В ответ оба слабо тряхнули грязными кудрями. Он поспешил за женщиной, пытаясь со спины, по походке и прочим признакам, определить, сколько ей лет. Выходило — не больше двадцати.
— Вам все это очень идет.
— Я так не нахожу, — она хорошо говорила по-английски и была довольно бойкой. Совсем не бессловесная девочка-шахидка с ароматом юного тела, готового проститься с жизнью.
— А что больше по душе — неужели хеджаб?
— Мы будем говорить об одежде?
— Нет, мы вообще не будем говорить. Здесь, — он аккуратно положил перед ней красиво упакованную коробку из Harrods и невольно усмехнулся, — нет, там не одежда, которую ты так ненавидишь, и не взрывчатка, не бойся.
— Я и не боюсь.
— Там план, а вернее, сценарий события, которое должно произойти там у вас.
— В Ичкерии?
— Нет, в России.
— Это значит — у них.
— Мне все равно, как это будет называться. Главное, чтобы произошло в определенные сроки и с тем резонансом, который подробно описан в инструкции. Надеюсь, твой отец в остальном разберется сам.
— Брат.
— Ах, брат. Ну, не важно. Тот, кто тебя послал. Часть денег уже на месте.
— Мы знаем.
— Остальные появятся после того, как операция будет закончена.
— Независимо ни от чего?
— Ты имеешь в виду, независимо от того, сколько людей погибнет? Цифры играют роль, но не главную. Нас интересует резонанс. А его цена относится к категории фиксированных цен. Понимаешь, о чем я?
— Можете не сомневаться. Это все?
— Да.
— Шамиль возглавит это лично?
— Я не должен тебе отвечать. Но отвечу, потому что я джентльмен, а ты леди. Даже если предпочитаешь хеджаб. Так вот — разумеется. Это, кстати, его условие. Помимо прочих. Теперь все.
Она неловко поднялась из-за стола. Большеголовая. Худая. Густые черные волосы, подстриженные каре. Смоляная челка падала на глаза.
Впрочем, узколицый довольно быстро раскусил примитивный маскарад. Женщина была в парике — тончайший, едва различимый волосок, светлый, вроде бы — рыжий, выбился из-под темных прядей, но ему было достаточно и этой малости. Наивные, дилетантские уловки. Он, к примеру, и не думал прятать свои глаза — маленькие, острые, бледно-серые. Взгляд их неприятен, и потому — хорошо запоминается. Что за беда! Когда-то у Ричарда Тэлбота, офицера ЦРУ, были совсем другие глаза. Какие — он уже и сам не помнил толком. И жесткий бобрик на голове, искрящийся сединой, сейчас — самый что ни на есть натуральный. А прежде… Что вспоминать?! Каким только не доводилось ему быть прежде! Он заказал еще пива. Идиотская работа для дилетанта. Но, похоже, они готовят какую-то большую заварушку в России, причем руками чеченцев. Впрочем, теперь это уже не имело значения. Первую часть своей работы он исполнил. Потом будет короткое и жесткое натаскивание ее брата и его дружков, которым предстоит стать своего рода супервизорами кампании, чтобы в случае чего — не дать ей свернуть не в ту колею. Его парни уверенно и профессионально повели девчонку прямо от столика, и значит — через какое-то время он будет знать о своих подопечных несколько больше, чем знает уже из оперативных сводок. Но это была уже давно устоявшаяся привычка — проверяться на месте. «Сука, — внезапно подумал капитан Тэлбот, вспомнив о своей недавней собеседнице, — она ведь готова была торговаться за каждую простреленную голову, независимо от того, чья это будет голова». Но думать об этом дальше явно не следовало. А вот посетить психоаналитика дома — определенно.
2003 ГОД. МОСКВА
Слава богу, мы обе успокоились быстро. И народ в кафешке быстро потерял к нам всяческий интерес, мало ли теток рыдают теперь публично и выкрикивают разные странные слова. Да и менялся он быстро, этот народ, — спешил на московские людные улицы, потому что явно был приезжим. А мы все сидели, испытывая — как ни странно — чувство удивительной безопасности. И только официантке надо было периодически опускать рублей сто в карман за то, что «видишь, как девочка старается» — и она действительно старалась. Кофе то ли действительно стал лучше, то ли я просто к нему привыкла. Словом, ситуация налаживалась. По крайней мере, на ближайшие час-полтора. А там надо будет что-то думать. Или делать.
