Он был мыслителем, а Западу требуется деловитость. Поэтому ему приходилось обходиться тем, что он умел.
— Но в конце концов он оставил мне более чем достаточно, — заметил я.
— О-о? Тогда нам надо поговорить. Ты должен услышать про его планы, даже если они тебя не очень интересуют. Посмотрим. Пока же не подходи к окну и отдыхай. Я зайду к тебе попозже.
Он вышел, мягко затворив за собой дверь. Я скинул сапоги, пододвинул стул к кровати и, сняв с себя пояс с револьвером, положил на сиденье стула так, чтобы не тянуть за ним руку, а плащ бросил на спинку.
Время от времени по улице проезжала повозка или одинокий всадник, один раз до меня донеслись приглушенные звуки какого-то спора… Затем я уснул, а когда проснулся, стало уже темно. Комнату слабо освещал тусклый отблеск света снаружи. Стены казались черными, но стол и стул в углу виделись четко.
Стул в углу? Я посмотрел еще раз — на нем, слегка раскачиваясь, сидела женщина.
Какой-то момент я лежал, даже не шевелясь, хотя, должен признаться, по коже забегали противные мурашки. Я не верил своим глазам. В душу закрался страх.
— Вижу, ты проснулся, Кирни, — произнесла она низким бархатным голосом. Голосом настоящей образованной леди, и добрым притом. — Надеюсь, мое присутствие не вызывает у тебя отвращения. Мне очень надо с тобой повидаться. Да-да, понятно, ты меня не знаешь. Зато прекрасно знал твой папа. Пора и тебе познакомиться. Давно пора. В конце концов мы ведь с тобой кузены.
— Кузены? — Пока она говорила, мне все-таки удалось справиться со своим ужасом. Папа как-то сказал мне: «Страх — это орудие, используемое тобой, если им владеешь ты, и орудие, используемое твоими врагами, если им владеют они». — В таком случае, боюсь, у вас передо мной явное преимущество.
— Меня зовут Делфина, Кирни. Ты обо мне не слышал?
— Нет.
— Жаль. Могли бы стать близкими друзьями. Понимаешь, до нас дошел слух, что ты умер… Считали даже, что умер и твой отец… несколько лет тому назад. Мы не сомневались… в общем узнать, что он жив, явилось для нас большим сюрпризом.
— Скорее, шоком.
Как она сюда попала? Луи не мог разрешить ей войти, а Софи никогда бы не решилась сделать то, чего не хотел Луи. Однако вот она, сидит на стуле в углу моей комнаты.
В голову невольно поползли старые сказания об оборотнях, ведьмах и колдовстве, о людях, способных таинственно появляться и столь же таинственно исчезать. Я раздраженно затряс головой, чтобы поскорей избавиться от подобной чепухи. И все-таки мне очень хотелось понять, как она здесь оказалась.
Снизу донесся приглушенный гомон голосов — время ужина в ресторане.
— Да, ты прав, шок, — согласилась она, — но сейчас, когда ты нашелся, мы должны стать друзьями. Должны видеться как можно чаще. Мы ведь кузены… Хотя и не совсем прямые, — добавила она.
— Луи предупредил меня, что отказал вам в комнате…
— О, значит, он сказал об этом? Да, с ним нелегко, очень нелегко. На редкость вздорный человек. В городе говорят, ему в свое время не повезло в любви, девушка предпочла другого, он не мог смириться с этим и с тех пор ненавидит всех женщин. Боже мой, какой глупый!
— Зато мудрый, — возразил я. — Он разбирается в философии и истории. С таким человеком стоит поговорить.
— Да? Что ж, полагаю, он, по-своему, даже интересен, но лично мне не симпатичен. Слишком холодный, резкий и…
— И подозрительный? — вставил я.
— К кому или к чему? Я всего лишь женщина, которая проделала долгий путь только для того, чтобы повидаться с собственным кузеном!
