Теперь их носит всякая знатная девушка.
Неферт, к удивлению отца проявляющая уже два дня самое прилежное внимание к изучению истории собственного дома, знала, что ее род, не состоя ни в каком родстве с царствующей ныне династией, является боковым ответвлением предыдущей, следовательно, в ее жилах течет некоторое количество божественной крови.
А из этого неуклонно вытекало то, что она вполне может стать женой Нахта!
И уж в чем у нее нет никаких оснований сомневаться, так это в том, что ее брат должен не меньше, чем она сама, радоваться такой возможности!
Откуда она знает, что Нахту никогда и ни с кем не бывало так весело и хорошо, как с ней? Откуда она знает, что все остальные если и не совсем исчезли для него, то все же существуют по сравнению с ней только так, постольку-поскольку? Что по-настоящему и для него сейчас существует только она?
Непонятно откуда, но она знает это наверное.
Пройдет три года, и она выйдет замуж за Нахта.
Неферт выронила зеркало, услышав чей-то негромкий и не очень добрый смех.
Черно-рыжая кошка Миура снова стала огромной. На этот раз на полголовы выше Неферт.
VI
– Миура, – сказала Неферт, удивляясь про себя тому, что второе появление кошки значительно больше изумило и напугало ее, чем первое. – А я уже подумала, что ты больше никогда со мной не заговоришь.
– Верней сказать, ты подумала, что я вообще никогда с тобой не разговаривала, – насмешливо ответила кошка.
– Да, это правда, – ответила Неферт, опуская голову: ей отчего-то сделалось стыдно.
– Оставим это. Скажи-ка мне лучше вот что: ты ведь не хотела бы причинить своему брату очень большой вред?
– Ни в коем случае не хочу! Почему ты об этом спрашиваешь?
– Потому, что ты легко можешь это сделать.
– Я – могу причинить вред Нахту?!
– Именно так и обстоит дело.
– Но – чем?
– Если проболтаешься обо мне – хотя бы самую малость.
– Миура! Уверяю тебя, что если я расскажу о тебе Нахту, то он мне просто-напросто не поверит! Он не поверит ни одному моему слову! Он решит, что я придумываю сказки!
Кошка вновь рассмеялась.
– Миура, почему ты опять смеешься? – воскликнула Неферт с некоторой тревогой. – Скажи, ведь ты умеешь узнавать мои мысли?
– В известной мере – да.
– Ты засмеялась, – тревога Неферт становилась все сильнее, – когда я думала о том, что могу выйти замуж за Нахта! Неужели ты смеялась потому, что он меня не любит?!
– Любит, вне всякого сомнения, хотя это и повергло меня в глубокое изумление. Он очевидно потерял голову. Он тебя любит.
– О, Миура, я знаю, что он любит меня так, как никого и никогда не любил!
– Здесь ты ошибаешься. В том-то и дело, что твоему брату посчастливилось второй раз переживать любовь, какая очень мало кому выпадает единожды.
– Он любил кого-то так, как меня?!
– И так и не так, но на самом деле все же так.
– Я в это не верю!! Я никогда в это не поверю, Миура! – Неферт разрыдалась.
– Если ты не веришь, то отчего это тебя так печалит?
– А кого он любил, Миура?
– Со временем узнаешь.
– А почему не сейчас?
– Сейчас не время.
– А когда же будет это время?
– Полагаю, что скоро. Теперь мы с тобой будем разговаривать чаще. А на сегодня – довольно.
VII
– Нет, Амени, даже не уговаривай! Видно, я всем этим так объелся в свое время, что сейчас кусок нейдет в горло, – голос Нахта далеко разносился в вечерней тьме. Он шел навстречу Неферт вместе с каким-то незнакомым молодым человеком, одетым в красивый сирийский плащ. Самого молодого человека тоже можно было бы назвать красивым – если бы он не шел рядом с Нахтом.
– Сам чати Сенеб бегает за ней, как очумелый мальчишка! А она просто с ума сошла, как узнала, что ты приехал. Клянусь тебе, Нахт, я в жизни не слышал более страстной мольбы из более красивых уст – да только умоляли меня, к сожалению, о том, чтобы я непременно привел другого. Будет старая школьная компания, все свои…
– А, не хочу… Езжай без меня, – поравнявшись с Неферт, Нахт улыбнулся ей одними глазами, показывая этим, что должен проводить гостя. – А что касается Яхи, то пусть прохладится горным снежком, так ей можешь и передать. Я не люблю, чтобы женщины о себе напоминали.
– Положим, это я знаю. Но клянусь Бесом, такими женщинами, как танцовщица Яхи, все же не бросаются. Или ты нашел что-нибудь поинтереснее?
– А уж это не твоего ума дело, – в удаляющемся голосе Нахта неуловимо проскользнула такая нотка, что Неферт не позавидовала его собеседнику.
