Она сказала это совершенно спокойно, но мне почудилось, будто она упрекает меня за непрактичность, и я взъерошился.
– А что мне держаться? – сказал я. – Подменю марсианина жителем какой-нибудь планеты АВ-4-Н, вот и все…
– Я ведь просто так сказала: держись… Хорошо бы здесь окно открыть.
– Не нужно.
– Табачный дым глаза ест. Ты устроил поминки по марсианину?
– Не по марсианину. По себе самому.
– Так тебе и надо. А производить дурное впечатление еще и на посетителей совершенно ни к чему.
– Мне уже ничто не поможет.
Притушив недокуренную сигарету о край пепельницы, полной окурков, я бросил: «Провались они пропадом, марсиане!» – и, щелкнув языком, вышел из комнаты. В то же мгновение зазвонил телефон. Из студии, подумал я. Значит, все правильно. Просто предварительный звонок запоздал или посыльный явился раньше времени.
– Сейчас выйду, – проговорил я, протягивая руку к трубке. – Скажи там ему, пожалуйста, пусть немного подождет.
Едва закрылась дверь за женой, как из трубки мне в ухо ударил торопливый голос молодой женщины:
– Алло, сэнсэй, не у вас ли сейчас человек, который говорит, что хотел бы потолковать с вами о марсианах? Мужчина… Это, видите ли, мой муж.
Странно. Я готовился совсем не к тому.
– Простите, вы говорите из студии?
– Причем здесь студия? Я говорю, это мой муж. Видите ли, дело в том, что он страдает раздвоением личности.
– Раздвоением… То есть он сумасшедший?
– Он страстный почитатель вашей, сэнсэй, программы «Здравствуй, марсианин!» Я, конечно, не хочу сказать, будто это единственная причина, но факт остается фактом, он вбил себе в голову, что он – марсианин… Во всяком случае, он не пропустил ни одной вашей передачи, слушает только вашу программу и знать ничего не хочет… А тут еще сегодня утром сообщение об этой ракете. Он страшно разволновался и с самого утра только и твердит, что непременно должен поговорить с вами…
– Вот оно как, сумасшедший… – У меня к горлу комом подступил горький смех, словно я опился содовой воды.
– Да, он всего три дня как вышел из больницы.
– А что, это очень неприятно – вбить себе в голову, что ты марсианин… даже если ты сумасшедший? – Смех клокотал во мне, и я не мог понять, смешно мне или я отчаянно злюсь. – Ну, хорошо, спасибо, что предупредили. Действительно, какой-то тип ко мне явился. Но вы не беспокойтесь, я его выставлю в два счета…
– Нельзя, что вы! – вскричала она, и мембрана в трубке задребезжала, как будто рванули пополам газетный лист. – Это же очень опасно! Ведь мой муж – буйный…
В ее голосе было столько искреннего чувства, столько любви и беспокойства, что я заколебался.
– Но тогда… как же его выписали из больницы?
– Слишком силен был стимул. Эта самая ракета. Он нарочно притворился тихим, спокойным… Но вы не волнуйтесь, он никогда не буянит, если его не доводят. Вы только слушайте его, и все будет в порядке. Он на удивление тихий и покорный, если его слушают. Тяжелее всего бывает, когда ему кажется, что на его слова не обращают внимания. Так что можете не беспокоиться. Я буду у вас через тридцать минут. Не вздумайте звонить в больницу или там в полицию, иначе он так разбушуется, что его уже не остановишь. Кроме меня, с ним никто не умеет управляться. В прошлый раз, когда он пришел в ярость из-за каких-то пустяков, потребовалось трое здоровенных мужчин, чтобы справиться с ним. И то, когда санитарная машина отошла, у одного была сломана кисть руки, у другого были три раны на лбу, а у третьего выбиты три зуба. На внешность его вы не смотрите, он ужасно силен. В общем слушайте его с наивным видом, и он будет доволен… Убедительно прошу вас, всего тридцать минут!
Не дожидаясь моего ответа, она повесила трубку. Вот уж действительно положение! Я было с облегчением вздохнул, когда узнал, что это не посыльный из студии. Но спятивший почитатель – нет, слуга покорный, если это и лекарство, то слишком сильное. Отчаяние, злость, глупость перемешались и кипели во мне. Я долго стоял, как загипнотизированный, уставясь на телефонную трубку, не зная, что еще может вырваться из нее.
5
– Оказывается, этот тип у нас в прихожей, он вовсе не из студии.
– Кто же он?
– Из этих. – Я покрутил указательным пальцем у виска. – Мой почитатель.
– Радости мало.
– Да, плохо. Послушай, прими его вместо меня, а?
– Это психа-то?
– Я ведь должен как-то собраться с мыслями и подготовиться… Настоящий посыльный все равно придет рано или поздно.