К счастью, я лег спать, не раздеваясь, планируя потом сразу спуститься вниз и перекусить. Мои сапоги и револьвер лежали рядом с кроватью. Я быстро глянул на стул… Так, все на месте: пояс и кобура прикрыты висящим на спинке плащом. Заметила ли она? Я мысленно упрекнул себя, что не проверил, заряжен ли револьвер. Что, если вдруг придется пускать его в ход?
— Теперь Феликс вздохнет с облегчением. — Я не видел ее улыбку, но не сомневался, что она появилась у нее на лице. — Он тебя как-то потерял. Надо сообщить ему, что ты здесь. Нехорошо снова терять своих родственников после столь долгой разлуки.
Я медленно сел на кровать и спустил ноги. Когда-то, давным-давно, Делфина — я не сомневался, что это была она — приходила к нам, и после ее визита папа несколько месяцев тяжело болел. Есть ли здесь связь? Или это всего-навсего мое разыгравшееся воображение?
Подняв с пола сапог, я автоматически вытряс его — привычка, приобретаемая, когда спишь в местах, где полно змей, тарантулов, скорпионов, — и оттуда с едва слышным металлическим звуком что-то выпало на пол. Не обратив на это внимания, я надел его и протянул руку за другим. Он куда-то делся, поэтому я встал и сделал шаг. В ногу вонзилось что-то острое, валявшееся на полу. От неожиданности я вскрикнул, как сделал бы на моем месте любой, и Делфина тут же спросила:
— Что случилось, Кирни? Ты ушиб большой палец?
— Наступил на что-то, — ответил я, натягивая сапог. — На гвоздь или что-то еще. — Я надел пояс, застегнул пряжку. — Ладно, пойдемте поужинаем.
Мы спустились вниз вместе, и первой нас увидела Софи. Ее губы плотно сжались, глаза гневно засверкали, но она не вымолвила ни слова.
— Мы можем поужинать, Софи? Еще не слишком поздно?
— Нет, мсье, вы пришли вовремя. У нас сегодня жареная белая куропатка, сердечки артишоков, а из рыбы — форель.
Она усадила нас за столик в середине мягко освещенного, очень приятного зала. Посетителей было немного, но все мужчины, как я сразу же отметил, не сводили с моей спутницы глаз. Теперь и я тоже.
Делфина выглядела великолепно. Что касается ее возраста — фактор, который, как учил меня папа, надо стараться в женщинах не замечать, — я дал бы ей лет тридцать. На самом деле, наверняка больше, но насколько, сказать трудно. Великолепное платье, густые, черные как смоль волосы, уложенные по последней моде, большие черные глаза, обрамленные длинными, изящно изогнутыми ресницами…
Безукоризненно красива, но в изгибах ее рта пряталось что-то такое… что-то наводящее на мысль о жестокости… или о чем-то чудовищно злом и беспощадном.
Или, может, это всего-навсего мое разыгравшееся воображение, подкрепляемое обрывками воспоминаний о вещах, которые я когда-то слышал или видел, но не запомнил или не придал значения, потому что был слишком мал?
— А ты красивый, Кирни. — Она оценивающе посмотрела на меня. — И очень молод. Интересно, сколько тебе сейчас?
— Возраст штука относительная, — сказал я. — Так папа всегда говорил. Главное — это характер. В лошадях, в собаках, в мужчинах, в женщинах — во всем.
— Похоже, твой папа мудрый человек, — заметила она с едва заметной ноткой раздражения. — Почему же тогда он не вернулся домой?
— Наверное, потому что мудрый.
— Но тебе, Кирни, надо вернуться домой. — Делфина наклонилась ко мне. — Тебе надо увидеть свои родные края, своих близких. Поехали в Каролину вместе с нами! Тебе там очень понравится. — Она положила свою руку на мою. — Ну как, Кирни? Подумаешь об этом? Ты нужен нам дома. — Она сказала «нам», но явно хотела, чтобы я понял это как «мне».
Мода того времени устраивала ее как нельзя лучше: платье прекрасно подчеркивало то, что скрывается под ним. И хотя все мужчины вокруг буквально не сводили с нее глаз, она их попросту не замечала, уделяя все свое внимание исключительно мне одному.
