Помогая друг другу, они
натянули тесные гидрошлемы. Потом Мишель перешагнул через лапы мертвого
паука, перебрался через груду битого камня и заглянул в соседнее
помещение. Тут же вернулся, забросил на плечи туго небитый рюкзак и помог
Инесс надеть другой, поменьше. Рюкзак показался девушке слишком тяжелым.
- Не беспокойся, - успокоил ее Мишель. - В воде он почти ничего не
будет весить.
Он задумчиво поглядел на остальные свертки и проворчал:
- Жаль, это все мы не унесем. Придется бросить.
И он поднес фонарик к своему запястью. Инесс удивилась: на руке у
него были часы. Расспрашивать было уже некогда. Мишель взобрался на спину
дохлого паука, достал гаечный ключ и повернул на несколько оборотов каждый
из болтов, которые крепили к потолку крышку люка. Образовалась щель, из
нее под большим давлением ударили струи воды.
Молодой человек спрыгнул на пол, взял девушку за руку.
- Не надо бояться. Вода зальет эти комнаты за несколько минут. Надень
маску.
Вода поднялась до пояса. Мишель проверил, хорошо ли прилегает маска к
лицу Инесс, и натянул свою. Вскоре вода заполнила комнату.
Мишель приблизил свою маску к стеклу маски Инесс и заглянул девушке в
глаза: не бойся, мол, я с тобой. Показал на тросик, соединяющий их талии.
Все было в порядке, но Мишель проверил все еще раз и только после этого
отвинтил до конца болты, крепящие люк к потолку.
Лучи фонариков прорезали зеленоватую полутьму. Инесс обнаружила, что
хоть вода и покрывает их с головой, дышать так же легко, как и всегда. Она
осмелела. Мишель помог ей выбраться из затопленного помещения, и она
оказалась в совершенно новом мире, голубовато-зеленом и прохладном. Она
была немного ошеломлена, но для переживаний не было времени. Тросик
натянулся, и она, неумело двигая руками, вращаясь вокруг буксирного
тросика, поплыла за молодым человеком.

7
Постепенно Инесс привыкла к новой среде, освоилась с потерей веса.
Скоро она запомнила, как нужно двигаться, и теперь в самом деле плыла, а
не тащилась на буксире.
Над головами молодых людей покачивался серебристый изменчивый ковер.
Инесс догадалась, что ковер этот - не что иное, как поверхность озера,
озаренная звездным светом. Мишель черной тенью двигался вперед. Все это
напоминало девушке полет во сне.
Минут через пятнадцать-двадцать Мишель всплыл на поверхность. Инесс
вынырнула рядом. Мишель молча указал ей на темную кубическую громаду среди
вод. Поросший огромными деревьями берег поднимался из воды метрах в
пятидесяти. Молодые люди бок о бок поплыли к нему, пока позволяла глубина,
затем поднялись на ноги и побрели через широкую полосу вонючей липкой
грязи.
Наконец болото кончилось и Мишель помог спутнице выбраться на
твердое. Они сняли маски. Инесс тяжело дышала.
- Время не ждет, - сказал Мишель. - Через пятнадцать минут это осиное
гнездо на острове взлетит на воздух. Будет великолепный фейерверк, но
лучше убраться отсюда подальше, и чем скорее, тем лучше.
Они стащили шлемы, и Мишель утопил акваланги в болоте. Потом взвалил
на спину оба рюкзака и подал девушке руку.
Беглецы нырнули в темноту под колоссальными кронами деревьев. Из
покрытой перегнившими прошлогодними листьями почвы торчали корни и острые
камни и царапали их босые ноги. Потом они вышли на поляку - но и здесь
идти было не легче: высокая трава путалась в ногах. Да, пробираться через
лесные заросли оказалось гораздо труднее, чем преодолевать озерные пучины.
Молодые люди все дальше углублялись в джунгли. Под пологом леса стоял
густой удушливый запах плесени, гнили, ночных цветов-орхидей с их ядовитым
ароматом. Инесс задыхалась, ноги ее были изранены, она изнемогала. А
бесчувственный Мишель тащил ее за собой, не обращая внимания на стоны
измученной девушки. Он почти бежал, и листья, ветки и липкие лианы
хлестали их по лицам.
Вдруг молодые люди с разбегу влетели в какую-то смрадную клоаку.
Потревоженные болотные жители подняли дикий гвалт. Их утробное карканье и
квакающий лай оглушали.
