Уилер повернулся к Девитту. Он внезапно встревожился.
— Адвокат. Весьма способный. Знает влиятельны людей.
— Он в Вашингтоне, старается получить постоянные права на пастбище для Белла.
Нобл Уилер вдруг привстал в своем кресле. На его лице появилось беспокойство.
— Мне нужно было догадаться! Это же для нас сплошные неприятности.
— Чейз займется этим.
Девитт заинтересовался, но не казался обеспокоенным.
Уилер пыхтел и что-то бормотал про себя, а Девитт уставился на свои руки, жалея, что не мог провести лишний час в своем офисе. Девитт считал, что может разгадать планы банкира. Он даже догадывался, как хитроумен Уилер. Банкир свои соображения не высказывал.
Теперь настало время действовать. Назначенный помощник федерального маршала приедет в Эмигрант-Гэп, и тогда Белл будет вынужден пропустить их к Дип-Крик: Война закончится, вот так.
Закончится ли? Джад Девитт с раздражением понял, что определенности в этом деле нет. Клэй Белл был человеком, который умел так же хитроумно планировать, как и хорошо драться. Кстати, у ковбоев было заметно желание избежать стычки. Белл, смело атаковавший пост лесорубов у Зарубки, вселил в них уверенность.
Девитт выглянул в окно банка и увидел человека, стоявшего в дверях салуна «Хоум-стейк». Это был высокий человек, худой и жилистый, с длинными черными волосами, которые были похожи на боевой скальп на копье индейца. То был Стэг Харви.
Может быть, придется привлечь к делу и его. Рядом стоял и второй. Джек Килберн был коренастым человеком небольшого роста с круглым, опухшим лицом. Он был похож на кого угодно, но только не на убийцу. Тем не менее они ждали, словно знали, что их время еще придет.
В странные места заносит человека честолюбие. Он привык к роскошной жизни в городах восточного побережья. Ему нравились Сан-Франциско и Новый Орлеан. Но этот городишко на задворках Среднего Запада, застроенный лачугами…
И вот он сидит в затхлой, непроветриваемой конторе банка и смотрит через улицу на людей, которые убивают за деньги.
Девитт опустил руки на колени. Пора идти.
— Тиббот может для нас создать трудности, — вдруг сказал Уилер, — но сейчас меня больше волнует Гарри.
Девитту показалось, что он ослышался.
— Гарри? Этот раненый?
— Если он умрет, ковбои с «Би Бар» спустятся в город и начнут охоту за скальпами.
— Ерунда! — Девитт встал. Этот разговор раздражал его. Он уже слышал, как об этом говорили его люди. «Их там слишком мало, чтобы устроить неприятности, даже если они и осмелились бы», — подумал он.
Уилер поглубже опустился в кресло. Оно угрожающе заскрипело. Он поискал что-то в кармане жилета, посмотрел на стол… затем нашел спичку, взял трубку и принялся медленно набивать ее.
— Монтана Браун, Раш Джексон, Билл Коффин и Хэнк Руни? Это целая армия.
Разговор ему не нравился, он не верил в то, что что-то может произойти. Девитт обнаружил, что эта мысль не покидает его. За обедом с Коллин он даже заговорил об этом.
— Ты навещала этого парня, Гарри. Как он?
Этим вечером Коллин надела голубое платье, и оно подчеркивало глубину ее синих глаз. Она посмотрела ему в лицо — странный, ищущий, оценивающий взгляд.
— Ему лучше, — сказала она, — если так можно назвать состояние полуослепшего, обезображенного человека.
— Значит, он не умрет? — В тоне Девитта явно послышалось облегчение.
Коллин поднесла ко рту чашку. В этот вечер она впервые не гордилась Джадом Девиттом. Она увидела его по-новому. Друзья ее отца в Филадельфии и Вашингтоне говорили о нем, как о человеке с большим будущим, который умеет делать то, что нужно. Теперь она начинала понимать, как он это делает.
— Он поправится, если не заболеет воспалением легких. Доктор Маклин сказал, что с поврежденным легким у него не будет и шанса выжить. Это почти чудо, что он держится так долго.
Девитт почувствовал ее недовольство и сменил тему.
Судья Райли разделял чувства своей дочери. Он с отвращением смотрел на еду. Выполняя просьбы Девитта, обычно он соглашался, потому что у того были веские юридические основания. Но теперь он был менее уверен в этом. Джад Девитт был честолюбивым человеком, иногда он проявлял доброе отношение к окружающим, но чаще всего он был полон амбиций и чувства собственной непогрешимости.
