Абигейл Хигз, ожидавшаяся в Хейверхиле, поднялась в комнату мисс Мейджорибанкс. Когда обе сошли вниз, чтобы присоединиться к нам за столом, мисс Мейджорибанкс знала про Батлина. И времени зря тратить не стала.
— Мистер Батлин, — она протянула ему руку, — я — мисс Мейджорибанкс. Вы с западных территорий?
— Два месяца как оттуда. Мой брат заболел, и я пришел повидаться с ним, но, пока добирался, его уже похоронили.
— Сочувствую вашему горю. Хотите присоединиться к нам?
— По-моему, я уже присоединился, мисс. Джон Даниэль пригласил меня.
Она воззрилась в мою сторону.
— Вы слишком много на себя берете! Группа моя, и я буду решать, кто может с нами ехать!
— Прошу прощения, — отчеканил я, — я не знал, что принадлежу к вашей группе. Мы с вами едем тем же путем и к той же самой точке. Я считаю себя вправе приглашать кого мне вздумается.
Отвернулась.
— Так вы хотите с нами ехать?
— Хочу, наверно, — мягко ответил Батлин. — Но если группа разделится — к Даниэлю я пристал к первому.
Она резко отвернулась от нас и двинулась к столу. Что бы она ни собиралась спросить у Батлина, осталось неспрошенным, а я догадывался, какими могли быть вопросы. Уж конечно, в стране, где белых людей — раз-два и обчелся, человек по фамилии Мейджорибанкс незамеченным не остался.
В дорогу мы тронулись, едва солнце выглянуло из-за верхушек деревьев, и этим утром я ехал впереди. По своим причинам. Ночью брызнул короткий дождик, и я хотел поглядеть на дорогу. Я до сих пор чувствовал себя не в своей тарелке. Ладно, очевидного повода беспокоиться нет, но ведь меня не так-то просто заставить нервничать, а невидимое предостережение я почувствовал.
Дважды я останавливался и пристально рассматривал дорожную пыль. Во второй раз со мной поравнялся Калгари Батлин.
— Ранние пташки, — заметил с иронией в голосе, как мне показалось.
— Еще не светало, как думаешь? — спросил я.
Он проехал немного шагом, изучая следы.
— Дождь шел с час времени после полуночи. Тут проехали после дождя. В два, в три часа ночи, так примерно. Ты первым спустился вниз. Слыхал чего-нибудь?
Слыхал ли я? Я пораскинул мозгами. Может быть, слыхал что-то, и этим объясняется моя тревога.
— Не думаю. Я встал малость позже четырех, уже занимался рассвет. Когда я сошел в зал, было светло, но солнце еще не показалось.
Он кивнул.
— А меня что-то разбудило. Вполне возможно, лошади.
Опять уставился на дорогу.
— Двое конных. Вряд ли они стали бы ночевать под открытым небом в двух шагах от гостиницы и вряд ли провели в седле всю ночь.
— Считаешь, нас могут держать на примете?
— Могут, а что же. Бандитов по лесам полно.
Мы ехали еще несколько миль, потом он предложил:
— Нельзя сюда к нам Макейра?
Я позвал.
— Макейр?
Когда он подъехал, Батлин рассказал ему про следы на дороге и затем сказал:
— Мальчишкой я один раз провел здесь лето. Есть тропа, которая ведет прямо через леса. Старая индейская тропа до Олбани.
Макейр подумал минуту.
— Ближе ехать этой тропой?
— И намного.
— Тогда поехали.
Следы продолжали вести дальше по дороге. Видно было, что оставившие их скакали быстро. Батлин же неожиданно свернул и исчез среди деревьев в месте, где я никогда бы не догадался искать тропу. Затем показал нам ее: смутно различимая узенькая стежка, уходящая в лесную глубь.
Макейр возглавил нашу колонну, а Батлин отъехал назад и поставил на место потревоженные ветки там, где мы въехали в лес. Потом замел наши следы и посыпал сверху • листьями.
— Если присмотрятся, то найдут, куда мы делись, — объяснил он, — но для этого им придется вернуться назад и пройти по нашему следу до самого места. Пока они сообразят что к чему, мы далеко от них оторвемся, я считаю.
В лесу было сумрачно, тень густая, и очень тихо. Мы двигались рысью, потом шагом, потом опять рысью. Два раза переходили вброд небольшие ручейки.
Когда солнце стало высоко в небе, мы еще не выехали из леса. На короткое время остановились, чтобы дать лошадям роздых, собравшись вокруг маленького пруда. Никто не разговаривал.
Удивительная стояла в этом лесу тишина. Только в ближних ветвях перекликалось несколько птиц.
В середине второй половины дня мы пересекли широкий луг и вступили на проселочную дорогу. Прибавили аллюр.
