Сартейн усмехнулся.
— Сиделкой? Я-то не возражаю, но вот что скажет Стив Бейн?
Она пожала плечами.
— Он вернулся к себе на ранчо, и теперь голова у него будет болеть совсем о другом. Поул угонял скот, клеймил часть животных принадлежавшим Стиву тавром «Бар Б», а остальных продавал. Ньютон был его сообщником и перед смертью успел кое-что рассказать; он даже клялся, что видел собственными глазами, как Джордж Нолл устроил тот пожар, спаливший пол-округи.
Очевидно, он ненавидел меня, но кроме того, когда стали разбирать его бумаги, нашли кое-какие подсчеты. Выяснилось, что он собирался скупить хозяйства после того, как большинство людей погибнет в ходе междоусобицы. Ты начал задавать всякие вопросы о его деятельности, и оказалось, попал в точку. Как ты и предполагал, только у него было достаточно денег, чтобы извлечь пользу из всего этого.
— А о Паррише что-нибудь известно?
— Точно никто ничего не знает. Оставив Мейсона, он вернулся на ранчо, видели, как он разговаривал с каким-то ковбоем. Возможно, это был Поул. Должно быть, Парриш застал его за кражей скота, но об этом мы уже никогда не узнаем.
Джим Сартейн смотрел в окно на залитую солнцем улицу. Отсюда ему был виден желоб водокачки и два одиноко стоящих дерева. Какой-то человек, присев на край тротуара, что-то строгал. Пробежал малыш, догоняя укатившийся мячик. А еще дальше, у коновязи, терпеливо переступала с ноги на ногу лошадь, отгоняя мух.
Тихая, мирная улица. Когда-нибудь весь Запад станет таким же, как Гила-Кроссинг…

ШАМАНСКОН КАПИЩЕ.ПРИКЛЮЧЕНИЯ КОЛЮЧКИ КИДА
Колючка Кид пребывал на редкость в благодушном настроении, и даже недавняя кончина сеньора Фернандеса, известного под кличкой Туз, не омрачала его мыслей, представляясь чем-то очень далеким. Конечно, если бы это его револьверы проложили тому дорогу в ад, он бы, пожалуй, поостерегся — ему-то был хорошо знаком нрав четырех братьев Фернандесов.
Но не он стрелял в Туза. В тот роковой момент он попросту сыграл роль перста судьбы, и если бы не та его шалость, проворные пальцы старшего Фернандеса, возможно, и по сей день тасовали бы карточную колоду, и он, как всегда, стриг бы всех подряд, сидя за карточным столом в «Кантике».
Никто из тех, кто знал Кида, не сомневался: юмора у него хватало. Это помогало Киду проще относиться ко многим вещам, даже таким серьезным, как игра в покер. Но вот о чувстве юмора у Мартина Джима (его называли так потому, что он был вторым из двух Джимов Мартинов, обосновавшихся в Арагоне) следовало бы рассказать особо. Вообще-то с чувством юмора у него было все в порядке, но только на покер оно никоим образом не распространялось. Мартин Джим был рослым, мускулистым парнем, который никогда и нигде не появлялся без револьвера.
В тот памятный день, незадолго до своей смерти, Туз сидел за карточным столом, играя по маленькой с Мартином Джимом, Колючкой Кидом, Патом Груеном и странствующим старателем по прозвищу Шкура. Будучи по натуре человеком наблюдательным, Кид подметил, с какой ловкостью руки сеньора Туза тасуют карты, он также принял во внимание результаты последних партий и, когда очередь сдавать дошла до Туза, под благовидным предлогом выскользнул из-за стола. Прочие же, менее искушенные и более доверчивые, остались в игре, в результате которой горка фишек перед Тузом выросла до неприличных размеров.
В конце концов Пат Груен и Шкура просадили практически все, что у них было, и выбыли из игры, за столом остались двое — Туз Фернандес и Мартин Джим. Когда в центре стола оказалось двенадцать тысяч долларов, заработанных нелегким трудом (в месяц ковбой получает не больше сорока!), чувства юмора у Мартина Джима здорово поубавилось.
Колючка Кид, все это время безучастно следивший за игрой со стороны, видел, как паршивая овца ведет на заклание большого агнца; к тому же ему удалось мельком заглянуть в карты Туза Фернандеса. Тот держал пару четверок, девятку, десятку и даму. Несколько минут спустя Кид снова скосил глаза на руку Фернандеса — ни девятки, ни десятки, ни дамы там уже не было, вместо них жались друг к другу три туза, составившие компанию первоначальной паре четверок.
