«Страх и надежда прошлых лет вернулись к нам опять».
21. МОРСКАЯ ПЕХОТА НАСТУПАЕТ
Когда доктор Брид с помощью мисс Фауст раздал девушкам шоколадки, мы с ним вернулись в кабинет.
Там он продолжал рассказ.
— Где мы остановились? А-а, да! — И старик попросил меня представить себе отряд морской пехоты США в забытой богом трясине. — Их машины, их танки и гаубицы барахтаются в болоте, — жалобно сказал он, — утопая в вонючей жиже, полной миазмов.
Он поднял палец и подмигнул мне:
— Но представьте себе, молодой человек, что у одного из моряков есть крошечная капсула, а в ней — зародыш льда-девять, в котором заключен новый способ перегруппировки атомов, их сцепления, соединения, замерзания. И если этот моряк швырнет этот зародыш в ближайшую лужу?..
— Она замерзнет? — угадал я.
— А вся трясина вокруг лужи?
— Тоже замерзнет.
— А другие лужи в этом болоте?
— Тоже замерзнут.
— А вода и ручьи в замерзшем болоте?
— Вот именно — замерзнут! — воскликнул он. — И морская пехота США выберется из трясины и пойдет в наступление!
11. МОЛОДЧИК ИЗ ЖЕЛТОЙ ПРЕССЫ
— А есть такое вещество? — спросил я.
— Да нет же, нет, нет, нет. — Доктор Брид опять потерял всякое терпение. — Я рассказал вам все это только потому, чтобы вы представили себе, как Феликс совершенно по-новому подходил даже к самым старым проблемам. Я вам рассказал только то, что Феликс рассказал генералу морской пехоты, который пристал к нему насчет болот.
Обычно Феликс обедал в одиночестве в кафетерии. По неписаному закону никто не должен был садиться к его столику, чтобы не прерывать ход его мыслей. Но этот генерал ворвался, пододвинул себе стул и стал говорить про болота. И я вам только передал, что Феликс тут же, с ходу, ответил ему.
— Так, значит… значит, этого вещества на самом деле нет?
— Я же вам только что сказал — нет и нет! — вспылил доктор Брид. — Феликс вскоре умер. И если бы вы слушали внимательно то, что я пытался объяснить вам про наших ученых, вы бы не задавали таких вопросов! Люди чистой науки работают над тем, что увлекает их, а не над тем, что увлекает других людей.
— А я все думаю про то болото…
— А вы бросьте думать об этом! Я только взял болото как пример, чтобы вам объяснить все, что надо.
— Если ручьи, протекающие через болото, превратятся в лед-девять, что же будет с реками и озерами, которые питаются этими ручьями?
— Они замерзнут. Но никакого льда-девять нет!
— А океаны, в которые впадают замерзшие реки?
— Ну и они, конечно, замерзнут! — рявкнул он. — Уж не разлетелись ли вы продать прессе сенсационное сообщение про лед-девять? Опять повторяю — его не существует.
— А ключи, которые питают замерзшие реки и озера, а все подземные источники, питающие эти ключи…
— Замерзнут, черт побери! — крикнул он. — Ну, если бы я только знал, что имею дело с молодчиком из желтой прессы, — сказал он, величественно подымаясь со стула, — я бы не потратил на вас ни минуты.
— А дождь?
— Коснулся бы земли и превратился в твердые катышки, в лед-девять, и настал бы конец света. А сейчас настал конец и нашей беседе! Прощайте!
23. ПОСЛЕДНЯЯ ПОРЦИЯ ПИРОЖКОВ
Но по. крайней мере в одном доктор Брид ошибался: лед-девять существовал.
И лед-девять существовал на нашей Земле.
Лед-девять был последнее, что подарил людям Феликс Хониккер, перед тем как ему было воздано по заслугам.
Ни один человек не знал, что он делает. Никаких следов он не оставил.
Правда, для создания этого вещества потребовалась сложная аппаратура, по она уже существовала в научно-исследовательской лаборатории. Доктору Хониккеру надо было только обращаться к соседям, одалживать у них то один, то другой прибор, надоедая им по-добрососедски, пока он, так сказать, не испек последнюю порцию пирожков.
Он сделал сосульку льда-дeвять! Голубовато-белого цвета. С температурой таяния сто четырнадцать и четыре десятых по Фаренгейту.
