— Вот видишь! Я целую ночь ему про это говорил.
— Говорил, говорил, — снова сказал я.
Хетти молчала, только комкала в руках платок.
— Вот, — снова сказал Моррис, — а ты не веришь. — Вид у него был бесшабашный.
— Зачем ты все это, Моррис? — сказала Хетти. — Зачем?
— Что зачем? — Моррис хлопнул себя по бокам. — Нет, она не верит! Майк, ну разве я не говорил тебе, что люблю Хетти?
— Еще как говорил! — Вот, значит, о чем у них беседа.
— А мне-то это зачем? — внезапно спросила Хетти.
— Как зачем? — Моррис опешил.
— Я тут ни при чем, Моррис. — Хетти встала, взяла свою палку и медленно пошла по саду.
— Как это ни при чем? — крикнул вдогонку Моррис. Но она уходила, и только ее желтенькое платьице колыхалось в зелени, как большая орхидея.
— Вот и поговорили, — растерянно сказал Моррис и уселся на скамейку. — Ладно. Ей же хотел лучше. Не хочет — не надо.
Сначала он храбрился, а потом стал мрачнее тучи. Лицо его сделалось даже каким-то жалким.
— И чего из себя строит? Я ей по-хорошему, так и так, говорю, люблю тебя, Хетти. Все, как ты советовал. А она слушать не хочет. Не верю, говорит, и все. А потом ушла.
— Это я сам видел, — сказал я. — Только, по-моему, неправильно ты все делал.
— Почему неправильно?
— Наверное, объяснялся, как милостыню подавал.
— Ничего не милостыню!
— Чудак, Хетти ведь гордая. Думал, сразу бросится к тебе на шею?
— Не хочет — не надо, — пробормотал он. — Силой никто не тянет. Пусть идет к своим Чартерам. Пусть с ними со всеми…
— Ладно тебе, Моррис, — сказал я.
— Я, может… — Он весь дрожал. — Я, может, из-за нее… А она… Ладно…
— Ты думал, сразу на шею бросится? — повторял я. — Чудак.
— Все они, — говорил он. — Все!
— Что все?
— Ох и противно мне, Майк, как подумаю. Зачем полез объясняться? Вовсе ей это не надо.
— Надо, Моррис, надо. Только девчонки такие, знаешь…
— Нет! — Голос его стал рассудительно монотонным. — Плевать ей на меня. Давно заметил. Она с близнецами Смитами дружит. Ну и пускай. Я не навязываюсь. Хотел ей ногу вылечить, только и всего. А так мне не нужно. Зачем она мне нужна? Так и пойду ей скажу, вовсе ты мне не нужна, Хетти. Просто я пошутил. Думаешь, не скажу?
— Дурак будешь, вот и все.
— Откуда ты, Майк, такой умный? Советы даешь, а Мари сам ничего сказать не можешь.
— А что я ей должен говорить?
— Думаешь, не вижу, как ты по ней сохнешь?
— Вранье! Нужна она мне!..
— Нет, Майк. Ты по ней сохнешь. Пойди и скажи, как я Хетти. А то советы даешь. У самого-то жила тонка.
— Это у меня тонка?
— Конечно, тонка. Втрескался в Мари, а сказать ничего не можешь. Слабо тебе, Майк.
Я крепился, как мог. Но Моррис зудел и зудел. Он вымещал на мне свою обиду и навымещался до того, что я встал и помчался в гостиную.
Тут во всю бурлил малый конвент. Раскрасневшаяся Мари кричала о том, что у черной розы на форме обязательно должен быть желтый ободок. Я улучил момент и позвал ее в коридор.
— Ну как, Мария Стюарт, — начал я самым язвительным тоном, — приходил к вам этот напомаженный хлыщ Белый Ламберт?
Она просто опешила от такого тона.
— Что ты хочешь сказать? Почему Мария Стюарт?
— Но ведь ты королева.
— Это та, которой отрубили голову?
— Нет, ей только чуточку порвали воротник, — заверил я.
— Зачем ты меня позвал?
— Я хотел узнать, умолкла ли флейта?
— Нет, еще два раза играли. Так здорово! — Она все еще не понимала, что я был в очень воинственном настроении.
— Да, конечно, Чартер играет здорово.
— Но ведь это не Чартер.
— Белый Ламберт?
— Послушай, что тебе надо?
— Я только удивляюсь, как это можно сидеть ночью под твоим окном и играть.
— Как видишь, можно.
— Было бы кому.
— Что-о? Что вы хотите этим сказать, мистер Аллен?
— Я хочу вам сказать, мадемуазель Бланшар, что очень вам сочувствую. Ведь вам придется шить новые форменные штаны и Чартеру, и близнецам Смитам.
— Я вижу, вы очень расстроены, что вас не приняли в «Лигу молодых», мистер Аллен.
— Нет, я расстроен другим, мадемуазель Бланшар.
