Если Кривой Початок чихнет, Чихни-Понюхай и не почешется.
Кривой Початок — ну, тот парень деловой, он если шалить начнет, пиши пропало, все оборвет, обломает и в суп соли насыплет. А Чихни-Понюхай бездельник, все кукурузную трубочку курит. Лежит нога на ногу и мечтает.
— Послушай, Чих, — говорит однажды Кривой Початок. — Я чай люблю.
— Ну да, — говорит Чихни-Понюхай.
— Я страсть как его люблю. Идти к тебе далеко, а без чаю одно страдание.
— Послушай, Чат, — говорит Чихни-Понюхай. — А ты чайник с собой возьми.
— Ладно, — говорит Кривой Початок. — Только туда я понесу, а обратно уж ты.
Вот и решили. Идет Кривой Початок к Чихни-Понюхай, чайник с собой волочет, в пути из носика попивает. А обратно уже Чихни-Понюхай старается, тащит чайник, пыхтит.
— Послушай, Чих, — говорит Кривой Початок, — что за дурная привычка у нас в Черной Розе пить чай холодным. Я, например, горячий люблю. А он остывает, прямо одно страдание. Я тут было поджег сарайчик по дороге, чтобы подогреть, да хозяину не понравилось.
— Все они так, — говорит Чихни-Понюхай. — А ты жаровню с собой возьми.
— Договорились, — говорит Кривой Початок, — только носить как раньше: я туда, ты обратно.
Взял Кривой Початок жаровню с углями, приладил к чайнику, и давай они это с собой таскать. Совсем запарились. Кривой Початок пятку обжег, а Чихни-Понюхай по ошибке вместо чаю все табак заваривал.
— Одно страдание, — говорит Кривой Початок. — Тяжелая вещь. Я тут у хозяина по дороге мулов позаимствовал, да тому не понравилось.
— Все они так, — говорит Чихни-Понюхай. — А ты не мулов, ты тележку у него возьми. Тележку не в пример легче прятать, она не мычит. А вместо мулов мы будем.
Приглядели маленькую тележку, поставили на нее жаровню, сверху чайник и давай катать туда-сюда. Но дороги у нас неважные. То дождь пойдет, развезет дорогу. То солнце пригреет, из грязи пух сделает. Совсем замучились приятели.
— Послушай, Чих, — говорит Кривой Початок. — Я парень ядреный, у меня мозги кукурузные. Давай-ка свою дорогу, проложим, для каждого колеса — стежку.
— А как? — спрашивает Чихни-Понюхай.
— Тут, я смотрю, на всех помочи. Если их оторвать, вместе сложить, да по земле протянуть, вот и будет для каждого колеса стежка.
— Ну да, — говорит Чихни-Понюхай.
И началось. Не прошло и недели, как все хозяева из Черной Розы и Красного Каньона перестали выходить на улицу. А как выйдут, штаны с них падают. Это Кривой Початок и Чихни-Понюхай все помочи оборвали, уложили в две линейки от Черной Розы до Красного Каньона.
Поставили на ремни тележку. Кривой Початок угольку в жаровню подкинул. Чайник закипел, забурлил, белым паром свистнул — и покатили!
— Смотри-ка, — говорит Кривой Початок, — сами по себе едем.
А чайник на тележке вдруг говорит:
— Ничего не сами по себе. Это я вас везу.
— Это мы тебя сделали, — говорит Чихни-Понюхай.
— Глупости, — отвечает чайник, — вы только меня на тележку поставили, да угольку подкинули. А чтоб ездить — это уже я сам.
— Смотри-ка, — говорит Кривой Початок. — Всего-то дырявый чайник, а туда же, сам по себе хочет.
Тут чайник как свистнул, как гукнул, как рванулся вперед, оба приятеля с него кувырком полетели. А чайник помчался вперед и закричал на всю округу:
— Вот вам дырявый чайник! Не чайник я, а Белый Дымок, так и знайте! Еще попроситесь ко мне покататься!
А Кривой Початок и Чихни-Понюхай сидят в канаве, затылки чешут.
— Послушай, Чат, — говорит Чихни-Понюхай, — что это получилось?
