Однако малым ли? Если перестать одурманивать мозги сновидениями, то люди не захотят есть белковый суррогат, захотят мяса, а где его взять на всех? Система хозяйства разрушена до основания. Те фермы, которые сохранились, с трудом кормят элиту и армию. Кое-какие крохи поступают и среднему классу. Остальных же кормят переработанным дрожжевым суррогатом. Поэтому редко кто доживает до сорока лет. Биороботов не надо конструировать. Они рождаются сами. Затем – чик, и человек становится роботом. И никаких проблем. Ни забастовок, ни профсоюзов… Идеальная система, придуманная великим Каупони и доведённая до совершенства Железным Генрихом. И вот система даёт трещины. Трещит корабль, а команда пьянствует и не догадывается, что корабль сейчас пойдёт ко дну. Как спасти корабль?
Сновидения… Генерал читал заключения патологоанатомов, исследующих мозговую ткань умерших рабочих. Уже с тридцатилетнего возраста электровоздействия на мозг, связанные с приёмом мнемофильмов, когда зритель становится как бы их участником, приводят к гибели нервных клеток и разрушению большей части мозга. Уже в этом возрасте человек становится полудебилом. Страшно другое. Просмотр мнемофильмов таким образом проникает уже и в средний класс. Люди тайно вживляют себе электроды и по ночам погружаются в грёзы наслаждения, эротики.
Правительство взяло под контроль выпуск мнемофильмов, но некоторые фирмы нелегально продолжают поставлять их, причём элита тайно покровительствует такому бизнесу. Идиоты! Чем они думают! Не всем же стоять возле конвейера. Кто-то же должен производить его наладку, конструировать новые, составлять и менять программы. Если все население будет состоять из полудебилов, кто прокормит элиту? Не понимают и не хотят понимать!
Когда была введена эта идиотская система мнемофильмов? Мысли его устремились к прошлому. XXIII век. Гроза генетической катастрофы. Возникновение партии неогуманистов. Все верно… Высший гуманизм заключается в гуманном отношении не к человеку, а ко всему роду человеческому в целом, к его первооснове – генетической полноценности. Посчитали эту теорию расистской и антигуманистической. Партию запретили. Это совпало с открытием СС. Вмешалась церковь. Всем загробная жизнь в СС! Всем вечный рай! Голосуйте за кандидатов церкви и неогуманистов! Поступитесь небольшим! Дайте нам решать, сколько и каких вам иметь детей, а за это каждый получит путёвку в рай! Проголосовали. Партия вышла из подполья и сейчас же создала штурмовые отряды.
И тут случилось непредвиденное. СС забастовала. Она замкнулась и никого к себе не подпускала. Все это держали в глубокой тайне. Решено было эту уничтожить и создать новую. Сначала создали небольшую копию старой СС. Затем на старую СС сбросили бомбу. Специально создали её, так как давно уже на земле не было ядерного оружия. Бомба упала и не взорвалась. Не сработала электроника. Ещё раз, и снова то же самое. Затем вообще произошло невероятное. Когда очередную неразорвавшуюся бомбу вскрыли, в ней не обнаружили заряда. Проверили, повторили – результат прежний. Тогда поняли, в чем дело, и испугались. Но СС никаких ответных действий не предприняла. Создали на всякий случай вокруг СС мёртвую зону в радиусе трехсот миль. Затем такую же зону пришлось создавать вокруг новой СС, с которой произошло то же самое. Что делать? Что сказать народу? Где обещанный рай? Тогда Каупони сказал свою знаменитую фразу, которая на многие десятилетия стала программой партии: «Во всем виноваты интеллигенты. Бей физиков, а заодно и лириков! Интеллигенты повредили СС! Бей вредителей!»
Били долго и с увлечением. Когда опомнились, то выяснилось, что интеллигентов почти не осталось. Что делать? Собрал тогда Каупони своих громил и говорит им: «Все! Хватит бить очкариков! Некоторые из них полезные. Необходимо собрать всех оставшихся, и пусть они учат вас всему, что сами знают, а что не знают – то мы им подскажем. Создадим, – говорит, – свою, новую интеллигенцию, без всяких таких выкрутасов. Каждый учёный в будущем должен заниматься своим собственным делом. Так, чтобы лирик не лез в физику, а физик не впадал в лирику. А для этого каждый учёный будет иметь специальный допуск к той научной литературе, которая ему действительно необходима для работы, вся же другая литература для него должна быть запрещена. Необходимо концентрировать внимание на главных проблемах, а не разбрасываться. Будем планировать науку и открытия. Если ты хочешь что-то открыть, то заранее напиши нам, что ты хочешь открывать, а мы уже будем решать – открывать тебе это или нет. А коль будешь упрямиться, то знай, что мы тебя самого закроем.