Небольшую деревушку мы объехали кругом и снова очутились в лесу. К закату за нами осталось сорок миль. Остановились мы на большой, комфортабельно выглядевшей ферме. Женщины спали в доме, остальные — на дворе, в сарае. При пробуждении меня приветствовали запах свежего сена и кудахтанье курицы, сию минуту снесшей яйцо и оповещавшей об этом вселенную.
Беглая проверка дороги не выявила указаний, что кто-то ею воспользовался, и через час после восхода солнца мы уже поднимали пыль дальше по нашему пути.
Олбани был маленький городишко, в свое время принадлежавший голландцам. Подъезжали мы к нему по страшно пыльной дороге, идущей по равнине, усыпанной редкими соснами. Попадавшиеся на дороге дома не отличались ни многочисленностью, ни богатством. Назывался Олбани сперва Бевервик, потом Форт-Ориндж, следующим номером Вильямштадт и, наконец, стал Олбани. Сохранялись еще несколько домов голландской архитектуры: высокие, островерхие крыши, маленькие окна, низкие потолки. Большая часть улиц отходила под прямым углом от реки. Были и новые здания, превосходно смотревшиеся. Одно, на которое я обратил внимание, в начале Маркет-стрит — Базарной улицы — являлось, как мне сказали, жилищем семьи по фамилии Ван Ренселер.
В городе мы один раз поели, пополнили припасы и, не задерживаясь, выехали по направлению к западу.
Теперь мы не держались определенного маршрута. Сворачивали на боковые тропки, проселки, индейские дороги — многие давно заброшенные, — пересекали местность, приблизительно следуя течению реки Аллегейни. Ни ночные посетители, ни путники на нашей дороге — впереди или позади — нас не тревожили, видели мы только изредка местных сельских жителей, пока не въехали в город Питтсбург у места, где встречаются две реки.
Глава 9
Макейр остановился на углу Грант-стрит. Повернулся в седле.
— Здесь ваше путешествие кончается?
— Да. Займусь поисками работы на строительстве судов.
— Счастливо вам. Мы проделали вместе долгий путь, и хотел бы я, чтобы вы ехали с нами до конца. Вы мужественные и честные люди, вы и ваш спутник, и я спокойно спал все эти ночи, помня, что вы рядом.
Даже мисс Мейджорибанкс обернулась на спине своего коня, и мне почудилось, будто ее лицо при взгляде на меня немного смягчилось.
— Не люблю прощаться, — сказала она, — поэтому не буду.
— Я тоже, — спокойно ответил я, — и я не завидую вашему странствию. Прошу вас, будьте осторожны: я считаю, есть такие, которые знают, куда и зачем вы направляетесь, и которые не хотят, чтобы кто-либо появился поблизости и мог видеть, чем они заняты.
— Как-нибудь управлюсь, — пообещала она.
После чего они повернули на боковую улицу к Пенн-стрит, где у мисс Мейджорибанкс жили друзья, у кого она собиралась остановиться. Что до Жобдобва и меня, друзей в городе у нас не было и места, где поселиться, — тоже, кроме того, что могут купить нам наши деньги.
Питтсбург аккуратно улегся между речками Аллегейни и Мононгахилой, соединяющимися здесь, чтобы образовать третью реку — Огайо. Форт-Питт, много лет назад построенный тут на пустом месте, послужил сценой многих боев между индейцами и белыми, а также между французами и англичанами, и расположение его являлось весьма важным.
Мы отыскали гостиницу вплотную к набережной и недалеко оттуда поставили на конюшню наших лошадей. Я предвкушал, как поднимусь к себе в комнату и влезу в горячую ванну, но Жобдобва отправился в общий зал за рюмочкой рома.
Калгари Батлин следил, как он уходит, и затем сказал мне:
— Пройдусь вдоль улицы. Здесь должен быть народ с гор.
Мы с ним не обсуждали ни западные дела, ни Торвиля, поэтому я попросил его:
— Сам ничего не говори, но если услышишь что о человеке по имени Чарльз Мейджорибанкс, я бы тоже хотел это знать.
Он внимательно посмотрел на меня, потом произнес:
— Загляну к тебе на минуту. Кое-что надо бы уточнить.
У меня в комнате он сел на банкетку, занимавшую оконную нишу, ноги калачиком, как ему больше нравилось.
— Это родственник молодой леди?
— Ее брат, — пояснил я. — Она едет на Запад, чтобы его разыскать. Уверена, что он угодил в какие-то неприятности.
— Что угодил, то угодил, — скривился Батлин. — Перебежал дорожку довольно-таки опасным личностям.
— Откуда тебе это известно?
Обратил ко мне прямой взгляд.
