Я ожидал вас тут встретить. Я не буду представляться, все равно нет никакого смысла. Мне кажется, что вы угадываете, кто я.
Табачников закусил нижнюю губу, отвернулся и снова тронул пальцами глыбу, от которой исходили волны нечеловеческого холода. Класус ждал.
– Мне кажется, – наконец ответил Олег Павлович, – вы из тех, кого называют асахи. Только такие существа могут противостоять даггонам.
– Вы правы. Только что-то подсказывает, что я стал асахи преждевременно. И разгадка таится где-то здесь.
Услышав его последние слова, Рэмон Ррай решительно встал с травы и, подойдя к Класусу, протянул ему идентификационный знак Высшего Надзора. Ему удалось выговорить без запинки, на одном дыхании:
– Возьмите, это ваше. Я не хотел, я правда – не хотел. Я тогда подумал, что вы хотите меня убить.
Взгляд Класуса остановился на лице Рэмона, и тот перестал дышать. По сути, перед ним стоял его прежний попутчик, только вытекший от удара глаз был сейчас цел, а на лбу, проломленном в свое время до самого мозга, остался лишь маленький шрам, едва заметный… В облике настоящего бретт-эмиссара Высшего Надзора не было ничего угрожающего, однако же присутствовала аура такой силы, что перед нею меркла любая, даже самая явная, угроза. Эта сила не была яркой, не выставлялась напоказ, но… одна старинная аррантская мудрость гласит, что оставшийся в ножнах клинок опаснее трех уже обнаженных. Мало ли что затаилось там, в ножнах?..
На бесстрастном лице Класуса сломалась четкая линия губ. Он быстро взял идентификационный знак из рук своего тезки и, прищурив один глаз, активировал прибор. Ему хватило одной минуты, при этом он не обращал внимания ни на кого (совсем не как Рэмон Ррай, опасавшийся утечки информации – некоторое время назад). Сектанты продолжали вяло шевелиться на траве, с тусклыми рыбьими мордами и мутными взглядами; не намного лучше выглядели ассистенты экс-профессора. И только Аня, Гендаль Эрккин и Табачников с Рэмо-ном Рраем казались относительно вменяемыми во время этой немой сцены, в продолжение которой бретт-эмиссар Класус просматривал памятные ячеи своего прибора.
– Ну что же, многое ясно, а до остального мне нет дела, – наконец выговорил он и снова остановил взгляд на сыне ллерда Вейтарволда, – хотя, конечно, до тебя мне дело есть…
«Ну вот, – тоскливо подумал Рэмон Ррай, – это самое… началось».
– Странно, что я тебя вообще здесь встретил, – продолжал Класус, – потому что, насколько я мог проанализировать ситуацию, тебя не должно быть ни здесь, ни поблизости. Впрочем, я рад. Рад, что ты, и вот ты, – повернулся он к бывшему профессору Табачникову, – и даже ты – все здесь. Вы мне поможете.
Последним названным был как раз Гендаль Эрккин.
Все сказанное было настолько далеко от того, что ожидал услышать Рэмон Ррай, что он не смог удержаться от удивленного возгласа, в котором смешались недоверие пополам с облегчением. Класус же продолжал:
– А вот женщина здесь лишняя. (У Ани дрогнули губы.) Не потому, что я хочу ее прогнать. Просто у каждой женщины другая миссия, и не ее дело ходить под смертью, что глядит на нас во-он оттуда, – резко договорил он и, вскинув руку, показал на стоявшие неподалеку, на подъеме холма, два автомобиля. Те самые, на которых приехали Груздь и его люди. – Нам нужно занять более безопасные позиции. Я чувствую, что от тех, кто стоит там, исходит осознанная угроза. Они намереваются нас убить, хотя и не знают, с кем и с чем столкнулись. Насколько я могу судить, ты применял ММР? – повернулся он к Эрккину. – Глупо тратить ММР на даггона. Все равно толку не будет… Прибереги оружие для тех, кто у храма. Скоро они придут сюда. Они с Зиймалля и, уж конечно, куда менее опасны, чем даггон, который убил нескольких ваших и мог взять еще одного. Вот тебя! – кивнул он на Ррая, и какое-то подобие улыбки (искривило его четко очерченный рот: – Ты ему чем-то приглянулся. Не только тем, что аррант. Но – времени нет. Вы все – уходите отсюда! – крикнул Класус сектантам, двум ассистентам Табачникова и Ане. На последней он задержался взглядом особо. – Мне не нужны невинные жертвы! Если погибнет кто-то из нас, оставшихся, это будет справедливо, вы же не вмешивайтесь!..
