Бхагават-Гита 11-47
– Удачи вам в Трансильвании.
Поул забрался в кабину своего грузовика, и машина тронулась с места. Он оставил Стеф с Пибом на вершине горы Карломан, откуда они могли видеть раскинувшуюся внизу Пиатру. Зажатый между округлыми холмами в туманной дымке город плыл, словно бело-красный корабль, по океану темно-зеленых застывших волн с желто-розовой бахромой на берегах рек Куэджи и Быстрита, местами топорщась острыми стрелами черепичных кровель. Чуть дальше простиралась местность, которую на первый взгляд трудно было отличить от окружающего холмистого пейзажа, но при более пристальном наблюдении на ней проступали ровные линии явно искусственного происхождения.
– Вершина бункера архангела Михаила, – сказала Стеф.
Множество дорог, проложенных на плато, сходились у монументального сооружения, некоторые из них ныряли под землю, обращаясь в туннели. Бесконечные блокпосты, чья плотность возрастала по мере того, как машины приближались к въезду в бункер, тормозили интенсивное движение, несоразмерно медленное для такого крупного города. Большей частью это были военные и гражданские грузовики или микроавтобусы с серебристой пикой, но встречались также такси, частные автомобили и – неожиданная деталь в этой моторизованной колонне – телега в упряжке тягловых лошадей.
В самом городе жизнь бурлила. На улицах, невзирая на их безупречную прямизну, постоянно возникали пробки, тротуары едва вмещали толпу людей, стремящихся попасть в исторический центр, над которым возвышался темно-голубой гриб башни Стефана. Многочисленные панно сообщали гостю, что он прибыл в Жемчужину Молдавии, прославленную мягкостью своего климата, шедеврами архитектуры и живописными пещерами. Они извещали также, на румынском и французском языках, что архангел Михаил, герой христианской Европы, избрал этот город своей главной резиденцией. Зато нигде не упоминался Восточный фронт, находившийся всего в нескольких километрах. С высоты горы Пиатра казалась мирным трудолюбивым оазисом посреди грохочущей яростной пустыни.
Стеф и Пиб влились в волну пешеходов. Много военных в черных мундирах, порой вооруженных до зубов, много иностранцев, выделявшихся одеждой, прической, бледностью, гораздо меньше румын, среди которых преобладали окрестные крестьянки, несущие на голове корзины с фруктами или овощами, безумная толкотня, вопли, гудки клаксона, споры, быстро переходящие в перебранку и драку.
Если не считать нескольких брошенных украдкой восхищенных взглядов, никто не обращал внимания на девушку в болгарской одежде и сопровождающего ее мальчика.
Но Пиб уже не был мальчиком. Стеф сделала его мужчиной в грузовике Поула. Приобщила к тайне любви с чувственностью, нежностью, мягкостью, которые превосходили – и намного – его жалкие ребяческие грезы. Они любили друг друга безмолвно, со спокойной сладостной неторопливостью, и у Пиба не возникло ощущения обмана, который он всегда чувствовал после мастурбации, когда ему хотелось тут же начать вновь, чтобы побыстрее вернуть мимолетное неуловимое наслаждение. Он отдался Стеф полностью, и это растворение не имело ничего общего с сальными историями школьных приятелей. Потом они заснули сном праведников, умиротворенные, слившись в объятиях.
Надо же было случиться, чтобы этот рослый черт Поул вломился в прицеп, чтобы разбудить их.
– Эге, вот до чего мы дошли…
Он смотрел на них, обнаженных, лежащих на одеяле, и во взгляде его не было никакой похоти, только печаль сожаления.
Они углубились в лабиринт темных улочек исторического центра Пиатры. Приближался вечер. Они расположились на террасе ресторана на маленькой площади недалеко от башни Стефана. За соседними столиками звучала речь на нескольких языках, среди прочих можно было различить англо-американский, немецкий и какой-то из славянских. Они заказали ужин у официанта, который кое-как изъяснялся по-французски, но так и не смог растолковать им меню, составленное на румынском.
Пару дней назад Пиб начал бы прикидывать, какой оборот примут события, стал бы тревожиться о ближайшем и отдаленном будущем. Сейчас он спокойно отдыхал, сидя на своем соломенном стуле и созерцая окружающий мир. Всех, кто толпился на маленькой площади Пиатры, соединяли невидимые узы, но они этого не сознавали, полагая, что заняты собственными мыслями, они гнались за любой химерой, надуваясь от смешной и жестокой важности, они находились во власти стольких слухов, страхов и эмоций, что полностью утеряли связь со своим истоком. А ведь это было так просто – достаточно уничтожить мысли, сжечь желания, впустить в себя голос вселенной, обнять мгновение. Пиб мог бы на несколько часов, быть может, дней погрузиться в колдовское созерцание мира, если бы Стеф не сказала вдруг:
– Чтобы остановить армии Великой Нации, нужен был христианин, столь же фанатичный, как исламистские интегристы.
