— Скольких ты уложил? — спросил Баттлз.
— Четверых, — ответил я, зная, что далеко не каждому ветерану стычек с апачами доводилось иметь столько на своем счету. — Точнее, убил троих и одного тяжело ранил, — поправился я и добавил: — Билли застрелили.
— Нам лучше поскорее убраться отсюда, — сказал Испанец, и мы цепочкой двинулись к лошадям. Их осталось всего две, поэтому мы решили ехать по очереди.
Испанец был с меня ростом, но на двадцать фунтов легче. Он любил читать и проглатывал все, что попадалось под руку, — книги, газеты и даже этикетки на консервных банках.
Мы тронулись в путь. Спустя некоторое время я забрался на коня Тампико Рокки, а он пошел пешком. К рассвету обе лошади устали, да и мы тоже, однако позади осталось шестнадцать миль, а впереди маячила станция дилижансов.
Мы находились уже в нескольких сотнях ярдов от нее, когда из двери вышел человек с винтовкой в руках. Мы были уверены, что за окном стоит еще один, судя по тому, что первый старательно держался от него подальше.
Когда мы достигли станции, человек с ружьем взглянул на Мерфи, потом внимательно оглядел нас и сказал:
— Привет, Испанец. Что случилось? Напали апачи?
— У вас есть пара лошадей? — спросил я. — Мы можем купить или взять на время.
— Заходите.
Внутри было прохладно. Я рухнул на первый же стул и положил винчестер на стол. Второй человек покинул свой пост -у окна и с винтовкой отправился на кухню, где принялся греметь кастрюлями и сковородками. Первый же водрузил на стол деревянное ведро и бурдюк с вином.
— На вашем месте я бы сначала пил понемногу, — сказал он.
Мы так и поступили.
Управляющий облокотился о стойку бара.
— Тыщу лет тебя не видел, Испанец. Я уж думал, что тебя давно повесили.
— Еще не приспело время, — парировал Джон Джей Баттлз.
Развалившись на стуле и время от времени отхлебывая воду из ведра, я почувствовал, что постепенно прихожу в себя.
Испанец откинулся на спинку стула, поднес к губам кружку и посмотрел на управляющего станцией.
— Кейс, сколько ты здесь работаешь?
— Года два, может, два с половиной. Жена от меня ушла. Сказала, что Запад — не место для женщины. Вернулась к родственникам в Бостон. Я ей иногда посылаю деньги. А то, боюсь, вернется чего доброго.
— А я так и не женился, — сказал Испанец. Он перевел взгляд на меня: — А ты, Телль?
Пару секунд я медлил, не зная, что ответить. Вспомнил Энджи и наши последние и самые первые встречи — высоко в горах Колорадо.
— Моя жена умерла. Она была на редкость чудесной… чудесной девушкой.
— Жаль, — грустно проговорил Испанец. — А ты, Рокка?
— Нет, сеньор, я не женат. Была у меня девчонка… когда-то давно и вдали отсюда, amigos. У ее отца было много коров и много лошадей… а у меня — ничего. К тому же, я полукровка, — добавил он. — Моя мать — индианка из племени апачей.
Я сидел потупившись, разглядывая щели в полу, образовавшиеся оттого, что его постоянно скоблили. Тело постепенно восполняло запас влаги, клонило в сон. Мне нравилось сидеть в этой тихой комнате с солнечным квадратом на полу, и даже жужжание мух казалось приятным… Я остался жив.
На руках до сих пор багровела кровь апачей. У меня не было возможности смыть ее, но я скоро сделаю это… скоро.
Помещение станции было таким же, как сотни ему подобных, отличаясь разве что только чистым полом. Обычно пол был земляным. Здесь стояло несколько грубо сколоченных столов, несколько стульев и лавок. Потолок был низким, стены глинобитные, крыша из жердей, обмазанных глиной. С кухни доносился запах бекона и кофе.
Испанец Мерфи заворочался на стуле.
— Телль, из нас может получиться неплохая команда, почему бы нам не держаться всем вместе?
Из кухни появился повар с тарелками и сковородой, полной бекона. Он расставил тарелки и разложил мясо, потом ушел и вернулся с кофейником и тарелкой кукурузных лепешек. Еще одно путешествие на кухню, и он принес объемистую миску frijoles — больших мексиканских черных бобов и черствый яблочный пирог, разрезанный на четыре части.
— Нам нужна пара лошадей, — сказал я, повернувшись к Кейсу.
— Вы их получите, — ответил Кейс. — Думаю, начальству понравится, что я перевел их в более безопасное место. Мы в любой момент ожидаем нападения индейцев.
Он указал на бекон.