Само собой разумеется, этот феномен не мог не заинтересовать Кида, особенно теперь, когда он заметил довольно странное положение руки Туза.
Когда пришло время открывать карты, Мартин Джим выложил две пары, а Туз Фернандес с большим самодовольством предъявил свой «фул-хаус».
Подавшись вперед, словно бы для того, чтобы получше разглядеть карты, Колючка Кид как бы ненароком прижал к столу край манжеты белой рубахи Туза, насадив ее на шляпку гвоздя, торчащего из столешницы.
Сочувственно улыбаясь, Туз Фернандес сделал жест, которому суждено было оказаться предпоследним в его впустую растраченной жизни. Он потянулся к банку.
Но стоило только его загребущим рукам сделать это движение, как послышался звук рвущейся ткани, белый рукав старшего Фернандеса лопнул с громким треском, и из-под него показалось то, что на языке людей, знакомых с подобными вещами, именуется не иначе как «заначкой в рукаве». У Туза в «заначке» оказалось несколько карт, и среди них исчезнувшие девятка, десятка и дама.
Сцена получилась совершенно безобразная, на какое-то мгновение Туз Фернандес замер, и, наверное, сердце у него ушло в пятки. Но затем он сделал свой второй и последний жест — потянулся за револьвером.
А что ему еще оставалось делать? Любой на его месте, от Мексиканского залива до просторов Колорадо, поступил бы точно так же. Как уже упоминалось выше, Мартин Джим никогда не расставался со своим шестизарядником, к тому же, когда дело касалось таких деликатных вещей, как покер, он придерживался чрезвычайно строгих принципов.
Мартин Джим взглянул, увидел, понял и выхватил револьвер. Было бы большой ошибкой рассматривать эти все действия как отдельные. Они были одним единым действом.
Его револьвер уже был на уровне груди сеньора Фернандеса, а тот еще только вытаскивал свой. Мартин Джим выстрелил дважды через стол.
Свинец, принятый внутрь в столь больших дозах и с такого расстояния, как доподлинно известно, совершенно не усваивается организмом.
Любая теория подтверждается практикой, это можно считать доказанным. Сеньора Туза Фернандеса похоронили в полном соответствии с подобающей данному случаю церемонией — с роковым «фул-хаусом», приколотым поверх большого кровавого пятна, и в той же рубахе с разорванным рукавом в доказательство спрятанной в него «заначки». Если когда-нибудь в отдаленном будущем его тело эксгумируют с научной целью, любой игрок в покер с первого же взгляда безошибочно установит причину смерти.
Итак, как мы уже сказали, Колючка Кид и думать забыл о внезапной кончине Туза Фернандеса и о причине его ухода в мир иной. Он даже помыслить не мог, что кому-то придет в голову возложить на него ответственность за эту смерть. Кида в основном занимали всякие мысли о красоте и грации Бесс О'Нил, очаровательной дочери ранчеро-ирландца О'Нила, чьи земли простирались по другую сторону Пекоса.
В здании школы городка Рок-Крик намечались грандиозные танцы, и Бесс благосклонно отнеслась к его предложению увидеться на танцах и к тому же разрешила проводить ее домой. Но его надеждам, возлагаемым на совместную поездку обратно, не суждено было сбыться. Поэтому достаточно сказать, что в данный момент Кид наслаждался предвкушением будущего.
Он уже дважды назначал Бесс свидания, и оба раза обстоятельства оказывались сильнее его. В первый раз Кид случайно наткнулся на ограбление почтовой станции и в результате обмена любезностями получил пулю в ягодицу. Рана пустяковая, но болезненная; болезненная настолько, что он пропустил танцы и чуть не пропустил похороны тех двоих бандитов, участвовавших в ограблении.
Во второй раз кто-то из приятелей, шутки ради, подбил Кида на то, чтобы заарканить кугуара. Колючке Киду никогда еще не доводилось заниматься этим, и, движимый чисто научным интересом, он согласился. К тому же Кид никогда не отказывался рискнуть. Ему удалось набросить лассо на огромную кошку, но та перевернулась в воздухе, коснулась лапами земли, совершила головокружительный прыжок и в мгновение ока приземлилась точно на спину его коня.
Наукой доказано, что два тела не могут одновременно находиться в одной и той же точке, и пока испуганный конь, сорвавшись с места, во весь опор несся к зарослям, возникла потасовка, из которой Кид, хоть и изрядно потрепанный, вышел победителем.
Рубаха его превратилась в лохмотья, он весь, с ног до головы, был перепачкан кровью кугуара, смешавшейся с его собственной кровью. Киду пришлось полоснуть огромную кошку острым как бритва охотничьим ножом, так что, несмотря на несомненную успешность действия обоих, вид у них был не очень аккуратный.
