главы семьи на фотографии не было, он был налицо, так сказать, в своем естественном виде — смотри, оценивай и взвешивай.
Повернувшись в своем вращающемся кресле лицом к посетителю, директор с улыбкой встал, но из-за стола не вышел.
— Мсье Хойл?
— Он самый. Добрый день, мсье Хирш.
— Рад вас видеть. Проходите, садитесь.
Рене вежливо пожал холодную, неожиданно крепкую руку. Спенсер Хирш был шатеном среднего роста, скорее слабого, чем сильного телосложения. Лоб у него был плоский, рот безвольный, щеки дряблые, трудно было угадать, сколько ему лет — тридцать или пятьдесят. И лишь глаза выдавали его принадлежность к верхушке делового мира, они сохраняли холодноватое оценивающее выражение даже сейчас, когда щурились в добродушной улыбке.
— Можете курить. — Хирш пододвинул журналисту пепельницу, эта ординарная пепельница была единственным предметом на столе для посетителей.
— Благодарю вас. Не курю.
— О-о! Я тоже. Спорт?
— Немного.
— Гольфом не увлекаетесь?
Рене улыбнулся:
— Я недостаточно богат для гольф-клуба.
Директор покачал головой:
— Это вы напрасно. Покровительство семьи Бадервальдов весомее многих миллионов долларов.
Он сделал легкую выжидательную паузу, но поскольку Рене промолчал, продолжил уже более деловым тоном:
— Миссис Бадервальд рекомендовала мне вас как человека, заслуживающего всяческого доверия, внимания и поддержки. Я готов быть вам полезным в тех пределах, которые диктуются моим положением доверенного лица и моими личными интересами.
Рене слегка наклонился, достал из бумажника доверенность на ведение дел, которую он получил от Аттенборо, и положил перед директором банка.
— Мсье Хирш, фирму Невилла интересует предприятие Вильяма Грейвса. Я искал личной встречи с вами потому, что мне стало известно о вашей прямой заинтересованности в этом деле.
Хирш, просматривавший документ, на секунду поднял на Хойла глаза и задумался, постукивая кончиками пальцев по столу.
— Не скрою, мсье Хойл, соглашение с Вильямом Грейвсом было составлено таким образом, что сейчас, когда это предприятие заморожено, мы несем определенные убытки. С другой стороны, это дело такого рода, что мы не только его не афишировали, но приняли весьма строгие меры, чтобы избежать утечки информации. Но… — Он слегка развел руками.
— Коммерческие тайны не абсолютны, мсье Хирш. К тому же фирма Невилла тоже сотрудничала с Грейвсом.
— Мне известно об этом. К сожалению, банки в противовес фирмам и компаниям не располагают научными лабораториями. — Хирш опять помолчал. Не скрою, у нас уже были контакты с некоторыми представителями делового мира в связи с предприятием Грейвса. Мы выжидали. Но, — он поднял кисти рук, точно сдаваясь на милость победителя, и снова уронил их на стол, когда ходатайствуют такие лица, двух мнений быть не может. Однако перейдем к делам. Что вам известно о предприятии Вильяма Грейвса?
— Очень немногое. Я знаю, что он производил некоторые изыскания и ядерные эксперименты: в Габоне, Окло, на урановом руднике, что неподалеку от Франсвилля.
Хирш покивал головой.
— Тогда я начну «об аво», с самого начала.
Он задумался, постукивая пальцами по столу, рассказал журналисту о поистине детективной истории, которая произошла во французской атомной энергетике в середине 70-х годов.
Известно, что мировые потребности в ядерном топливе, рассказывал Хирш, удовлетворяются в основном за счет природного урана и что рабочим компонентом этого топлива является изотоп-235. Концентрация этого изотопа невелика, всего семь десятых процента с дробью, причем отличается высоким постоянством и не зависит от того, в какой точке земного шара добыт уран. Естественно, благодаря своей редкости уран-235 отличается высокой стоимостью, намного превосходящей стоимость золота, поэтому ведется строжайший учет даже десятитысячных долей процента этого изотопа в руде и промежуточных продуктах. И вот в Пьерлате, где Франция производит обогащение природного урана методом газовой диффузии, было установлено, что ряд образцов имеет недобор урана-235, недобор мизерный, всего на три тысячных процента, но все-таки имеет. Причем все образцы с недобором урана-235, как показала проверка, относились к руде, поступившей из рудника Окло, который находится в Габоне, неподалеку от Франсвилля.
