– Если я вам скажу, вы все равно не поверите, – сказал хозяин. – Так что нечего и начинать. Не хватало еще, чтобы вы и меня записали в психи. Хотя, признаюсь честно, я бы предпочел, чтобы все мои страхи оказались лишь бредом сумасшедшего.
– О чем вы говорите? Какие страхи? Вы боитесь этого маньяка?
Мужчина снова расхохотался. Его истерический визгливый смех живо напомнил Виктору практику в психоневрологическом диспансере.
– Хотя, – смех внезапно оборвался, – о чем я думаю? Какая теперь разница, примете вы меня за сумасшедшего, или нет? Боже мой, боже мой… Что за чепуха… Как же глуп бывает человек! Я, знаете ли, сорок лет преподавал историю в школе. И хорошо знаю, как дорого обходится человеку его глупость. Человеку и человечеству… Так вот поди ж ты, сам веду себя, как последний болван. Ведь уже все бессмысленно. Понимаете, все бессмысленно! Нам не будет исхода. Почему бы не покаяться друг перед другом? – мужчина сделал паузу, глядя куда-то поверх плеча Виктора. Потом сглотнул и покачал головой. – Нет, нет, нет… Вы все равно не поверите. И умрете, считая меня чокнутым.
– Никто не посчитает вас чокнутым, – профессиональным тоном сказал Виктор. – Мы ведь тоже, если можно так выразиться, стали свидетелями не совсем обычных явлений. Так что вы совершенно спокойно можете все нам рассказать. Судя по всему, информация, которой вы обладаете, чрезвычайно важна. Мне кажется, стоит ей поделиться.
Он не очень-то надеялся, что хозяин дома поведает что-то по-настоящему важное. Человек, просидевший взаперти месяц под постоянным гнетом страха, вряд ли будет демонстрировать чудеса логики и здравого смысла. Но вполне возможно, что они смогут отделить реальные факты от бредовых идей. Если, конечно, этот тип заговорит. Главное, заставить его заговорить. Виктор заставил себя забыть обо всем, что случилось за ночь, забыть о подвале, об обглоданных трупах, об усталости, о боли в обожженных ладонях, о пропавших друзьях. У тебя не может быть проблем, если ты работаешь с клиентом. Аксиома. Виктор снова был в своем кабинете, а перед ним сидел не чокнутый старикашка в засаленном ватнике, а человек, которому нужна помощь. Разговор по душам, сеанс клиент-ориентированной терапии.
«Как в старые добрые времена», – подумал Виктор и удивился этой мысли. «Старые добрые времена»… Как давно это было? Три дня назад. Всего лишь три дня назад он, сидя в уютном кресле, выслушивал откровения сорокалетней мадам, вбившей себе в голову, что она нимфоманка. Эра Безмятежности, Доканнибальская эпоха, Золотой век Верующих-в-Святую-Халяву. Блаженны верующие, ибо рано или поздно съедены будут…
– Витя, что с тобой? – Катя коснулась его руки.
– Ничего, – ответил он, с трудом оторвавшись от мыслей. – Все в порядке. Просто показалось, что эта чертова ночь тянется целую вечность.
– Да. Похоже. Я ужасно вымоталась. Никогда так не уставала… Сейчас бы теплую ванну с пеной, чашку горячего шоколада и в постель.
Старый учитель хмыкнул. Вид у старика был такой, будто он обнаружил внутри себя что-то невообразимо интересное и теперь изучает находку, забыв обо всем на свете. Его тонкие желтые пальцы с грязными обломанными ногтями рассеянно поглаживали вороненые стволы ружья.
– Потерпи немного, Катюша, – сказал Виктор. – Скоро у тебя будет и ванна, и шоколад, и постель.
– Хорошо бы, – Катя обхватила себя руками и замерла, уставившись на грязные кроссовки.
Виктор посмотрел на девушку. За несколько часов она, казалось, стала старше на несколько лет, и он подумал, что со временем и правда творится черт знает что. Быть может, действительно прошла целая вечность с того момента, как они сбили человека в дождевике. Они просто выпали в другое измерение, параллельный мир, в котором эта кошмарная ночь никогда не закончится. В реальном мире проходят века, исчезает озоновый слой, тают ледники, одни виды животных вымирают, другие появляются, рождаются и гибнут цивилизации… А здесь – бесконечная ночь. Время замерло. Даже когда там, снаружи, солнце превратится в красный гигант, здесь все будет по-прежнему – глухая темень и тишина. И незнакомец в светло-сером дождевике, поджидающий за порогом дома…
Виктор вдруг понял, что засыпает. Вернее, заснул… Самым беспардонным образом. Он вздрогнул и вскинул голову. Посмотрел на часы. Стрелки показывали, что дремал он не больше минуты. Хозяин дома все так же поглаживал лежащее на коленях ружье и смотрел куда-то вглубь себя, будто надеялся найти там ответы на вселенские вопросы.