Феликс Хониккер положил сосульку в маленькую бутылочку и сунул бутылочку в карман. И уехал к себе на дачу, на мыс Код, с тремя детьми, собираясь встретить там рождество.
Анджеле было тридцать четыре, Фрэнку — двадцать четыре, крошке Ньюту — восемнадцать лет.
Старик умер в сочельник, успев рассказать своим детям про лед-девять.
Его дети разделили кусочек льда-девять между собой.
24. ЧТО ТАКОЕ ВАМПИТЕР
Тут мне придется объяснить, что Боконон называет вампитером.
Вампитер есть ось всякого карасса. Нет карасса без вампитера, учит вас Боконон, так же как нет колеса без оси.
Вампитером может служить что угодно — дерево, камень, животное, идея, книга, мелодия, святой Грааль. Но что бы ни служило этим вампитером, члены одного карасса вращаются вокруг него в величественном хаосе спирального облака.
Разумеется, орбита каждого члена карасса вокруг их общего вампитера — чисто духовная орбита. Не тела их, а души описывают круги. Как учит нас петь Боконон:
Кружимся, кружимся — и все на месте:
Ноги из олова, крылья из жести.
Но вампитеры уходят, и вампитеры приходят, учит нас Боконон.
В каждую данную минуту у каждого карасса фактически есть два вампитера: один приобретает все большее значение, другой постепенно его теряет.
И я почти уверен, что, пока я разговаривал с доктором Бридом в Илиуме, вампитером моего карасса, набиравшим силу, была эта кристаллическая форма воды, эта голубовато-белая драгоценность, этот роковой зародыш гибели, называемый лед-девять.
В то время как я разговаривал с доктором Бридом в Илиуме, Анджела, Фрэнклин и Ньютон Хониккеры уже владели зародышами льда-девять, зародышами, зачатыми их отцом, так сказать, осколками мощной глыбы.
И я твердо уверен, что дальнейшая судьба этих трех осколков льда-девять была основной заботой моего карасса,
25. САМОЕ ГЛАВНОЕ В ЖИЗНИ ДОКТОРА ХОНИККЕРА
Вот все, что я могу пока сказать о вампитере моего карасса.
После неприятного интервью с доктором Бридом в научно-исследовательской лаборатории Всеобщей сталелитейной компании я попал в руки мисс Фауст. Ей было приказано вывести меня вон.
Однако я уговорил ее сначала показать мне лабораторию покойного доктора Хониккера.
По пути я спросил ее. хорошо ли она знала доктора Хониккера.
Лукаво улыбнувшись, она ответила мне откровенно и очень неожиданно:
— Не думаю, что его можно было легко узнать. Понимаете, когда люди говорят, что знают кого-то хорошо или знают мало, они обычно имеют в виду всякие тайны, которые им либо поверяли, либо нет. Они подразумевают всякие подробности семейной жизни, интимные дела, любовные истории, — сказала эта милая старушка. — И в жизни доктора Хониккера было все, что бывает у каждого человека, но для него это было не самое главное.
— А что же было самое главное? — спросил я — Доктор Брид постоянно твердит мне, что главным для доктора Хониккера была истина.
— Но вы как будто не согласны с ним?
— Не знаю — согласна или не согласна. Но мне просто трудно понять, как истина сама по себе может заполнить жизнь человека.
Мисс Фауст вполне созрела, чтобы понять учение Боконона.
26. ЧТО ЕСТЬ БОГ!
- Вам когда-нибудь приходилось разговаривать с доктором Хониккером? — спросил я мисс Фауст.
— Ну конечно! Я часто с ним говорила.
— А вам особо запомнился какой-нибудь разговор?
— Да, однажды он сказал: он ручается головой, что я не смогу сказать ему какую-нибудь абсолютную истину. А я ему говорю: «Бог есть любовь».
— А он что?
— Он сказал: «Что такое бог? Что такое любовь?»
— Гм…
— Но знаете, ведь бог действительно и есть любовь, — сказала мисс Фауст, — что бы там ни говорил доктор Хониккер.
27. ЛЮДИ С МАРСА
Комната, служившая лабораторией доктору Хониккеру помещалась на шестом самом верхнем, этаже здания.