А Кривой Початок все затылок чешет.
— Похоже, Чих, — говорит, — придется нам с этим… как его звать?
— Мистер Белый Дымок.
— Похоже, придется нам с мистером Белым Дымком договариваться.
— Похоже, так, — говорит Чихни-Понюхай. С этого дня, милые дети, и появились у нас в Черной Розе паровозы. А самый веселый, самый добрый из них Белый Дымок. Все его знают, и все с ним дружат.
Глава 6: Звезды над Черной Розой
Ночью я вышел на улицу. Майские ночи теплые, но еще не душные, как в июне. Теперь я жил с Моррисом в его вагончике. Кроме паровоза, у Морриса был маленький двухосный вагон, похожий на большую карету. «Пегас» таскал его за собой всюду, а там, где Моррис решал остановиться, он загонял его в тупик.
Вагончик делился на три купе. В одном Моррис устроил спальню, а перегородку между другими сломал, получилась комната. Моррис называет ее «голубая гостиная». Тут еще сохранились остатки голубой обивки. Наверное, раньше это был совсем неплохой вагончик. Он бегал где-то на самых первых линиях в Новой Англии, и на нем стояло клеймо знаменитой фирмы «Пульман».
Спит Черная Роза. Весеннее небо еще не такое бархатное, как летом. Его чернота совсем другая. Она какая-то нежная, недозрелая, от нее веет свежестью. И звезды весной не такие, как, скажем, в августе. Они, быть может, помельче, но не такие усталые. Весной не кажется, что крупные, как белые камни, звезды вот-вот сорвутся и упадут на землю.
Несколько лет назад над Черной Розой прошел звездопад. Он начался в полночь и кончился только к утру. Звезды сыпались как из ведра. Кто-то сказал, что это было похоже на бриллиантовый снег. Тысячи метеоров ринулись на Черную Розу и повергли в ужас ее обитателей. Плантаторы в эту ночь, как всегда, играли в карты. Когда звезды одна за одной стали черкать по небу серебряные дорожки, они бросили карты и разбежались кто куда. Все думали, что это конец света.
Кто молился, кто скакал во весь опор на коне, кто накрылся с головой. Один фермер стал поджигать свой дом. Он кричал, что нажил его нечестным путем и теперь хочет очистить себя перед богом. Несколько человек ломились в дом к судье и признавались в разных преступлениях, но сам судья в это время прятался в погребе.
Какой-то плантатор совсем обезумел и стал палить из всех своих ружей и револьверов. Ему показалось, что в каждой падающей звезде сидит маленький дьявол. Тысячи дьяволят приземляются в садах Черной Розы и разбегаются по округе, чтобы с утра начать свои черные делишки.
Звезды рушились безмолвным дождем. Такого еще никто никогда не видал. Это была ночь чудес. Наутро недосчитались многих негров. Они бесследно пропали, и целых два дня плантаторы боялись устраивать облаву. Опасались, что это проделки нечистой силы.
Несколько деревьев было вырвано с корнем. Очевидцы утверждали, что целые рощи магнолий отплясывали какой-то танец, а болотные кипарисы из трясины Рип Шин выбирались на сушу и странствовали под окнами ферм.
Прибавьте еще к этому, что несколько хозяев, вернувшись после бессонной ночи домой, застали на столах следы какого-то пиршества. Запасы из погребов в беспорядке валялись по столам.
Разлито много сидра и вина, бекон порезан, а на стенах намалеваны белые кресты.
Несколько дней после этой ночи плантаторы терпели и жили без развлечений, но потом опять пошли карты и ночные кутежи. К тому же в газете появилась статья ученого человека. Он объяснил, что над штатом прошел поток Леонидов, обыкновенных метеоров, так что бояться нечего. Добавлю, правда, что сразу после этой статьи ученый человек подавился костью и его еле спасли. В Гедеоне стали говорить, что кость-то оказалась серебряной, сделанной из тех самых Леонидов. Гедеонцы находчивый народ, они сумеют объяснить любое событие.
Низко над горизонтом я нашел четыре звезды Большого Квадрата. Три из них светили голубовато, а на четвертую как бы ложился отблеск пожара. Вправо от Квадрата уходило созвездие Пегас. Его крайняя звезда отдавала медью, а остальные проблескивали очень слабо. Я смотрел на созвездие Пегас и думал.