Поначалу возникла мысль о хищении, мысль о том, что где-то на пути от Окло до Пьерлата из некоторой части природного урана извлекается ценнейшая рабочая компонента. Эта мысль казалась тем более верной, что случаи хищения ядерного топлива, несмотря на казалось бы абсолютно надежную охрану, достоверно известны. Например, в шестидесятых годах в Соединенных Штатах агентами Израиля было похищено несколько сот килограммов обогащенного урана. Мсье Хойл напрасно удивляется, людям крупного бизнеса хорошо известно, что любой предмет купли-продажи может быть похищен, все дело в цене. Однако тщательное обследование всех звеньев транспортировочной линии Окло-Пьерлат показало, что перевозка урановой руды осуществляется безупречно, возможности ее промежуточной обработки с целью выкачивания части урана-235 исключены. А само явление нехватки драгоценного изотопа приобрело более контрастные черты: в некоторых партиях оклинской руды содержание урана-235 было снижено не на тысячные, а на десятые доли процента, то есть нехватка была того же порядка, что и само содержание! Это обстоятельство решительно опровергло допущение о неточности или неряшливости анализов, которое делали некоторые бизнесмены и администраторы в противовес суждению специалистов.
К исследованию оклинского феномена были привлечены крупные научные силы и авторитетные организации, в частности Международное агентство по атомной энергии, директор которого профессор Зигвард Эклунд проявил к тому делу самый живой и деятельный интерес. В ход были пущены все средства могучего арсенала ядерной физики и урановой химии, проблема Окло была обсуждена на сессии Французской академии наук и на Генеральной ассамблее Международного атомного агентства.
— Я делец, а не ученый, — неторопливо и негромко рассказывал Спенсер Хирш, время от времени окидывая Рене проницательным оценивающим взглядом. — Если я счел нужным познакомиться с различными аспектами оклинской проблемы урана-235, то лишь потому, что этот уран является для меня предметом важного бизнеса. Обо всем остальном я имею самое приблизительное представление. В общих чертах дело обстоит так: уран-235 распадается в несколько раз быстрее, чем уран-238, поэтому два миллиарда лет тому назад оклинские руды были значительно более насыщены ценным изотопом. Его было около 3%, то есть столько же, сколько в современном обогащенном уране, которым загружаются промышленные реакторы. И вот, — директор банка сжал холеную руку в кулак, — в результате целого ряда случайных причин, особенностей сопутствующих горных пород, наличия воды и так далее и тому подобное — в давние-давние времена в Окло возникло несколько природных ядерных реакторов, в которых и выгорела часть урана-235.
— Естественные реакторы? Без участия человека? Фантастика!
Хирш с удовлетворением, которое так характерно для людей, сообщающих сенсационные сведения, согласно покивал.
— Фантастика, согласен. Но это так! Факты — упрямая вещь. В 1975 году в Габоне проходила научная конференция, посвященная оклинскому феномену. Мы посчитали нужным послать туда компетентного наблюдателя. Существование природных ядерных реакторов в Окло доказано весомо и на самом высоком научном уровне. Они функционировали сотни тысяч лет и выработали чертову уйму энергии просто так, на ветер!
— Обогревали динозавров? — улыбнулся Рене.
— Что вы, мсье Хойл! Тогда вообще никакой наземной жизни не было, я любопытствовал. Жизнь была только в океане: всякие водоросли, моллюски, гибриды раков и скорпионов и, м-м, трилобиты.
— Послушайте, а может быть, это шуточки пришельцев?
Хирш улыбнулся.
— Которые явились к нам с Марса на летающих тарелках? Бог мой! Как сильна в вас закваска журналиста! — Директор помолчал, постукивая по столу кончиками пальцев. — Кстати, мсье Хойл, на той научной конференции в Габоне, которая установила существование природных ядерных реакторов, присутствовал и интересующий вас Вильям Грейвс. Он остался в Габоне для продолжения своих изысканий. И, ликвидировав свои дела, не выезжал оттуда.
Рене внутренне подобрался.
— В чем же они состояли?
Хирш ответил не сразу.
— Я еще раз вынужден предупредить вас, мсье Хойл, о конфиденциальности нашего разговора. Нарушение этого условия может, э-э, пагубно отразиться на ваших делах, Законы большого бизнеса весьма суровы.
