Солнечный свет ее смертельный противник, подумалось Найджелу, в сумраке ее властность выигрывает.
- Удивляюсь тебе, Вайолет,- сказала она.- Твой мертвый муж лежит в соседней комнате, а ты не можешь даже воздать ему уважение, опустив занавеси.
- Но, матушка...
- Это я подняла штору,- вмешалась Лена.- И так все идет хуже некуда, не хватало еще сидеть в темноте.
- Тише!
- Еще чего! Если вы намерены продолжать травить Вайолет, как вы с Джорджем делали последние пятнадцать лет, это не мое дело. Позвольте мне сказать вам, что не вы хозяйка в этом доме и мне ничего от вас не нужно. Делайте что угодно в своей комнате, но не лезьте к другим людям, грязная тараканиха!
Свет против Тьмы, Ормузда и Ахримана, подумал Найджел, наблюдая за подавшейся вперед тонкой фигуркой, изящно выгнутой шеей девушки, выступившей против старухи, которая замерла темным столбом посредине комнаты: воистину девушка была воплощением Света; и даже если она была немного вульгарна, она не была вредной, нечистой, она не заражала комнату тяжелым запахом камфары, своими протухшими древними представлениями о пристойности и прогнившей властностью, как эта отвратительная старуха в черном. Однако, пожалуй, лучше мне вмешаться, решил Найджел и любезно сказал:
- Миссис Рэттери, я только что сообщил вашей невестке, что мы - моя жена и я - будем очень рады за брать к себе Фила на несколько дней, пока все не прояснится.
- Кто этот молодой человек?- спросила старая леди, чьи повелительные манеры не стали менее величественными, несмотря на выпад Лены.
Последовало объяснение.
- Рэттери никогда не сбегали. Я запрещаю это. Фил должен остаться дома,- сказала она.
Лена собиралась что-то возразить, но Найджел жестом велел ей сдержаться: сейчас должна была говорить Вайолет - или навсегда умолкнуть. Та умоляюще взглянула на сестру, растерянно поводя руками; затем ее поникшие плечи распрямились, робкие черты лица осветились настоящим героизмом, и она сказала:
- Я решила, что Филу лучше перейти на время к Стрэнджвейсам. Несправедливо держать его здесь - он еще слишком мал.
Старая миссис Рэттери приняла свое поражение, проявив реакцию, которая поразила всех больше, чем любое проявление жестокости. Она молча постояла, пристально глядя на Вайолет, затем тяжело прошаркала к двери.
- Я вижу, здесь против меня заговор,- сказала она металлическим голосом.- Я весьма недовольна твоим поведением, Вайолет. Я давно уже перестала ждать от твоей сестры чего-либо, кроме манер рыночной торговки, но я думала, что ты уже очистилась от запаха сточной канавы, откуда тебя вытащил Джордж.
Дверь решительно захлопнулась. Лена сделала непристойный жест вслед старухе. Вайолет без сил рухнула в кресло, с которого поднялась. В воздухе повис запах камфары. Найджел презрительно сморщил нос, машинально фиксируя всю сцену в памяти: он слишком критически относился к себе, чтобы не признаться, что на какой-то момент старуха напугала его. "Господи, ну и семейка!- подумал он.- И что за обстановка для впечатлительного ребенка отец постоянно ссорится с матерью, и эта жуткая старуха, настоящее пугало из эпохи матриархата, наверняка настраивает ребенка против матери и добивается влияния на его душу". От размышлений его отвлекли тяжелые шаркающие шаги миссис Рэттери над головой.
- Где Фил?- встревоженно спросил он.
- Думаю, в своей комнате,- сказала Вайолет.- Прямо над нами. Вы хотите...
Но Найджел был уже за дверью. Он бесшумно взлетел наверх. Кто-то говорил в комнате справа - он уже слишком хорошо знал этот тусклый, жесткий голос, но теперь в нем проскальзывали умоляющие нотки.
- Ты же не хочешь уйти и оставить меня, правда, Фил? Твой дедушка не сбежал бы: он не был трусом. Помни, теперь, когда твой бедный папа умер, ты единственный мужчина в доме.
- Уходи! Убирайся прочь! Я тебя ненавижу!- В испуганном голосе ребенка слышался слабый вызов: возможно, маленький мальчик, постоянно упрекаемый и угнетаемый, со временем грозил превратиться в подобие своего жестокого отца. Огромным усилием воли Найджел заставил себя остановиться у дверей.
- Ты переволновался, Фил, иначе ты не стал бы так разговаривать со своей старой бедной бабушкой. Послушай, дитя мое. Ты не думаешь, что тебе нужно оставаться рядом с матерью, когда она совсем одна? Ей предстоит тяжелое время. Видишь ли, твой папа был отравлен. Отравлен! Понимаешь?
