— Почему... — Голос Эйлин все еще был слаб, но в нем отчетливо прозвучало раздражение. — Почему ты так говоришь? Ты думаешь, я нарочно хотела заразиться?
— Нет, но ты верила, что, потеряв свой колдовской иммунитет, ты непременно заболеешь.
Эйлин посмотрела на Чаза. Казалось, ее глаза стали еще больше.
— А я не потеряла?
— Подумай сама. Полежи немного и подумай.
Эйлин замерла. Несколько секунд спустя она протянула руку. Чаз ласково сжал ладонь девушки. Взглянув на Эйлин, он усмехнулся про себя. Какое-то время они молчали. Холодало. Поскольку Скиталец уже побывал здесь, то не было смысла прибегать к маскировке. Не опуская шторы, Чаз занялся печью. Теперь тишину нарушало только слабое потрескивание горящих поленьев. Неожиданно Эйлин заговорила:
— Значит, это был всего лишь психологический блок... Мне показалось, что я потеряла паранормальные способности, влюбившись в тебя и нарушив запрет, известный любой колдунье. Я знала, что это лишь блок, но мне казалось, я бессильна что-либо сделать. Однако потом, когда меня выставили из стерильной зоны, мой природный иммунитет все же спас меня от гнили несмотря на то, что дар был заблокирован. Получается какая-то бессмыслица.
— Ничего подобного, — возразил Чаз. — Недавно я выяснил, что многие абсолютно бессмысленные на первый взгляд вещи на самом деле вовсе не лишены здравого смысла. Инстинкт самосохранения уходит корнями в глубокую древность. Он зародился задолго до всех этих современных хитросплетений, связанных с сознанием и психологическими блоками. И когда ты очутилась снаружи, твой инстинкт самосохранения послал к чертям все эти тонкости. Он решил по-своему отреагировать на гниль и сохранить тебе жизнь. А теперь сама во всем разбирайся.
Помолчав, Эйлин спросила:
— У тебя найдется свеча? Нужно открытое пламя.
— Есть лампа, — ответил Чаз.
— Ты не мог бы ее зажечь? Можешь оставить там, где она стоит, только зажги.
Чаз поднялся и подошел к столу. На краю стола, там, где он работал — подальше от зоны прямого обстрела, — стояла лампа. Он зажег фитиль. Пламя разогнало унылые тени, залегшие по углам комнаты.
— Подойди ко мне, — попросила Эйлин. Чаз подошел и сел рядом с ней. — Возьми меня снова за руку.
Она вытянула тонкий палец в направлении пламени и тихо проговорила:
Слабое пламя лампы в ночи,
Делайся больше, гори и расти,
Живо картинки нам покажи!
Чаз вместе с Эйлин следил за пламенем, с минуту ничего не происходило. Потом язычок пламени начал удлиняться и постепенно вытянулся до самого потолка. Завороженный, Чаз смотрел, как пламя растет и ширится, превращаясь из желтоватого в голубое.
Казалось, пламя не становится ярче; в углу комнаты происходило что-то странное и загадочное. Тени задвигались, перетекая друг в друга, меняя формы; знакомые очертания комнаты, несмотря на тусклый дневной свет, начали приобретать фантастическую окраску. Неожиданно вместо пыльного угла комнаты перед Чазом возник чудесный тропический пляж. По сверкающему белому песку, вдоль самой полосы прибоя, бежали двое. Чаз узнал себя и Эйлин.
— Чудеса! — ошеломленно пробормотал он.
— Все это правда, — облегченно вздохнула Эйлин. — Я не утратила свой дар. Ты видел сцену из будущего, дорогой. Значит, все будет хорошо.
И тут Чаз осознал, что барьер, отделявший его от Массы Причера, исчез. Он мысленно потянулся к ней и, впитав энергию Массы, распахнул свой разум для логических цепочек, способных привести в нарисованное Эйлин будущее. Однако ему так и не удалось отыскать увиденной картинки; возможно, она попросту затерялась среди невообразимого множества вариантов будущего. Но разве Эйлин не утверждала, что ее дар сильнее, чем у него? Она доказала это, блокировав все усилия Чаза, отгородив его от себя, а потом и от Массы.
Но ведь не исключено, что Эйлин вызвала не реальную картинку из будущего, а лишь свою мечту...
— Это первое заклинание, которому обучают колдуний в детстве, — сказала Эйлин. — Показывать огненные картинки.
— Да, — отозвался Чаз.
Хмурый день близился к концу, вскоре мрачный покров облаков на горизонте озарился кровавыми сполохами заката. Снизу неожиданно раздался голос:
— Это Красный Скиталец! Я поднимаюсь. Не вздумай стрелять!