— Мы ведь тебя искали, Кирни.
— Нам приходилось много ездить, — произнес я первое, что пришло мне в голову.
— Да, кстати, этот Француз Луи… он что, близкий друг твоего папы?
Так, так, так… Значит, она подозревала или каким-то образом узнала, что все ценное мой отец оставил именно здесь. Я равнодушно пожал плечами и небрежно махнул рукой.
— Папе всегда нравилась хорошая кухня, а Луи — лучший из поваров. Они разговаривали о книгах, о философии, но друзья? Вряд ли. Думаю, не более чем обычное приятное знакомство. Если у папы и был друг… — я сделал вид, что задумался, — то это один человек в Денвере… на Лаример-стрит. Он родом откуда-то с Юга. По-моему, из Нового Орлеана.
Не знаю, верила ли она мне или нет, но слушала очень внимательно. И неторопливо ела.
Зачем ей понадобилось приезжать сюда в такую даль, если Феликс уже нашел меня? Она ему не доверяет? Или их поджимают сроки, заставляют действовать как можно быстрее? В любом случае надо отделаться от нее и поговорить с Луи. Я должен скорее увидеть бумаги отца.
— А того человека в Денвере… ты знал? — поинтересовалась она.
— Видел один раз, но давно. Папа ездил туда один. Что он там делал, мне толком не известно.
Я говорил правду. А действительно, что папа там делал? Он очень редко оставлял меня одного, будто знал, что нам грозит какая-то беда, но в тот раз он отсутствовал больше двух недель. Может, ездил в Джорджтаун? Это не так уж далеко… во всяком случае, не очень.
— Кухня действительно великолепна, — продолжила Делфина, как-то странно поглядывая на меня. Будто ожидала что-то увидеть… или услышать. — Ты должен поговорить с ним, Кирни. Тебя он послушает. Мне необходима такая же комната, как у тебя… Рядом с твоей.
— Он не послушает никого, — ответил я. — Луи всегда принимает решения только сам, и если ему кто-то не нравится, ничто не заставит его от них отступиться.
— Но ведь…
— Не стоит даже пытаться, — перебил я ее. — Я знаю этого человека.
— Даже ради меня? — Она снова положила свою руку на мою, ласково поглаживая пальцами мою кисть.
У меня аж дыхание сперло. Делфина была потрясающе обворожительная женщина, а я слишком много времени провел в горах и к тому же никогда еще не встречал таких красивых, таких соблазнительных, таких заманчивых женщин!
— Я… я попробую.
В тот момент я не играл. Что в этом, собственно, плохого? Отель на самом деле превосходен, а она самая настоящая леди… или в высшей степени искусно прикидывается таковой.
Я начал подниматься, в спешке криво поставил ногу и довольно неуклюже плюхнулся на стул. Ничего особенного, случайная неловкость, только и всего, но когда я снова попробовал встать, наши взгляды случайно встретились.
В ее глазах я вдруг увидел то, чего никогда не видел в человеческих глазах и только один раз в своей жизни в глазах живого существа — горного льва, приготовившегося к прыжку.
«Надо немедленно уходить, остаться одному, вернуть себе то, что называется здравым смыслом… « — пронеслось у меня в голове.
— Простите, боюсь, мне надо пойти прилечь… Я что-то не очень хорошо себя чувствую.
— Конечно, Кирни. Ты устал. Ложись и выспись. Увидимся в следующий раз.
Еще раз извинившись, я торопливо встал и — слава Богу, на сей раз без проблем — пошел к себе в номер.
Глава 13
Едва я вошел в комнату и зажег газовую лампу, как прибежал встревоженный Луи.
— У тебя все в порядке? — резко спросил он. — Как она оказалась в ресторане с тобой? — Выслушав мои объяснения, Луи раздраженно покачал головой. — Очевидно, она прокралась сюда, пока я работал в саду. Вот досада! Кирни, ты должен всячески ее избегать! Она та самая женщина, о которой меня предупреждал твой отец, никаких сомнений.