— Ну, расскажи мне все по порядку. Вот ты прочла этот документ.
— Ты сначала сама его прочти, чтобы разговор был предметным.
Она права отчасти. Надо читать. Хотя — чует мое сердце — знакомство с планами государственных переворотов до добра не доводит. Но делать нечего. Читаю по диагонали, дабы только уловить суть — в деталях будем разбираться потом. Итак:
«О юридических возможностях формирования в России Правительства парламентского большинства»
СОДЕРЖАНИЕ
1. Аналитическая записка «О юридических возможностях формирования в России Правительства парламентского большинства».
2. Алгоритм формирования Правительства парламентского большинства.
3. Пояснительная записка к проекту Федерального конституционного закона «О внесении изменений и дополнений в Федеральный конституционный закон «О Правительстве Российской Федерации».
Проект Федерального конституционного закона «О внесении изменений и дополнений в Федеральный конституционный закон «О Правительстве Российской Федерации».
Дальше длинно, скучно, с массой ссылок на соответствующие законы и нормы права, обоснования, объяснения и толкования, в итоге же все просто, как божий день.
Кому- то — кому адресован документ, предлагается легким движением пера сменить конституционный строй России, превратив ее из президентской республики в парламентскую. Из чего с неизбежностью следует, что премьер-министром страны становится лидер партии, победившей на парламентских выборах. И полномочия этого человека будут широки до безграничности. То есть — практически те же, которыми обладает сегодня президент страны. Президент же автоматически превращается в английскую королеву, сохраняя разве что пол — и то по желанию, все прочее — по принципу «властвую, но не правлю».
— Чудно, — говорю я, — смена системы государственной власти в стране. Понятно, зачем. То есть, понятно — под кого. Под того, кого никогда не выберут президентом, но есть шанс прикупить парламентское большинство — и стать премьером, отправив президента — в королевы. Спасибо, что не на гильотину, раньше действовали как-то радикальнее.
— Тебе смешно?
— Смешно. Мне понятно, что Лемех все это затеял под себя. Слухи о том, что он оптом и в розницу скупает партии и отдельных заметных господ парламентариев, независимо от их политической и прочей ориентации, ходят давно. И не слухи даже, вполне определенные доказанные факты известны хорошо. Сюда же теперь отменно встраивается «Будущая Россия» с ее боевыми дружинами, построенными строго по Макиавелли. Понятно, что все это у него получится, потому что, в отличие от многих прочих — денег он не жалеет, и — прости уж, понимаю, что теперь тебя, наверное, это не греет вовсе — но он мужчина, приятный во многих отношениях. По крайней мере, на фоне общего парламентского мурла — смотрится членом палаты лордов. И обаяшкой. Но объясни мне, как, куда, и — главное — каким образом он собирается переместить президента Путина?
— Так это дотошно расписано в той бумажке.
— Расписан механизм. А я имею в виду такую мелочь, как согласие Гаранта. Каким образом он собирается объяснить ему целесообразность такой рокировки? Только не говори мне, что он собирается его.
— Нет, не собирается. И вообще, никакой крови. Лемех боится крови, он в обморок падает, когда разрежет палец.
— Ну, я не имела в виду, что он сам, как Ли Харви Освальд. Да и смысла нет. Все вышеописанные манипуляции имеют смысл исключительно при живом президенте.
— Да. Он, кстати, произнес те же самые слова. Убеждая меня, что все законно.
— Законно. Но бред. С какого перепугу Путин…
— Во-первых, он уверен, что на Путина надавят из США и якобы у них есть козыри в рукавах.
— Ну, допустим. Хотя последнее время он ведет себя с ними настолько уверенно, что любые козыри кажутся мне сомнительными. Хотя в политике бывает всякое.
— Но это и не главное.
— А что же?
— Он предложит ему денег.
— Что?!!!
— Он собирается предложить ему 15 миллиардов долларов.
— Когда?
— Насколько я знаю, президент готов принять его через три дня после возвращения из Штатов.
— А тебе когда стало известно об этом?
— В ночь перед его отлетом.
— Лиза — прости меня, я знаю, что это больно слышать, но он сумасшедший. Он болен. И его ни в коем случае нельзя допускать к президенту.
— Знаешь, я это уже пережила.
— В каком смысле?
