— Сейчас не время препираться. Мистер Гроуфилд, вы говорили, что хотите знать две вещи. Какая же вторая?
— Мне нужна легенда. Лично я плевать хотел на ваши замыслы и не думаю, что от них зависит существование Соединенных Штатов, но мне надо скормить своим шпионам складную историю, чтобы они оставили меня в покое и позволили заниматься своим делом.
— И вы хотите, чтобы эту легенду предоставил вам я?
— Я хочу, чтобы мы придумали ее вместе, — ответил Гроуфилд. — Вам известно, из — за чего ваши друзья могли собраться здесь, и вы способны обучить меня политической болтовне, в которую мои шпионы поверят.
— Ас какой стати я должен вам помогать? — спросил Марба.
— Если я провалюсь, люди, которые подослали меня к вам, не угомонятся. Они попытаются наладить подслушивание в ваших номерах, станут выслеживать вас, вставлять объективы и замочные скважины, подмазывать официантов и так далее. Они не дадут вам покоя, даже если ничего не разнюхают. Но выдумав складную и достоверную историю о цели вашего сборища, такую историю, которую они проглотят и успокоятся, мы заставим их убраться, и вы сможете беззаботно провести свои выходные дни. Марба расхохотался, да так громко, что кучер перестал долдонить наизусть путеводитель. Потом он откашлялся и возобновил это занятие, начав с того места, на котором его прервали.
Марба сказал:
— Гроуфилд, я вами восхищаюсь, честное слово. Вы всегда находите самые убедительные причины, чтобы заставлять других людей делать то, что выгодно вам.
— То, что хорошо для меня, хорошо и для вас, — ответил Гроуфилд. — Просто мне повезло.
— И еще как. Ладно, я должен обсудить это кое с кем. Свяжусь с вами позднее. Не сомневаюсь, что ваши доводы возымеют действие.
— Хорошо.
Марба повернулся к девушке.
— Вивьен, когда вы вернетесь в гостиницу, отведите мистера Гроуфилда в комнату советников. Я позвоню им и предупрежу о вашем приходе.
— Ничего, если он увидит…
— Это совершенно безопасно, — заверил ее Марба. — Мистер Гроуфилд не намерен каким — либо образом угрожать нашему союзу.
Девушка пожала плечами. Похоже, он не сумел убедить ее до конца. Она сидела, сложив руки на груди и упрямо надув губы. Двуколка свернула на улицу Людовика Святого и поехала по ней. Гостиница стояла в конце этой длинной улицы с односторонним движением. Марба поднялся и сказал:
— До встречи, Гроуфилд.
— Буду ждать.
Марба кивнул и легко спрыгнул с двуколки прямо на ходу. Гроуфилд помахал ему рукой, и коляска покатила дальше под стук подков по камню. Фигура Марбы исчезла из виду. За минуту мимо двуколки промчались три машины, и Гроуфилд подумал, что Марба, должно быть, в одной из них.
Девушка сидела все в той же позе и с тем же выражением лица. Она смотрела вперед, и взгляд ее был сердитым и укоризненным. Пытаясь заново сыграть сценку случайного свидания, Гроуфилд склонился к ней и проговорил:
— Вон тот мотель справа был построен в тысяча семьсот сорок шестом году индейцем племени алконкин в честь святой девы Гваделупской. В его подвалах хранится самая большая в мире коллекция глазных яблок замученных миссионеров. Ответа он не дождался. Девица продолжала яростно сверкать глазами.
— В чем дело? — спросил Гроуфилд. — Вы мне не верите?
Девица одарила его ледяным взглядом.
— Вы мне не нравитесь, — сказала она и снова уставилась в пространство.
— Как же так? — удивился Гроуфилд. — По пути туда все было очень славно.
Еще один ледяной взгляд.
— Если желаете знать, по пути туда я считала вас патриотом. Думала, вы трудитесь на благо своей страны из — за убеждений. Патриот может быть и моим недругом, если наши страны враждуют, но я по крайней мере его уважаю. Вы же никакой не патриот, вы здесь не по своей воле, и вам наплевать, что вы предаете собственную страну. Вас заботит только одно: вы сами; вам невдомек, что существуют вещи более возвышенные, чем ваша персона. Я презираю вас, мистер Гроуфилд, и не желаю больше разговаривать с вами. И не хочу, чтобы вы разговаривали со мной.