Мой сапог вдруг что-то задел, и предмет отлетел в сторону. Я бросил взгляд на пол — маленький гвоздик, которыми прикрепляют ковры. Его-то я, наверное, и вытряс из сапога… Да, но как он туда попал?
— В чем дело? — В голосе Луи слышалось явное беспокойство.
Я нагнулся и поднял гвоздик. Ничего особенного, гвоздик как гвоздик, вот только его острый кончик покрыт каким-то затвердевшим блестящим веществом желтовато-коричневого цвета.
— В нем. Выпал из моего сапога.
Он взял у меня гвоздик и внимательно, очень внимательно осмотрел его под лампой. Я кратко рассказал ему о своей привычке всегда вытряхивать сапоги перед тем, как надевать их, и как я, вставая с постели, наступил на него, вытряхнув его из сапога.
— Сними носок, — приказал Луи. — Надо осмотреть твою ногу.
— Я, наверное, наступил на шляпку. Если бы на острие, он проткнул бы мне стопу.
Ранки или даже царапины на подошве не оказалось. Луи еще раз внимательно рассмотрел острие гвоздика.
— Тебе крупно повезло, — мрачно заметил он. — Уверен, это яд, и предназначался тебе. Она, очевидно, подложила гвоздь в сапог, когда ты спал. Ей просто в голову не пришло, что ты его вытряхнешь.
— Мы все так делаем. Этому в горах быстро учатся.
— Полагаю, сейчас она считает, ты уже отравлен. — Он по-прежнему не отрывал глаз от гвоздика. — Мне об этих делах кое-что известно. У нас в семинарии во Франции был один профессор, изучавший растительные яды, в частности яды для стрел, использовавшиеся примитивными народами. Этот напоминает пакуру, яд, приготовленный из дерева с таким же названием. Если мне не изменяет память, от него человек начинает спотыкаться, становится неловким, как правило, теряет контроль за движениями, а затем умирает. В зависимости от полученной дозы яд действует в диапазоне от пятнадцати минут до нескольких часов, хотя обычно быстрее.
— Когда я вставал со стула, у меня подвернулась нога, и я чуть не упал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Но в конце концов он оставил мне более чем достаточно, — заметил я.
— О-о? Тогда нам надо поговорить. Ты должен услышать про его планы, даже если они тебя не очень интересуют. Посмотрим. Пока же не подходи к окну и отдыхай. Я зайду к тебе попозже.
Он вышел, мягко затворив за собой дверь. Я скинул сапоги, пододвинул стул к кровати и, сняв с себя пояс с револьвером, положил на сиденье стула так, чтобы не тянуть за ним руку, а плащ бросил на спинку.
Время от времени по улице проезжала повозка или одинокий всадник, один раз до меня донеслись приглушенные звуки какого-то спора… Затем я уснул, а когда проснулся, стало уже темно. Комнату слабо освещал тусклый отблеск света снаружи. Стены казались черными, но стол и стул в углу виделись четко.
Стул в углу? Я посмотрел еще раз — на нем, слегка раскачиваясь, сидела женщина.
Какой-то момент я лежал, даже не шевелясь, хотя, должен признаться, по коже забегали противные мурашки. Я не верил своим глазам. В душу закрался страх.
— Вижу, ты проснулся, Кирни, — произнесла она низким бархатным голосом. Голосом настоящей образованной леди, и добрым притом. — Надеюсь, мое присутствие не вызывает у тебя отвращения. Мне очень надо с тобой повидаться. Да-да, понятно, ты меня не знаешь. Зато прекрасно знал твой папа. Пора и тебе познакомиться. Давно пора. В конце концов мы ведь с тобой кузены.
— Кузены? — Пока она говорила, мне все-таки удалось справиться со своим ужасом. Папа как-то сказал мне: «Страх — это орудие, используемое тобой, если им владеешь ты, и орудие, используемое твоими врагами, если им владеют они». — В таком случае, боюсь, у вас передо мной явное преимущество.
— Меня зовут Делфина, Кирни. Ты обо мне не слышал?
— Нет.