И тут увязших в клейкой грязи молодых людей ослепило полыхнувшее
вдруг в небе алое зарево. На его фоне резко вырисовывались причудливые
черные контуры крон огромных деревьев.
А через минуту налетел чудовищной силы грохот взрыва. Его раскаты
долго отдавались эхом в окрестностях. Сверху со свистом посыпались
какие-то тяжелые предметы, наверное, осколки взрыва. Послышались тяжелые
удары о землю, плеск, треск ломаемых ветвей.
- Справедливость восторжествовала, - сказал Мишель, когда раскаты
грозного эха затихли вдали. - Во всяком случае - здесь. Но наверняка есть
еще и другие гнезда...
Наступила тишина.
А ведь кроме них, подумал Мишель, в здании находились, несомненно, и
другие люди, ни в чем не повинные. Может быть, где-нибудь там, в
какой-нибудь банке, хранился и мозг несчастного Иоганна. И вот взрыв -
дело его рук - уничтожил вместе с цеподами и их пленников. Тем не менее,
даже если бы он был на все сто процентов уверен в этом, все равно поступил
бы так же. Другого выхода просто не было. Чтобы побег удался, чтобы правда
о страшном заговоре дошла до людей, это осиное гнездо следовало
уничтожить, стереть с лица планеты.
Он заплакал. Плакал - и радовался, что в кромешной тьме Инесс не
видит его слез. Он помог выбраться из вонючей ямы своей спутнице, усадил
ее на ствол упавшего дерева и сам сел рядом. После долгого молчания он
вздохнул и сказал бесцветным голосом:
- Извини, что пришлось тебя тащить волоком. Берега озера сейчас
наверняка засыпаны обломками. Теперь идти будет легче: можно включить
фонари. Да, кстати...
Он зажег фонарик и достал аптечку. Ноги девушки были в крови,
сочившейся из множества ранок и царапин. Прежде всего Мишель старательно
протер ноги девушки спиртом, затем смазал царапины антисептической
жидкостью, а ранки заклеил пластырем. Несколько капель антисептика он
пустил ей в глаза и тщательно осмотрел руки: нет ли ранок на них. Наконец
он вытряхнул из ампулки две таблетки и велел девушке проглотить их. Только
после этого он занялся собой. Растираясь спиртом, он говорил:
- Должен признаться, положение наше безнадежно. Можно сказать,
совершенно безнадежно. Мы с тобой находимся в самом сердце совершенно
неизвестной нам страны. Что же касается антисептических средств - это
элементарная предосторожность: неизвестно, какую заразу можно подцепить в
этих джунглях. Микроорганизмы - сейчас самые опасные наши противники.
Кроме них, нам опасны только крупные животные. О местных хищниках я почти
ничего не знаю. До сих пор нам везло: преодолели озеро и добрый километр
джунглей и не встретили ни одного опасного зверя. Должен признать, что уже
только это можно считать чудом...
Девушка молча слушала. В рассеянном свете фонарика ее лицо, даже
забрызганное грязью, было прекрасно.
- ...И все-таки я не теряю надежды, - заключил Мишель. - А знаешь
почему? Мы с тобой вырвались из тюрьмы худшей, чем все джунгли Вселенной,
вместе взятые. После этого мне все кажется возможным.
И он рассказал ей обо всем, начиная с момента пробуждения в ипостаси
одинокого и беспомощного обнаженного мозга.
Его рассказ привел девушку в ужас. С ее губ то и дело готов был
сорваться вопрос или изумленное восклицание, но она сдерживалась. Ни разу
в ее глазах не мелькнуло ни тени сомнения в правдивости его рассказа: паук
с человечьей головой был подтверждением самой бредовой истории.
Не прерывая рассказа, Мишель достал из рюкзака бутыль с розоватой
жидкостью и принялся смазывать этой жидкостью ноги девушки.
- Когда эта штука затвердеет, - объяснил он, - получится великолепная
защита от микробов и царапин. Жаль, что ею нельзя намазаться с головы до
пят: человек не может жить, когда поры на его коже закрыты. Да, и еще
надень вот это.
Он положил ей на колени пару башмаков.
- Ты не голодна?
- Нет, Мишель...
Это были ее первые слова с тех пор, как она сняла маску акваланга.
Молодой человек, казалось, не заметил, с какой нежностью она произнесла
его имя.
- Ну, во всяком случае, глоток вот этого тебе не повредит, -
продолжал он, доставая из рюкзака другую бутылку. - Это неплохое
тонизирующее. Без него нам не обойтись: впереди долгий путь.