Почувствовав взгляд Виктора, он нервно повел плечами и, словно очнувшись, растерянно посмотрел по сторонам. В этот момент он выглядел на все восемьдесят. Взор его постепенно прояснился. Виктор понял, что пора брать быка за рога.
– Так может, вы расскажете, что заставило вас просидеть месяц взаперти? – осторожно спросил он.
– А толку-то? Вы думаете, что столкнулись с обыкновенным маньяком, если слово обыкновенный вообще применимо к маньякам. Вот и считайте себе на здоровье. А меня оставьте в покое. Я просто хочу переждать все это… Переждать, а потом отправиться домой.
– Разве это не ваш дом?
– Мой. Теперь мой. Теперь, если хотите, вся деревня моя… А знаете, почему? – старик заговорщицки подмигнул и ухмыльнулся от уха до уха, показывая давно не чищенные зубы. – Потому что я слишком стар. Жесткое мясо, смекаете? Жестковат я для него.
Он захихикал, не переставая бережно ощупывать сухими пальцами ружье. Виктор с тревогой следил за его движениями, опасаясь, что в таком состоянии он случайно может нажать на спусковой крючок.
– Да, конечно, жесткое мясо, я понимаю.
– Ни хера ты не понимаешь! – взвизгнул хозяин, заставив Катю вздрогнуть и тревожно посмотреть на Виктора.
Тот сделал ей знак, что, мол, все в порядке. Герой, спасающий весь мир, держит ситуацию под контролем. Хотя, на самом деле, до полного контроля было далеко.
– Может быть, я не все понимаю, – согласился он. – К сожалению, мы приехали сюда только сегодня вечером, и я еще не успел разобраться, что тут к чему. Если вы будете столь любезны, и объясните мне…
– «Как пес возвращается на блевотину свою»… Вы читали когда-нибудь Библию? Занятно, очень занятно. Там можно найти цитату, идеально подходящую к любой жизненной ситуации. Удивительно, вы не находите?
Виктор кивнул, прикидывая в уме возможные варианты диагноза.
– Вот взять хотя бы Прохора… Как пес на блевотину… Надо же, как метко! Точнее не скажешь. Именно так он и вернулся. Как пес на свою блевотину. Боже праведный! Я и сам не верю в то, что говорю. В голове не укладывается такое… Знаете, я много думал все это время, больше здесь заняться особенно нечем, – хозяин усмехнулся, – и пришел к выводу, что теория развития по спирали касается и зла. Точнее, Зла, с большой буквы. Оно всегда возвращается. Но уже на более высоком витке. И дело не в том, что сотворившему зло оно аукнется. Это утверждение как раз часто оказывается чушью. Утешение для дефективных детишек… Я говорю о настоящем Зле, которое невозможно искоренить. Ты можешь выкорчевать росток и заасфальтировать землю, но рано или поздно на этом месте все равно вырастет целый лес. Рано или поздно… И твое спасение в том, чтобы оказаться как можно дальше от этого места, когда это произойдет. Я вот не успел. Сам пришел к нему в лапы. Господи, ну надо же, а? Сам, понимаете? Думал немного пожить в тишине. Отдохнуть от школы… Я ведь полгода, как на пенсии. В городе делать теперь нечего, вот и решил приехать сюда. Свежий воздух, огород, покой…
– Разве это ваш дом? Здесь же дедок жил. Самойлов, кажется, фамилия была…
– Это дядя по материнской линии. К сожалению, у моей матери был младший брат. И к сожалению, он всю жизнь прожил в этой поганой деревушке.
– Я и не знал, что у него есть племянник.
– Мы были не в ладах. Я даже удивился, что он мне дом отписал. Очень удивился. А теперь думаю, уж не нарочно ли? Старый хрыч, наверное, все знал… Чувствовал. Успел-таки всучить мне этот дом и спокойненько сыграть в ящик. Мол, разбирайся со всем этим дерьмом сам, племянничек. До чего же мухоморный характер! А ведь его вины-то побольше будет. Это он Прохора выследил, он.
– Что за Прохор? Вы уже второй раз упоминаете, и…
Хозяин, прищурившись, посмотрел на Виктора, словно прикидывая, можно ему доверять, или не стоит. И Виктор уже в который раз заметил во взгляде старого учителя искорку безумия.
– Все вы прекрасно знаете. И что это за Прохор, и почему я здесь торчу столько времени. Знаете, только боитесь себе признаться в этом.
– Прохор – это маньяк? – подала голос Катя.