— Жаль. Могли бы стать близкими друзьями. Понимаешь, до нас дошел слух, что ты умер… Считали даже, что умер и твой отец… несколько лет тому назад. Мы не сомневались… в общем узнать, что он жив, явилось для нас большим сюрпризом.
— Скорее, шоком.
Как она сюда попала? Луи не мог разрешить ей войти, а Софи никогда бы не решилась сделать то, чего не хотел Луи. Однако вот она, сидит на стуле в углу моей комнаты.
В голову невольно поползли старые сказания об оборотнях, ведьмах и колдовстве, о людях, способных таинственно появляться и столь же таинственно исчезать. Я раздраженно затряс головой, чтобы поскорей избавиться от подобной чепухи. И все-таки мне очень хотелось понять, как она здесь оказалась.
Снизу донесся приглушенный гомон голосов — время ужина в ресторане.
— Да, ты прав, шок, — согласилась она, — но сейчас, когда ты нашелся, мы должны стать друзьями. Должны видеться как можно чаще. Мы ведь кузены… Хотя и не совсем прямые, — добавила она.
— Луи предупредил меня, что отказал вам в комнате…
— О, значит, он сказал об этом? Да, с ним нелегко, очень нелегко. На редкость вздорный человек. В городе говорят, ему в свое время не повезло в любви, девушка предпочла другого, он не мог смириться с этим и с тех пор ненавидит всех женщин. Боже мой, какой глупый!
— Зато мудрый, — возразил я. — Он разбирается в философии и истории. С таким человеком стоит поговорить.
— Да? Что ж, полагаю, он, по-своему, даже интересен, но лично мне не симпатичен. Слишком холодный, резкий и…
— И подозрительный? — вставил я.
— К кому или к чему? Я всего лишь женщина, которая проделала долгий путь только для того, чтобы повидаться с собственным кузеном!
К счастью, я лег спать, не раздеваясь, планируя потом сразу спуститься вниз и перекусить. Мои сапоги и револьвер лежали рядом с кроватью. Я быстро глянул на стул… Так, все на месте: пояс и кобура прикрыты висящим на спинке плащом. Заметила ли она? Я мысленно упрекнул себя, что не проверил, заряжен ли револьвер. Что, если вдруг придется пускать его в ход?
— Теперь Феликс вздохнет с облегчением. — Я не видел ее улыбку, но не сомневался, что она появилась у нее на лице. — Он тебя как-то потерял. Надо сообщить ему, что ты здесь. Нехорошо снова терять своих родственников после столь долгой разлуки.
Я медленно сел на кровать и спустил ноги. Когда-то, давным-давно, Делфина — я не сомневался, что это была она — приходила к нам, и после ее визита папа несколько месяцев тяжело болел. Есть ли здесь связь? Или это всего-навсего мое разыгравшееся воображение?
Подняв с пола сапог, я автоматически вытряс его — привычка, приобретаемая, когда спишь в местах, где полно змей, тарантулов, скорпионов, — и оттуда с едва слышным металлическим звуком что-то выпало на пол. Не обратив на это внимания, я надел его и протянул руку за другим. Он куда-то делся, поэтому я встал и сделал шаг. В ногу вонзилось что-то острое, валявшееся на полу. От неожиданности я вскрикнул, как сделал бы на моем месте любой, и Делфина тут же спросила:
— Что случилось, Кирни? Ты ушиб большой палец?
— Наступил на что-то, — ответил я, натягивая сапог. — На гвоздь или что-то еще. — Я надел пояс, застегнул пряжку. — Ладно, пойдемте поужинаем.
Мы спустились вниз вместе, и первой нас увидела Софи. Ее губы плотно сжались, глаза гневно засверкали, но она не вымолвила ни слова.
— Мы можем поужинать, Софи? Еще не слишком поздно?
— Нет, мсье, вы пришли вовремя. У нас сегодня жареная белая куропатка, сердечки артишоков, а из рыбы — форель.
Она усадила нас за столик в середине мягко освещенного, очень приятного зала. Посетителей было немного, но все мужчины, как я сразу же отметил, не сводили с моей спутницы глаз. Теперь и я тоже.