— На Западе секретов не существует, хотя находятся такие, кто верит в обратное. Там шагу не шагнешь, чтобы кто-нибудь этого не видел, и слова не промолвишь, чтобы кто-нибудь не слышал. Индейцы — публика любопытная. Чудные вещи, которые творят белые, их интригуют, и за трубками частенько ведутся разговоры об этих интересных загадках. Сейчас некоторые индейцы говорят о войне. Об оружии, о том, как от моря привезут много винтовок. Из племени в племя ходят люди, с ними недовольные индейцы, и передают, что многие слушают, развеся уши.
— А Чарльз Мейджорибанкс? — спросил я.
— Время от времени говорят и о нем.
Было темно, когда я снова вышел на улицу. На водах Мононгахилы сияли отраженные огни. Несколько минут я стоял на улице, просто глядя на реку и прислушиваясь.
Дальше по улице затренькало пианино, кто-то торжествующе завопил. Мимо меня прошли двое, распространяя дух вина и смолы, оба не слишком тверды на ногах. Откуда-то рядом доносился приятный запах свежераспиленного дерева. А вот и оно: громадные штабеля досок, уложенных сушиться на солнце, клети толстых брусьев и мачтовых деревьев.
А все-таки думается про мисс Мейджорибанкс и как она поедет на Запад. Не по себе, что обещал Тэйту… но ведь обещал-то я только доставить ее в целости досюда. Сейчас же она отправится в Сент-Луис, а если и там не разузнает о брате, двинется вверх по Миссури или Платт.
Незачем мне себя грызть. Макейр мужик крепкий. Как каменная стена.
Тем не менее я беспокоился. Уж очень она молода и сверх всякой меры самоуверенна, по всей видимости.
Я зашагал вдоль речного берега. Несколько кильботов строятся. По крайней мере один корпус станет пароходом, плавающим по Миссури, судя по плоским очертаниям.
В будке около дальних штабелей леса светится огонек. Позади нее берег уходит откосом в воду, и видны причаленные вдоль реки дощаники. С некоторых долетают голоса, в окнах кают горит свет. На этих баржах живут. Сплавляют их вниз до Нового Орлеана, продают и оплачивают проезд обратно вверх по реке.
Вот это да! Я замер на полушаге, с напряжением вглядываясь в собирающуюся черноту. Из воды поднималась голова гигантского морского чудовища или дракона. Несущего на спине пароход.
Я спустился к пирсу. «Западный механик»! Так вот какое оно, судно, отправившееся с экспедицией майора Стивена X. Лонга на Запад. Даже в Канаде, далеко отсюда, слышали новости об этом предприятии. Тридцать пять дней от Питтсбурга до Сент-Луиса, с несколькими остановками по дороге. Я отыскал глазами название, написанное на борту, потом принялся разглядывать длинное, точно покрытое чешуей, похожее на змею судно. Голова поднимается до самой палубы. Хвостовые плавники скрывают от взгляда с боков кормовое гребное колесо.
Есть на что полюбоваться, даже в сумраке, окружавшем пароход, когда я подошел. Говорили, его построили с расчетом напугать индейцев. Я знал кое-кого из индейцев и сомневался, чтобы кто-то из них мог перепугаться надолго. Однако он должен был выглядеть впечатляюще, плывя под парами против течения, дыша дымом из ноздрей, оставляя позади вспененную воду.
— Нравится?
К поручню, шедшему вдоль чешуйчатой спины, прислонился человек.
— Наверно, здорово было его строить.
— Строить? Да… я к этому рук не прикладывал, но на реке он ведет себя отлично. По-моему, это безобразие.
— Какое безобразие?
— Его построило правительство, а теперь он правительству надоел. Хотят отвести его повыше по Огайо и пустить на слом.
Я глянул на корпус. Примерно семьдесят пять футов в длину.
— Какая у него осадка?
— С полным грузом девятнадцать дюймов. Как раз для западных рек, там то и дело воду с собакой искать надо.
— А как с котлами?
— Полный порядок. Хорошее судно… что называется хорошее. Дело просто в том, что его послали выполнить задачу, а получилось, что выполнили только наполовину. Так ведь это люди виноваты, которые плыли на нем, ну и объявившиеся трудности.
Мы поговорили еще немного, и, боюсь, я спрашивал об условиях, существующих в верховьях реки, столько же, сколько о возможности построить корабль. Начал чувствовать лихорадку, вот ведь что.
Прибыв в Питтсбург, Цинциннати или Лексингтон в ту пору, человек только и слышал что о Западе. От людей со всех концов света. Каждый либо побывал там, либо туда собирался. Велись разговоры про индейцев, бизонов, дичь, но больше всего говорилось о самой земле, о прериях и горных цепях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20