— Чем же?
— Тем, что вы распускаете про меня слухи.
— Какие слухи?
— Будто я в вас влюблен.
Она прищурилась.
— По-вашему, влюбиться в меня недостойно?
— Нет, отчего же. Но слухи…
— А я, мистер Аллен, — она говорила звонко и отчетливо, — никогда не распускаю никаких слухов. И очень сожалею, мистер Аллен, что чья-то сплетня ранила ваше сердце. Если бы до вас дошли слухи, что какая-то девушка полюбила вас, мистер Аллен, то, уверяю, эта девушка не стала бы так беспокоиться о своей поруганной чести.
— Вы хотите сказать… — Сердце у меня ёкнуло.
— Я ничего не хочу сказать, мистер Аллен. Прошу отныне не отнимать у меня время такими глупостями. — И она гордо удалилась.
Черт возьми, глупо как получилось! Зачем я накинулся на Мари? А все Моррис. И ведь как она загадочно сказала: «Если бы какая-то девушка полюбила вас…» Неужели я все испортил?
Остаток вечера я слонялся по дому Бланшаров и даже отказался от чаепития, которым закончился малый конвент.
Тем временем с большого конвента прибыл генерал, и с этого прибытия началась карусель в доме Бланшаров.
Генерал прошел через гостиную, заполненную членами «Лиги молодых», как полк тяжелой кавалерии на полном галопе проходит через рассеянную пехоту. Прямым шагом, сверлящим взором он разметал восторженных юнцов, и только у самой двери его догнал почтительный вопрос Отиса Чепмена:
— Так мы отделились, мсье генерал?
Генерал Бланшар повернулся на каблуках и выкрикнул тонким фальцетом:
— А мне решительно нет никакого дела до этого, милостивые государи! Решительно никакого дела!
Он снова крутанулся и скрылся за дверью. Все остолбенели. Мари кинулась вслед за генералом, а через несколько минут появилась, сжимая лицо ладонями.
— Какой ужас, какой ужас! — бормотала она.
— Что случилось? — спросил кто-то.
— Дедушку не назначили военным министром! — сказала Мари.
— А кем же его назначили? — спросил Отис Чепмен после недолгого молчания.
— Не знаю, — пролепетала Мари. — Кажется, никем.
Это историческое событие могло показаться смешным, но на самом деле оно стало роковым. Оно повлекло за собой неожиданные последствия. Мы с Моррисом, конечно, не слишком опечалились за генерала. Кто-то проигрывает на большом конвенте, кто-то на малом. Одному не везет в карты, другому в любви. Но кто мог знать, что случится всего через три дня?
Глава 24: В Бастилию сажают не только королей
Бастилию давно срыли. Это была огромная каменная крепость в Париже. Ее защищали восемь могучих башен. Французские короли сажали в Бастилию своих знатных противников. Здесь пропадал до конца жизни «Железная маска». Никто не знал, кто он такой. Говорили, например, что это незаконный сын королевы Анны Австрийской.
Если задумал что-то против короля, пожалуйте в Бастилию. А то и так, без всякой вины туда попадали. Сидели здесь графы, герцоги, принцы, поэты и философы. Даже Вольтер дважды побывал в Бастилии. Ему еще повезло, что он вернулся на волю. Обычно тот, кто попадал в Бастилию, оставался там навсегда.
Когда народ в Париже восстал, первым делом кинулись штурмовать Бастилию. Был среди нападавших мальчик по имени Ив Бастильен. Ив Бастильен верховодил парижскими гаменами, которые ютились в запутанных деревянных сваях моста Сен-Мишель. Они понастроили лачуг над самой водой и получили прозванье «сен-мишельские ласточки».
Ив Бастильен всем рассказывал, что его отец очень знатный человек, а Луи Капет посадил его навечно в Бастилию. Оттого и назвали гамена Бастильеном.
Когда осадили крепость, побежали за Бастильеном. Бастилию штурмуют! Ив, конечно, туда. Этот малыш, как ни странно, хорошо знал расположение внутренних дворов. Когда маленький гарнизон крепости сдался, Бастильен первый показался на башне и стал размахивать шляпой. Но тут его наповал убила шальная пуля.
Никто так и не узнал до конца, сидел ли его отец в Бастилии. Во всяком случае, среди узников была одна важная персона, граф де Лорж, но он сказал, что никакого сына среди парижских оборванцев у него нет.
Бастилия всегда напоминала мне здоровенного слона, такая же серая, округлая, с круглыми ножищами-башнями. Как удалось срыть такую махину?
Гедеонская Бастилия куда скромнее парижской, но все же Бастилия. Надпись на ее воротах красивая: «Замок Сен-Антуан-Бастилия». Нетрудно догадаться, что местную Бастилию строили французские переселенцы.
Сначала задумали те же восемь круглых башен, что и в Париже. Но когда закончили одну, догадались, что восемь будет многовато, тем более что они все равно не каменные, а из болотного кипариса.