Он не вполне понимал, к чему она ведет и зачем ей вообще понадобилось затрагивать эту тему, но постарался проявить интерес к разговору.
– Ты говоришь об архангеле Михаиле?
– Исток в традициях румынского фашизма. Движение легионеров, созданное Кодряну и возродившееся из пепла после включения Румынии в Европу. Националистическая реакция проявилась во всех странах Союза, но в Румынии она оказалась самой радикальной.
– А ты-то откуда все это знаешь?
– Во Франции я познакомилась с одним беженцем-румыном. Он искал способ перебраться в Соединенные Штаты. Бывший лидер Движения легионеров. Старый друг человека, которому предстояло стать архангелом Михаилом. Он рассказал мне, что американские и европейские спецслужбы вступили в контакт с вождями легионеров за несколько месяцев до первых атак исламистов.
– Почему ты мне раньше об этом не говорила?
Стеф бесцеремонно взяла сигарету из пачки, лежавшей на соседнем столике, и прикурила от свечи, не обращая внимания на негодующие взгляды других посетителей ресторана.
– К чему было засорять тебе мозги?
– Почему ты говоришь об этом сейчас?
Пиб протянул руку за сигаретой. Жгучее желание попробовать вкус табака.
– Потому что мы, наверное, встретимся с архангелом Михаилом, и я считаю нормальным, чтобы ты знал, с кем имеешь дело.
Он затянулся сигаретой. Дым обжег ему нёбо и горло. Закашлявшись, он вернул окурок Стеф и отпил глоток нечистой воды. Он не старался подавить эйфорию, нарастающую в нем под воздействием проникшего в кровь никотина.
– Чем же занимались здесь американские спецслужбы?
– Легкая победа Великой Нации не входила в планы Соединенных Штатов и их союзников. Распалив ненависть мусульман, они тут же поддержали фанатичную христианскую оппозицию. Они создали католический Голем для борьбы с исламистским Големом. Таким образом они обезопасили себя, натравив своих соперников друг на друга. По словам моего конфидента, они вооружили легионы и помогли им сорвать наступление исламистов.
– Что же даст устранение архангела Михаила, если он был поставлен во главе Европы американскими спецслужбами?
Официант поставил на стол тарелки с закуской, разнообразные овощи в густом розовом соусе.
– Хороший вопрос, – ответила Стеф. – Быть может, произойдет демонтаж самого механизма. Нужно показать Европе, что ее гнев и страх покоятся на иллюзиях.
– Они поставят вместо него кого-нибудь другого.
– Противники архангела Михаила устремятся в брешь и не допустят этого.
– А союзники американцев, кто они?
– Некоторые европейцы, израильтяне, китайцы, индусы… Все, кто по тем или иным причинам не желает видеть сильной Европу или Великую Нацию. Или не хотят видеть сильными обеих.
Пиб окунул редиску в соус и раскусил ее. Острый вкус ошеломил его. Он сделал быстрый вдох, чтобы потушить пламя, обжигающее язык и щеки.
– К чему нам вмешиваться?
– Европа и Великая Нация Ислама стали пленниками кошмара, Пиб. Мне кажется… человечным помочь им вырваться из него. Помочь людям уснуть не столь мучительным сном. Увидеть красивые сны. Можно назвать это и состраданием.
– Ты ведь знала это с самого начала, верно?
Стеф съела кусочек цветной капусты и брокколи. Крики и смех пьяных немцев на мгновение заглушили все разговоры вокруг.
– С момента встречи с румынским беженцем. Он доверился только мне.
– Что с ним стало?
– Его нашли мертвым на одном из атлантических пляжей. Ему вырвали сердце. Печать легиона.
– Почему…
Пиб осекся. Ведь Стеф уже говорила ему, что бесконечные почему и как ведут каждого из людей в свой персональный ад. Она договорила за него.
– Почему я взяла с собой тебя? Ты шел моей дорогой, Пиб, мы были связаны. Когда я увидела, как ты с торчащей пипиской забираешься в грузовик Южного Креста, мне сразу стало понятно, что часть пути мы пройдем вместе.