— Я прекрасно осведомлен об этом.
— Отлично. Должен повторить, что я не ученый, а делец, поэтому мои сведения будут носить весьма общий характер. Мистер Грейвс предположил, что функционирование природных оклинских реакторов сопровождал некий особый процесс, который ныне реализуется лишь в условиях ядерных лабораторий на всяких там синхрофазотронах и прочих чудесах современной техники.
— Любопытно!
Хирш вежливо улыбнулся:
— Безусловно. Но рискну заметить, что это любопытство стоило мне определенной суммы. Вильям Грейвс ожидал, что в результате этого особого процесса в Окло возможно накопление химических элементов уникальной ценности. Его предприятие заключалось в получении соответствующей лицензии и в организации поиска этих элементов. Первое, разумеется, было намного труднее и дороже.
— Не могли бы вы сказать, о каких именно элементах шла речь?
— О платине, золоте, свинце и других веществах подобного рода.
Журналист сделал большие глаза:
— Но позвольте, мсье Хирш, существует множество богатых месторождений этих редких металлов!
Директор банка многозначительно прищурился:
— Речь шла не об обычном золоте или свинце, а о некоторых их необыкновенных изотопах уникальной ценности.
— Каких же?
Хирш благосклонно кивнул головой.
— Вы настойчивы, мсье Хойл, это полезно для делового человека. Но я сказал вам все, что мог сказать, вернее все, что знал. — Заметив откровенное огорчение на лице журналиста, он кончиками пальцев успокоительно прикоснулся к его руке. — Я понимаю, этого мало для принятия серьезного решения. Но это дело поправимое. Когда Вильям Грейвс явился к нам со своим предложением, мы решили проконсультироваться у квалифицированных специалистов. Одного нам рекомендовал Грейвс, другого мы выбрали сами. Оба заключения с некоторыми оговорками были положительны в той степени, которая позволила начать дело. К вашему счастью, один из этих специалистов, а именно тот, который был рекомендован Грейвсом, находится сейчас здесь, в океанографическом музее. Это профессор Артур Баррис. По моей рекомендации он примет вас и сообщит то, что найдет возможным.
Глава 12
Номер дорогого отеля был полон солнца и свежего воздуха, через открытое окно виднелось безмятежное лазурное море, широко раздвинутые оконные шторы шевелились и дышали, горбом раздувая свою шелковую грудь, точно живые. Артур Баррис, белокурый великан, ростом шесть футов и четыре дюйма и весом двести фунтов, самолично сообщивший об этом Рене, был похож не на именитого ученого, а на известного спортсмена, ушедшего на заслуженный отдых. Студентом Баррис занимался футболом и разными видами борьбы, в частности дзюдо. Рене тоже в свое время преуспевал в области дзюдо, правда, в другом весе, и на этой почве они перебросились несколькими фразами, по-настоящему понятными только посвященным, после чего Баррис проговорил:
— Послушайте, Рене, давайте обойдемся без этих пуританских мистеров и всего такого прочего. Зовите меня просто Арт. Идет?
— Идет!
Сейчас, развалившись на диване, Баррис, вытирая наружной стороной ладони проступившие слезы, смеялся от души.
— Значит золото, платину и свинец, так и сказал?
— Так и сказал. Какие-то там редкие изотопы.
— Ну и остолоп!
Смеялся Баррис аппетитно, как умеют смеяться открытые, уверенные в себе люди, смотреть на него было одно удовольствие.
— Вы никуда не спешите, Рене? — Баррис прекратил смеяться.
— Никуда.
— И я тоже никуда. Тогда какого черта нам торопиться? Выпьем?
— С удовольствием!
С неожиданной легкостью Баррис поднялся с дивана и откинул дверцу бара — этой непременной принадлежности хорошего номера. Бар был основательно загружен. Выставляя на открытую дверцу бутылки разных емкостей и форм с красочными этикетками, Баррис говорил:
— Дел у меня тут самый мизер. Я приехал не столько работать, сколько встряхнуться. Иногда полезно отойти от дел и передохнуть. Мой шеф отлично это понимает, поэтому и помог устроить эту командировку. Коктейль или что-нибудь а-ля натюрель?
— Полагаюсь на ваш вкус.