Так и осталась гедеонская Бастилия ни то ни се, с одной кургузой башенкой и деревянной стеной прямоугольником. За стеной пустой двор и две кутузки. С внешней стороны обходной мостик для часовых, но охранять в гедеонской Бастилии некого.
Когда Гедеон был столицей штата, здесь устраивали торг черными рабами. В эти дни двор Бастилии заполнялся «товаром». Негры спали прямо на земле в ожидании, когда их погонит к себе новый хозяин.
Потом местом пересылки стал Монтгомери, и Бастилия захирела. Иногда в кутузку попадал перепившийся горожанин, но и то не раньше, чем он кого-нибудь покалечит. Джим Эд сам несколько раз просился в Бастилию. Он считал, что там удобнее, чем в его лачуге.
Почему я рассказываю про гедеонскую Бастилию? Да потому, что самому пришлось туда наведаться в скором времени. И к этому приближалась моя гедеонская жизнь.
Да, генерал Бланшар смертельно обиделся на весь Гедеон. И перед его обидой померкло даже решение конвента. Черная Роза отделилась. От кого отделилась? Да ото всех. В первую очередь от северных штатов. И, отделившись, Черная Роза ждала, что за ней кинется весь штат, за штатом другие, и наконец вся Дикси-кантри, страна солнца, тепла и ленивых плантаторов, отгородится каменной стенкой от всеядного Севера.
Что началось в Гедеоне, трудно описать. Все побросали работу, с утра до ночи шатались по улицам, дудели в трубы, колотили в барабаны. Перед пожарной каланчой начала учения Черная гвардия в лице десяти пожарников, сорока новобранцев, бравого полковника и юного лейтенанта Чартера.
Пока оскорбленный Бланшар обдумывал план мести, мы с Моррисом подрядились на «кислятину», фруктовые поезда от Кроликтауна до форта. Жара в эти дни стояла ужасная. В будке «Пегаса», как в преисподней. Встречный ветер не давал прохлады. Раздевшись до пояса, я метал в топку тяжелые чурбаки. Мое тело стало липким от смолы, хоть афиши наклеивай. Я исцарапался сучьями, и страшно саднило от скипидарной слезы.
Не знаю почему, но мы работали как сумасшедшие. Грузов было много, Моррис гонял «Пегас» без передышки туда и обратно. На что железный коняга, но и у него, кажется, появилась одышка. Запарил правый цилиндр, на подъемах машина похрипывала и окутывалась паровым туманом. «Пегас» не остывал ни на минуту. Ночью я еле успевал сдалбливать с колосников смоляные наросты, а вода оставалась теплой до утра. Подбросить только немного дров, и до тридцати футов в котле не больше часу растопки.
Так продолжалось три дня. В конце концов я лег в тендер и заснул так, что не разбудила бы меня пальба всей батареи форта. Когда я проснулся, увидел, что Моррис валяется рядом со мной. Хорошо еще, мы загнали паровоз на запасной «кролик», а то бы не миновать скандала с начальником местной станции.
Все эти дни мы почти не разговаривали. Моррис, как видно, сильно переживал размолвку с Хетти. Я же без конца думал о Мари. В жарком горении топки то тут, то там чудилось ее красное платье. Что за блажь на меня напала! Мне было то сладко, то горько, но я еще как-то справлялся с собой. Моррис же точно оцепенел. Он застывал как изваяние у регулятора и, когда я случайно дотрагивался, вздрагивал, как в лихорадке.
Он почти ничего не ел. Под глазами у него не сходили синие полукружья, а губы он стискивал до тонкой полоски. Я никогда не думал, что можно так томиться. А в том, что Моррис страдал из-за Хетти, я не сомневался. Как божий день стало мне ясно, что объяснение в саду не шутка. Таков уж Моррис. Значит, все это время он таил свое чувство, наверное, даже стеснялся его.
Вдуматься, так он специально вел к тому, чтобы Хетти его оттолкнула. Хетти! Это ведь не Мари. Она не станет представляться. Мне кажется, она тоже обмирает по Моррису, и веди он себя попроще, все бы у них наладилось. Нет же. Разве умеет Моррис по-простому?
Теперь и тень маленького Вика стоит между ними. Ведь после их разговора получилось так, что мы повели Вика в Арш-Марион. Моррис хотел отличиться, сделать для Хетти что-то приятное. Да, скорее для Хетти, чем для Вика. Он это хорошо понимал. Он говорил, что свидание Вика с матерью хорошим не кончится. Одним свиданием не обойдешься, целая каша заварится. Но он спешил обрадовать Хетти.
Быть может, не стоило ему объясняться через два дня после гибели Вика? Да, пожалуй, не стоило. Он и здесь поспешил, а теперь мучился. Чувствовал Моррис, что отношения с Хетти пошли наперекосяк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26