— Задолго до этой бумажки и «Будущего России», в канун выборов Ельцина, в году 96-м мы большим десантом вылетели в Давос… Ну, помнишь — тогда это еще было модно, министры, вице-премьеры, пресса, ну и наши — флагманы российского бизнеса, попросту выражаясь — олигархи. Разумеется, все разговоры сводились к Ельцину, был он уже очень плох, однако ж пил, как и прежде, и выборы, насколько я поняла за ужином, становились для всех нас большой проблемой. Кстати, знаешь, меня тогда сильно изумил Чубайс. Заговорили про то, что к власти придет Зюганов, и тут он довольно спокойно, как о деле решенном, и будто бы даже вскользь заметил: «Ну, проиграем выборы — уедем из России». Все как-то пропустили это мимо ушей, или — напротив — отнеслись как к делу решенному, чего ж тут еще говорить. А я… — она снова резко надвинула свои темные очки на глаза, отгораживаясь от мира и любопытных глаз… — я вспомнила папу… И как он 7 ноября выходил на мраморную лестницу посольства, нарядный, с орденами. и весь этот посольский и прочий чиновный поток тянулся к нему, с рукопожатиями и объятиями. И как, открывая прием, торжественно, державно гремел гимн и все замирали… Ну, прости. Ты знаешь, я девочка советская, сентиментальная, патриотичная. Словом, разговор за тем ужином пошел серьезный, в какой-то момент перестали даже пить, заказывали чай, воду — речь шла о том, что народ берет на себя обязательства избрать Ельцина на царство еще на один срок. Понятно было, что стоить это будет не просто больших, а очень больших денег, но взамен президент должен был бы пойти на ряд уступок бизнесу — и в частности, вернуть отставленного тогда со всех постов Чубайса, сформировать правительство с учетом их предложений, и что-то еще — из области экономической, по-моему, по части разработки новых месторождений, привлечения иностранного капитала. Чубайс много говорил о том, что с выборами может справиться только серьезное западное агентство, и кого-то предлагал, то ли обещая переговорить, то ли уже договорившись. Потом — понятное дело — перешли к наболевшему. Заговорили о Коржакове и Сосковце, но здесь разговор как-то быстро сник, и видно было — боялись даже на расстоянии, за тысячи верст, на альпийских высотах — боялись.
— А ну как запишет кто, да доложит.
— Ну, и такое вполне могло случиться.
Словом, было уже очень поздно, я валилась с ног, а с Лемехом происходило что-то странное. Он как-то вдруг воспрянул. Возбудился. Ну, не в том смысле, не усмехайся. В нем вдруг проснулся оратор. Он явно хотел говорить. И даже не говорить — высказаться. И я поняла — понимаешь, каким-то шестым чувством, интуицией или уж не знаю чем, что я должна его сейчас выслушать. Должна. Иначе… Впрочем, что будет иначе, я не знала. И почему должна — тоже. Но — «собрала лицо», села на кровати, поджала ноги по-турецки, я всегда так делаю, когда слушаю что-то внимательно, и всем своим видом изобразила полную готовность. Некоторое время он ходил мимо меня молча, размышляя о чем-то, а может, решая, стоит ли о таком — со мною. Потом — решился.
— Ты понимаешь, что сейчас происходит?
— Ну, насколько я понимаю, вы собираетесь поддержать Ельцина, но на определенных условиях.
— Да. А зачем нам это надо — ты можешь сформулировать?
— Ну, то есть как зачем? Мы живем в России, там — наш бизнес, наши деньги, наши возможности. Стало быть — нам небезразлично, кто в Кремле. Потому что ты знаешь не хуже меня, времена меняются, а цари остаются, что бы кто бы ни писал в конституциях. Цари, понимаешь. Люди, так или иначе, наделенные огромной властью и огромным доверием народа. Да, да, я знаю про рейтинги и прочее, но все это — вообще, абстрактно, теоретически. А выйдет Ельцин в толпу — посмотри на лица людей. Сплошной восторг и умиление. И так всегда, со всеми царями. Вот нет его — клянут, желают всяческих напастей, практически ненавидят, и вот появился — сам, живой, из крови и плоти, — и все забыто — любовь и ликование. И прежде так было. Я читала воспоминания одной из царских фрейлин. Представляешь — канун революции, брожение умов, усадьбы горят, помещиков рубят топорами, газетенки поливают грязью царский дом, печатают пошлые, грязные пасквили. И в это время они, Романовы, собрались на богомолье в Саров. Тамбовский губернатор в ногах валяется — в губернии чуть ли не бунт. Большевистские — или какие там — агитаторы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Вам все это очень идет.