Зеркальный осколок месяца струил на Черную Розу неясный свет. Встречаясь с блестящими листьями магнолий, тюльпанных деревьев, ильмов и сассафрасов, этот свет превращался в толченое стекло, в серебряный порошок. Он припудривал холмистый простор Черной Розы, ее таинственные леса, сады, болотные заросли. На всей Черной Розе лежал серебряный отсвет ночи. Не Черной, а Серебряной Розой бывает она в такие часы.
Когда я пошел спать в вагончик, уже начинало светать, а Моррис умывался у станционной колонки. Он хотел проверить, начал ли Джим Эд разогревать «Пегаса». Вот еще одна особенность Морриса Аллена: он мог выспаться за какие-то три часа, но мог не выспаться и за половину суток. Это зависело от настроения. У него все зависело от настроения, и вы еще узнаете, какой это был необычный парень.
Он не взял меня в этот рейс. Он сказал, что мне нужно освоиться. Кроме того, Джим Эд по уговору должен с ним сделать еще две ездки. Он надоел ему, этот старый, никуда не годный кочегар. В пути приходится работать за него. Но у Джима Эда умерла жена, дети как сквозь землю провалились за линией Мейсона, и старику нечего есть.
Глава 7: Бешеный Шеп
Я не переставал восхищаться «Пегасом». Какая это красивая машина! У него три пары передних бегунков и одна пара огромных ведущих колес. Как я уже говорил, это редкий тип 6-2-0, сделанный на заводе компании «Кук-Данфорт». Сейчас большинство компаний уже перешло на тип 4-4-0, то есть на паровозы с двумя парами передних и двумя парами ведущих. Такие локомотивы легче берут с места и тянут большие грузы.
«Пегас», конечно, не такой мощный, зато быстроходный. Когда он наберет ход, ни одному 4-4-0 за ним не угнаться. Да и бег у него плавнее, мягче. «Пегас» не железный битюг, он легкий скакун.
Никто не знал толком, откуда у Морриса паровоз. Говорили, что отец его нашел золото в Калифорнии, успел купить паровоз, а потом умер. Говорили, что Моррис спас дочку какого-то миллионера и тот отвалил ему кругленькую сумму. Предполагали, что Моррис нашел клад.
В Гедеоне Моррис появился год назад, как раз когда достроили последний перегон до форта Клера. Иногда он исчезал, и все знали, что Моррис работает у коронцев. Это вызывало недовольство. Но Моррис не обращал никакого внимания на вражду между Короной и Гедеоном.
Когда Джим Эд отработал свои два рейса, в будку залез я. Не думайте, что с дровами управляться легче, чем с углем. Почище, конечно, но держать пар дровами куда труднее. Топка быстро пожирает запас в тендере, нужно добирать дрова чуть ли не каждые десять миль. Но Моррис умудрялся проходить все восемьдесят миль до форта только с двумя остановками. Правда, он никогда не брал больших грузов.
У «Пегаса» один недостаток. Будка вынесена слишком высоко, сверху тебя продувает насквозь, а снизу поджаривает из топки. Работа у «печеной головы» ох какая нелегкая, но ума много не надо. Знай себе подкидывай да следи за давлением. Еще воду качай, еще сало подливай в масленки, крути тяжелый тормоз, а после рейса выдалбливай шлак из колосников.
Но мускулы у меня хорошие. Я накачал их еще в Мемфисе. Я умел поддерживать в топке белое пламя. Если что-то у меня не получалось, то Моррис помогал. С расхлябанными подшипниками, например, возился только он.
В тот раз мы возвращались с пустыми вагонами из форта. Моррис вел машину легко, даже небрежно. Повороты он проходил, почти не снижая скорости. Перед подъемом плавно открывал регулятор, растягивал состав и одолевал горку без толчков, что удается только самым хорошим машинистам.
Мы ворвались в рощу магнолий.
— Тормоз! — крикнул внезапно Моррис и закрыл регулятор.