Они как-то долго разговаривали, и Девитт искренне изложил свои соображения, а судья Райли умел слушать, и слова Девитта все больше его настораживали. Многие из его друзей согласились бы, что Девитт был прав. В развивающейся стране и личность должна развиваться. Если при этом несколько человек гибнет, тут уж ничего не поделаешь. Таков закон джунглей.
Но так ли? Судья Райли помнил, что американским колониям приходилось очень тяжело, пока они не объединились. То же самое — с людьми. Есть место конкуренции, но есть место и сотрудничеству.
Судья Райли был высоким, худым и спокойным человеком. Чертами лица он скорее напоминал ученого. Он строго придерживался буквы закона, но с тех пор, как приехал на Запад, встречаясь с людьми более либеральных, более широких взглядов, он начал понимать слова одного из своих старых учителей: держаться за букву закона надо только в принципе общего применения. Ход закону дает судья и его понимание справедливости. Судебные дела — разные, к каждому нужен свой подход.
Два дня назад, покупая сигареты у Кестерсона, он услышал от продавца:
— Хороший человек, этот Белл. Честный, работящий. Стране нужны такие люди. — Кестерсон широко махнул рукой. — Большинство из них — бродяги. Когда он приехал сюда, все они были бродягами. Клэй Белл разведал Дип-Крик и пустил тут корни.
Судья Райли подумал над этим. Таких людей, как Кестерсон, он понимал. Они были как его пенсильванские предки. Он начал понимать, что Девитт рассматривал закон как инструмент, которым можно свободно пользоваться, а не как средство достижения справедливости, которое должно уважать. Тем вечером у себя в комнате судья медленно переворачивал страницы Блэкстоуна.
Люди выработали эти принципы не за полчаса. В строках всех книг, в которых записаны человеческие законы, есть немного от Хаммурапи, немного от Моисея, есть память греков и римлян, есть Великая хартия вольностей note 2 и есть немного от первых американских поселенцев, каждый из которых внес свой вклад. Закон — это лабиринт со многими входами и поворотами, справедливость — единственный верный путь через этот лабиринт…
С верхней веранды гостиницы он посмотрел в сторону гор. Спал ли Белл в этот час? О чем он думал? Думал ли он о справедливости и правах человека?
Мягкий ветерок пошевелил заросли шалфея и донес до судьи его запах. Что это была за страна, когда Белл впервые появился здесь? Или, если уж на то пошло, когда здесь поселился Сэм Тинкер?
Глава 10
В своем доме на Эмигрант-Гэп Клэй Белл сидел за столом, изучая счета. Он ненавидел бумажную рутину, особенно не радовала она его сейчас. Объезжать стадо, оценивать вес бычков, знать где какая трава растет — эту работу он знал отлично.
А сегодня было хуже всего. Его плечо чесалось и горело, рана подживала с каждым днем. При грубой жизни, конечно, комфорта было мало, но, несомненно, она делала человека сильным, и Белл быстро поправлялся. Производя подсчеты, он не переставал размышлять о том, кто хотел его убить.
Это не мог быть Джад Девитт. Белл был уверен в этом. Девитт мог попытаться убить его. Он мог давно нанять убийц, но убить не из засады. Девитт, несмотря на свою жестокость, не был тем, кто стрелял исподтишка. Но факт оставался фактом: в него стреляли. Кто?
На крыльце «Тинкер-Хауса» сидел человек, который мог бы подсказать ему, и этот человек был сам Сэм Тинкер, проводивший все свое свободное время, покуривая и наблюдая жизнь. Все, что происходило в городе, не ускользало от внимания Сэма, и понимал он происходящее намного лучше, чем всем казалось.
Обычно люди полагают, что их побудительные причины и чувства известны только им самим, тем не менее очень мало остается незамеченным умным наблюдателем, у которого есть время смотреть, рассуждать и сопоставлять. Сэм Тинкер с крыльца своей гостиницы почти ничего не пропускал. У бармена в «Тинкер-Хаусе» неприятности с женой. Крепкий молодой кузнец флиртует со старшей дочерью Симпсона. Сэм Тинкер замечал даже такие простые вещи, наблюдая за городом, названным его именем, с добродушным терпением старого дедушки.
Он видел, как Клэй Белл выехал из города после посещения железнодорожной станции. Он также видел визит Белла в банк. Он пошел на станцию после Уилера, и это означало, что банкир отказал ему выдать новый заем. Другой причины отправлять скот в такой сезон не было. Сэм Тинкер говорил с Беллом, знал его планы, знал, что тот хотел создать большое стадо, а не продавать, знал, что основная часть скота — молодняк.