Затем литература. Что такое литература? Литература – это зеркало души человеческой. Разве позволительно огорчать душу? Нет! И мы никому не позволим этого делать. Поэтому литература должна быть радостной. Пусть писатели пишут о наших успехах – бумаги дадим, пайки назначим, так, чтобы нам хорошо было, и вам неплохо жилось. А чтобы никого не смущали прежние писаки, то мы их опусы сожжём, как ненужный хлам.
То же самое с науками. Давайте подумаем вместе. Все ли науки нам нужны? Нет, не все! Науки нужны только те, которые приносят пользу. А их немного. Надо отделить рациональное от нерационального. Вот возьмём, например, генетику, разные там гены и хромосомы. Все ли тут нужно? Нет, не все. Надо взять из генетики рациональное зерно. Что является рациональным здесь? Селекция и селекция! А если селекция, с которой человечество было знакомо ещё в древние времена, нужна ли нам генетика? Нет, не нужна!
Далее – кибернетика. Тут уж вовсе нужно быть осторожным, чтобы не наделать глупостей. Я сам в ней мало смыслю, но не без оснований думаю, что изобретать там больше нечего. Все, что нужно было, давно уже изобретено. Давайте оставим только справочники да пособия по технологии. Остальное нам не нужно. Если что надо сделать, то посмотри в справочник и делай.
Есть ещё такая наука – социология. Это наука, которая изучает общество и взаимоотношения в обществе. Поскольку общество есть и с этим фактором приходится мириться, то и науку надо развивать. Но как, спрашивается? В какую сторону? Только в нашу! Почему только в нашу? А потому, что если эта наука пойдёт в другую сторону, то её подхватят наши враги. Должны ли мы лить воду на мельницу наших врагов? Конечно, нет! Вот основные направления.
Теперь, что делать с церковью? Не спорю, на первых порах она помогла нам. Но теперь что? Обещала народу рай в СС после смерти и дискредитировала себя, обманув народ. А раз она себя дискредитировала, то уже не нужна ему. Однако человек не может жить без веры. Нужен ли ему Бог? Отвечаю – нужен. Но какой Бог и какая вера? Только вера в правоту нашего дела оздоровления человечества, в спасение его от катастрофы.
Теперь о Боге. Возьмём в пример историю. Понятие о Боге меняется по мере исторического развития общества. Первобытный человек верил в силы природы, обожествлял деревья, реки, вулканы, крокодилов, коров и тому подобное. Затем он очеловечил религию и сделал бога подобным самому себе, но всемогущим. Это Юпитер, Иегова, Шива, Вишну. Что мы видим при анализе такого представления о Боге? Людям стал ближе бог в человеческом образе. Это первый момент религии. Второй момент – могущество. Бог всемогущ!
Следовательно, могущественный человек может быть для остальных людей образом бога. Кто в нашей ситуации может стать богом? Естественно, я, как носитель всей полноты власти. Я вижу, вы меня поняли. Но не спешите. Вспомните, сколько веков христианство входило в сознание людей, вытесняя язычество. В наш век массовой информации этот процесс может протекать значительно быстрее, в сотни и тысячи раз. И назначение средств массовой информации я вижу главным образом в том, чтобы наши идеи вошли в массы, охватили их постепенно. Зная мою скромность, вы понимаете, что, делая такой шаг, я приношу личное в жертву нашим идеалам.
В этом благородном деле государственной важности своё слово должно сказать изобразительное искусство. Я имею в виду монументальное искусство. Именно оно отвечает нашим целям, ибо монументальное искусство возвеличивает могущество. Вспомните пирамиды Древнего Египта – они прославляли фараонов и после смерти, делая власть божественной и бессмертной. Пусть наш идеал вдохновляет художников. Но этого мало. Надо кое-что изменить в географии. К чему такие аполитические названия, как Тихий океан, Джомолунгма? Не лучше ли им дать новые, отвечающие задачам современности названия? Не мешало бы переименовать Париж, Лондон, Пекин… Однако подойти к этому надо с умом, сохраняя национальный колорит. Например. Лондон может стать Каупонитаун, а Пекин – Каупонистан, или как там по-китайски. В общем, вы меня поняли.