Поперек двери был протянут алый шнур, на стене медная дощечка с надписью, объяснявшей, почему эта комната считается святилищем:
В ЭТОЙ КОМНАТЕ ДОКТОР ФЕЛИКС ХОНИККЕР, ЛАУРЕАТ НОБЕЛЕВСКОЙ ПРЕМИИ ПО ФИЗИКЕ, ПРОВЕЛ ПОСЛЕДНИЕ ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ ЛЕТ ЖИЗНИ.
ТАМ, ГДЕ БЫЛ ОН, ПРОХОДИЛ ПЕРЕДНИЙ КРАЙ СОВРЕМЕННОЙ НАУКИ.
ЗНАЧЕНИЕ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА В ИСТОРИИ ВСЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ПОКА ЕЩЕ ОЦЕНИТЬ НЕВОЗМОЖНО
Мисс Фауст предложила отстегнуть алый шнур, чтобы я мог войти в помещение и ближе соприкоснуться с обитавшими там призраками, если они еще остались.
Я согласился.
— Тут все как при нем, — сказала она, — только на одном из столов валялись резиновые ленты.
— Резиновые ленты?
— Не спрашивайте зачем И вообще не спрашивайте, зачем все это нужно.
Старик оставил в лаборатории страшнейший беспорядок. Но мое внимание первым делом привлекло множество дешевых игрушек, разбросанных на полу. Бумажный змей со сломанным хребтом.
Игрушечный гироскоп, закрученный веревкой и готовый завертеться.
И волчок. И трубка для пускания мыльных пузырей. И аквариум с каменным гротом и двумя черепахами.
— Он любил дешевые игрушечные лавки, — сказала мисс Фауст.
— Оно и видно.
— Несколько самых знаменитых своих опытов он проделал с оборудованием, стоившим меньше доллара.
— Грош сбережешь — заработаешь грош.
Было тут и немало обычного лабораторного оборудования, но оно казалось скучным рядом с дешевыми яркими игрушками.
На бюро доктора Хониккера лежала груда нераспечатанной корреспонденции.
— По-моему, он никогда не отвечал на письма, — проговорила мисс Фауст. — Если человек хотел получить от него ответ, ему приходилось звонить по телефону или приходить сюда.
На бюро стояла фотография в рамке. Она была повернута ко мне обратной стороной, и я старался угадать, чей это портрет.
— Жена?
— Нет.
— Кто-нибудь из детей?
— Нет.
— Он сам?
— Нет.
Пришлось взглянуть. Я увидел, что это была фотография скромного памятника военных лет перед зданием суда в каком-то городишке. На мемориальной доске были перечислены имена жителей поселка, погибших на разных войнах, и я решил, что фото сделано ради этого. Имена можно было прочесть, и я уже решил было, что найду там фамилию Хониккер. Но ее там не было.
— Это одно из его увлечений, — сказала мисс Фауст.
— Что именно?
— Фотографировать, как сложены пушечные ядра на разных городских площадях. Очевидно, на этой фотографии они сложены как-то необычно.
— Понимаю.
— Человек он был необычный.
— Согласен.
— Может быть, через миллион лет все будут такие умные, как он, все поймут, что он понимал. От среднего современного человека он отличался, как отличается житель Марса.
— А может быть, он и вправду был марсианин, — предположил я.
— Если так, то понятно, почему у него все трое детей такие странные.
28. МАЙОНЕЗ
Пока мы с мисс Фауст ждали лифта, чтобы спуститься на первый этаж, она сказала, что лишь бы не пришел пятый номер.
Не успел я ее спросить почему, как прибыл именно пятый номер.
Лифтером на нем служил престарелый, маленький негр по имени Лаймен Эндлесс Ноулз. Ноулз был сумасшедший — это сразу бросалось в глаза, потому что, стоило ему удачно сострить, он хлопал себя по заду и кричал: «Да-с! Да-с!»
— Здорово, братья антропоиды, лилейный носик и нос рулем! — приветствовал он мисс Фауст и меня. — Да-с! Да-с!
— Первый этаж, пожалуйста! — холодно бросила мисс Фауст.
Ноулзу надо было только закрыть двери и нажать кнопку, но именно это он пока что делать не собирался. А может быть, и вообще не собирался.
— Один человек мне говорил, — сказал старик, — что здешние лифты — это архитектура племени майя. А я до сих пор и не знал.