Клэй выехал из города, и вскоре после этого Нобл Уилер вышел из банка через заднюю дверь, забрался на своего серого жеребца и направился в пустыню. Тинкер наблюдал за Уилером достаточно долго и знал, что тот не любит ездить верхом. Уилер никогда не ездил верхом просто ради удовольствия. Он особенно не любил ездить в пустыню в полдень. А если как следует подумать, припомнил Тинкер, Уилер вообще ничего не делал ради собственного удовольствия. Если только не называть удовольствием сколачивание состояния.
Еще одну особенность приметил Тинкер. Выезжая из города, Уилер прихватил с собой винтовку. Эту винтовку никогда не выносили из банка. Стало быть, ее оставили в амбаре, а амбар — совсем не место, чтобы держать там ценное оружие, да еще когда в городе столько чужаков, и Уилер, так любивший доллары, вряд ли оставил бы винтовку в таком неподходящем месте. Тогда, скорее всего, ее принесли в амбар и спрятали там только прошлой ночью. А если так, то зачем? Через несколько дней слух донес до Сэма Тинкера дополнительную информацию. Клэй Белл был ранен, когда атаковал лагерь лесорубов в Зарубке. Сэм Тинкер слушал взволнованный разговор участников, и все согласились, что Белл держал револьвер левой рукой, что его правое плечо было в крови и вид у него был измученный. Сэм Тинкер об этом никому не рассказывал, но спокойно сидел, наблюдая и думая.
Джим Нерроуз пошел обедать. Жена Джима уехала в Денвер, и пока ее не было, он обедал в ресторане.
— Привет, Джим! — Тинкер сплюнул струю табачного сока на ничего не подозревавшего муравья. — Что новенького?
— Ничего особенного. — Нерроуз вынул трубку из рта. Он стоял на крыльце, наслаждаясь прохладой после жаркого дня. Затем тихим голосом произнес: — Сэм, что случилось с Уилером?
— С Уилером? А что?
— Он послал телеграмму в столицу штата, в которой требует пересмотра решения суда, которое тогда оправдало Монтану Брауна. — Нерроуз вынул изо рта трубку, заглянул в чубук и выбил ее о перила крыльца. — Можно подумать, что у Белла мало неприятностей, чтобы по нему еще открывали огонь свои люди.
— Клэй отправляет коров…
— Нет вагонов… приказ пришел из самого главного офиса. Беллу вагоны не выдавать.
— Девитт?
— Вероятно.
Сэм Тинкер поразмышлял над новостями. Белл должен Уилеру деньги. Если Девитт вырубит лучшее пастбище Белла, тот никогда не сможет выплатить долг. Вряд ли Уилер станет таким способом сам себе вредить.
— Интересно! — сказал он вслух. Затем добавил: — Мы, городские, должны держаться вместе. Этот Девитт хочет всех нас растоптать.
Он разжевал табак и снова сплюнул. Стало уже слишком темно, чтобы разглядеть, пригвоздил ли он опять муравья.
— Джим, если увидишь кого-нибудь с ранчо «Би Бар», скажи, чтобы подошли ко мне. Это относится, конечно, и к самому Беллу.
Джим Нерроуз положил трубку в карман рубашки.
— Во всяком случае, мне никогда не нравился Нобл Уилер.
Сэм Тинкер не пошел за Нерроузом в ресторан, хотя обычно ел в это время. Вместо этого он сидел в темноте, прислушиваясь к знакомым вечерним звукам города. Лесорубы убрались с улиц. Эта угрюмая толпа, совсем не похожа на тех ребят, которых он знал в Мичигане, в районе Сагино. Сэм вспомнил прежние дни в Тинкерсвилле.
Тогда эта округа была заселена молодежью, полной надежд и устремлений. Каждый носил ружье, и в холмах нередко происходили стычки с индейцами. Это тогда обнаружили богатое месторождение золота в Кейв-Крик. Двери старого «Тинкер-Хауса» не закрывались, он работал сутками, девять барменов сменяли друг друга. Салун «Хоум-стейк» тоже работал ночами. Старый «Бриллиантовый дворец» сгорел двенадцать лет назад в ночь большого ветра, когда большая часть города выгорела дотла.
Его мысли возвратились к настоящему. Нобл Уилер уехал в холмы с винтовкой, а ведь никогда даже не тренировался в стрельбе. Даже не охотился на оленя или куропатку. И никто не знал, что у него есть винтовка. Вот так никогда о человеке ничего по-настоящему и не знаешь.
Одна мысль вела к другой, и эта ночь была специально создана для раздумий Сэма Тинкера. Кто-то рассказал Девитту о лесе на Дип-Крик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19