Она опять уставилась прямо перед собой.
— Когда — нибудь, мисс Камдела, мы с вами основательно побеседуем о патриотизме, — ответил Гроуфилд. — И о том, что важнее — патриотизм или преодоление личных затруднений. А пока я намерен позаботиться о собственной шкуре, нравится это вам или нет.
Весь остаток пути до гостиницы на Оружейной площади они молчали, и Гроуфилду вполне хватило времени, чтобы осознать, что, по сути дела, он ответил девушке невпопад.
Глава 11
Комната советников оказалась обыкновенным гостиничным номером на пятом этаже «Шато Фронтенак» и выходила окнами на задний двор. В ней было полным — полно открытых чемоданов, набитых электронной аппаратурой. В комнате сидели пять человек в рубахах с закатанными рукавами, и Гроуфилд, перекинувшись с ними несколькими словами, понял, что это граждане США, специалисты по электронному подслушиванию и частные сыщики, нанятые по случаю съезда. Гроуфилд с ухмылкой взглянул на Вивьен и сказал:
— У вас тут хватает патриотов из — за южной границы.
— Все нанимают себе в помощь технических служащих, — холодно ответила девица. — Никто не обязан любить своих работников. — До чего же вы скудоумны, — заявил Гроуфилд. Технический служащий, с которым он уже имел возможность поговорить, окликнул Гроуфилда из дальнего конца комнаты. Гроуфилд направился туда, сопровождаемый девицей. Техник уже ставил катушки на маленький японский магнитофон.
— Он включается от звука, — пустился в объяснения техник.
— Если все тихо, пленка стоит неподвижно. Поэтому запись звучит слитно, хотя в разговоре могли быть промежутки.
— Понимаю.
— Дайте — ка я найду нужное место, — техник нажал перемотку вперед, и несколько секунд они молча смотрели, как крутятся катушки. Потом парень включил пуск, и Гроуфилд услышал свой голос: «Ну, у нас, контрразведчиков, день ненормированный».
— Это я разговариваю с Карлсоном, — сказал Гроуфилд. Нынче днем, после пробуждения.
— Правильно, — отозвался техник и, перемотав еще немного пленки, опять нажал на пуск. На сей раз донесся голос. Карлсона: «Это вам ничего не даст…»
— Слишком увлекся, — сказал техник и включил перемотку назад, а потом снова пуск. Гроуфилд услышал себя: «Только проверьте, заперта ли дверь, когда будете уходить». «Разумеется», — ответил голос Карлсона. Слышимость была хорошая, с легким эхо, заметно лучше, чем по телефону.
«Хотя какой толк от замков», — донеслось ворчание Гроуфилда, сопровождаемое скрипом и хлопком двери. Потом что — то щелкнуло, и техник шепнул:
— Тут перерыв в разговоре.
Гроуфилд кивнул и опять прислушался к голосу Карлсона: «Это Генри, — щелчок. — Похоже, он чист. Камдела подослана Марбой, чтобы узнать, что он тут делает. — Щелчок. — Разумеется, он подозрителен, все тут подозрительны. Но если мы будем осторожны, он не свяжет Гроуфилда с нами. — Щелчок. — Ладно. Я тут за всеми присмотрю. Я буду наверху. — Щелчок. — Ладно».
Затем послышался еще один щелчок, приглушенные шумы, возня, тихий звон металла. Гроуфилд растерянно взглянул на техника.
— Мы прослушали этот отрывок несколько раз, — сказал тот, — и думаем, что кто — то пытается открыть дверь в коридор. Она была заперта на задвижку?
— Нет.
— Значит, так и есть. Вскрывают замок. Слушайте. Гроуфилд услышал, как дверь тихонько закрылась. Техник сказал:
— Это Карлсон вошел то ли в ванную, то ли в сортир.
— Как жаль, что вы не поставили телекамеру, — насмешливо ответил Гроуфилд.
Техник принял его слова за чистую монету.
— Нам их не выдали, — сказал он. — Тихо! Вот он появляется на сцене. Слышите?