– Не сдаешься?
– Я должен сделать все, что в моих силах… А этот тип, который к нам явился, вдобавок еще из буйных.
– Этого только не хватало! – Она вдруг рассердилась. – Ты что же, предлагаешь мне посидеть часок-другой с буйно помешанным?
– Ты меня не поняла. Если просто слушать и не перечить ему, он ведет себя вполне нормально. И кроме того, мне определенно обещали, что через тридцать минут за ним приедут…
– Ну вот ты с ним сам и посиди. Без меня.
– Ты здесь больше подходишь. Ты будешь смягчающе действовать на него своей женственностью.
– Будет тебе врать. В конце концов это твой почитатель, а не мой.
– Послушай, мне сейчас не до почитателей. К тому же этот тип еще вбил себе в голову, будто он марсианин. Пойми, для меня это слишком тяжело!
– Так он – марсианин?! – Она расхохоталась цинично и злобно. – То-то я смотрю – у него посреди лба третий глаз прорезывается…
– Над этим не шутят. Надо же иметь сочувствие, в самом деле. Если подойти к нему дружески, проявить интерес, какую-то душевную близость…
– Всю жизнь об этом мечтала! И ты посмел надеяться, что я… Нет уж, друг мой, что сам посеял, то и жни.
Произнеся эти слова, жена тут же удалилась. Возможно, вы воспылаете негодованием: так ли должны вести себя жены в осажденной крепости? Но ведь это я во всем виноват. Я с самого начала согласился на капитуляцию, я с самого начала обманул доверие своей жены. Вы сомневаетесь? Но ведь я попытался отгородиться женой от сумасшедшего, который, как на зло, обратил мою трагедию в дрянной фарс. Такое мужьям не спускают. Да, поистине тяжкая ноша свалилась мне на плечи. Пока я тянул время, предаваясь праздным размышлениям, со стороны прихожей послышались торопливые шаги. Я вспомнил телефонный разговор и содрогнулся. Никакие унижения не причинят мне столько ущерба, сколько мой гость, если я доведу его до бешенства. Поговорку «что посеешь, то и пожнешь» не жена придумала, но предъявлять сейчас какие бы то ни было претензии вряд ли уместно… Итак, не будем юлить и скажем «здравствуй» призраку нашего марсианина!
Посетитель стоял спиной к свету, падавшему из прихожей, как бы слегка сутулясь, прижимая обеими руками к груди черный кожаный портфель, – воплощение усердия и смущения.
Лица его против света я хорошенько не разглядел, но он улыбался добродушной улыбкой, какая бывает только у агентов, торгующих предметами домашнего обихода, и больше ни у кого. Впрочем, покрой и расцветка его фланелевого костюма были, пожалуй, слишком изящны и ярки для торгового агента.
Мне сразу бросилось в глаза, что он невысокого роста и хрупкого телосложения. Может, он и был буйно помешанным, но ничего ужасного в его облике я не заметил. Ничего в нем не было от того страшного образа, который я нарисовал себе после разговора с его супругой. Едва я облегченно вздохнул, как он воскликнул негромким взволнованным голосом:
– Как я рад вас видеть, сэнсэй!
Затем он перегнулся, наклонился ко мне и хихикнул. Этот смешок неприятно поразил меня, и я отступил на шаг, а он затараторил:
– Я почитатель вашей программы, сэнсэй. Хорошие это передачи, в высшей степени поучительные. И вот я решился сегодня посетить вас, сэнсэй, дабы предложить поразительный материал… Даю вам слово, это самая настоящая сенсация, и как раз для вашей программы!
Он выпалил все это без передышки, умудряясь в то же время кокетливо хихикать. Хорошенькое дело, неужто он будет продолжать все тридцать минут в том же духе? Я уже сыт по горло.
– Вот как?.. – тупо повторил я.
– Нет, не благодарите меня. Я ваш почитатель, и мне довольно будет, если я сумею стать вам полезным. Честное слово!
– Вот как?..
– Честное слово, не из каких-нибудь там низменных побуждений, ничего подобного! Вы только мне поверьте, больше мне, право, ничего…
– Разумеется, я вам верю. И благодарю вас. От души благодарю.
– Вот даже как? – Он склонил голову набок и засмеялся. – А я-то думал, что вы будете очень удивлены.
– Ничего, не беспокойтесь. Опыт у меня все-таки богатый, меня уже ничем не удивишь.
– Правда? Тогда я вам прямо скажу… – Он провел по губам кончиком языка и неловким движением засунул свой портфель под мышку. – Дело в том, что я не какой-нибудь обычный человек. Я марсианин.
Захваченный врасплох его придурковатым тоном, я машинально произнес:
– Ага, вот оно как…
В тот же момент лицо его помертвело, словно повернули выключатель.