Делфина выглядела великолепно. Что касается ее возраста — фактор, который, как учил меня папа, надо стараться в женщинах не замечать, — я дал бы ей лет тридцать. На самом деле, наверняка больше, но насколько, сказать трудно. Великолепное платье, густые, черные как смоль волосы, уложенные по последней моде, большие черные глаза, обрамленные длинными, изящно изогнутыми ресницами…
Безукоризненно красива, но в изгибах ее рта пряталось что-то такое… что-то наводящее на мысль о жестокости… или о чем-то чудовищно злом и беспощадном.
Или, может, это всего-навсего мое разыгравшееся воображение, подкрепляемое обрывками воспоминаний о вещах, которые я когда-то слышал или видел, но не запомнил или не придал значения, потому что был слишком мал?
— А ты красивый, Кирни. — Она оценивающе посмотрела на меня. — И очень молод. Интересно, сколько тебе сейчас?
— Возраст штука относительная, — сказал я. — Так папа всегда говорил. Главное — это характер. В лошадях, в собаках, в мужчинах, в женщинах — во всем.
— Похоже, твой папа мудрый человек, — заметила она с едва заметной ноткой раздражения. — Почему же тогда он не вернулся домой?
— Наверное, потому что мудрый.
— Но тебе, Кирни, надо вернуться домой. — Делфина наклонилась ко мне. — Тебе надо увидеть свои родные края, своих близких. Поехали в Каролину вместе с нами! Тебе там очень понравится. — Она положила свою руку на мою. — Ну как, Кирни? Подумаешь об этом? Ты нужен нам дома. — Она сказала «нам», но явно хотела, чтобы я понял это как «мне».
Мода того времени устраивала ее как нельзя лучше: платье прекрасно подчеркивало то, что скрывается под ним. И хотя все мужчины вокруг буквально не сводили с нее глаз, она их попросту не замечала, уделяя все свое внимание исключительно мне одному.
— Мы ведь тебя искали, Кирни.
— Нам приходилось много ездить, — произнес я первое, что пришло мне в голову.
— Да, кстати, этот Француз Луи… он что, близкий друг твоего папы?
Так, так, так… Значит, она подозревала или каким-то образом узнала, что все ценное мой отец оставил именно здесь. Я равнодушно пожал плечами и небрежно махнул рукой.
— Папе всегда нравилась хорошая кухня, а Луи — лучший из поваров. Они разговаривали о книгах, о философии, но друзья? Вряд ли. Думаю, не более чем обычное приятное знакомство. Если у папы и был друг… — я сделал вид, что задумался, — то это один человек в Денвере… на Лаример-стрит. Он родом откуда-то с Юга. По-моему, из Нового Орлеана.
Не знаю, верила ли она мне или нет, но слушала очень внимательно. И неторопливо ела.
Зачем ей понадобилось приезжать сюда в такую даль, если Феликс уже нашел меня? Она ему не доверяет? Или их поджимают сроки, заставляют действовать как можно быстрее? В любом случае надо отделаться от нее и поговорить с Луи. Я должен скорее увидеть бумаги отца.
— А того человека в Денвере… ты знал? — поинтересовалась она.
— Видел один раз, но давно. Папа ездил туда один. Что он там делал, мне толком не известно.
Я говорил правду. А действительно, что папа там делал? Он очень редко оставлял меня одного, будто знал, что нам грозит какая-то беда, но в тот раз он отсутствовал больше двух недель. Может, ездил в Джорджтаун? Это не так уж далеко… во всяком случае, не очень.
— Кухня действительно великолепна, — продолжила Делфина, как-то странно поглядывая на меня. Будто ожидала что-то увидеть… или услышать. — Ты должен поговорить с ним, Кирни. Тебя он послушает. Мне необходима такая же комната, как у тебя… Рядом с твоей.
— Он не послушает никого, — ответил я. — Луи всегда принимает решения только сам, и если ему кто-то не нравится, ничто не заставит его от них отступиться.