Голос миссис Рэттери, заискивающий с тяжелой слащавостью, подобной хлороформу, затих. Из комнаты донесся плач - плач ребенка, сопротивлявшегося этой отравляющей анестезии. Найджел услышал за своей спиной чьи-то шаги.
- Маме понадобится вся наша помощь. Видишь ли, полиция может выяснить, что последнюю неделю она ссорилась с папой и что она говорила, и они могут подумать, что она...
- Ну, это уж слишком!- пробормотал Найджел и схватился за ручку двери, но мимо него, как фурия, в комнату ворвалась Вайолет.
Старая миссис Рэттери стояла на коленях перед Филом, вцепившись в его худенькие руки. Вайолет схватила старуху за плечо, пытаясь оттащить ее от мальчика, но с таким же успехом она могла сдвинуть с места гранитную скалу. Тогда мать быстро оттолкнула ее руку и встала между ней и сыном.
- Чудовище! Как вы могли... как вы посмели так обращаться с ним! Все в порядке, Фил, не плачь. Больше я никогда не подпущу ее к тебе. Теперь ты в безопасности.
Мальчик смотрел на мать широко раскрытыми недоверчивыми глазами. Найджел заметил, какой голой была комната: без ковра, дешевая железная кровать, кухонный столик. Несомненно, это была идея отца - воспитывать мальчика спартанцем. На столе лежал раскрытый альбом для марок: обе страницы были захватаны грязными пальцами и испещрены разводами пятен от слез. Найджел чуть было не вышел из себя, чего с ним давно не бывало, но он понимал, что пока еще не имеет права восстанавливать против себя старую миссис Рэттери. Она все еще была на коленях.
- Будьте так любезны, мистер Стрэнджвейс, помогите мне встать,- сказала она.
Даже в этом положении она ухитрялась сохранять достоинство. "Что за женщина?" - подумал Найджел, помогая подняться ей на ноги: это становилось в высшей степени интересно.
* 6 *
Пятью часами позже Найджел разговаривал с инспектором Блаунтом. Фил Рэттери был благополучно доставлен в "Рыболов", где сейчас расправлялся с щедрым угощением, обсуждая с Джорджией полярные экспедиции.
- Это действительно был стрихнин,- сказал Блаунт.
- Но откуда? Нельзя же просто зайти в аптеку и купить этот яд?
- Нет. Хотя можно купить отраву для крыс. Некоторые из них содержат значительный процент стрихнина. Не думаю, чтобы нашему другу нужно было его покупать.
- Вы меня заинтриговали. Определенно вы считаете, что убийца - брат человека, который занимается уничтожением крыс, или его сестра. "Все, что напоминает писк крысы, заставляет мое сердце трепетать". Это Браунинг.
- Не совсем так. Но Колесби порасспросил людей вокруг гаража Рэттери. Он расположен у реки и буквально кишит крысами. Он заметил пару банок отравы для крыс в конторе. Любой - то есть любой член семьи - запросто мог туда войти и взять их.
Найджел обдумал это предположение:
- Он спрашивал, заходил ли туда в последнее время Феликс Керне?
- Да, он был там раз или два,- неохотно сказал Блаунт.
- Но не в день убийства?
- Его не видели там в день убийства.
- Знаете, не позволяйте Кернсу стать вашей идефикс. Придерживайтесь непредвзятого мнения.
- Это не так легко, когда имеется убитый человек, а другой черным по белому пишет, что намерен его убить,- сказал Блаунт, похлопывая по толстой тетради, лежащей перед ним.
- Насколько я понимаю, Кернса можно вычеркнуть из списка.
- И как вы пришли к такому заключению?
- Нет никаких причин сомневаться в его заявлении, что он собирался покончить с Рэттери, утопив его. Когда это не удалось, он вернулся прямо в "Рыболов". Я поговорил там с людьми. Официант помнит, что подавал ему чай в гостиную в пять часов - приблизительно через четыре минуты после того, как он оставил яхту на причале. После чая он сидел на лужайке перед отелем и читал до половины седьмого: у меня есть свидетели. В шесть тридцать он направился в бар и пил там до обеда. Значит, он не мог вернуться к Рэттери в этот период, так?
- Придется проверить это алиби,- осторожно сказал Блаунт.