И «балахонных» братьев, и помощников Олега Павловича по раскопкам как ветром сдуло. Аня уходила последней. Она скрылась за деревьями, за которыми находилась Белая роща, но все время оглядывалась, медлила. Ей было тоскливо и жутко, и она понимала, что для Рэмона Ррая и товарищей это не конец кошмара, но что-то все время сжимало ей грудь, не давая наполнить легкие до отказа и бежать, бежать прочь, чтобы упасть где-нибудь под развесистым вязом в километре отсюда. Не меньше!..
Она спряталась за кривой березой, ствол которой был переломлен бурей и неправильно сросся, и стала наблюдать.
– С ума они посходили, что ли?.. – выговорил Олег Павлович, глядя на то, как на склоне холма одна за другой появляются темные фигуры. – Сначала эти сектанты, потом… брр, мерзость!.. даггон, теперь вот – эти… Им-то что надо? Один, два, три… пять, шесть…
– Семеро, на двух колесных экипажах, – уточнил Гендаль Эрккин, сжимая ММР. – Намять им бока, или у них может оказаться оружие? Пожалуй, что так. Жаль, что у нас только одна «мымра».
– У меня вот есть… – сказал Табачников и вынул из-под одежды пистолет Макарова. – У меня и разрешение на него имеется, а то ведь мало ли что бывает в малолюдной местности, как здесь, например…
– Н-не думаю, что эти ребята станут спрашивать у вас разрешения, – нервно хмыкнул Рэмон Ррай. – Мне кажется, у них самих с этим делом как-то не очень…
– А что ж ты сразу не объявился со своим оружием? – отозвался Пес. – А то гвоздил этих, в балахонах, лопатой. Оно, твое оружие, хоть и примитивное, а все-таки лучше лопаты, наверно? Хотя оно смертельное, по-моему?.. Добрый ты не ко времени, Палыч. У нас на планете Керр был один надсмотрщик, – уже не конспирируясь в плане собственного прошлого (все равно никаких иллюзий не осталось), принялся рассказывать он, – очень добрый. Однажды он напился и привел к нам собственную жену, которую никак не мог…
– Потом доскажешь, – спокойно прервал его Класус. – У них ММР. Три, насколько я могу судить.
Ррай поспешно оптимизировал зрение и, разглядев Груздева с «мымрой» в правой руке, сообщил:
– Совершенно точно, три. Двух типов из тех, что идут к нам, я знаю. Опасные люди, если бы не… не предосторожность, они нас давно бы убили. Не стали бы откладывать на сегодня!
Гендаль Эрккин вышел из-за мерзлой скалы и крикнул людям Груздя:
– Эй, вы!.. Чего надо? Если что, то я сообщаю официально: светит солнце, отличная погода, и мне совершенно неохота подыхать в такой отличный денек, эге!..
Вместо ответа Толян Груздев поднял «мымру». Блеснул лазерный прицел, и ярко-зеленая светящаяся точка легла на широкую грудь Пса.
Груздев вдавил клавишу пуска.
Аррантидо-дес-Лини, Галиматтео, в то же самое время (насколько вообще уместно говорить о синхронности в двух местах, удаленных друг от друга на несколько сотен парсеков)
– Не сметь! Не сметь! Ничтожные ублюдки!..