— Да. Что он делает? Выдвигает ящики?
— Ага, обыскивает номер, и на совесть. Мы, по правде сказать, даже боялись, что он найдет нашу аппаратуру.
— Однако он не нашел.
— Нет, мы ее надежно запрятали.
— Куда? — спросил Гроуфилд с невинным видом. Техник ухмыльнулся.
— Так я вам и сказал.
— Он считает себя большим умницей, — заметила Вивьен Камдела.
Техник удивленно взглянул на нее, и Гроуфилд пояснил:
— Влюбленные женщины сварливы.
Техник снова ухмыльнулся и прислушался к записи.
— Вот, сейчас, — сказал он.
Шумы напоминали возню в потревоженной крысиной норе.
Спустя несколько секунд открылась дверь, послышалось «ах!», и какой — то новый голос произнес по — английски с очень заметным акцентом:
«Кто вы такой?»
«Я мистер Гроуфилд, — негодующим тоном ответил Генри Карлсон. — И это мой номер. Что вы тут делаете?»
«Никакой вы не Гроуфилд, — сказал вошедший. — Отвечайте без уверток. Кто вы?»
«Вы с этим поосторожнее, — произнес Карлсон. — Если он выстрелит, вся гостиница встанет на уши».
«Он мне не понадобится, — прихвастнул голос. — У меня есть вот это».
— Наверное, нож, — шепнул техник.
Гроуфилд нетерпеливо кивнул, он уже все понял. Карлсон произнес:
«Что ж, понимаю. Вам нет нужды меня запугивать, это вам ничего не даст. Мы оба не имеем права находиться здесь. Вы ведь тоже не Гроуфилд».
«Что это у вас там?» — подозрительно спросил голос.
«Книга, — ответил Карлсон. — Захватил с собой по привычке. Видите, в ней ничего не спрятано. Эй, ради Бога!»
Незнакомый голос забормотал что — то на непонятном языке. Скорее всего, это была ругань. Донесся шум возни, стук, потом Карлсон, будто начав что — то объяснять, произнес: «Вы…» Мгновение спустя он закашлялся, донеслись глухие удары, а затем щелчок, после которого послышался голос Вивьен Камдела: «Карлсон мертв. Второго тут нет. Непохоже, чтобы…» Техник остановил пленку.
— Мы думаем, что Карлсон держал книгу в руке, заложив страницу пальцем, — начал объяснять он. — Собираясь открыть ее и показать тому, второму, что внутри ничего нет, он поднял книгу, парень испугался этого движения и бросился на Карлсона с ножом. Карлсон прикрылся книгой как щитом, и нож вонзился в нее. Вероятно, он прошел насквозь и ранил Карлсона, но легко. Но тогда противник размахнулся опять и поразил Карлсона, при этом книга так и осталась на лезвии ножа. Этим ударом он Карлсона и прикончил.
— Отличный удар, — сказал Гроуфилд. — Как вы думаете, что это был за язык?
— Извините. Мы, конечно, слушали, но никто из нас понятия не имеет, какое это наречие. Гроуфилд повернулся к Вивьен.
— Вы тоже?
— Я б сказала, кабы знала.
— Что ж, — Гроуфилд опять взглянул на техника. — Могу я получить копию этой записи?
— Вы шутите? — спросил техник.
— Только тот отрывок, где иноязычная речь. Техник покачал головой.
— Дохлый номер.
— Почему?
— Вы всерьез спрашиваете?
— Конечно.
Техник посмотрел на Вивьен, потом опять на Гроуфилда.
— То, что мы здесь имеем, — он похлопал по магнитофону, называется уликой в деле об убийстве. Мы скрываем ее, поскольку она уличает и нас тоже — в незаконном подслушивании и нескольких других нарушениях закона. Если мы дадим вам отрывок этой записи, вы получите доказательства того, что мы занимаемся сокрытием улик. Мы не настолько в вас влюблены, чтобы допустить такое.
— Я просто хочу попробовать узнать, что это за язык. Я не собираюсь передавать пленку властям.
— При той жизни, которую вы, судя по всему, ведете, вам и не понадобится никому ее передавать, — ответил техник. — Достаточно какое — то время поносить ее с собой, и рано или поздно все мы попадем в передрягу.