— Тогда я угощу вас фирменным коктейлем. — Он важно поднял палец. «Цикламен»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Повернувшись в своем вращающемся кресле лицом к посетителю, директор с улыбкой встал, но из-за стола не вышел.
— Мсье Хойл?
— Он самый. Добрый день, мсье Хирш.
— Рад вас видеть. Проходите, садитесь.
Рене вежливо пожал холодную, неожиданно крепкую руку. Спенсер Хирш был шатеном среднего роста, скорее слабого, чем сильного телосложения. Лоб у него был плоский, рот безвольный, щеки дряблые, трудно было угадать, сколько ему лет — тридцать или пятьдесят. И лишь глаза выдавали его принадлежность к верхушке делового мира, они сохраняли холодноватое оценивающее выражение даже сейчас, когда щурились в добродушной улыбке.
— Можете курить. — Хирш пододвинул журналисту пепельницу, эта ординарная пепельница была единственным предметом на столе для посетителей.
— Благодарю вас. Не курю.
— О-о! Я тоже. Спорт?
— Немного.
— Гольфом не увлекаетесь?
Рене улыбнулся:
— Я недостаточно богат для гольф-клуба.
Директор покачал головой:
— Это вы напрасно. Покровительство семьи Бадервальдов весомее многих миллионов долларов.
Он сделал легкую выжидательную паузу, но поскольку Рене промолчал, продолжил уже более деловым тоном:
— Миссис Бадервальд рекомендовала мне вас как человека, заслуживающего всяческого доверия, внимания и поддержки. Я готов быть вам полезным в тех пределах, которые диктуются моим положением доверенного лица и моими личными интересами.
Рене слегка наклонился, достал из бумажника доверенность на ведение дел, которую он получил от Аттенборо, и положил перед директором банка.
— Мсье Хирш, фирму Невилла интересует предприятие Вильяма Грейвса. Я искал личной встречи с вами потому, что мне стало известно о вашей прямой заинтересованности в этом деле.
Хирш, просматривавший документ, на секунду поднял на Хойла глаза и задумался, постукивая кончиками пальцев по столу.
— Не скрою, мсье Хойл, соглашение с Вильямом Грейвсом было составлено таким образом, что сейчас, когда это предприятие заморожено, мы несем определенные убытки. С другой стороны, это дело такого рода, что мы не только его не афишировали, но приняли весьма строгие меры, чтобы избежать утечки информации. Но… — Он слегка развел руками.
— Коммерческие тайны не абсолютны, мсье Хирш. К тому же фирма Невилла тоже сотрудничала с Грейвсом.
— Мне известно об этом. К сожалению, банки в противовес фирмам и компаниям не располагают научными лабораториями. — Хирш опять помолчал. Не скрою, у нас уже были контакты с некоторыми представителями делового мира в связи с предприятием Грейвса. Мы выжидали. Но, — он поднял кисти рук, точно сдаваясь на милость победителя, и снова уронил их на стол, когда ходатайствуют такие лица, двух мнений быть не может. Однако перейдем к делам. Что вам известно о предприятии Вильяма Грейвса?
— Очень немногое. Я знаю, что он производил некоторые изыскания и ядерные эксперименты: в Габоне, Окло, на урановом руднике, что неподалеку от Франсвилля.
Хирш покивал головой.
— Тогда я начну «об аво», с самого начала.
Он задумался, постукивая пальцами по столу, рассказал журналисту о поистине детективной истории, которая произошла во французской атомной энергетике в середине 70-х годов.
Известно, что мировые потребности в ядерном топливе, рассказывал Хирш, удовлетворяются в основном за счет природного урана и что рабочим компонентом этого топлива является изотоп-235. Концентрация этого изотопа невелика, всего семь десятых процента с дробью, причем отличается высоким постоянством и не зависит от того, в какой точке земного шара добыт уран. Естественно, благодаря своей редкости уран-235 отличается высокой стоимостью, намного превосходящей стоимость золота, поэтому ведется строжайший учет даже десятитысячных долей процента этого изотопа в руде и промежуточных продуктах. И вот в Пьерлате, где Франция производит обогащение природного урана методом газовой диффузии, было установлено, что ряд образцов имеет недобор урана-235, недобор мизерный, всего на три тысячных процента, но все-таки имеет. Причем все образцы с недобором урана-235, как показала проверка, относились к руде, поступившей из рудника Окло, который находится в Габоне, неподалеку от Франсвилля.