— Но ведь…
— Не стоит даже пытаться, — перебил я ее. — Я знаю этого человека.
— Даже ради меня? — Она снова положила свою руку на мою, ласково поглаживая пальцами мою кисть.
У меня аж дыхание сперло. Делфина была потрясающе обворожительная женщина, а я слишком много времени провел в горах и к тому же никогда еще не встречал таких красивых, таких соблазнительных, таких заманчивых женщин!
— Я… я попробую.
В тот момент я не играл. Что в этом, собственно, плохого? Отель на самом деле превосходен, а она самая настоящая леди… или в высшей степени искусно прикидывается таковой.
Я начал подниматься, в спешке криво поставил ногу и довольно неуклюже плюхнулся на стул. Ничего особенного, случайная неловкость, только и всего, но когда я снова попробовал встать, наши взгляды случайно встретились.
В ее глазах я вдруг увидел то, чего никогда не видел в человеческих глазах и только один раз в своей жизни в глазах живого существа — горного льва, приготовившегося к прыжку.
«Надо немедленно уходить, остаться одному, вернуть себе то, что называется здравым смыслом… « — пронеслось у меня в голове.
— Простите, боюсь, мне надо пойти прилечь… Я что-то не очень хорошо себя чувствую.
— Конечно, Кирни. Ты устал. Ложись и выспись. Увидимся в следующий раз.
Еще раз извинившись, я торопливо встал и — слава Богу, на сей раз без проблем — пошел к себе в номер.
Глава 13
Едва я вошел в комнату и зажег газовую лампу, как прибежал встревоженный Луи.
— У тебя все в порядке? — резко спросил он. — Как она оказалась в ресторане с тобой? — Выслушав мои объяснения, Луи раздраженно покачал головой. — Очевидно, она прокралась сюда, пока я работал в саду. Вот досада! Кирни, ты должен всячески ее избегать! Она та самая женщина, о которой меня предупреждал твой отец, никаких сомнений.
Мой сапог вдруг что-то задел, и предмет отлетел в сторону. Я бросил взгляд на пол — маленький гвоздик, которыми прикрепляют ковры. Его-то я, наверное, и вытряс из сапога… Да, но как он туда попал?
— В чем дело? — В голосе Луи слышалось явное беспокойство.
Я нагнулся и поднял гвоздик. Ничего особенного, гвоздик как гвоздик, вот только его острый кончик покрыт каким-то затвердевшим блестящим веществом желтовато-коричневого цвета.
— В нем. Выпал из моего сапога.
Он взял у меня гвоздик и внимательно, очень внимательно осмотрел его под лампой. Я кратко рассказал ему о своей привычке всегда вытряхивать сапоги перед тем, как надевать их, и как я, вставая с постели, наступил на него, вытряхнув его из сапога.
— Сними носок, — приказал Луи. — Надо осмотреть твою ногу.
— Я, наверное, наступил на шляпку. Если бы на острие, он проткнул бы мне стопу.
Ранки или даже царапины на подошве не оказалось. Луи еще раз внимательно рассмотрел острие гвоздика.
— Тебе крупно повезло, — мрачно заметил он. — Уверен, это яд, и предназначался тебе. Она, очевидно, подложила гвоздь в сапог, когда ты спал. Ей просто в голову не пришло, что ты его вытряхнешь.
— Мы все так делаем. Этому в горах быстро учатся.
— Полагаю, сейчас она считает, ты уже отравлен. — Он по-прежнему не отрывал глаз от гвоздика. — Мне об этих делах кое-что известно. У нас в семинарии во Франции был один профессор, изучавший растительные яды, в частности яды для стрел, использовавшиеся примитивными народами. Этот напоминает пакуру, яд, приготовленный из дерева с таким же названием. Если мне не изменяет память, от него человек начинает спотыкаться, становится неловким, как правило, теряет контроль за движениями, а затем умирает. В зависимости от полученной дозы яд действует в диапазоне от пятнадцати минут до нескольких часов, хотя обычно быстрее.
— Когда я вставал со стула, у меня подвернулась нога, и я чуть не упал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30