Гроуфилд подозрительно взглянул на Вивьен.
— Вы что, говорили обо мне за моей спиной? Девица презрительно передернула плечами и отошла. Техник кивнул на магнитофон.
— Говорила вот эта штука, — сказал он. — Вам и невдомек, сколько мы всего позаписали с тех пор, как вы въехали в номер.
— Вдомек. Я уже ничему не удивляюсь.
— Вы человек со стороны, так ведь?
— Откуда вы знаете?
— Вам лучше вернуться к привычной работе, — посоветовал техник. — Она наверняка безопаснее нынешней.
— Точно, — ответил Гроуфилд. — Спасибо, что дали послушать.
— Всегда к вашим услугам.
Гроуфилд огляделся. Вивьен стояла в дверях. Он подошел к ней и заявил:
— Мне тут больше делать нечего — Хорошо, — сказала она и отвернулась.
— Разве вы больше меня не сопровождаете? — спросил Гроуфилд.
— Вы знаете, где ваша комната.
— А что Марба?
— Он же сказал, что свяжется с вами.
— Вы обедали?
— Да.
— О! Может, выпьете?
Она холодно посмотрела на него.
— С вами я никуда не пойду. До свидания.
— Уж и не знаю, почему я стараюсь завязать с вами дружбу, — сказал Гроуфилд.
— Зато я знаю, — обронила она, повернулась и ушла.
Гроуфилд посмотрел ей вслед и крикнул:
— Ничего, когда — нибудь я вот так же брошу вас на дороге! Она не удостоила его ответом.
Глава 12
Кен сидел в комнате Гроуфилда, но Генри уже не было.
Гроуфилд вошел, закрыл за собой дверь и сказал:
— Тебе что, жить негде?
— Ты мне не нравишься, Гроуфилд, — ответил Кен.
— Тогда проваливай, — Гроуфилд потянулся и добавил, зевая: — Ну не ув — вивительное ли в — вело? Всего семь часов, как встал, а уже с ног валюсь.
— Вероятно, тебя измотало волнение за соотечественников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
— Мне нужна легенда. Лично я плевать хотел на ваши замыслы и не думаю, что от них зависит существование Соединенных Штатов, но мне надо скормить своим шпионам складную историю, чтобы они оставили меня в покое и позволили заниматься своим делом.
— И вы хотите, чтобы эту легенду предоставил вам я?
— Я хочу, чтобы мы придумали ее вместе, — ответил Гроуфилд. — Вам известно, из — за чего ваши друзья могли собраться здесь, и вы способны обучить меня политической болтовне, в которую мои шпионы поверят.
— Ас какой стати я должен вам помогать? — спросил Марба.
— Если я провалюсь, люди, которые подослали меня к вам, не угомонятся. Они попытаются наладить подслушивание в ваших номерах, станут выслеживать вас, вставлять объективы и замочные скважины, подмазывать официантов и так далее. Они не дадут вам покоя, даже если ничего не разнюхают. Но выдумав складную и достоверную историю о цели вашего сборища, такую историю, которую они проглотят и успокоятся, мы заставим их убраться, и вы сможете беззаботно провести свои выходные дни. Марба расхохотался, да так громко, что кучер перестал долдонить наизусть путеводитель. Потом он откашлялся и возобновил это занятие, начав с того места, на котором его прервали.
Марба сказал:
— Гроуфилд, я вами восхищаюсь, честное слово. Вы всегда находите самые убедительные причины, чтобы заставлять других людей делать то, что выгодно вам.
— То, что хорошо для меня, хорошо и для вас, — ответил Гроуфилд. — Просто мне повезло.
— И еще как. Ладно, я должен обсудить это кое с кем. Свяжусь с вами позднее. Не сомневаюсь, что ваши доводы возымеют действие.
— Хорошо.
Марба повернулся к девушке.
— Вивьен, когда вы вернетесь в гостиницу, отведите мистера Гроуфилда в комнату советников. Я позвоню им и предупрежу о вашем приходе.