Я кинулся к баранке тормоза. «Пегас» остановился, тяжело дыша. Я выглянул из будки. В нескольких метрах перед нами рельсы были завалены подпиленными деревьями.
— Что это? — спросил я.
— Бешеный Шеп, — сказал сквозь зубы Моррис.
Он не выходил из будки.
Грохнул выстрел. Кто-то закричал истошно:
— Убирайтесь отсюда, паршивые янки! Я не пропущу больше ни одной вашей дырявой кастрюли! Вы порезали мне всех свиней! Валите к своему Линкину, убирайтесь на Север!
Снова грохнул выстрел. Мне стало не по себе.
— Это в нас?
— Кто его знает, — сказал Моррис. — Бешеный Шеп. Дорога идет через его поле.
— А что будем делать?
— Подумаем, — сказал Моррис. Снова крик:
— Я вам сказал, убирайтесь! Поворачивайте крокодила! Проклятые янки! Мало того, что вы загадили полстраны, вы еще приперлись к нам в Черную Розу! Кто вам разрешил ездить по моему полю?
— Он уже целый год воюет, — сказал Моррис. — И рельсы разбирал, и путь заваливал.
— Что же мы будем делать?
— Деревья крупные, — сказал Моррис, — попробуем столкнуть их на тихом ходу.
— Но он стреляет!
— Ничего, — сказал Моррис, — мы тоже не лыком шиты. Он открыл крышку ящика и вытащил здоровенный смит-вессон.
— Держи, — сказал он. — Чуть что, пали в воздух.
Он дал гудок, выпустил пар.
— Только попробуй! — заорал Шеп из своей засады. — Моррис, я на тебя не в обиде, но мне надоели ваши вонючие примусы! Я буду стрелять, Моррис, я продырявлю тебе цилиндры!
— Давай, — сказал Моррис.
Мы тронулись, и я три раза гулко бабахнул из смит-вессона.
— Сволочи! — орал Шеп. Он выскочил на полотно и в ярости размахивал руками. — Я подорву вашу ублюдочную дорогу, так и знайте!
Мы несколько метров тащили перед собой деревянный завал. Потом он распался, и Моррис прибавил ход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Кривой Початок — ну, тот парень деловой, он если шалить начнет, пиши пропало, все оборвет, обломает и в суп соли насыплет. А Чихни-Понюхай бездельник, все кукурузную трубочку курит. Лежит нога на ногу и мечтает.
— Послушай, Чих, — говорит однажды Кривой Початок. — Я чай люблю.
— Ну да, — говорит Чихни-Понюхай.
— Я страсть как его люблю. Идти к тебе далеко, а без чаю одно страдание.
— Послушай, Чат, — говорит Чихни-Понюхай. — А ты чайник с собой возьми.
— Ладно, — говорит Кривой Початок. — Только туда я понесу, а обратно уж ты.
Вот и решили. Идет Кривой Початок к Чихни-Понюхай, чайник с собой волочет, в пути из носика попивает. А обратно уже Чихни-Понюхай старается, тащит чайник, пыхтит.
— Послушай, Чих, — говорит Кривой Початок, — что за дурная привычка у нас в Черной Розе пить чай холодным. Я, например, горячий люблю. А он остывает, прямо одно страдание. Я тут было поджег сарайчик по дороге, чтобы подогреть, да хозяину не понравилось.
— Все они так, — говорит Чихни-Понюхай. — А ты жаровню с собой возьми.
— Договорились, — говорит Кривой Початок, — только носить как раньше: я туда, ты обратно.
Взял Кривой Початок жаровню с углями, приладил к чайнику, и давай они это с собой таскать. Совсем запарились. Кривой Початок пятку обжег, а Чихни-Понюхай по ошибке вместо чаю все табак заваривал.
— Одно страдание, — говорит Кривой Початок. — Тяжелая вещь. Я тут у хозяина по дороге мулов позаимствовал, да тому не понравилось.
— Все они так, — говорит Чихни-Понюхай. — А ты не мулов, ты тележку у него возьми. Тележку не в пример легче прятать, она не мычит. А вместо мулов мы будем.