– Но ведь я тогда…
– Еще не вышел из мира снов? Это не имело никакого значения: любой человек может в любой момент проснуться. И потом, путешествовать в твоем обществе было очень приятно.
– Значит, ты собираешься уйти, да? Бросить меня?
Не пытаясь бороться с печалью, он позволил ей вползти в душу.
– Какое это имеет значение? Отсутствие есть лишь другое воплощение существа.
Дерзкие глаза детей – девчонок и мальчишек – сверкали, как упавшие в ночи звезды. Они появились внезапно, выскочив из внутреннего дворика, и рассыпались по переулку. Другая группа возникла за спиной Стеф и Пиба, отрезав им путь к отступлению. Все были вооружены ножами или палками.
– Местные «подонки», – прошептала Стеф.
Она сжала рукоять кольта под блузой: Пиб также сунул руку за пазуху куртки. Дети безмолвно наблюдали за ними. Маленькие хладнокровные убийцы, не ведающие жалости и страха, ведь они орудовали в вотчине архангела Михаила, в самом охраняемом и самом опасном городе западной Европы. Непривычное спокойствие жертв насторожило их. От группы отделилась девочка лет тринадцати-четырнадцати в брезентовых брюках и куртке. Широкая белая лента вокруг головы, роскошная черная грива, шрам в форме креста на правой щеке, в рукаве кинжал с широким лезвием.
– English, Deutsch, Fran?ais?
– Французы, – негромко сказала Стеф.
– Давать нам деньги. Деньги, понятно? Понятно?
Эта нетерпеливая поспешность выдавала страх. Обреченная постоянно утверждать свое лидерство, она старалась выглядеть крутой, но вместе с тем угадывала, что эти двое не походили на привычную легкую добычу. Стеф выхватила кольт и направила его на юную румынку. Пиб в очередной раз восхитился, как быстро все было проделано. Девочка бесстрастно смотрела на возникший словно ниоткуда пистолет, другие дети застыли, дожидаясь ее приказа. От испуга глаза у них расширились.
– Вы ромы?
Девочка хлопнула ресницами в знак подтверждения.
– Вы пещеры, подземные ходы знаете?
Еще одно движение ресниц.
– Вы получите много денег, если покажете нам проход в бункер архангела Михаила.
Девочка оставалась бесстрастной. Несколько секунд назад она не смогла скрыть нервозность, но сейчас демонстрировала непоколебимое, почти презрительное спокойствие. Сколько страданий пришлось ей перенести или увидеть, чтобы научиться так владеть собой?
– Вы идти дорога, – произнесла она наконец тонким голоском.
– Слишком много блокпостов на дороге. Мы ищем проход… ну, скажем, незаметный. Шофер грузовика сказал нам, что вы, наверное, такой знаете.
Маленькая румынка вынула кинжал из рукава и положила его в карман брезентовых штанов.
– Сколько давать нам?
– У меня осталось около двух тысяч евро.
На лице девочки не отразилось никакого волнения, но было ясно, что сумма ошеломила ее.
– Мы враги архангела Михаила, – сказала она. – Он хотеть всех нас убить. Всех ромы убить. Мы жить в пещерах. Вечером ходить в Пиатра, чтобы есть, пить, брать деньги. Мы знать проход в бункер. Показать вам. Две тысячи евро идет. Когда?
– Сейчас.
Маленькая румынка прислушалась к затихающему рокоту моторов. С наступлением темноты город опустел с удивительной быстротой, фонари погасли, рестораны и кафе закрылись, фасады домов большей частью оставались темными. Хотя Пиатру с ее мощной противовоздушной обороной и целой батареей противоракетных установок не бомбили уже больше семи лет, город сохранил болезненное воспоминание о первых налетах исламистов – или же опасался маленьких хищников-ромов, которые рыскали ночью в поисках пищи.
– Идет. Но сначала давать деньги.
– Тысячу сразу. Вторую, когда покажете проход.
Девочка кивнула и обратилась к своей банде. Стеф тем временем достала пачку банкнот и отсчитала тысячу евро.
Ее звали Дориана, и она совсем недавно стала вожаком группы маленьких ромов, чьи родители попали в облаву и были отправлены легионерами в лагеря уничтожения. Она бросила вызов прежнему лидеру банды, шестнадцатилетнему подростку, который был в два раза сильнее и выше, полному кретину, по ее словам, и победила его ударом ножа в горло. Так требовал их обычай:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56