— Ничего, если он увидит…
— Это совершенно безопасно, — заверил ее Марба. — Мистер Гроуфилд не намерен каким — либо образом угрожать нашему союзу.
Девушка пожала плечами. Похоже, он не сумел убедить ее до конца. Она сидела, сложив руки на груди и упрямо надув губы. Двуколка свернула на улицу Людовика Святого и поехала по ней. Гостиница стояла в конце этой длинной улицы с односторонним движением. Марба поднялся и сказал:
— До встречи, Гроуфилд.
— Буду ждать.
Марба кивнул и легко спрыгнул с двуколки прямо на ходу. Гроуфилд помахал ему рукой, и коляска покатила дальше под стук подков по камню. Фигура Марбы исчезла из виду. За минуту мимо двуколки промчались три машины, и Гроуфилд подумал, что Марба, должно быть, в одной из них.
Девушка сидела все в той же позе и с тем же выражением лица. Она смотрела вперед, и взгляд ее был сердитым и укоризненным. Пытаясь заново сыграть сценку случайного свидания, Гроуфилд склонился к ней и проговорил:
— Вон тот мотель справа был построен в тысяча семьсот сорок шестом году индейцем племени алконкин в честь святой девы Гваделупской. В его подвалах хранится самая большая в мире коллекция глазных яблок замученных миссионеров. Ответа он не дождался. Девица продолжала яростно сверкать глазами.
— В чем дело? — спросил Гроуфилд. — Вы мне не верите?
Девица одарила его ледяным взглядом.
— Вы мне не нравитесь, — сказала она и снова уставилась в пространство.
— Как же так? — удивился Гроуфилд. — По пути туда все было очень славно.
Еще один ледяной взгляд.
— Если желаете знать, по пути туда я считала вас патриотом. Думала, вы трудитесь на благо своей страны из — за убеждений. Патриот может быть и моим недругом, если наши страны враждуют, но я по крайней мере его уважаю. Вы же никакой не патриот, вы здесь не по своей воле, и вам наплевать, что вы предаете собственную страну. Вас заботит только одно: вы сами; вам невдомек, что существуют вещи более возвышенные, чем ваша персона. Я презираю вас, мистер Гроуфилд, и не желаю больше разговаривать с вами. И не хочу, чтобы вы разговаривали со мной.
Она опять уставилась прямо перед собой.
— Когда — нибудь, мисс Камдела, мы с вами основательно побеседуем о патриотизме, — ответил Гроуфилд. — И о том, что важнее — патриотизм или преодоление личных затруднений. А пока я намерен позаботиться о собственной шкуре, нравится это вам или нет.
Весь остаток пути до гостиницы на Оружейной площади они молчали, и Гроуфилду вполне хватило времени, чтобы осознать, что, по сути дела, он ответил девушке невпопад.
Глава 11
Комната советников оказалась обыкновенным гостиничным номером на пятом этаже «Шато Фронтенак» и выходила окнами на задний двор. В ней было полным — полно открытых чемоданов, набитых электронной аппаратурой. В комнате сидели пять человек в рубахах с закатанными рукавами, и Гроуфилд, перекинувшись с ними несколькими словами, понял, что это граждане США, специалисты по электронному подслушиванию и частные сыщики, нанятые по случаю съезда. Гроуфилд с ухмылкой взглянул на Вивьен и сказал:
— У вас тут хватает патриотов из — за южной границы.
— Все нанимают себе в помощь технических служащих, — холодно ответила девица. — Никто не обязан любить своих работников. — До чего же вы скудоумны, — заявил Гроуфилд. Технический служащий, с которым он уже имел возможность поговорить, окликнул Гроуфилда из дальнего конца комнаты. Гроуфилд направился туда, сопровождаемый девицей. Техник уже ставил катушки на маленький японский магнитофон.
— Он включается от звука, — пустился в объяснения техник.
— Если все тихо, пленка стоит неподвижно. Поэтому запись звучит слитно, хотя в разговоре могли быть промежутки.
— Понимаю.
— Дайте — ка я найду нужное место, — техник нажал перемотку вперед, и несколько секунд они молча смотрели, как крутятся катушки. Потом парень включил пуск, и Гроуфилд услышал свой голос: «Ну, у нас, контрразведчиков, день ненормированный».