Потом надо заняться исторической наукой. Постепенно изъять из учебников все от конца матриархата до прихода нас к власти. Пусть люди усвоят раз и навсегда, что до нас ничего на свете не было: ни науки, ни культуры, что все, что они видят – от авторучки до автомобиля, – создано только благодаря нам. Это, конечно, произойдёт не сразу. Сменятся поколения, но в конце концов так и будет! Вы сами посудите, зачем людям какой-то там Рамзес? Можем ли мы обойтись без Рамзеса? Конечно, можем! Так в чем же дело? Кто нам мешает вычеркнуть из памяти Рамзеса, а заодно и Шекспира, Гёте и всяких там Байронов? В общем, так! Объявить пока историю лженаукой и основательно почистить все библиотеки. Я сам напишу краткий курс истории от первобытных времён до настоящего времени. Так, страниц на сорок. Этого будет вполне достаточно. Да и детям легче учиться. То, что следует запомнить наизусть, – выделим жирным шрифтом.
Кстати, мне снова пришла мысль о генетике. Почему мы должны запретить и забыть генетику? А потому, что если люди будут знать генетику, то они будут думать, что у нас с вами те же самые гены и хромосомы, что и у них. Можем ли мы это допустить? Нет, не можем. Поэтому ещё раз напоминаю вам: хотя мы пришли к власти под флагом генетики, но, завоевав власть, мы должны немедленно стереть в памяти людей все, что с ней связано, кроме названия, которое нам придётся сохранить, и того рационального зёрна, что нами взято, – селекции».
Восстанавливая в голове этот бред, генерал вспомнил некогда услышанную фразу: «Чем наглее ложь, тем она убедительней». Кто же это сказал? Впрочем, автор фразы не прав. Ложь только тогда становится убедительной, когда она подкрепляется страхом. Когда верить заставляют. Необходим страх. Великий страх. И этот страх принёс Железный Генрих. Генрих выступил с теорией прекращения политической борьбы и установления всеобщего благоденствия. Общество, писал он, достигло вершины социального развития. А раз так, то политическая борьба за власть автоматически прекращается. В связи с этим ликвидируются тюрьмы, отменяются наказания и, в первую очередь, смертная казнь.
«Мы, неогуманисты, являемся самой гуманистической организацией всех времён и народов. Но, – писал дальше Генрих, – общество должно быть защищено от насилия со стороны людей, которые в силу своего генетического предрасположения отстали в развитии от остального общества. Виноваты ли они в этом? Конечно, нет! Это больные люди, и в отношении них нельзя применять наказание. Их надо лечить. Но всегда ли можно надеяться на благоприятный исход лечения? Увы, нет. Медицина ещё не дошла в своём развитии до того прекрасного времени, которое, я верю, скоро наступит, когда все болезни будут успешно побеждаться. Мы стремимся к этому и проводим последовательную политику генетического оздоровления человечества. Но что делать с теми, которые пока не поддаются лечению? Можно ли позволить им совершать акты насилия по отношению к другим на том основании, что они больны? Следовательно, их надо изолировать? Но это опять-таки наказание, которого мы и хотим избежать. Надо что-то предпринять такое, чтобы не лишать человека жизни, даже если он убийца или потенциальный убийца, и не лишать свободы, если он грабитель и насильник. Мы располагаем сейчас методами предсказания поведения человека. Мы можем сохранить ему жизнь и свободу, если лишим его той незначительной части клеток мозга, которые, вследствие своего патологического развития, толкают человека на совершение преступлений. Это будет гуманно как в отношении самого человека, так и общества в целом.
Заботясь о людях, об их полноценной духовной жизни, мы идём дальше. Разрушая у части людей центр агрессии, мы, естественно, чего-то лишаем их. Справедливо ли это? Нет, конечно! Если человек что-то отдаёт, то он взамен должен получить нечто другое, равноценное. Мы, партия неогуманистов, партия справедливости, подходим к таким несчастным людям не как к преступникам, а как к нашим братьям, обиженным судьбой. И если что-то мы вынуждены взять у нашего брата, то взамен мы должны дать ему нечто большее, что осчастливит его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41