– Бесполезно, Пресветлый, – сказал Дийтерро, по-старчески тряся головой и невидяще глядя, как перед дворцом мечутся обезумевшие толпы, – их теперь никто не образумит, раньше нужно было думать…
Ллерд Вейтарволд, стоявший посреди приемного зала своей резиденции Авелинн и на двух громадных экранах наблюдавший, как толпа вламывается во дворец и крушит все на своем пути, проговорил:
– И ведь никто им не противостоит. Даже охрана примкнула к ним, и сейчас они будут здесь. А в чем меня обвиняют? В том, что я не сумел защитить Йондонго и многие другие планетные системы от вторжения даггонов, и вот теперь они здесь, в атмосфере Аррантидо?.. Но ведь я еще полгода назад предлагал кардинальные меры. Единственное, что у нас было – это около десяти тысяч полукровок, среди которых могли оказаться асахи! Но ведь именно их и принялись целенаправленно уничтожать! Их, быть может, единственных, кто мог повлиять на демонов судьбы. Я предлагал поднять архивы. Я предлагал снарядить Особый корпус для переброски на Зиймалль и там найти эти древние подземелья, где должны быть заточены даггоны и где, возможно, хранится противоядие!.. Все было запрещено императором, а Аколиты даже хотели объявить меня вне закона. Хорошо, что ТАКИЕ распри нельзя разглашать, и никто не узнал, насколько сильно я разошелся с Храмом! А уж после того, как князь Гьелловер оказался асахи, и выяснил это не кто иной, как мой сын Рэмон Ррай… Они не оставят его в покое. Они будут преследовать и его, и второго сына, если сумеют вычислить, кто он и под каким именем скрывается!
– Вы лучше бы подумали о себе, Пресветлый…
– Молчи, Дийтерро! Молчи и вооружайся! Хоть ты со мной. Малодушные, трусливые бараны! Еще недавно они не посмели бы ворваться сюда даже для того, чтобы лизать мои следы. Глупцы, если им даже удастся меня убить, их уничтожат по прямому приказу императора… за убийство высшего государственного лица! Хотя внутри он и вся светская и храмовая камарилья, быть может, будут благодарны им…
С грохотом треснули огромные двери, и роскошная дверная панель провисла, а потом рухнула на пол. Топот ног наполнил зал. Взлохмаченные головы, яростный блеск глаз, трусливые, кровожадные, фанатичные лица… Вейтарволд выпрямился во весь рост и произнес негромко, не заботясь о том, чтобы его услышали:
– Ну, идите сюда, благочестивые аррантские подданные!
– Убьем его! – послышались выкрики. – Это он… он виновен в том, что обрушилось на Аррантидо!
– Его сынок, оскверняющий обряды… как быстро он убрал его из Галиматтео!
И – чей-то бессмысленный, ни к кому определенно не адресованный вопль:
– Раздавим тирррана!..
Глава 16
ВОСЕМНАДЦАТЬ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ СПУСТЯ…
Рэмон Ррай сплюнул на траву и медленно поднялся. Его вело из стороны в сторону, ноги не слушались. Он вытащил у Гендаля Эрккина очередной сосуд с питьем и приник к нему с тем неутомимым рвением, с каким ребенок сосет грудь матери. Наконец, поняв, что там больше не уцелело ни капли жидкости, Рэмон Ррай бросил флягу на землю и сам обессилено |улегся тут же. Он смотрел в голубое небо и думал о том, что жизнь прекрасна.
Неподалеку от него на том же склоне холма лежали еще семеро. Они, в отличие от молодого арранта, не думали уже ни о чем, а у двоих были начисто снесены головы, так что думать было и нечем. От Анатолия Петровича Груздева же осталось только левое ухо, правый ботинок и фрагмент штанины с остатком голени. Остальные четверо пострадали существенно меньше, но страшные раны – преимущественно в брюшной полости – сразу сказали бы даже далекому от медицины человеку: ни одного шанса выжить. Причем трое имели еще и огнестрельные раны: ПМ Табачникова тоже не бездействовал, правда, стрелял из него не сам ученый, а Рэмон Ррай.