Как и следовало ожидать, Бесс О'Нил, с истинно ирландским темпераментом и пылающим взглядом, топнув изящной ножкой, объявила: или он явится вовремя и сохранив при себе все части тела, или больше никаких свиданий. Если он и на сей раз не сможет с ней танцевать, пусть идет на все четыре стороны.
Итак, Колючка Кид отправился в Рок-Крик на танцы. На нем была черная куртка из оленьей шкуры, богато украшенная серебром, черный инкрустированный перламутром пояс, на котором висели кобуры, черные отутюженные брюки, ярко начищенные сапоги и черное же, украшенное серебряным орнаментом сомбреро.
Его конь — великолепный пегий мерин с темной мордой и единственным голубым глазом — горделиво ступал по тропе, изо всех сил стараясь быть достойным своего разряженного в пух и прах хозяина, а также тех замечательных седла и уздечки, что были на нем в тот вечер.
И седло и уздечка делались на заказ для дона Педро Бедойи, одного из членов семейства Бедойя из Соноры, и затем были украдены у него Сэмом Моусоном, известным среди подельников под кличкой Моусон Одинокий Револьвер.
Моусон подумал, что дорогая упряжь будет лучше смотреться на коне Кида и, решив произвести обмен, попытался в качестве компенсации всадить ему пулю в голову. Однако он недооценил мастерства ирландца, и пуля лишь поцарапала Кида, который пришел в себя как раз в тот момент, когда Моусон закончил менять седла и уже собирался уезжать. Колючка Кид окликнул его, Моусон резко обернулся, выхватывая револьвер… Одного револьвера ему оказалось явно недостаточно.
Вкуса у этого парня было больше, чем благоразумия, решил Кид и покинул поле боя, сидя в седле, стоившем целую тысячу долларов.
До школы в Рок-Крик оставалось еще каких-нибудь шесть миль. Бесс О'Нил будет выглядеть чудесно, думал Кид, а он сам — просто картинка, пример для подражания — так должен одеться всякий молодой ковбой, будь у него достаточно денег. На сердце у Кида было легко, песня его взлетала к самому небу.
Койот Фернандес был огромен, груб и безобразен. Он обожал своего брата Туза, хотя играть с ним в покер никогда не садился. Вместе с младшим братом Мигелем он поджидал Кида у дороги. Кто-то все же заметил и упомянул в разговоре то проворное движение пальцев Кида, что обрекло Туза на смерть. К тому же Койот всегда недолюбливал Кида.
Но и на Западе люди остаются людьми, язык оружия понятен здесь всем, и даже самые отчаянные смельчаки застывают на месте, когда противник имеет явное преимущество. Смелости Киду было не занимать, но Койот и Мигель Фернандесы, возникшие по обеим сторонам дороги, находились куда в более выгодном положении.
Кид осадил коня, и сердце его екнуло, когда он осознал, что это был третий, и последний, шанс, предоставленный ему Бесс О'Нил.
— Buenas noches, senores! — вежливо поздоровался он. — Тоже собираетесь на танцы?
— Нет! — Ответ Койота прозвучал гораздо эмоциональнее, чем того требовали обстоятельства. — Мы тебя ждем. У нас тут вышел небольшой спор: Мигель утверждает, что муравьи сожрут тебя раньше, чем канюки. А я считаю, что канюки управятся быстрее муравьев.
Колючка Кид настороженно разглядывал их. Никто пока что оружием не размахивал. Но одно движение с его стороны, и две большие свинцовые пули прошьют ему грудь.
— Давайте все забудем, а? На танцах все же повеселее будет. К тому же я не выношу муравьев.
С чувством юмора в клане Фернандесов было довольно туго. И вот со связанными за спиной руками и под конвоем братьев Фернандесов — один в шести футах слева от него, другой в дюжине футов позади — Колючка Кид отправился совсем в другую сторону.
Он знал, что они замышляют — достаточно было одного только упоминания о муравьях. Это был старинный обычай племени яки — привязывать жертву к муравьиной куче, и братья Фернандесы подозревались в том, что по крайней мере дважды ставили подобные опыты. Один раз Кид помогал снимать с муравейника то, что осталось от тела. Очень неприятное и впечатляющее зрелище.
Появившаяся на небе полная луна, та луна, под которой он собирался провести вечер с Бесс (по предварительной с ней договоренности), была поистине великолепна, а одинокие скалы и валуны, усеявшие пустыню, казались частью зловещего и фантастического пейзажа какой-то далекой планеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26