— За это можете поблагодарить Пита Китчена. Он у себя дома разводит свиней, называет их «индейскими подушками для булавок» — их иногда так утыкают стрелами, что они становятся похожими на дикобразов.
Джон Джей Баттлз, плотный, крепкий парень, взглянул на меня.
— Сэкетт… Знакомое имя.
— Естественно, — согласился я, — коль скоро мы знакомы.
У меня не было желания рассказывать ему о себе. Иначе он вспомнит стычку в Моголлоне и смерть Энджи, а мне больше всего на свете хотелось забыть об этом.
— Я и правда считаю, что из нас получится команда, — сказал Испанец.
— Которую повесят на одном дереве, — ухмыльнулся Джон Джей Баттлз. — Вы же слышали, что сказал Кейс.
— Я-то вообще никуда не собирался, — произнес Рокка.
— Не сейчас, — сказал я, — а чуть позже. Мне надо кое-куда съездить.
Все разом уставились на меня.
— Говорят, моего племянника похитили индейцы. Я еду в Сьерра-Мадре выручать его.
Они решили, что я сошел с ума, да я и сам так думал. Первым заговорил Рокка:
— Один? Сеньор, такая задача не под силу целой армии. Это же прибежище апачей, там не смеет появиться ни один белый.
— Я должен это сделать, — сказал я.
— У тебя крыша поехала, — не преминул заметить Кейс.
— Он еще совсем маленький, — ответил я, — и, наверное, ужасно тоскует среди чужих людей. Ждет, что кто-нибудь приедет и заберет его домой.
Глава 2
Лаура Сэкетт была очаровательной, хрупкой блондинкой. Среди темноволосых, темпераментных красавиц испанского происхождения она казалась редкостным нежным цветком-недотрогой.
Молодые армейские офицеры из тусонского гарнизона находили ее прекрасной, невзирая на то, что она была замужем. А мужем ее был Оррин Сэкетт — конгрессмен Соединенных Штатов, живущий в Вашингтоне. Ходили слухи, что они расстались. Однако никто в городе не знал истинного положения дел, а Лаура эту тему обходила, пропуская мимо ушей прозрачные намеки и вопросы.
Поведение ее было безупречным, манеры — светскими, голос — тихим и приятным. Более проницательные мужчины замечали, что порой зубы ее крепко стиснуты, а в глазах — неженская твердость, но обычно ее лицо озаряла спокойная, мягкая улыбка.
Никто из жителей Тусона не знал Джонатана Приттса, отца Лауры, и никому из них не довелось оказаться в окрестностях Моры, когда там разгорелась война за землю.
Джонатан Приттс умер. Он был ограниченным, спесивым и вспыльчивым человеком, но его единственная дочь боготворила отца, а после его смерти ненависть Лауры к Сэкеттам превратилась в жажду мщения.
Она была свидетельницей того, как ее отца изгнали из Моры, как его мечты о земельной империи были разбиты вдребезги, а наемные охранники-убийцы перебиты или посажены в тюрьму. Поскольку Приттс был тщеславным, мелочным и самовлюбленным человеком, он с раннего возраста внушал дочери, что и вправду обладает качествами, которые себе приписывал, и поэтому остальные мужчины казались ей лишь бледной тенью ее отца.
До того как переехать на Запад, они жили в светской нищете. Попытки Приттса разбогатеть были обречены на провал, и с каждой следующей неудачей его злоба и горечь становились все сильней. Он был убежден, что причина всех его неудач кроется в окружающих, а не в нем самом.
Лаура Приттс вышла замуж за Оррина Сэкетта с одной целью — поддержать аферы отца. Оррин — крупный, симпатичный, добродушный парень, недавно приехавший с теннессийских холмов, никогда прежде не видел такой девушки, как Лаура. Она показалась ему воплощением мечты. Его брат Тайрел сразу же раскусил Лауру и ее папашу, но Оррин и слушать ничего не хотел. Он видел то, что хотел видеть — светскую леди, почти принцессу, грациозную, утонченную; очаровательную девушку с характером. В конце концов, он убедился в правоте брата и оставил ее. Теперь Лаура Приттс Сэкетт возвращалась домой с единственной целью — уничтожить тех, кто уничтожил ее отца.
И ей сказочно повезло. По пути из Юмы в Тусон, на первой же остановке дилижанса, она услышала разговор возницы с управляющим станцией.
— Я встретил его в Юме, — говорил возница, — его нельзя не узнать. Этих Сэкеттов ни с кем не спутаешь.
— Сэкетт? Ганфайтер?
— Они все отлично управляются с револьверами. А это Телль Сэкетт. Он был в Калифорнии.