Всех их погубило неумение обращаться с ММР в бою. Собственно, прав был покойный Андрюха, когда говорил, что лучше пользоваться менее убойным, но надежным и проверенным TT, который ощущается в руке как ее продолжение. Правда, один из бойцов Груздя попытался воспользоваться «калашом», но меткий выстрел из эрккиновской «мымры» превратил АКМ в кусок бесполезного металла, а руки стрелявшего в два жалких никчемных обрубка.
Конечно же сыграла свою роль и странная заторможенность и медлительность, которая сковала обычно оперативных и расторопных парней Груздя. Насколько быстро и ловко расправились они с людьми Бобо Кварцхелии, настолько неповоротливо и бездарно сработали они в «деле у трясины», как это позже именовалось в криминальных хрониках. Скорее всего, главную роль в несвойственном им поведении сыграл Класус, который за все время боя не шевельнулся, а сидел, закрыв глаза и повернув лицо к наступавшим. Собственно, груздевцы и выстрелить-то успели всего три раза – дважды из ММР и еще раз из АКМ, но короткая очередь не нанесла никакого урона противнику, укрывшемуся за мерзлой глыбой болотистого грунта.
Так что Гендаль Эрккин, бретт-эмиссар Класус, Олег Павлович Табачников и Рэмон Ррай отделались легким испугом. Впрочем, справедливости ради следует признать, что у двух последних испуг едва ли был легким… Так что неудивительным было желание Рэмона Ррая снять стресс уже хорошо известным ему способом: поглощением прекрасного зиймалльского нектара, или «росы», как коротко именовал выпивку Эрккин.
Бретт-эмиссар даже не взглянул на трупы врагов. Куда больше его заинтересовала глыба, которая уже начала подтаивать, а потом он перекинул свое внимание на котловину болота, откуда дагтон выкачал примерно половину всего объема воды, ила и разжиженного грунта. После этого Класус вынул свой идентификационный знак и стал копаться в настройках. Его никто не отвлекал: все в полной тишине переводили дух, один Эрккин ворчал, что «несчастный молокосос» Рэм не оставил ему ни капли. Потом ему пришла в голову какая-то счастливая мысль, и он решительно направился к безжизненным телам груздевской братвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Табачников закусил нижнюю губу, отвернулся и снова тронул пальцами глыбу, от которой исходили волны нечеловеческого холода. Класус ждал.
– Мне кажется, – наконец ответил Олег Павлович, – вы из тех, кого называют асахи. Только такие существа могут противостоять даггонам.
– Вы правы. Только что-то подсказывает, что я стал асахи преждевременно. И разгадка таится где-то здесь.
Услышав его последние слова, Рэмон Ррай решительно встал с травы и, подойдя к Класусу, протянул ему идентификационный знак Высшего Надзора. Ему удалось выговорить без запинки, на одном дыхании:
– Возьмите, это ваше. Я не хотел, я правда – не хотел. Я тогда подумал, что вы хотите меня убить.
Взгляд Класуса остановился на лице Рэмона, и тот перестал дышать. По сути, перед ним стоял его прежний попутчик, только вытекший от удара глаз был сейчас цел, а на лбу, проломленном в свое время до самого мозга, остался лишь маленький шрам, едва заметный… В облике настоящего бретт-эмиссара Высшего Надзора не было ничего угрожающего, однако же присутствовала аура такой силы, что перед нею меркла любая, даже самая явная, угроза. Эта сила не была яркой, не выставлялась напоказ, но… одна старинная аррантская мудрость гласит, что оставшийся в ножнах клинок опаснее трех уже обнаженных. Мало ли что затаилось там, в ножнах?..
На бесстрастном лице Класуса сломалась четкая линия губ. Он быстро взял идентификационный знак из рук своего тезки и, прищурив один глаз, активировал прибор. Ему хватило одной минуты, при этом он не обращал внимания ни на кого (совсем не как Рэмон Ррай, опасавшийся утечки информации – некоторое время назад). Сектанты продолжали вяло шевелиться на траве, с тусклыми рыбьими мордами и мутными взглядами; не намного лучше выглядели ассистенты экс-профессора. И только Аня, Гендаль Эрккин и Табачников с Рэмо-ном Рраем казались относительно вменяемыми во время этой немой сцены, в продолжение которой бретт-эмиссар Класус просматривал памятные ячеи своего прибора.