Приглядели маленькую тележку, поставили на нее жаровню, сверху чайник и давай катать туда-сюда. Но дороги у нас неважные. То дождь пойдет, развезет дорогу. То солнце пригреет, из грязи пух сделает. Совсем замучились приятели.
— Послушай, Чих, — говорит Кривой Початок. — Я парень ядреный, у меня мозги кукурузные. Давай-ка свою дорогу, проложим, для каждого колеса — стежку.
— А как? — спрашивает Чихни-Понюхай.
— Тут, я смотрю, на всех помочи. Если их оторвать, вместе сложить, да по земле протянуть, вот и будет для каждого колеса стежка.
— Ну да, — говорит Чихни-Понюхай.
И началось. Не прошло и недели, как все хозяева из Черной Розы и Красного Каньона перестали выходить на улицу. А как выйдут, штаны с них падают. Это Кривой Початок и Чихни-Понюхай все помочи оборвали, уложили в две линейки от Черной Розы до Красного Каньона.
Поставили на ремни тележку. Кривой Початок угольку в жаровню подкинул. Чайник закипел, забурлил, белым паром свистнул — и покатили!
— Смотри-ка, — говорит Кривой Початок, — сами по себе едем.
А чайник на тележке вдруг говорит:
— Ничего не сами по себе. Это я вас везу.
— Это мы тебя сделали, — говорит Чихни-Понюхай.
— Глупости, — отвечает чайник, — вы только меня на тележку поставили, да угольку подкинули. А чтоб ездить — это уже я сам.
— Смотри-ка, — говорит Кривой Початок. — Всего-то дырявый чайник, а туда же, сам по себе хочет.
Тут чайник как свистнул, как гукнул, как рванулся вперед, оба приятеля с него кувырком полетели. А чайник помчался вперед и закричал на всю округу:
— Вот вам дырявый чайник! Не чайник я, а Белый Дымок, так и знайте! Еще попроситесь ко мне покататься!
А Кривой Початок и Чихни-Понюхай сидят в канаве, затылки чешут.
— Послушай, Чат, — говорит Чихни-Понюхай, — что это получилось?
А Кривой Початок все затылок чешет.
— Похоже, Чих, — говорит, — придется нам с этим… как его звать?
— Мистер Белый Дымок.
— Похоже, придется нам с мистером Белым Дымком договариваться.
— Похоже, так, — говорит Чихни-Понюхай. С этого дня, милые дети, и появились у нас в Черной Розе паровозы. А самый веселый, самый добрый из них Белый Дымок. Все его знают, и все с ним дружат.
Глава 6: Звезды над Черной Розой
Ночью я вышел на улицу. Майские ночи теплые, но еще не душные, как в июне. Теперь я жил с Моррисом в его вагончике. Кроме паровоза, у Морриса был маленький двухосный вагон, похожий на большую карету. «Пегас» таскал его за собой всюду, а там, где Моррис решал остановиться, он загонял его в тупик.
Вагончик делился на три купе. В одном Моррис устроил спальню, а перегородку между другими сломал, получилась комната. Моррис называет ее «голубая гостиная». Тут еще сохранились остатки голубой обивки. Наверное, раньше это был совсем неплохой вагончик. Он бегал где-то на самых первых линиях в Новой Англии, и на нем стояло клеймо знаменитой фирмы «Пульман».
Спит Черная Роза. Весеннее небо еще не такое бархатное, как летом. Его чернота совсем другая. Она какая-то нежная, недозрелая, от нее веет свежестью. И звезды весной не такие, как, скажем, в августе. Они, быть может, помельче, но не такие усталые. Весной не кажется, что крупные, как белые камни, звезды вот-вот сорвутся и упадут на землю.
Несколько лет назад над Черной Розой прошел звездопад. Он начался в полночь и кончился только к утру. Звезды сыпались как из ведра. Кто-то сказал, что это было похоже на бриллиантовый снег. Тысячи метеоров ринулись на Черную Розу и повергли в ужас ее обитателей. Плантаторы в эту ночь, как всегда, играли в карты. Когда звезды одна за одной стали черкать по небу серебряные дорожки, они бросили карты и разбежались кто куда. Все думали, что это конец света.