— Я так не нахожу, — она хорошо говорила по-английски и была довольно бойкой. Совсем не бессловесная девочка-шахидка с ароматом юного тела, готового проститься с жизнью.
— А что больше по душе — неужели хеджаб?
— Мы будем говорить об одежде?
— Нет, мы вообще не будем говорить. Здесь, — он аккуратно положил перед ней красиво упакованную коробку из Harrods и невольно усмехнулся, — нет, там не одежда, которую ты так ненавидишь, и не взрывчатка, не бойся.
— Я и не боюсь.
— Там план, а вернее, сценарий события, которое должно произойти там у вас.
— В Ичкерии?
— Нет, в России.
— Это значит — у них.
— Мне все равно, как это будет называться. Главное, чтобы произошло в определенные сроки и с тем резонансом, который подробно описан в инструкции. Надеюсь, твой отец в остальном разберется сам.
— Брат.
— Ах, брат. Ну, не важно. Тот, кто тебя послал. Часть денег уже на месте.
— Мы знаем.
— Остальные появятся после того, как операция будет закончена.
— Независимо ни от чего?
— Ты имеешь в виду, независимо от того, сколько людей погибнет? Цифры играют роль, но не главную. Нас интересует резонанс. А его цена относится к категории фиксированных цен. Понимаешь, о чем я?
— Можете не сомневаться. Это все?
— Да.
— Шамиль возглавит это лично?
— Я не должен тебе отвечать. Но отвечу, потому что я джентльмен, а ты леди. Даже если предпочитаешь хеджаб. Так вот — разумеется. Это, кстати, его условие. Помимо прочих. Теперь все.
Она неловко поднялась из-за стола. Большеголовая. Худая. Густые черные волосы, подстриженные каре. Смоляная челка падала на глаза.
Впрочем, узколицый довольно быстро раскусил примитивный маскарад. Женщина была в парике — тончайший, едва различимый волосок, светлый, вроде бы — рыжий, выбился из-под темных прядей, но ему было достаточно и этой малости. Наивные, дилетантские уловки. Он, к примеру, и не думал прятать свои глаза — маленькие, острые, бледно-серые. Взгляд их неприятен, и потому — хорошо запоминается. Что за беда! Когда-то у Ричарда Тэлбота, офицера ЦРУ, были совсем другие глаза. Какие — он уже и сам не помнил толком. И жесткий бобрик на голове, искрящийся сединой, сейчас — самый что ни на есть натуральный. А прежде… Что вспоминать?! Каким только не доводилось ему быть прежде! Он заказал еще пива. Идиотская работа для дилетанта. Но, похоже, они готовят какую-то большую заварушку в России, причем руками чеченцев. Впрочем, теперь это уже не имело значения. Первую часть своей работы он исполнил. Потом будет короткое и жесткое натаскивание ее брата и его дружков, которым предстоит стать своего рода супервизорами кампании, чтобы в случае чего — не дать ей свернуть не в ту колею. Его парни уверенно и профессионально повели девчонку прямо от столика, и значит — через какое-то время он будет знать о своих подопечных несколько больше, чем знает уже из оперативных сводок. Но это была уже давно устоявшаяся привычка — проверяться на месте. «Сука, — внезапно подумал капитан Тэлбот, вспомнив о своей недавней собеседнице, — она ведь готова была торговаться за каждую простреленную голову, независимо от того, чья это будет голова». Но думать об этом дальше явно не следовало. А вот посетить психоаналитика дома — определенно.
2003 ГОД. МОСКВА
Слава богу, мы обе успокоились быстро. И народ в кафешке быстро потерял к нам всяческий интерес, мало ли теток рыдают теперь публично и выкрикивают разные странные слова. Да и менялся он быстро, этот народ, — спешил на московские людные улицы, потому что явно был приезжим. А мы все сидели, испытывая — как ни странно — чувство удивительной безопасности. И только официантке надо было периодически опускать рублей сто в карман за то, что «видишь, как девочка старается» — и она действительно старалась. Кофе то ли действительно стал лучше, то ли я просто к нему привыкла. Словом, ситуация налаживалась. По крайней мере, на ближайшие час-полтора. А там надо будет что-то думать. Или делать.
— Ну, расскажи мне все по порядку. Вот ты прочла этот документ.