Поначалу возникла мысль о хищении, мысль о том, что где-то на пути от Окло до Пьерлата из некоторой части природного урана извлекается ценнейшая рабочая компонента. Эта мысль казалась тем более верной, что случаи хищения ядерного топлива, несмотря на казалось бы абсолютно надежную охрану, достоверно известны. Например, в шестидесятых годах в Соединенных Штатах агентами Израиля было похищено несколько сот килограммов обогащенного урана. Мсье Хойл напрасно удивляется, людям крупного бизнеса хорошо известно, что любой предмет купли-продажи может быть похищен, все дело в цене. Однако тщательное обследование всех звеньев транспортировочной линии Окло-Пьерлат показало, что перевозка урановой руды осуществляется безупречно, возможности ее промежуточной обработки с целью выкачивания части урана-235 исключены. А само явление нехватки драгоценного изотопа приобрело более контрастные черты: в некоторых партиях оклинской руды содержание урана-235 было снижено не на тысячные, а на десятые доли процента, то есть нехватка была того же порядка, что и само содержание! Это обстоятельство решительно опровергло допущение о неточности или неряшливости анализов, которое делали некоторые бизнесмены и администраторы в противовес суждению специалистов.
К исследованию оклинского феномена были привлечены крупные научные силы и авторитетные организации, в частности Международное агентство по атомной энергии, директор которого профессор Зигвард Эклунд проявил к тому делу самый живой и деятельный интерес. В ход были пущены все средства могучего арсенала ядерной физики и урановой химии, проблема Окло была обсуждена на сессии Французской академии наук и на Генеральной ассамблее Международного атомного агентства.
— Я делец, а не ученый, — неторопливо и негромко рассказывал Спенсер Хирш, время от времени окидывая Рене проницательным оценивающим взглядом. — Если я счел нужным познакомиться с различными аспектами оклинской проблемы урана-235, то лишь потому, что этот уран является для меня предметом важного бизнеса. Обо всем остальном я имею самое приблизительное представление. В общих чертах дело обстоит так: уран-235 распадается в несколько раз быстрее, чем уран-238, поэтому два миллиарда лет тому назад оклинские руды были значительно более насыщены ценным изотопом. Его было около 3%, то есть столько же, сколько в современном обогащенном уране, которым загружаются промышленные реакторы. И вот, — директор банка сжал холеную руку в кулак, — в результате целого ряда случайных причин, особенностей сопутствующих горных пород, наличия воды и так далее и тому подобное — в давние-давние времена в Окло возникло несколько природных ядерных реакторов, в которых и выгорела часть урана-235.
— Естественные реакторы? Без участия человека? Фантастика!
Хирш с удовлетворением, которое так характерно для людей, сообщающих сенсационные сведения, согласно покивал.
— Фантастика, согласен. Но это так! Факты — упрямая вещь. В 1975 году в Габоне проходила научная конференция, посвященная оклинскому феномену. Мы посчитали нужным послать туда компетентного наблюдателя. Существование природных ядерных реакторов в Окло доказано весомо и на самом высоком научном уровне. Они функционировали сотни тысяч лет и выработали чертову уйму энергии просто так, на ветер!
— Обогревали динозавров? — улыбнулся Рене.
— Что вы, мсье Хойл! Тогда вообще никакой наземной жизни не было, я любопытствовал. Жизнь была только в океане: всякие водоросли, моллюски, гибриды раков и скорпионов и, м-м, трилобиты.
— Послушайте, а может быть, это шуточки пришельцев?
Хирш улыбнулся.
— Которые явились к нам с Марса на летающих тарелках? Бог мой! Как сильна в вас закваска журналиста! — Директор помолчал, постукивая по столу кончиками пальцев. — Кстати, мсье Хойл, на той научной конференции в Габоне, которая установила существование природных ядерных реакторов, присутствовал и интересующий вас Вильям Грейвс. Он остался в Габоне для продолжения своих изысканий. И, ликвидировав свои дела, не выезжал оттуда.
Рене внутренне подобрался.
— В чем же они состояли?
Хирш ответил не сразу.
— Я еще раз вынужден предупредить вас, мсье Хойл, о конфиденциальности нашего разговора. Нарушение этого условия может, э-э, пагубно отразиться на ваших делах, Законы большого бизнеса весьма суровы.
