз метнулся к окну, но не увидел ничего особенного. Прищурившись, он всматривался в сторону поля, над которым нависли низкие темные облака; солнце почти скрылось за горизонтом. Он повернулся спиной к окну, подождал, пока глаза привыкнут к темноте, и огляделся. Если тот несчастный использовал дом в качестве убежища, то у него наверняка имелся какой-нибудь оптический прибор, позволявший следить за окрестностями.
Вскоре Чаз нашел то, что искал. Рядом с окном на гвозде висел тяжелый бинокль. Он сорвал бинокль с гвоздя и поднес к глазам.
Прибор оказался довольно мощным. Вначале Чазу никак не удавалось настроиться на резкость и как следует рассмотреть вершину холма, находившегося в нескольких сотнях метров от дома. Наконец он уперся локтем в оконный переплет и установил регулятор в нужное положение.
Чаз внимательно вгляделся в сгущающийся сумрак, но ничего примечательного не заметил. Он уже собрался было повесить бинокль на место, когда на вершине холма неожиданно появилась человеческая фигура. Ее было видно и без бинокля. Чаз поспешно поймал фигуру в фокус.
Это был мужчина, одетый в толстый красный свитер и штаны от комбинезона. Чазу показалось, что незнакомец совершил гигантский прыжок и очутился в каких-то десяти метрах. Он инстинктивно опустил бинокль, но тут же снова приставил к глазам. И тут Чаз узнал человека. Это был тот самый бродяга, что устроил крушение поезда.
Чаз не сводил с него глаз. Этот человек был жив и, более того, выглядел совершенно здоровым, несмотря на язвы на горле. Чаз разглядел язвы еще в прошлый раз, когда человек валялся среди обломков дрезины. Язвы и сейчас были на месте, но, похоже, они ничуть не досаждали незнакомцу. Бродяга сложил ладони рупором и, глядя на дом, прокричал:
Красный Скиталец — мимо иди,
Красный Скиталец — сюда не ходи.
Казалось, крик бродяги завис под темнеющим небом, среди красноватых облаков. В следующую секунду человек отступил назад и скрылся за склоном холма.
Его исчезновение словно послужило сигналом: красноватые отблески на облаках стали блекнуть, багровое марево рассеялось, и на землю стремительно начала опускаться темнота. Чаз вернулся к действительности.
Он поспешно повесил бинокль на место. Здесь должен иметься хоть какой-то светильник. Чаз осмотрел рухлядь, громоздившуюся на печи, но не обнаружил ничего подходящего. Он вгляделся в быстро сгущающийся мрак и уловил тусклый блеск в одном из углов комнаты. На обшарпанном столе среди нагромождения каких-то непонятных предметов примостилась старинная масляная лампа. Она напоминала нечто среднее между соусником и наспех сшитым неумехой-кустарем старым шлепанцем с загнутым острым носом.
Чаз взял лампу в руки. Это была лишь подделка под старинную вещицу, якобы прибывшую из Средиземноморья. Чазу не раз доводилось видеть подобные штуки — считалось, что они способны повысить эффективность медитаций. Встряхнув лампу, он обнаружил, что она почти наполовину заправлена. В загнутый кончик был вставлен фитиль из какого-то волокнистого пластика, а рядом на столе лежала вполне современная пьезокристаллическая зажигалка. Через пару секунд пламя осветило комнату.
Выругавшись про себя, Чаз повернулся к окну. Ведь свет мог послужить маяком, приманкой. Над окном была свернута штора, по всей видимости и предназначавшаяся для светомаскировки.
Чаз опустил ее. Штору изготовили из полосок темной ткани, наклеенных на серый непрозрачный пластик.
Поплотнее прикрыв окно, он принялся исследовать комнату. Медленно и методично разглядывая все, что попадалось на пути, он не переставал удивляться, как много полезных и нужных вещей было собрано в этих четырех стенах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24