– Ну что же, многое ясно, а до остального мне нет дела, – наконец выговорил он и снова остановил взгляд на сыне ллерда Вейтарволда, – хотя, конечно, до тебя мне дело есть…
«Ну вот, – тоскливо подумал Рэмон Ррай, – это самое… началось».
– Странно, что я тебя вообще здесь встретил, – продолжал Класус, – потому что, насколько я мог проанализировать ситуацию, тебя не должно быть ни здесь, ни поблизости. Впрочем, я рад. Рад, что ты, и вот ты, – повернулся он к бывшему профессору Табачникову, – и даже ты – все здесь. Вы мне поможете.
Последним названным был как раз Гендаль Эрккин.
Все сказанное было настолько далеко от того, что ожидал услышать Рэмон Ррай, что он не смог удержаться от удивленного возгласа, в котором смешались недоверие пополам с облегчением. Класус же продолжал:
– А вот женщина здесь лишняя. (У Ани дрогнули губы.) Не потому, что я хочу ее прогнать. Просто у каждой женщины другая миссия, и не ее дело ходить под смертью, что глядит на нас во-он оттуда, – резко договорил он и, вскинув руку, показал на стоявшие неподалеку, на подъеме холма, два автомобиля. Те самые, на которых приехали Груздь и его люди. – Нам нужно занять более безопасные позиции. Я чувствую, что от тех, кто стоит там, исходит осознанная угроза. Они намереваются нас убить, хотя и не знают, с кем и с чем столкнулись. Насколько я могу судить, ты применял ММР? – повернулся он к Эрккину. – Глупо тратить ММР на даггона. Все равно толку не будет… Прибереги оружие для тех, кто у храма. Скоро они придут сюда. Они с Зиймалля и, уж конечно, куда менее опасны, чем даггон, который убил нескольких ваших и мог взять еще одного. Вот тебя! – кивнул он на Ррая, и какое-то подобие улыбки (искривило его четко очерченный рот: – Ты ему чем-то приглянулся. Не только тем, что аррант. Но – времени нет. Вы все – уходите отсюда! – крикнул Класус сектантам, двум ассистентам Табачникова и Ане. На последней он задержался взглядом особо. – Мне не нужны невинные жертвы! Если погибнет кто-то из нас, оставшихся, это будет справедливо, вы же не вмешивайтесь!..
И «балахонных» братьев, и помощников Олега Павловича по раскопкам как ветром сдуло. Аня уходила последней. Она скрылась за деревьями, за которыми находилась Белая роща, но все время оглядывалась, медлила. Ей было тоскливо и жутко, и она понимала, что для Рэмона Ррая и товарищей это не конец кошмара, но что-то все время сжимало ей грудь, не давая наполнить легкие до отказа и бежать, бежать прочь, чтобы упасть где-нибудь под развесистым вязом в километре отсюда. Не меньше!..
Она спряталась за кривой березой, ствол которой был переломлен бурей и неправильно сросся, и стала наблюдать.
– С ума они посходили, что ли?.. – выговорил Олег Павлович, глядя на то, как на склоне холма одна за другой появляются темные фигуры. – Сначала эти сектанты, потом… брр, мерзость!.. даггон, теперь вот – эти… Им-то что надо? Один, два, три… пять, шесть…
– Семеро, на двух колесных экипажах, – уточнил Гендаль Эрккин, сжимая ММР. – Намять им бока, или у них может оказаться оружие? Пожалуй, что так. Жаль, что у нас только одна «мымра».