— Ты сначала сама его прочти, чтобы разговор был предметным.
Она права отчасти. Надо читать. Хотя — чует мое сердце — знакомство с планами государственных переворотов до добра не доводит. Но делать нечего. Читаю по диагонали, дабы только уловить суть — в деталях будем разбираться потом. Итак:
«О юридических возможностях формирования в России Правительства парламентского большинства»
СОДЕРЖАНИЕ
1. Аналитическая записка «О юридических возможностях формирования в России Правительства парламентского большинства».
2. Алгоритм формирования Правительства парламентского большинства.
3. Пояснительная записка к проекту Федерального конституционного закона «О внесении изменений и дополнений в Федеральный конституционный закон «О Правительстве Российской Федерации».
Проект Федерального конституционного закона «О внесении изменений и дополнений в Федеральный конституционный закон «О Правительстве Российской Федерации».
Дальше длинно, скучно, с массой ссылок на соответствующие законы и нормы права, обоснования, объяснения и толкования, в итоге же все просто, как божий день.
Кому- то — кому адресован документ, предлагается легким движением пера сменить конституционный строй России, превратив ее из президентской республики в парламентскую. Из чего с неизбежностью следует, что премьер-министром страны становится лидер партии, победившей на парламентских выборах. И полномочия этого человека будут широки до безграничности. То есть — практически те же, которыми обладает сегодня президент страны. Президент же автоматически превращается в английскую королеву, сохраняя разве что пол — и то по желанию, все прочее — по принципу «властвую, но не правлю».
— Чудно, — говорю я, — смена системы государственной власти в стране. Понятно, зачем. То есть, понятно — под кого. Под того, кого никогда не выберут президентом, но есть шанс прикупить парламентское большинство — и стать премьером, отправив президента — в королевы. Спасибо, что не на гильотину, раньше действовали как-то радикальнее.
— Тебе смешно?
— Смешно. Мне понятно, что Лемех все это затеял под себя. Слухи о том, что он оптом и в розницу скупает партии и отдельных заметных господ парламентариев, независимо от их политической и прочей ориентации, ходят давно. И не слухи даже, вполне определенные доказанные факты известны хорошо. Сюда же теперь отменно встраивается «Будущая Россия» с ее боевыми дружинами, построенными строго по Макиавелли. Понятно, что все это у него получится, потому что, в отличие от многих прочих — денег он не жалеет, и — прости уж, понимаю, что теперь тебя, наверное, это не греет вовсе — но он мужчина, приятный во многих отношениях. По крайней мере, на фоне общего парламентского мурла — смотрится членом палаты лордов. И обаяшкой. Но объясни мне, как, куда, и — главное — каким образом он собирается переместить президента Путина?
— Так это дотошно расписано в той бумажке.
— Расписан механизм. А я имею в виду такую мелочь, как согласие Гаранта. Каким образом он собирается объяснить ему целесообразность такой рокировки? Только не говори мне, что он собирается его.
— Нет, не собирается. И вообще, никакой крови. Лемех боится крови, он в обморок падает, когда разрежет палец.
— Ну, я не имела в виду, что он сам, как Ли Харви Освальд. Да и смысла нет. Все вышеописанные манипуляции имеют смысл исключительно при живом президенте.
— Да. Он, кстати, произнес те же самые слова. Убеждая меня, что все законно.
— Законно. Но бред. С какого перепугу Путин…
— Во-первых, он уверен, что на Путина надавят из США и якобы у них есть козыри в рукавах.
— Ну, допустим. Хотя последнее время он ведет себя с ними настолько уверенно, что любые козыри кажутся мне сомнительными. Хотя в политике бывает всякое.
— Но это и не главное.
— А что же?
— Он предложит ему денег.
— Что?!!!
— Он собирается предложить ему 15 миллиардов долларов.
— Когда?
— Насколько я знаю, президент готов принять его через три дня после возвращения из Штатов.
— А тебе когда стало известно об этом?
— В ночь перед его отлетом.
— Лиза — прости меня, я знаю, что это больно слышать, но он сумасшедший. Он болен. И его ни в коем случае нельзя допускать к президенту.
— Знаешь, я это уже пережила.
— В каком смысле?