- Можете прокрутить его хоть сквозь мясорубку, больше вы ничего не сможете выжать. Если он добавил яд в лекарство, он должен был это сделать между тем временем, когда Рэттери принял его после ленча, и моментом, когда он сам отправился на реку. Можете выяснить, что он имел эту возможность. Но зачем ему было это делать? У него не было причин думать, что его затея с судном провалится, но, даже если он решил перестраховаться, он не выбрал бы яд - история с лодкой показывает, что у него хватает здравого смысла,- он устроил бы что-нибудь другое, что тоже выглядело бы как несчастный случай, а не эту тупую идею с отравой для крыс и исчезнувшей бутылкой.
- Да-а, бутылка.
- Вот именно. Бутылка. То, что бутылку тут же спрятали, делает это дело похожим на убийство; и что бы вы ни думали о Феликсе Кернсе, нельзя же поверить, что он настолько глуп, чтобы таким образом привлечь внимание к совершенному им убийству. Во всяком случае, я думаю, будет довольно легко доказать, что он не приближался к дому Рэттери, пока с момента смерти Джорджа не прошло какое-то время.
- Я знаю, что он там не появлялся,- неожиданно сказал Блаунт.- Я это проверил. Сразу после смерти Рэттери доктор Кларксон позвонил в полицию, и с десяти пятнадцати дом охранялся снаружи. У нас есть свидетели, знающие, где находился Керне с обеда до четверти одиннадцатого, и здесь его не было,добавил Блаунт, поигрывая кончиками губ.
- Ну, тогда,- беспомощно сказал Найджел,- если Керне не мог совершить этого убийства, что...
- Я этого не сказал. Я сказал, что он не мог убрать бутылку из-под лекарства. Ваши аргументы были весьма интересными,- продолжал Блаунт тоном учителя, собирающегося раскритиковать работу своего ученика,- в самом деле, интересными, только они основаны на ошибочных предпосылках. Вы предполагаете, что один и тот же человек отравил лекарство и избавился от бутылки. Но допустим, что Керне влил туда яд после ленча, чтобы отравление подействовало во время обеда, если на реке он потерпит неудачу. Допустим, что он и не думал после этого убирать бутылку, чтобы создалось впечатление, что Рэттери покончил жизнь самоубийством. После того как Рэттери вдруг плохо себя почувствовал, предположительно появляется кто-то третий - человек, который уже знает или подозревает, что Керне жаждет смерти Рэттери; этот человек мог пожелать защитить Кернса, мог догадаться, что яд находился в бутылке, и - в отчаянной, безрассудной попытке прикрыть его - избавляется от бутылки.
- Понятно,- проговорил Найджел после долгой паузы.- Вы имеете в виду Лену Лаусон. Но зачем...
- Да ведь она влюблена в Кернса!
- Господи, откуда вы это знаете?
- Мне подсказало это мое психологическое чутье,- сказал инспектор, тяжеловесно вышучивая сильнейшее пристрастие Найджела.- Кроме того, я говорил со слугами. Они более или менее официально обязаны отвечать на мои вопросы. Но есть и еще один крошечный нюанс - только чтобы вы не были чрезмерно доверчивы. Наверняка вы назовете это... э... поразительным. Но ваш клиент упоминал об этом в своем дневнике: у меня не было времени прочесть его целиком, но взгляните только вот на это место.
Блаунт подвинул к собеседнику дневник, отметив нужное место пальцем. Найджел прочитал:
- "Я обещаю себе получить удовлетворение от его страданий - он не заслуживает быстрой и легкой смерти. Я хотел бы поджаривать его на медленном огне или наблюдать, как муравьи прогрызут свои ходы в его живой плоти, а еще есть стрихнин, который способен заставить человека извиваться от боли, сворачиваясь в клубок,- господи, я готов столкнуть его в пропасть, прямо в ад!.."
Несколько минут Найджел размышлял, затем заходил по комнате, переставляя свои длинные, как у страуса, ноги.
- Это не работает, Блаунт,- нарушил он долгое молчание, говоря серьезно, как никогда.- Неужели вы не видите? Это в точности подтверждает мою теорию, что некто третий добрался до этого дневника и использовал его, чтобы убить Рэттери таким образом и чтобы подозрение пало на Кернса. Но оставим это. Кажется ли вам вероятным с человеческой точки зрения, что некто - оставим в стороне Кернса, обыкновенного порядочного человека, если не считать непоправимой травмы, нанесенной ему Рэттери,- что некто мог быть настолько ненормально хладнокровным и расчетливым, чтобы приготовить второе убийство в случае неудачи с первой попыткой? Это не кажется вероятным. И вы это знаете.
- Когда человек психически болен, нельзя ожидать, чтобы его действия были логичными,- не менее серьезно сказал Блаунт.
- Неуравновешенный человек, намеревающийся совершить убийство, всегда ошибается от чрезмерной самоуверенности, а не от ее недостатка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31