Вскоре со стороны верхних ворот послышался грохот отъезжающей колесницы.
Танцовщица Яхи… Неферт доводилось слышать это имя от взрослых, посещавших пиры в Великом Доме: это было имя исполнительницы главной роли в танце «ветер». «Врывающаяся, как огненное дыхание Сетха», «жгучая», «легкая, как языки пламени»… И сейчас эта женщина хочет танцевать не для иностранных послов, а для Нахта… Для Нахта!
– Эй, змейка, ты где?
– Нигде, – ответила Неферт, глубже отступая в темноту.
– Выползай и не шипи.
– А почему тебя так зовут на этот пир?
– Мало ли куда меня зовут. Так ты остаешься в этих кустах? Тогда я пошел.
– Погоди! – Неферт выбежала навстречу брату. Сердце ее, как всегда, радостно екнуло, когда знакомые сильные руки на мгновение подняли ее в воздух. В конце концов, он ведь не поехал к этой Яхи! И вообще ему нет никакого дела до нее вместе с ее танцами!
– А кто этот гость, который приезжал тебя звать? – спросила она еще чуть-чуть сердито.
– Амени? Разве ты его не знаешь? Он же приятель нашего соседа, казначея Сети, стало быть – двоюродный брат твоего приятеля Инери.
– Моего приятеля?! – Неферт в гневе топнула ногой. – Никакой он мне не приятель!
– Неужто? Вы довольно забавно играли вместе, когда вам было года по три. Раздружились?
– Очень мне нужно с ним дружить! Я его просто ненавижу, я его так ненавижу, что готова выцарапать ему глаза! И он меня – тоже! Он говорит мне всякие гадости и швыряется в меня камнями! Очень больно!
– Так я ему уши надеру. Завтра же, – жестко сказал Нахт.
Неферт на мгновение увидела перед собой смуглое лицо Инери – и невольно удивилась впервые подмеченной ей странности, которая была в этом лице. Его светло-серые глаза казались такими холодными, словно их подернула изнутри изморозь, а слишком пухлые для мальчика, капризно вырезанные губы словно источали темно-багряный жар. Холод и жар – черты лица Инери соединяли их в единое целое.
– Нет, Нахт, – сказала Неферт с удивившей ее самое уверенностью. – Инери невозможно надрать уши.
– Так уж и невозможно?
– Понимаешь… – Неферт задумчиво прочертила на песке дорожки полоску носком сандалии. – Ты такой могучий, а он всего лишь мальчишка. Но если ты схватишь его за ухо, он, несмотря на это, на тебя бросится. Изо всех сил. И тогда уж тебе придется очень сильно его ударить.
– Ну, это необязательно, – Нахт улыбнулся. – Но если так, ты права. Кстати, из него может выйти толк. Но тогда ты от него держись подальше, ладно?
– Уж в этом не сомневайся! А выйдет из него толк или нет – мне нет никакого дела. А этот Амени – твой друг?
– Да нет, школьный приятель.
– Твои друзья – в песках?
– Странная ты змейка, спрашиваешь вещи, над которыми я сроду не задумывался… У меня нет друзей.
– Нет друзей? Почему?
– Не знаю, змейка. Как-то они никогда, вероятно, мне не были нужны. Да, не были: если мне что-то бывает нужно, то я хочу это получить и получаю. У меня нет только того, в чем я не нуждаюсь.
– Нахт, но ведь тебя все любят.
– Да, все – кто не ненавидит.
– Но я же не про врагов! Тебя любят везде, где ты появляешься… Стоит тебе только появиться…
– Меня все любят, змейка. Но видишь ли – я никого не люблю.
– Никого?
– Змейка, до очень недавнего времени я вообще не знал, как это делается.
– Я не понимаю…
– Ты знаешь игру в нарды, змейка?
– Да.
– Люди для меня всегда были и будут пешками нард. Любить я не умею, как не умею летать. Глупая девочка, когда я встретил тебя, мне показалось, что я схожу с ума: боль, нежность, забота… Летать мне было бы проще.
– Ведь ты меня любишь, Нахт?
– Змейка, я хотел бы сейчас поцеловать ремешки твоих маленьких сандалий.
– Так почему ты этого не делаешь?
– Потому, что ты еще очень маленькая змейка.
VIII
– Миура!
Кошка, гревшаяся на солнце шагах в тридцати от Неферт, казалось, ничего не услышала и тут же шмыгнула в лиловые заросли ирисов.
– Миура, постой! Мне очень-очень нужно с тобой поговорить!
– Ребенок Неферт!
Ну конечно! Только у Суб-Арефа есть это препротивное свойство появляться как из-под земли в самых неподходящих обстоятельствах!