— Я прекрасно осведомлен об этом.
— Отлично. Должен повторить, что я не ученый, а делец, поэтому мои сведения будут носить весьма общий характер. Мистер Грейвс предположил, что функционирование природных оклинских реакторов сопровождал некий особый процесс, который ныне реализуется лишь в условиях ядерных лабораторий на всяких там синхрофазотронах и прочих чудесах современной техники.
— Любопытно!
Хирш вежливо улыбнулся:
— Безусловно. Но рискну заметить, что это любопытство стоило мне определенной суммы. Вильям Грейвс ожидал, что в результате этого особого процесса в Окло возможно накопление химических элементов уникальной ценности. Его предприятие заключалось в получении соответствующей лицензии и в организации поиска этих элементов. Первое, разумеется, было намного труднее и дороже.
— Не могли бы вы сказать, о каких именно элементах шла речь?
— О платине, золоте, свинце и других веществах подобного рода.
Журналист сделал большие глаза:
— Но позвольте, мсье Хирш, существует множество богатых месторождений этих редких металлов!
Директор банка многозначительно прищурился:
— Речь шла не об обычном золоте или свинце, а о некоторых их необыкновенных изотопах уникальной ценности.
— Каких же?
Хирш благосклонно кивнул головой.
— Вы настойчивы, мсье Хойл, это полезно для делового человека. Но я сказал вам все, что мог сказать, вернее все, что знал. — Заметив откровенное огорчение на лице журналиста, он кончиками пальцев успокоительно прикоснулся к его руке. — Я понимаю, этого мало для принятия серьезного решения. Но это дело поправимое. Когда Вильям Грейвс явился к нам со своим предложением, мы решили проконсультироваться у квалифицированных специалистов. Одного нам рекомендовал Грейвс, другого мы выбрали сами. Оба заключения с некоторыми оговорками были положительны в той степени, которая позволила начать дело. К вашему счастью, один из этих специалистов, а именно тот, который был рекомендован Грейвсом, находится сейчас здесь, в океанографическом музее. Это профессор Артур Баррис. По моей рекомендации он примет вас и сообщит то, что найдет возможным.
Глава 12
Номер дорогого отеля был полон солнца и свежего воздуха, через открытое окно виднелось безмятежное лазурное море, широко раздвинутые оконные шторы шевелились и дышали, горбом раздувая свою шелковую грудь, точно живые. Артур Баррис, белокурый великан, ростом шесть футов и четыре дюйма и весом двести фунтов, самолично сообщивший об этом Рене, был похож не на именитого ученого, а на известного спортсмена, ушедшего на заслуженный отдых. Студентом Баррис занимался футболом и разными видами борьбы, в частности дзюдо. Рене тоже в свое время преуспевал в области дзюдо, правда, в другом весе, и на этой почве они перебросились несколькими фразами, по-настоящему понятными только посвященным, после чего Баррис проговорил:
— Послушайте, Рене, давайте обойдемся без этих пуританских мистеров и всего такого прочего. Зовите меня просто Арт. Идет?
— Идет!
Сейчас, развалившись на диване, Баррис, вытирая наружной стороной ладони проступившие слезы, смеялся от души.
— Значит золото, платину и свинец, так и сказал?
— Так и сказал. Какие-то там редкие изотопы.
— Ну и остолоп!
Смеялся Баррис аппетитно, как умеют смеяться открытые, уверенные в себе люди, смотреть на него было одно удовольствие.
— Вы никуда не спешите, Рене? — Баррис прекратил смеяться.
— Никуда.
— И я тоже никуда. Тогда какого черта нам торопиться? Выпьем?
— С удовольствием!
С неожиданной легкостью Баррис поднялся с дивана и откинул дверцу бара — этой непременной принадлежности хорошего номера. Бар был основательно загружен. Выставляя на открытую дверцу бутылки разных емкостей и форм с красочными этикетками, Баррис говорил:
— Дел у меня тут самый мизер. Я приехал не столько работать, сколько встряхнуться. Иногда полезно отойти от дел и передохнуть. Мой шеф отлично это понимает, поэтому и помог устроить эту командировку. Коктейль или что-нибудь а-ля натюрель?
— Полагаюсь на ваш вкус.
— Тогда я угощу вас фирменным коктейлем. — Он важно поднял палец. «Цикламен»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31