На лестнице послышались шаги; через секунду в комнату вошел Скиталец и, не дожидаясь приглашения, рухнул в единственное кресло.
— Ну вот, — начал он, — я и...
Заметив Эйлин, привставшую на своем ложе, Скиталец осекся. Он вскочил на ноги, подошел к девушке, заглянул в глаза и пристально осмотрел ее шею.
— Что ж, ты оказался прав. — Он взглянул на Чаза. Потом снова посмотрел на Эйлин. — У тебя действительно иммунитет.
— И всегда был, — подтвердила она.
— Не слишком-то задавайся, — проворчал Красный Скиталец. — Снаружи хватает людей, моливших о пощаде, но так и не выживших среди гнили.
— А может, они смогли бы выжить, — возразил Чаз.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Сейчас объясню. Давай поближе к столу. — Чаз ткнул в угол комнаты, и Красный Скиталец послушно повиновался. — Я кое-что приготовил для тебя.
Скиталец взглянул на листки, на которых были нарисованы крестики, нолики и квадратики. Чаз принялся переворачивать бумажки.
— Что это? — удивился Скиталец.
— Я хочу, чтобы ты попробовал вытянуть все бумажки с одним знаком.
— А, ты снова про «орла» и «решку», — протянул Скиталец. — В тех местах, откуда я родом, частенько играли в подобные игры, но мне никогда не везло.
— Тогда тебе не грозило заразиться гнилью, — сказал Чаз. — А когда попадаешь в зараженную среду, выигрыш или проигрыш перестает быть просто игрой. Здесь на кон поставлена твоя жизнь. И все коренным образом меняется. Начинай.
Скиталец что-то недовольно пробормотал себе под нос, но потом склонился над бумажными клочками. Поворошив их с минуту пальцами, он отобрал двенадцать штук.
— А кстати, — он поднял глаза на Чаза, — сколько, ты сказал, было бумажек с каждым знаком?
— Я ничего не говорил, — возразил тот. — А это имеет какое-то значение?
Скиталец отрицательно покачал головой.
— Если я не ошибся, то нет. Посмотри, я должен был отобрать все нолики. Смешно...
Чаз перевернул отобранные бумажки. Все они были помечены кружком. Чаз перевернул остальные. Среди них не осталось ни одного нолика.
— Да, действительно смешно, — ошеломленно прошептал Красный Скиталец. — Мне никогда не везло в этих играх... никогда.
— Потому что ты и не верил, что тебе повезет, — сказал Чаз. — Как и те четверо, что жили здесь до нас. Они ждали смерти от гнили — она их и настигла. Точно так же, как ты ожидал раньше, что проиграешь — и проигрывал.
— Но почему я не проиграл сейчас?
— Потому что твой инстинкт самосохранения обнаружил, что, если ты действительно этого захочешь, все может выйти по-твоему, — объяснил Чаз. — Когда тебя выставили наружу, ты, должно быть, горел желанием отомстить обидчикам и тебе было плевать на гниль. Ты не испытывал ни малейшего страха перед ней.
Скиталец задумчиво кивнул. На мгновение его лицо скривилось в жестокой гримасе, но тут же смягчилось.
— Да, — пробормотал он. — Примерно так и было. — Он посмотрел на Чаза. — Однако это не объясняет, как все это... — И он махнул в сторону бумажек.
— Просто твой разум нашел способ, как сохранить себе жизнь. Я уже говорил Эйлин, что инстинкт самосохранения — это очень древний и примитивный механизм защиты. Ему глубоко плевать на склад ума и на разные идеи; на самом деле ему наплевать на все, кроме сопротивления смерти. И когда твой разум отыскал способ выжить, инстинкт самосохранения заставил его воспользоваться им.
— И что это за способ?
— Ты должен был поверить, что обладаешь паранормальной силой, которая может противостоять гнили. Но вот что оставалось для меня загадкой — ведь гниль не похожа на микроб или вирус, у нее чисто механическая природа. Человеческие легкие служат для спор отличной средой развития; и они развиваются там, пока человек не умирает от удушья. А против удушья не существует естественной защиты. После того как человек вдохнул споры гнили, у него не остается ни малейшего шанса выжить — против этого не может быть иммунитета.
— И все же он существует.
Чаз кивнул.