Той же ночью у Лауры созрел план. Она мечтала что-то предпринять, чтобы навредить Сэкеттам и таким образом расквитаться с ними. И вот судьба свела ее с Теллем Сэкеттом, старшим из братьев, которого она никогда не видела. Вряд ли он знал о ее разрыве с Оррином. Сэкетты обычно не писали друг другу писем, а судя по рассказам Оррина, тот много лет не видел брата. Конечно, они могли встретиться уже после того, как она рассталась с мужем, но она решила рискнуть.
Способ отомстить также подсказал ей подслушанный разговор. Она не раз слышала подобные разговоры, но не думала, что они могут оказаться полезными. Мужчины говорили об апачах, о троих детях, которых они недавно украли и, возможно, убили.
— Двое из них — сыновья Дэна Крида. Не знаю, кто третий.
Молодой армейский лейтенант, ехавший в дилижансе, предпринимал робкие попытки заговорить с Лаурой, которые она решительно пресекала. Но когда в очередной раз он заговорил с ней, Лаура, как ни странно, повернулась к нему с легкой улыбкой на губах.
— Это правда, лейтенант, что апачи обретаются где-то здесь, поблизости? Расскажите мне о них.
Лейтенант Джек Дэвис наклонился к спутнице, сидевшей перед ним. Он был очень молод, и Лаура Сэкетт казалась ему самой очаровательной молодой женщиной. Правда, сам он участвовал лишь в двух разведывательных экспедициях на территории апачей, но вместе с ним служили бывалые офицеры, которые рассказывали о своих приключениях, а он умел хорошо слушать.
— Да, здесь есть апачи, — сказал он, — и мы можем в любой момент столкнуться с ними, но все наши спутники отлично вооружены и не раз бывали в подобных переделках. Вам не стоит беспокоиться.
— Я не беспокоюсь, лейтенант, мне просто интересно. А правда, что после набегов они удаляются в Мексику, в горы Сьерра-Мадре?
— К сожалению, да. А мексиканцы нам не помогают. Они отказываются пропускать через границу наши части, преследующие индейцев, хотя, по-моему, есть некие свидетельства того, что правительства обоих государств в конце концов объединят усилия в борьбе с апачами.
— Значит, когда кто-нибудь попадает к ним в плен и его перевозят через границу, шансов на спасение мало?
— Почти никаких. Несколько раз мы договаривались об обмене пленными. Некоторым частным лицам удавалось выменять пленника на товары или лошадей, но если апачей преследуют, они обычно убивают чужих.
Лаура Приттс Сэкетт задумалась и на следующей остановке написала письмо Уильяму Теллю Сэкетту. Если она рассчитала правильно, он немедленно явится в Тусон, чтобы отправиться в горы Сьерра-Мадре. Остальное сделают апачи.
Если же этот план не сработает, можно придумать кое-что еще… и свалить вину на индейцев.
Она умело расспрашивала лейтенанта, а попутчики дополняли его рассказы известными им подробностями. К тому времени, как дилижанс прибыл в Тусон, Лаура узнала достаточно много о набегах апачей на аризонские поселения и обо всех случаях, когда они убивали или похищали детей, начиная с резни в Оутмене и кончая последним набегом.
— Что будет, если один человек или несколько гражданских лиц отправятся в Сьерра-Мадре? — спросила она лейтенанта.
— Они никогда не вернутся живыми, — уверенно ответил лейтенант. — У них не будет ни малейшего шанса.
Один из пассажиров, мужчина с суровым лицом, в грубой одежде, обычной для пограничных районов, бросил на него строгий взгляд.
— Все зависит от человека, — заявил он, но если кто и слышал его слова, то не придал им значения.
Этой ночью, сидя перед зеркалом, Лаура Сэкетт поняла, что ее план сработает. Заманить в западню любимого братца Оррина означало почти то же самое, что убить его самого или Тайрела, которого она считала виновником всех своих бед.
Она желала только одного: увидеть их лица, когда до них дойдет, как ловко надули Телля.
Когда на станции дилижансов в Юме служитель сказал, что меня ждет письмо, я подумал, что он наверняка ошибся. Да я за всю жизнь получил не больше трех-четырех писем, к тому же никто не знал, что я в Юме.
Все наши родственники едва умели писать. Оррин с Тайрелом выучились грамоте, но для меня это была чертовски сложная штука, и относился я к ней с опаской. Мы никогда не писали друг другу писем, если только не хотели сообщить что-то очень важное. Однако письмо действительно было адресовано мне, Уильяму Теллю Сэкетту.
«Дорогой Телль!
Нашего с Оррином сына похитили апачи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22