— Это я разговариваю с Карлсоном, — сказал Гроуфилд. Нынче днем, после пробуждения.
— Правильно, — отозвался техник и, перемотав еще немного пленки, опять нажал на пуск. На сей раз донесся голос. Карлсона: «Это вам ничего не даст…»
— Слишком увлекся, — сказал техник и включил перемотку назад, а потом снова пуск. Гроуфилд услышал себя: «Только проверьте, заперта ли дверь, когда будете уходить». «Разумеется», — ответил голос Карлсона. Слышимость была хорошая, с легким эхо, заметно лучше, чем по телефону.
«Хотя какой толк от замков», — донеслось ворчание Гроуфилда, сопровождаемое скрипом и хлопком двери. Потом что — то щелкнуло, и техник шепнул:
— Тут перерыв в разговоре.
Гроуфилд кивнул и опять прислушался к голосу Карлсона: «Это Генри, — щелчок. — Похоже, он чист. Камдела подослана Марбой, чтобы узнать, что он тут делает. — Щелчок. — Разумеется, он подозрителен, все тут подозрительны. Но если мы будем осторожны, он не свяжет Гроуфилда с нами. — Щелчок. — Ладно. Я тут за всеми присмотрю. Я буду наверху. — Щелчок. — Ладно».
Затем послышался еще один щелчок, приглушенные шумы, возня, тихий звон металла. Гроуфилд растерянно взглянул на техника.
— Мы прослушали этот отрывок несколько раз, — сказал тот, — и думаем, что кто — то пытается открыть дверь в коридор. Она была заперта на задвижку?
— Нет.
— Значит, так и есть. Вскрывают замок. Слушайте. Гроуфилд услышал, как дверь тихонько закрылась. Техник сказал:
— Это Карлсон вошел то ли в ванную, то ли в сортир.
— Как жаль, что вы не поставили телекамеру, — насмешливо ответил Гроуфилд.
Техник принял его слова за чистую монету.
— Нам их не выдали, — сказал он. — Тихо! Вот он появляется на сцене. Слышите?
— Да. Что он делает? Выдвигает ящики?
— Ага, обыскивает номер, и на совесть. Мы, по правде сказать, даже боялись, что он найдет нашу аппаратуру.
— Однако он не нашел.
— Нет, мы ее надежно запрятали.
— Куда? — спросил Гроуфилд с невинным видом. Техник ухмыльнулся.
— Так я вам и сказал.
— Он считает себя большим умницей, — заметила Вивьен Камдела.
Техник удивленно взглянул на нее, и Гроуфилд пояснил:
— Влюбленные женщины сварливы.
Техник снова ухмыльнулся и прислушался к записи.
— Вот, сейчас, — сказал он.
Шумы напоминали возню в потревоженной крысиной норе.
Спустя несколько секунд открылась дверь, послышалось «ах!», и какой — то новый голос произнес по — английски с очень заметным акцентом:
«Кто вы такой?»
«Я мистер Гроуфилд, — негодующим тоном ответил Генри Карлсон. — И это мой номер. Что вы тут делаете?»
«Никакой вы не Гроуфилд, — сказал вошедший. — Отвечайте без уверток. Кто вы?»
«Вы с этим поосторожнее, — произнес Карлсон. — Если он выстрелит, вся гостиница встанет на уши».
«Он мне не понадобится, — прихвастнул голос. — У меня есть вот это».
— Наверное, нож, — шепнул техник.
Гроуфилд нетерпеливо кивнул, он уже все понял. Карлсон произнес:
«Что ж, понимаю. Вам нет нужды меня запугивать, это вам ничего не даст. Мы оба не имеем права находиться здесь. Вы ведь тоже не Гроуфилд».
«Что это у вас там?» — подозрительно спросил голос.
«Книга, — ответил Карлсон. — Захватил с собой по привычке. Видите, в ней ничего не спрятано. Эй, ради Бога!»
Незнакомый голос забормотал что — то на непонятном языке. Скорее всего, это была ругань. Донесся шум возни, стук, потом Карлсон, будто начав что — то объяснять, произнес: «Вы…» Мгновение спустя он закашлялся, донеслись глухие удары, а затем щелчок, после которого послышался голос Вивьен Камдела: «Карлсон мертв. Второго тут нет. Непохоже, чтобы…» Техник остановил пленку.