– Ах, черт побери! – спохватился я, но было уже поздно.
– Странно… – проговорил он печальным, упавшим голосом. – Вы нисколько не удивились.
В замешательстве я попытался исправить промах, но по дурацкой своей неловкости только окончательно все испортил.
– Ну как же… Удивился, разумеется… Вот вы сказали, что вы – марсианин, и я был просто поражен…
– Да, понятно… – С тем же мертвенным выражением лица он устремил взгляд на свои пальцы, поглаживающие крышку ящика для гэта. – Только, знаете, мне довольно трудно разговаривать стоя. Все-таки у вас на Земле сила тяжести значительно больше, чем на Марсе. Здесь мы быстро устаем. Может быть, вы разрешите мне войти в комнату?
Произнеся эти слова, он перенес вес тела на одну ногу и легонько вздохнул. Очень хитрый психологический маневр. Его умение владеть своим лицом пробудило во мне ощущение какой-то угрозы, заставило вспомнить о звере, который в любой момент готов оскалить клыки, и я совершенно оробел. Наверное, виноват был все тот же телефонный разговор.
– Конечно, конечно… Пожалуйста… – пробормотал я.
И тут он вдруг мгновенно вернулся к прежнему тону.
– Можно? Ну, вот и превосходно!
Он нагнулся и стал расшнуровывать ботинки. Весь напрягшись, как напрягаются скулы при скрежете зубовном, я прошелся по коридору. Я думал, что в беседе с умалишенным есть что-то не совсем взрослое, но долго ли будет длиться это жалкое подыгрывание собеседнику?.. И я решил продемонстрировать свойственный мне дух сопротивления.
– Жена! – крикнул я. – Принеси гостю чаю!
Я сказал – сопротивление?.. Ну какое же это сопротивление? В лучшем случае просто злобное ворчание, вот и все. Ворчание… Да, это ворчание на тупость моей супруги, которая спихнула мне сумасшедшего марсианина с тем, чтобы я загладил свою вину. И еще самоуничижительное ворчание на самого себя, который у всех на глазах погубил свою душу и тело, связавшись с марсианином… И подумать только, что этот марсианин – мною же созданная иллюзия!
Послышались добродушный смех и топот мелких шажков.
– Слышу! Сейчас вам будет чай!
6
– Сюда, пожалуйста, вот на этот диван…
– Да нет, зачем же! – Мой гость с преувеличенной поспешностью попятился, при этом едва не опрокинув с полки цветочный горшок. – Для меня, знаете ли, и в коридорчике ладно будет, честное слово. Не затрудняйтесь, прошу вас.
Резко отпихнув меня, он устремился к стулу возле двери.
– Но вам же неудобно будет на этом стуле! Что вы стесняетесь, право?!
– Странно… – проговорил он, заглядывая снизу мне в лицо. – Вы что же это, сэнсэй, боитесь меня, что ли? Норовите запихнуть в угол, словно для того, чтобы иметь возможность в любой момент выскочить из комнаты?
– Какая ерунда! – с негодованием воскликнул я, но негодование мое было более бурным, чем искренним. Я не мог утверждать, что не имел такого умысла, и чтобы не терять достоинства, мне оставалось лишь подкрепить слово делом.
Так я волей-неволей очутился на диване, а сумасшедший марсианин занял стул возле двери.
Окна были завешены портьерами, но свет лампы был сильнее света, который чуть просачивался сквозь щелки в портьерах на спину гостя. Я впервые разглядел его лицо. Вопреки моим ожиданиям оно казалось слабовольным и каким-то беспомощным. Длинная птичья шея, костлявый кадык, покрытый пупырышками; тоскливо опущенные углы рта; впалые, с землистым оттенком щеки; набрякшие веки, словно у больного базедовой болезнью… Впрочем, когда он начинал смеяться, втягивая голову в плечи, выражение робости мгновенно сменялось выражением такой наглости, что я невольно отворачивался.
Чтобы протянуть время, я закурил. Тогда он осторожными движениями, будто хрупкую восковую палочку, размял и тоже сунул в зубы сигарету, после чего расслабился и распластался на стуле, словно сушеная каракатица. С наслаждением отдыхая от тяжести собственного тела, он испустил долгий вздох и, раздувая ноздри, произнес:
– У вас отличная комната, сэнсэй, мне у вас нравится…
Ничего себе – отличная комната! Беспорядочные груды старых книг и журналов… Клочки черновиков и карандашная стружка… Цветочный горшок, приспособленный под пепельницу, и обсыпанный перхотью стол… О вкусах не спорят, но подобные любезности явно не нуждаются в ответных репликах, и я промолчал, продолжая попыхивать сигаретой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15