Кто молился, кто скакал во весь опор на коне, кто накрылся с головой. Один фермер стал поджигать свой дом. Он кричал, что нажил его нечестным путем и теперь хочет очистить себя перед богом. Несколько человек ломились в дом к судье и признавались в разных преступлениях, но сам судья в это время прятался в погребе.
Какой-то плантатор совсем обезумел и стал палить из всех своих ружей и револьверов. Ему показалось, что в каждой падающей звезде сидит маленький дьявол. Тысячи дьяволят приземляются в садах Черной Розы и разбегаются по округе, чтобы с утра начать свои черные делишки.
Звезды рушились безмолвным дождем. Такого еще никто никогда не видал. Это была ночь чудес. Наутро недосчитались многих негров. Они бесследно пропали, и целых два дня плантаторы боялись устраивать облаву. Опасались, что это проделки нечистой силы.
Несколько деревьев было вырвано с корнем. Очевидцы утверждали, что целые рощи магнолий отплясывали какой-то танец, а болотные кипарисы из трясины Рип Шин выбирались на сушу и странствовали под окнами ферм.
Прибавьте еще к этому, что несколько хозяев, вернувшись после бессонной ночи домой, застали на столах следы какого-то пиршества. Запасы из погребов в беспорядке валялись по столам.
Разлито много сидра и вина, бекон порезан, а на стенах намалеваны белые кресты.
Несколько дней после этой ночи плантаторы терпели и жили без развлечений, но потом опять пошли карты и ночные кутежи. К тому же в газете появилась статья ученого человека. Он объяснил, что над штатом прошел поток Леонидов, обыкновенных метеоров, так что бояться нечего. Добавлю, правда, что сразу после этой статьи ученый человек подавился костью и его еле спасли. В Гедеоне стали говорить, что кость-то оказалась серебряной, сделанной из тех самых Леонидов. Гедеонцы находчивый народ, они сумеют объяснить любое событие.
Низко над горизонтом я нашел четыре звезды Большого Квадрата. Три из них светили голубовато, а на четвертую как бы ложился отблеск пожара. Вправо от Квадрата уходило созвездие Пегас. Его крайняя звезда отдавала медью, а остальные проблескивали очень слабо. Я смотрел на созвездие Пегас и думал.
Зеркальный осколок месяца струил на Черную Розу неясный свет. Встречаясь с блестящими листьями магнолий, тюльпанных деревьев, ильмов и сассафрасов, этот свет превращался в толченое стекло, в серебряный порошок. Он припудривал холмистый простор Черной Розы, ее таинственные леса, сады, болотные заросли. На всей Черной Розе лежал серебряный отсвет ночи. Не Черной, а Серебряной Розой бывает она в такие часы.
Когда я пошел спать в вагончик, уже начинало светать, а Моррис умывался у станционной колонки. Он хотел проверить, начал ли Джим Эд разогревать «Пегаса». Вот еще одна особенность Морриса Аллена: он мог выспаться за какие-то три часа, но мог не выспаться и за половину суток. Это зависело от настроения. У него все зависело от настроения, и вы еще узнаете, какой это был необычный парень.
Он не взял меня в этот рейс. Он сказал, что мне нужно освоиться. Кроме того, Джим Эд по уговору должен с ним сделать еще две ездки. Он надоел ему, этот старый, никуда не годный кочегар. В пути приходится работать за него. Но у Джима Эда умерла жена, дети как сквозь землю провалились за линией Мейсона, и старику нечего есть.
Глава 7: Бешеный Шеп
Я не переставал восхищаться «Пегасом». Какая это красивая машина! У него три пары передних бегунков и одна пара огромных ведущих колес. Как я уже говорил, это редкий тип 6-2-0, сделанный на заводе компании «Кук-Данфорт». Сейчас большинство компаний уже перешло на тип 4-4-0, то есть на паровозы с двумя парами передних и двумя парами ведущих. Такие локомотивы легче берут с места и тянут большие грузы.
«Пегас», конечно, не такой мощный, зато быстроходный. Когда он наберет ход, ни одному 4-4-0 за ним не угнаться. Да и бег у него плавнее, мягче. «Пегас» не железный битюг, он легкий скакун.
