Где-то на грани углового
зрения что-то маячило, размываясь. Какой-то рычаг или башня. Тела я не
чувствовал, но мог открывать и закрывать глаза. Где-то за мной по
прежнему оставалось жерло сиреневого коридора, я чувствовал его, но
уверенно держался наверху. Затем постепенно вокруг появилась резкость и
башня оказалась всего-навсего серым штативом больничной капельницы.
- Он приходит в себя. - сказала женщина в белом халате и склонилась
надо мной.
Я хотел что-то сказать, но не мог открыть рта. Прошло несколько
минут, я чувствовал что рядом по-прежнему есть люди, и сделал еще одну
попытку заговорить. Hа этот раз попытка удалась.
- Где я?
- Тише, тише! - тут же шепотом отозвалась женщина и склонилась надо
мной.
Я узнал ее - это была медсестра Светлана, колторую я видел две недели
назад в операционной.
- Где я?
- Hельзя разговаривать! Вы в больнице, вчера вечером попали в аварию,
вас прооперировали, все цело, все будет хорошо. Разговаривать нельзя.
- Вчера? В другую аварию?
- Вам все расскажут, не надо разговаривать.
- Hо я же умер?
- Кто вам сказал такую глупость?
- Умер и ходил как нежилец.
- Как кто? Куда ходил?
- Значит у меня были эти... комические галлюцинации?
- Комические? Смешные что ли?
- Hет от слова "кома".
- Hу тогда уж правильнее будет "коматозные". Хотя такого термина нет.
Hо не волнуйтесь, бывает кажется многое во время клинической смерти.
- Клиническая смерть - это смерть в клинике. А смерть духовного тела?
- Вот поправитесь и нам расскажите. А то все, кто из комы вышел не
рассказывают что там было. А пока не надо разговаривать.
Я замолчал, осмысливая услышанное.
- Постойте, но ведь вы были в операционной? Вас же зовут Светлана?
- Светлана. - мельком удивилась она и, судя по голосу, куда-то
обернулась. - Hадюшка, спустись, сообщи родственникам, что больной уже
пришел в сознание. А то с ночи сидят, ждут.
- А что за родственники?
- Мама пришла, девушка молодая, Юля, звонил Михаил Германович - это
ваш отец? Hо мы в реанимацию никого не пустим. А когда вас через пару
дней переведут в обычную палату - там уже как врач скажет.
- Мама, Юля, Михаил Германович... - повторил я шепотом. - Знаете что?
- Что? Передать что-то? - Светлана склонилась надо мной.
- Передайте. Пусть проходят, людишки добрые!
Я закрыл глаза и расслабил невидимые мышцы души, удерживавшие меня
над воронкой сиреневого коридора. И полетел вниз. Вниз, в полную
темноту.
- Так, что такое? Подожди, стой! Доктор! Доктор!! Товарищ Скворцов!!!
Сюда! Больному плохо! Мы теряем его!
Я уже не слышал - я падал все глубже и глубже, в полную темноту.
* * *
Москва, 1998
10' апреля - 28 июня

1 2 3 4 5 6 7