Девушка отхлебнула из бутылки. Мишель тоже сделал несколько глотков,
вернул бутылку на место, зашнуровал рюкзак, вскинул на плечо и выпрямился.
- Пошли.
Они углубились в джунгли. При свете фонариков идти было легче.
Пробираясь через заросли вслед за Мишелем, Инесс размышляла, почему он не
повторил еще раз ту короткую фразу, что произнес около двух часов назад:
"Я люблю тебя, Инесс..."

8
Мишель посмотрел на звезды.
- Любой ценой нам нужно выдерживать направление на север. Запомни,
Инесс: что бы со мной ни случилось, иди на север, только на север!..
Едва он вымолвил эти слова, его неудержимо потянуло расхохотаться во
всю глотку: начинался один из этих странных приступов, во время которых
происходящее казалось ему какой-то дурацкой комедией.
Снова разболелась голова и появилось ощущение, что он двигается как в
замедленном фильме, медленно и грациозно. Это было довольно приятно, но
Мишель забеспокоился. И вдруг его охватил ужас: из мрака донесся голос.
- Смотри, машина работает медленнее! Прибавь скорость, еще!. Черт
побери, крышка прилегает не плотно, он все слышит! Да закрой же ее
наконец! Господи, о чем ты думаешь?!.
Мишель был твердо уверен, что ни в коем случае не должен реагировать
на это акустическое явление. Ужаснуло его именно знание, уверенность в
том, что он обязан забыть о голосе. Ведь все было в порядке, и... в конце
концов, какое это имело значение?
Через некоторое время молодые люди вышли к болоту. Трясина подавалась
под ногами, и чтобы не увязнуть, следовало идти - идти вперед, без отдыха,
час за часом, так как остановиться значило увязнуть.
Каждый шаг давался с неимоверным трудом. Трясина засасывала. Наконец
полумертвая от усталости девушка свалилась. Тогда Мишель подхватил ее на
руки и понес. Томительно, как метры под ногами, тянулись часы. Казалось,
болото никогда не кончится.
Сквозь сонную одурь мучительной усталости Инесс чувствовала ласковые
руки Мишеля. Она собралась с силами и, медленно приходя в себя,
пробормотала:
- Отпусти... Я уже достаточно отдохнула и могу снова идти...
От звука собственного голоса она окончательно пришла в себя. Мишель
так и не выпустил ее - только теперь он лежал на твердой почве, даже во
сне прижимая ее к груди.
Девушка не отважилась даже пошевелиться, чтобы не разбудить его. Он
пронес ее на руках через болото, и только здесь, у подножия дерева
головокружительной высоты, позволил себе опуститься на мягкую траву.
В нескольких шагах сквозь завесу листьев блестела поверхность
трясины, отражая лучи яркого светила. Инесс огляделась и вскрикнула в
изумлении. Очарованная, она поднялась, забыв о спящем Мишеле.
С деревьев к земле разноцветными полотнищами спускались длинные
широкие листья. Под легким ветерком они лениво покачивались. А выше
развевались настоящие штандарты, пестрые до ряби в глазах, и гирлянды
колокольчиковых лиан, и кружевные шали мхов.
Еще выше ветер был сильнее. Он шелестел разноцветными знаменами,
трепал их о древесные стволы. Флаги-листья рвались и роняли алые с
серебром клочья. Воздушные течения подхватывали обрывки и, как стаи
перелетных птиц, по небу порхали тысячи тысяч переливающихся и мерцающих
серпантинных лент. Ветер стихал, и обрывки многоцветной мозаикой ложились
на липкую поверхность трясины; болото, простирающееся до горизонта,
начинало сверкать в солнечных лучах, как паркет в бальной зале. Сходство
усиливали разбросанные тут и там пучки пирамидальных пальм.
Инесс со стыдом припомнила, что было время, когда она находила
очарование в пляске осенних листьев или умилялась игрой бликов на лунной
дорожке, пролегшей по глади замерзающего пруда. Хризолит перед
великолепием Смарагда выглядел поистине жалким, и девушка поняла, до чего
же бледными и анемичными были ее стихи в сравнении с тем, что можно
написать о Смарагде!
В других мирах, за неимением лучшего, человеку приходилось отдавать
свою душу на растерзание мелким страстям и бесцветным эмоциям. А Смарагд
обрушивал на новичка водопады света и ураганы запахов, ослеплял
фейерверком красок и оглушал лавиной звуков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20