Никто не знал толком, откуда у Морриса паровоз. Говорили, что отец его нашел золото в Калифорнии, успел купить паровоз, а потом умер. Говорили, что Моррис спас дочку какого-то миллионера и тот отвалил ему кругленькую сумму. Предполагали, что Моррис нашел клад.
В Гедеоне Моррис появился год назад, как раз когда достроили последний перегон до форта Клера. Иногда он исчезал, и все знали, что Моррис работает у коронцев. Это вызывало недовольство. Но Моррис не обращал никакого внимания на вражду между Короной и Гедеоном.
Когда Джим Эд отработал свои два рейса, в будку залез я. Не думайте, что с дровами управляться легче, чем с углем. Почище, конечно, но держать пар дровами куда труднее. Топка быстро пожирает запас в тендере, нужно добирать дрова чуть ли не каждые десять миль. Но Моррис умудрялся проходить все восемьдесят миль до форта только с двумя остановками. Правда, он никогда не брал больших грузов.
У «Пегаса» один недостаток. Будка вынесена слишком высоко, сверху тебя продувает насквозь, а снизу поджаривает из топки. Работа у «печеной головы» ох какая нелегкая, но ума много не надо. Знай себе подкидывай да следи за давлением. Еще воду качай, еще сало подливай в масленки, крути тяжелый тормоз, а после рейса выдалбливай шлак из колосников.
Но мускулы у меня хорошие. Я накачал их еще в Мемфисе. Я умел поддерживать в топке белое пламя. Если что-то у меня не получалось, то Моррис помогал. С расхлябанными подшипниками, например, возился только он.
В тот раз мы возвращались с пустыми вагонами из форта. Моррис вел машину легко, даже небрежно. Повороты он проходил, почти не снижая скорости. Перед подъемом плавно открывал регулятор, растягивал состав и одолевал горку без толчков, что удается только самым хорошим машинистам.
Мы ворвались в рощу магнолий.
— Тормоз! — крикнул внезапно Моррис и закрыл регулятор.
Я кинулся к баранке тормоза. «Пегас» остановился, тяжело дыша. Я выглянул из будки. В нескольких метрах перед нами рельсы были завалены подпиленными деревьями.
— Что это? — спросил я.
— Бешеный Шеп, — сказал сквозь зубы Моррис.
Он не выходил из будки.
Грохнул выстрел. Кто-то закричал истошно:
— Убирайтесь отсюда, паршивые янки! Я не пропущу больше ни одной вашей дырявой кастрюли! Вы порезали мне всех свиней! Валите к своему Линкину, убирайтесь на Север!
Снова грохнул выстрел. Мне стало не по себе.
— Это в нас?
— Кто его знает, — сказал Моррис. — Бешеный Шеп. Дорога идет через его поле.
— А что будем делать?
— Подумаем, — сказал Моррис. Снова крик:
— Я вам сказал, убирайтесь! Поворачивайте крокодила! Проклятые янки! Мало того, что вы загадили полстраны, вы еще приперлись к нам в Черную Розу! Кто вам разрешил ездить по моему полю?
— Он уже целый год воюет, — сказал Моррис. — И рельсы разбирал, и путь заваливал.
— Что же мы будем делать?
— Деревья крупные, — сказал Моррис, — попробуем столкнуть их на тихом ходу.
— Но он стреляет!
— Ничего, — сказал Моррис, — мы тоже не лыком шиты. Он открыл крышку ящика и вытащил здоровенный смит-вессон.
— Держи, — сказал он. — Чуть что, пали в воздух.
Он дал гудок, выпустил пар.
— Только попробуй! — заорал Шеп из своей засады. — Моррис, я на тебя не в обиде, но мне надоели ваши вонючие примусы! Я буду стрелять, Моррис, я продырявлю тебе цилиндры!
— Давай, — сказал Моррис.
Мы тронулись, и я три раза гулко бабахнул из смит-вессона.
— Сволочи! — орал Шеп. Он выскочил на полотно и в ярости размахивал руками. — Я подорву вашу ублюдочную дорогу, так и знайте!
Мы несколько метров тащили перед собой деревянный завал. Потом он распался, и Моррис прибавил ход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26