– У меня вот есть… – сказал Табачников и вынул из-под одежды пистолет Макарова. – У меня и разрешение на него имеется, а то ведь мало ли что бывает в малолюдной местности, как здесь, например…
– Н-не думаю, что эти ребята станут спрашивать у вас разрешения, – нервно хмыкнул Рэмон Ррай. – Мне кажется, у них самих с этим делом как-то не очень…
– А что ж ты сразу не объявился со своим оружием? – отозвался Пес. – А то гвоздил этих, в балахонах, лопатой. Оно, твое оружие, хоть и примитивное, а все-таки лучше лопаты, наверно? Хотя оно смертельное, по-моему?.. Добрый ты не ко времени, Палыч. У нас на планете Керр был один надсмотрщик, – уже не конспирируясь в плане собственного прошлого (все равно никаких иллюзий не осталось), принялся рассказывать он, – очень добрый. Однажды он напился и привел к нам собственную жену, которую никак не мог…
– Потом доскажешь, – спокойно прервал его Класус. – У них ММР. Три, насколько я могу судить.
Ррай поспешно оптимизировал зрение и, разглядев Груздева с «мымрой» в правой руке, сообщил:
– Совершенно точно, три. Двух типов из тех, что идут к нам, я знаю. Опасные люди, если бы не… не предосторожность, они нас давно бы убили. Не стали бы откладывать на сегодня!
Гендаль Эрккин вышел из-за мерзлой скалы и крикнул людям Груздя:
– Эй, вы!.. Чего надо? Если что, то я сообщаю официально: светит солнце, отличная погода, и мне совершенно неохота подыхать в такой отличный денек, эге!..
Вместо ответа Толян Груздев поднял «мымру». Блеснул лазерный прицел, и ярко-зеленая светящаяся точка легла на широкую грудь Пса.
Груздев вдавил клавишу пуска.
Аррантидо-дес-Лини, Галиматтео, в то же самое время (насколько вообще уместно говорить о синхронности в двух местах, удаленных друг от друга на несколько сотен парсеков)
– Не сметь! Не сметь! Ничтожные ублюдки!..
– Бесполезно, Пресветлый, – сказал Дийтерро, по-старчески тряся головой и невидяще глядя, как перед дворцом мечутся обезумевшие толпы, – их теперь никто не образумит, раньше нужно было думать…
Ллерд Вейтарволд, стоявший посреди приемного зала своей резиденции Авелинн и на двух громадных экранах наблюдавший, как толпа вламывается во дворец и крушит все на своем пути, проговорил:
– И ведь никто им не противостоит. Даже охрана примкнула к ним, и сейчас они будут здесь. А в чем меня обвиняют? В том, что я не сумел защитить Йондонго и многие другие планетные системы от вторжения даггонов, и вот теперь они здесь, в атмосфере Аррантидо?.. Но ведь я еще полгода назад предлагал кардинальные меры. Единственное, что у нас было – это около десяти тысяч полукровок, среди которых могли оказаться асахи! Но ведь именно их и принялись целенаправленно уничтожать! Их, быть может, единственных, кто мог повлиять на демонов судьбы. Я предлагал поднять архивы. Я предлагал снарядить Особый корпус для переброски на Зиймалль и там найти эти древние подземелья, где должны быть заточены даггоны и где, возможно, хранится противоядие!.. Все было запрещено императором, а Аколиты даже хотели объявить меня вне закона. Хорошо, что ТАКИЕ распри нельзя разглашать, и никто не узнал, насколько сильно я разошелся с Храмом! А уж после того, как князь Гьелловер оказался асахи, и выяснил это не кто иной, как мой сын Рэмон Ррай… Они не оставят его в покое. Они будут преследовать и его, и второго сына, если сумеют вычислить, кто он и под каким именем скрывается!
– Вы лучше бы подумали о себе, Пресветлый…
– Молчи, Дийтерро! Молчи и вооружайся! Хоть ты со мной. Малодушные, трусливые бараны! Еще недавно они не посмели бы ворваться сюда даже для того, чтобы лизать мои следы. Глупцы, если им даже удастся меня убить, их уничтожат по прямому приказу императора… за убийство высшего государственного лица! Хотя внутри он и вся светская и храмовая камарилья, быть может, будут благодарны им…
С грохотом треснули огромные двери, и роскошная дверная панель провисла, а потом рухнула на пол. Топот ног наполнил зал. Взлохмаченные головы, яростный блеск глаз, трусливые, кровожадные, фанатичные лица… Вейтарволд выпрямился во весь рост и произнес негромко, не заботясь о том, чтобы его услышали:
– Ну, идите сюда, благочестивые аррантские подданные!