– Я с сожалением вижу, что ты вновь преследуешь священное животное, гоняясь за ним с несомненно предосудительной целью схватить его и таскать на руках, как если бы оно являлось твоей куклой!
– Я вовсе не собираюсь таскать Миуру на руках! – воскликнула Неферт. – И вообще, эта кошка говорит! – Неферт тут же пожалела о сказанных сгоряча словах: сейчас Суб-Ареф разразится длинным-длинным нравоучением о том, что ложь является худшим из пороков, а бессмысленная ложь вдобавок не приносит никакой пользы.
– Ну и что из этого? – с большими раздражением спросил старший писец. – Разумеется, говорит, и с моей точки зрения говорит много лишнего. Кроме того, когда мы учились вместе в школе, у этой кошки была отвратительная привычка нарочно опрокидывать хвостом мой кувшинчик с толченой сажей прямо на папирус.
С достоинством кивнув собственной тираде, Суб-Ареф плавно помахал в воздухе коротковатой рукой, приказывая удалиться рослым нубийцам, и не спеша направился к дому.
Неферт остолбенела от изумления: Суб-Ареф не только поверил в то, что Миура говорит с Неферт, не только (что еще страннее!) утверждает, что учился в школе вместе с кошкой, но не находит ни в том, ни в другом ничего особенного!
– Состояние недоумения, как правило, является следствием опрометчивых поступков, – эти слова углубляющаяся в грядки ирисов Миура лениво произнесла на ходу, не забывая при этом – тоже на ходу – увеличиваться в размере.
– Ты о чем, Миура? – неохотно спросила Неферт, следуя за ней.
– Кто тебя тянул за язык сказать «эта кошка разговаривает»?
– Клянусь, я не знаю сама. Это было глупо, ужасно глупо. Как-то случайно вышло.
– Вы оба абсолютно не умеете молчать – и это одна из причин, по которой я еще десять раз подумаю, насколько серьезно мне надлежит иметь с вами дело.
– Мы оба? Ты говоришь обо мне и Нахте?
Кошка остановилась и величественно уселась среди цветов.
– Миура, милая Миура, – взмолилась Неферт, подбирая подол столы и опускаясь на землю рядом с кошкой. Я непременно должна тебе рассказать…
– О том, что твой брат ничего не имеет против взять тебя в жены.
– Нахт меня любит, Миура! Он сам мне это сказал! Я не пойму, почему я сама не своя от радости – ведь я это знала и так! Потому, что я его знаю, знаю как саму себя!
– Хорошенькое сравнение. Если ты кого-либо не знаешь совсем, так это именно себя. Но опустим его. – Миура шевельнула хвостом. – Ты знаешь своего брата – это такая же правда, как то, что ты его не знаешь.
– Ты злая кошка, Миура! – Неферт ударила себя рукой по колену. – Разве можно знать и не знать одновременно?! И как я могу тебе поверить, когда нам с Нахтом даже не надо разговаривать – мы понимаем друг друга с одного взгляда, и этого довольно! Я тебе не верю!
– Я и не предлагаю тебе верить – это не имеет смысла. А вот подтвердить свое утверждение доказательствами я, пожалуй, намерена. Если ты не боишься их от меня получить.
– Я ничего не боюсь! Я люблю Нахта – доказывай все, что тебе хочется.
– Сегодня ночью, в беседке у пруда, у твоего брата будет довольно занятная тайная встреча.
– С танцовщицей Яхи?!
– Однако, ты отменно уверена в его чувствах.
– Нет, я знаю, что ему нет никакого дела до Яхи. И до всех других женщин.
– Да, эта встреча не с женщиной.
– Тогда что же это за встреча?
– Я полагаю, тебе лучше выяснить все самой.
– Но каким образом?
– Разумеется, подслушав.
– Миура, но ведь подслушивать скверно!
– Как когда.
– Кроме того, это невозможно! К Нахту нельзя приблизиться так, чтобы он этого не услышал! Хотя знаешь, Миура, – Неферт невольно приподнялась, – в беседке есть большая деревянная кадка для букетов. Она высокая и стоит в углу! Ведь я могу заранее в нее спрятаться!
– Ты недооцениваешь своего брата. Помимо острого зрения и тонкого слуха он, как всякий совершенный воин, наделен звериным чутьем присутствия. Он обнаружит тебя, даже если ты не будешь шевелиться и дышать. И не поблагодарит.
– Ты злая кошка! Зачем же ты предлагаешь мне то, что невозможно сделать?
– Вполне возможно, но только с моей помощью. – Неферт вздрогнула: Миура смотрела на нее в упор, и глаза ее оказались более жуткими, чем голос. Неферт вспомнила, как заглянула через край колодца – перед тем как в него залезть. Таким же холодом повеяло тогда на нее от черной глубины. Но глаза Миуры были страшнее колодезного провала – потому что они смеялись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15