— Мы думаем, что Карлсон держал книгу в руке, заложив страницу пальцем, — начал объяснять он. — Собираясь открыть ее и показать тому, второму, что внутри ничего нет, он поднял книгу, парень испугался этого движения и бросился на Карлсона с ножом. Карлсон прикрылся книгой как щитом, и нож вонзился в нее. Вероятно, он прошел насквозь и ранил Карлсона, но легко. Но тогда противник размахнулся опять и поразил Карлсона, при этом книга так и осталась на лезвии ножа. Этим ударом он Карлсона и прикончил.
— Отличный удар, — сказал Гроуфилд. — Как вы думаете, что это был за язык?
— Извините. Мы, конечно, слушали, но никто из нас понятия не имеет, какое это наречие. Гроуфилд повернулся к Вивьен.
— Вы тоже?
— Я б сказала, кабы знала.
— Что ж, — Гроуфилд опять взглянул на техника. — Могу я получить копию этой записи?
— Вы шутите? — спросил техник.
— Только тот отрывок, где иноязычная речь. Техник покачал головой.
— Дохлый номер.
— Почему?
— Вы всерьез спрашиваете?
— Конечно.
Техник посмотрел на Вивьен, потом опять на Гроуфилда.
— То, что мы здесь имеем, — он похлопал по магнитофону, называется уликой в деле об убийстве. Мы скрываем ее, поскольку она уличает и нас тоже — в незаконном подслушивании и нескольких других нарушениях закона. Если мы дадим вам отрывок этой записи, вы получите доказательства того, что мы занимаемся сокрытием улик. Мы не настолько в вас влюблены, чтобы допустить такое.
— Я просто хочу попробовать узнать, что это за язык. Я не собираюсь передавать пленку властям.
— При той жизни, которую вы, судя по всему, ведете, вам и не понадобится никому ее передавать, — ответил техник. — Достаточно какое — то время поносить ее с собой, и рано или поздно все мы попадем в передрягу.
Гроуфилд подозрительно взглянул на Вивьен.
— Вы что, говорили обо мне за моей спиной? Девица презрительно передернула плечами и отошла. Техник кивнул на магнитофон.
— Говорила вот эта штука, — сказал он. — Вам и невдомек, сколько мы всего позаписали с тех пор, как вы въехали в номер.
— Вдомек. Я уже ничему не удивляюсь.
— Вы человек со стороны, так ведь?
— Откуда вы знаете?
— Вам лучше вернуться к привычной работе, — посоветовал техник. — Она наверняка безопаснее нынешней.
— Точно, — ответил Гроуфилд. — Спасибо, что дали послушать.
— Всегда к вашим услугам.
Гроуфилд огляделся. Вивьен стояла в дверях. Он подошел к ней и заявил:
— Мне тут больше делать нечего — Хорошо, — сказала она и отвернулась.
— Разве вы больше меня не сопровождаете? — спросил Гроуфилд.
— Вы знаете, где ваша комната.
— А что Марба?
— Он же сказал, что свяжется с вами.
— Вы обедали?
— Да.
— О! Может, выпьете?
Она холодно посмотрела на него.
— С вами я никуда не пойду. До свидания.
— Уж и не знаю, почему я стараюсь завязать с вами дружбу, — сказал Гроуфилд.
— Зато я знаю, — обронила она, повернулась и ушла.
Гроуфилд посмотрел ей вслед и крикнул:
— Ничего, когда — нибудь я вот так же брошу вас на дороге! Она не удостоила его ответом.
Глава 12
Кен сидел в комнате Гроуфилда, но Генри уже не было.
Гроуфилд вошел, закрыл за собой дверь и сказал:
— Тебе что, жить негде?
— Ты мне не нравишься, Гроуфилд, — ответил Кен.
— Тогда проваливай, — Гроуфилд потянулся и добавил, зевая: — Ну не ув — вивительное ли в — вело? Всего семь часов, как встал, а уже с ног валюсь.
— Вероятно, тебя измотало волнение за соотечественников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22