– Называйте так, коли нравится, – хозяин задумчиво провел ладонью по прикладу ружья, а потом, словно приняв решение, кивнул сам себе и, глядя в пол, глухо произнес: – Ладно, все равно рассказать придется… Мы тут вроде как на собственных поминках, так чего уж в игрушки играть. Только давайте договоримся: если вам что-то покажется бредом сумасшедшего – это ваши трудности. Не надо меня ни в чем разубеждать, не надо ничего доказывать. Я просто расскажу, что здесь происходило последнее время. Выводы делайте сами, только будьте любезны, оставьте их при себе.
– Конечно, конечно, – сказал Виктор. – Никто вас не собирается рядить в сумасш…
– Да перестаньте, молодой человек! – раздраженно бросил хозяин. – Вижу я, что вы обо мне думаете. На лице вон все написано. Этакий добрый дядя-доктор у постели смертельно больного… Вы смертельно больны, а не я. Тупостью больны. Удивительно, как вы вообще досюда добрались. С вашей слепой верой в непогрешимость постнеклассической парадигмы, он давно должен был сожрать вас и вашу подругу. Признаться, я сам долго блуждал в темноте. Слишком долго… Не знаю, удасться ли теперь хоть что-то исправить. Вряд ли. Он не оставит меня…
Хозяин неторопливо встал, не выпуская из руки ружья, протопал к печке и бросил в угасающий огонь несколько поленьев. Потом вернулся на место, сел на кровать, поставил ружье между колен и продолжил:
– Я говорил, что расскажу о событиях последних дней. Ошибся немного. Началась вся эта история гораздо раньше. И не здесь, а в старых Песках. Вы знаете, что изначально деревня стояла не здесь, а на излучине? Знаете? Хорошо. Так вот там-то каша и заварилась. Меня тогда еще не было, обо всем дядька рассказал. Ну и мать немного, хотя она не любила те времена вспоминать. Из деревни она рано уехала, еще до войны, и очень быстро городской стала. Забыла, что руки по локоть в навозе. В городе и замуж вышла, и меня родила. Домой редко наезжала… А вот дядька из деревни ни ногой. Поэтому все сам наблюдал… Ему, когда все это случилось, лет восемь было, может, чуть поменьше.
Сейчас звучит это как-то по-детски, но из песни слова не выкинешь. Наверное, знаете про всех этих бабок-знахарок. Слыхали, а может и видели. Сглаз, порча, приворот… Тогда ко всему этому иначе относились. В смысле, куда серьезней, чем теперь. Почти в каждой деревеньке была такая бабка. Нормально считалось свою колдунью иметь. Девка забеременеть не может, у скотины молоко пропало, да и просто заболел кто-нибудь – со всеми бедами к такой бабке. Она и врач, и психолог, и ветеринар, и еще черта в ступе.
В Песках тоже такая старуха была. Звали ее бабка Пияда. Ничего себе имечко, да? Мурашки по коже. Дядька рассказывал, что имя ей полностью соответствовало. Сухая, сгорбленная, вечно в черном платье… Космы седые распустит и сидит у амбара на лавочке, глядит исподлобья на улицу, словно высматривает что-то. Если кто-нибудь мимо проходит, бормотать начинает. Ни слова не понятно… просто смотрит и бормочет. А глаз у нее был плохой. Дядька говорил, мол, если дрова колешь, а эта карга рядом окажется и глянет, обязательно полено отлетит – да по ноге. А то и в лоб, если насолил ей чем-то… Хотя гадости ей делать боялись. Обходить старались стороной. Даже если что случилось, предпочитали в соседнюю деревню идти, к тамошней бабке. Дядя мой, когда про Пияду рассказывал, по имени ее никогда не называл. Говорил просто «бабка» или «старуха». Имя я уже потом узнал, от матери. А когда при дяде его произнес, он меня чуть не убил. Сначала побледнел, как полотно, я думал, его удар хватит, аж сам испугался. И вроде, по его рассказам, ничего такого она не творила. Чтобы там скотину морить или еще что, это нет. Но сила в ней дурная была.
Жила Пияда с внучкой-дурочкой. Уж не помню, как ее звали… Не то Катя, не то Клава… В общем, что-то в этом роде. Местные ее называли просто – Пиядина. Ну, то есть Пияды внучка. Дурочка она была в буквальном смысле. Что-то с головой… Я в психологии и психиатрии не силен, так что диагноз назвать затрудняюсь. Дебильность, полагаю. Во всяком случае, то, о чем рассказывал дядька, здорово напоминает олигофрению. Мне как-то довелось поработать в интернате для детей с дефектами развития. Само собой, подробно симптомы никто не расписывал. Дурочка и дурочка. Дядька только говорил, что ходила все время грязная, в одном и том же сарафане и босиком до самой зимы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44