– Убьем его! – послышались выкрики. – Это он… он виновен в том, что обрушилось на Аррантидо!
– Его сынок, оскверняющий обряды… как быстро он убрал его из Галиматтео!
И – чей-то бессмысленный, ни к кому определенно не адресованный вопль:
– Раздавим тирррана!..
Глава 16
ВОСЕМНАДЦАТЬ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ СПУСТЯ…
Рэмон Ррай сплюнул на траву и медленно поднялся. Его вело из стороны в сторону, ноги не слушались. Он вытащил у Гендаля Эрккина очередной сосуд с питьем и приник к нему с тем неутомимым рвением, с каким ребенок сосет грудь матери. Наконец, поняв, что там больше не уцелело ни капли жидкости, Рэмон Ррай бросил флягу на землю и сам обессилено |улегся тут же. Он смотрел в голубое небо и думал о том, что жизнь прекрасна.
Неподалеку от него на том же склоне холма лежали еще семеро. Они, в отличие от молодого арранта, не думали уже ни о чем, а у двоих были начисто снесены головы, так что думать было и нечем. От Анатолия Петровича Груздева же осталось только левое ухо, правый ботинок и фрагмент штанины с остатком голени. Остальные четверо пострадали существенно меньше, но страшные раны – преимущественно в брюшной полости – сразу сказали бы даже далекому от медицины человеку: ни одного шанса выжить. Причем трое имели еще и огнестрельные раны: ПМ Табачникова тоже не бездействовал, правда, стрелял из него не сам ученый, а Рэмон Ррай.
Всех их погубило неумение обращаться с ММР в бою. Собственно, прав был покойный Андрюха, когда говорил, что лучше пользоваться менее убойным, но надежным и проверенным TT, который ощущается в руке как ее продолжение. Правда, один из бойцов Груздя попытался воспользоваться «калашом», но меткий выстрел из эрккиновской «мымры» превратил АКМ в кусок бесполезного металла, а руки стрелявшего в два жалких никчемных обрубка.
Конечно же сыграла свою роль и странная заторможенность и медлительность, которая сковала обычно оперативных и расторопных парней Груздя. Насколько быстро и ловко расправились они с людьми Бобо Кварцхелии, настолько неповоротливо и бездарно сработали они в «деле у трясины», как это позже именовалось в криминальных хрониках. Скорее всего, главную роль в несвойственном им поведении сыграл Класус, который за все время боя не шевельнулся, а сидел, закрыв глаза и повернув лицо к наступавшим. Собственно, груздевцы и выстрелить-то успели всего три раза – дважды из ММР и еще раз из АКМ, но короткая очередь не нанесла никакого урона противнику, укрывшемуся за мерзлой глыбой болотистого грунта.
Так что Гендаль Эрккин, бретт-эмиссар Класус, Олег Павлович Табачников и Рэмон Ррай отделались легким испугом. Впрочем, справедливости ради следует признать, что у двух последних испуг едва ли был легким… Так что неудивительным было желание Рэмона Ррая снять стресс уже хорошо известным ему способом: поглощением прекрасного зиймалльского нектара, или «росы», как коротко именовал выпивку Эрккин.
Бретт-эмиссар даже не взглянул на трупы врагов. Куда больше его заинтересовала глыба, которая уже начала подтаивать, а потом он перекинул свое внимание на котловину болота, откуда дагтон выкачал примерно половину всего объема воды, ила и разжиженного грунта. После этого Класус вынул свой идентификационный знак и стал копаться в настройках. Его никто не отвлекал: все в полной тишине переводили дух, один Эрккин ворчал, что «несчастный молокосос» Рэм не оставил ему ни капли. Потом ему пришла в голову какая-то счастливая мысль, и он решительно направился к безжизненным телам груздевской братвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61