— Да, существует. У нас с тобой, у колдунов... Возможно, в стерильных зонах найдется немало таких, как мы. Оказавшись на зараженных территориях, обладатели иммунитета способны устоять перед гнилью, однако этого не происходит, поскольку они даже не подозревают о наличии у себя каких-то необычных способностей. Дело в том, что и мне, и колдунам известно о своем паранормальном даре. Те четверо, что похоронены во дворе, не обладали им — или не верили, что обладают. Но совершенно очевидно, что у тебя этот дар есть — не важно, знаешь ты о нем или нет. Должно быть, паранормальная сила способна уничтожать или обезвреживать споры гнили. Как я уже говорил, в первый год своего пребывания снаружи ты горел жаждой мести, и тебе было не до страха.
— Точно, — согласился Скиталец. Он глубоко вздохнул и опустился в кресло. — Ну а теперь, когда выяснилось, что у меня есть паранормальные способности, — что мы будем с ними делать?
— Дойдет черед и до этого, — усмехнулся Чаз. — Но прежде ты должен нам кое о чем рассказать. Почему ты пошел за Эйлин?
— Я выполнял задание Цитадели, — ответил Скиталец. — Я ведь не знал, что у нее есть иммунитет, иначе отказался бы от этого задания или хотя бы предупредил ее о слежке. Они наняли меня проследить, как она умрет, а потом доложить о ее смерти.
Он оглянулся на девушку.
— Прости... Эйлин. Но работа на Цитадель была для меня одним из способов выжить в этих условиях. Если бы ты знала, как...
— Я знаю, что значит работать на Цитадель, — отозвалась Эйлин, слабо улыбнувшись. — Так что не извиняйся.
— И все же, что именно помогло тебе выжить? — спросил Чаз. — И сколько времени ты провел здесь?
Красный Скиталец поведал им свою историю. В молодости он получил редкую специальность монтажника-высотника. Поэтому в тех редких случаях, когда производился ремонт или монтаж куполов в зоне Чикаго, его посылали на работу в зараженную зону. Однажды, когда он возвращался после очередной смены, проверка показала, что у него поврежден скафандр. Его даже не впустили во внутренний шлюз за вещами, а просто-напросто вытолкнули наружу.
Скиталец ненавидел тех, кто выгнал его из стерильной зоны. Первый год он жил одной лишь мыслью, как бы добраться до инспектора, приказавшего выставить его наружу. А когда год прошел, он неожиданно обнаружил, что не знает никого, кто смог бы протянуть в зараженной зоне более нескольких месяцев.
К тому времени уже вовсю обсуждали его феномен. Изгои, бродившие под открытым небом, знали, сколько времени провел здесь Красный Скиталец, впрочем, он и не скрывал этого. Ему передали, что по этому поводу кое-кто испытывает нездоровое любопытство. Среди обитателей зараженных территорий пошли слухи о том, что он шпионит в пользу стерильных зон. Начали поговаривать, будто за услуги с ним расплачиваются секретным лекарством от гнили. До Скитальца дошло, что кое-кто собирается подвергнуть его пытке, чтобы заставить раскрыть секрет и поделиться лекарством с остальными.
Тогда ему пришлось скрыться; целых три месяца он не показывался никому на глаза, выжидая, пока умрут все, кто его знал. Потом разрисовал себе шею язвами и смешался с вновь прибывшими изгнанниками, число которых не убывало.
Довольно долго никто не задавал Скитальцу вопросов, пока однажды он не наткнулся на целую шайку скитальцев — так называли себя бродячие группы изгнанников, объединившиеся в поисках крова и пропитания. Главарем этой шайки оказался один человек, которого Красный Скиталец знал еще год назад. Тот тоже узнал его. Когда они встретились с глазу на глаз, Красный Скиталец испугался, что их встреча может закончиться смертью одного из них. Но вскоре он понял, что хотя люди с иммунитетом встречаются крайне редко, они все же есть, однако, опасаясь разоблачения, они стараются держаться порознь. Так безопаснее, и кроме того, каждый из них является главарем шайки скитальцев.
Носители иммунитета поддерживали между собою связь, и именно через них Красный Скиталец узнал, что Цитадель нанимает желающих поработать, расплачиваясь продуктами и некоторыми удобствами, которые невозможно добыть в нестерильной зоне. Чаще всего работа сводилась к ограблению поездов и доставке нелегальных грузов из одной стерильной зоны в другую. Почти все, кто работал на Цитадель, обладали иммунитетом, но Цитадель об этом даже не догадывалась. Изгнанники ненавидели тех, кто жил в безопасности стерильных зон. Но больше всего они ненавидели представителей Цитадели, которые обращались с ними как с потенциальными мертвецами.
— Ну вот и все, — закончил Красный Скиталец. — Теперь ваша очередь.
И Чаз начал свой рассказ. На то, чтобы изложить всю историю, начиная с крушения поезда, потребовался почти час.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24