— Задолго до этой бумажки и «Будущего России», в канун выборов Ельцина, в году 96-м мы большим десантом вылетели в Давос… Ну, помнишь — тогда это еще было модно, министры, вице-премьеры, пресса, ну и наши — флагманы российского бизнеса, попросту выражаясь — олигархи. Разумеется, все разговоры сводились к Ельцину, был он уже очень плох, однако ж пил, как и прежде, и выборы, насколько я поняла за ужином, становились для всех нас большой проблемой. Кстати, знаешь, меня тогда сильно изумил Чубайс. Заговорили про то, что к власти придет Зюганов, и тут он довольно спокойно, как о деле решенном, и будто бы даже вскользь заметил: «Ну, проиграем выборы — уедем из России». Все как-то пропустили это мимо ушей, или — напротив — отнеслись как к делу решенному, чего ж тут еще говорить. А я… — она снова резко надвинула свои темные очки на глаза, отгораживаясь от мира и любопытных глаз… — я вспомнила папу… И как он 7 ноября выходил на мраморную лестницу посольства, нарядный, с орденами. и весь этот посольский и прочий чиновный поток тянулся к нему, с рукопожатиями и объятиями. И как, открывая прием, торжественно, державно гремел гимн и все замирали… Ну, прости. Ты знаешь, я девочка советская, сентиментальная, патриотичная. Словом, разговор за тем ужином пошел серьезный, в какой-то момент перестали даже пить, заказывали чай, воду — речь шла о том, что народ берет на себя обязательства избрать Ельцина на царство еще на один срок. Понятно было, что стоить это будет не просто больших, а очень больших денег, но взамен президент должен был бы пойти на ряд уступок бизнесу — и в частности, вернуть отставленного тогда со всех постов Чубайса, сформировать правительство с учетом их предложений, и что-то еще — из области экономической, по-моему, по части разработки новых месторождений, привлечения иностранного капитала. Чубайс много говорил о том, что с выборами может справиться только серьезное западное агентство, и кого-то предлагал, то ли обещая переговорить, то ли уже договорившись. Потом — понятное дело — перешли к наболевшему. Заговорили о Коржакове и Сосковце, но здесь разговор как-то быстро сник, и видно было — боялись даже на расстоянии, за тысячи верст, на альпийских высотах — боялись.
— А ну как запишет кто, да доложит.
— Ну, и такое вполне могло случиться.
Словом, было уже очень поздно, я валилась с ног, а с Лемехом происходило что-то странное. Он как-то вдруг воспрянул. Возбудился. Ну, не в том смысле, не усмехайся. В нем вдруг проснулся оратор. Он явно хотел говорить. И даже не говорить — высказаться. И я поняла — понимаешь, каким-то шестым чувством, интуицией или уж не знаю чем, что я должна его сейчас выслушать. Должна. Иначе… Впрочем, что будет иначе, я не знала. И почему должна — тоже. Но — «собрала лицо», села на кровати, поджала ноги по-турецки, я всегда так делаю, когда слушаю что-то внимательно, и всем своим видом изобразила полную готовность. Некоторое время он ходил мимо меня молча, размышляя о чем-то, а может, решая, стоит ли о таком — со мною. Потом — решился.
— Ты понимаешь, что сейчас происходит?
— Ну, насколько я понимаю, вы собираетесь поддержать Ельцина, но на определенных условиях.
— Да. А зачем нам это надо — ты можешь сформулировать?
— Ну, то есть как зачем? Мы живем в России, там — наш бизнес, наши деньги, наши возможности. Стало быть — нам небезразлично, кто в Кремле. Потому что ты знаешь не хуже меня, времена меняются, а цари остаются, что бы кто бы ни писал в конституциях. Цари, понимаешь. Люди, так или иначе, наделенные огромной властью и огромным доверием народа. Да, да, я знаю про рейтинги и прочее, но все это — вообще, абстрактно, теоретически. А выйдет Ельцин в толпу — посмотри на лица людей. Сплошной восторг и умиление. И так всегда, со всеми царями. Вот нет его — клянут, желают всяческих напастей, практически ненавидят, и вот появился — сам, живой, из крови и плоти, — и все забыто — любовь и ликование. И прежде так было. Я читала воспоминания одной из царских фрейлин. Представляешь — канун революции, брожение умов, усадьбы горят, помещиков рубят топорами, газетенки поливают грязью царский дом, печатают пошлые, грязные пасквили. И в это время они, Романовы, собрались на богомолье в Саров. Тамбовский губернатор в ногах валяется — в губернии чуть ли не бунт. Большевистские — или какие там — агитаторы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52