Я ему и говорю: кто же я тогда? Майонез? Да-с! Да-с! И пока он думал, что ответить, я его как стукну еще одним вопросом, а он как подскочит, башка у него как начнет работать! Да-с! Да-с!
— Нельзя ли нам спуститься, мистер Ноулз? — попросила мисс Фауст.
— Я его спрашиваю, — продолжал Ноулз, — тут у нас исследовательская лаборатория? Исследовать — значит идти по следу, верно? Значит, они нашли какой-то след, а потом его потеряли, вот им и надо исследовать. Чего же они для такого дела выстроили целый домище с майонезовыми лифтами и набили его всякими психами? Чего они ищут? Какой след исследуют? Кто тут чего потерял? Да-с! Да-с!
— Очень интересно! — вздохнула мисс Фауст. — А теперь можно нам спуститься?
— А мы только спускаться и можем! — крикнул мистер Ноулз. — Тут верх, поняли? Попросите меня подняться, а я скажу — нет, даже для вас — не могу! Да-с! Да-с!
— Так давайте спустимся вниз! — сказала мисс Фауст.
— Погодите, сейчас. Этот джентльмен посетил бывшую лабораторию доктора Хониккера?
— Да, — сказал я. — Вы его знали?
— Ближе меня, — сказал он. — И знаете, что я сказал, когда он умер?
— Нет.
— Я сказал: «Доктор Хониккер не умер»
— Ну?
— Он перешел в другое измерение. Да-с! Да-с!
Ноулз нажал кнопку, и мы поехали вниз.
— А детей Хониккера вы знали?
— Ребята — бешеные щенята! — сказал он. — Да-с! Да-с!
29. УШЛИ, НО НЕ ЗАБЫТЫ
Еще одно мне непременно хотелось сделать в Илиуме. Я хотел сфотографировать могилу старика. Я зашел к себе в номер, увидал, что Сандра ушла, взял фотоаппарат и вызвал такси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
21. МОРСКАЯ ПЕХОТА НАСТУПАЕТ
Когда доктор Брид с помощью мисс Фауст раздал девушкам шоколадки, мы с ним вернулись в кабинет.
Там он продолжал рассказ.
— Где мы остановились? А-а, да! — И старик попросил меня представить себе отряд морской пехоты США в забытой богом трясине. — Их машины, их танки и гаубицы барахтаются в болоте, — жалобно сказал он, — утопая в вонючей жиже, полной миазмов.
Он поднял палец и подмигнул мне:
— Но представьте себе, молодой человек, что у одного из моряков есть крошечная капсула, а в ней — зародыш льда-девять, в котором заключен новый способ перегруппировки атомов, их сцепления, соединения, замерзания. И если этот моряк швырнет этот зародыш в ближайшую лужу?..
— Она замерзнет? — угадал я.
— А вся трясина вокруг лужи?
— Тоже замерзнет.
— А другие лужи в этом болоте?
— Тоже замерзнут.
— А вода и ручьи в замерзшем болоте?
— Вот именно — замерзнут! — воскликнул он. — И морская пехота США выберется из трясины и пойдет в наступление!
11. МОЛОДЧИК ИЗ ЖЕЛТОЙ ПРЕССЫ
— А есть такое вещество? — спросил я.
— Да нет же, нет, нет, нет. — Доктор Брид опять потерял всякое терпение. — Я рассказал вам все это только потому, чтобы вы представили себе, как Феликс совершенно по-новому подходил даже к самым старым проблемам. Я вам рассказал только то, что Феликс рассказал генералу морской пехоты, который пристал к нему насчет болот.
Обычно Феликс обедал в одиночестве в кафетерии. По неписаному закону никто не должен был садиться к его столику, чтобы не прерывать ход его мыслей. Но этот генерал ворвался, пододвинул себе стул и стал говорить про болота. И я вам только передал, что Феликс тут же, с ходу, ответил ему.
— Так, значит… значит, этого вещества на самом деле нет?
— Я же вам только что сказал — нет и нет! — вспылил доктор Брид. — Феликс вскоре умер. И если бы вы слушали внимательно то, что я пытался объяснить вам про наших ученых, вы бы не задавали таких вопросов! Люди чистой науки работают над тем, что увлекает их, а не над тем, что увлекает других людей.
— А я все думаю про то болото…
— А вы бросьте думать об этом! Я только взял болото как пример, чтобы вам объяснить все, что надо.
— Если ручьи, протекающие через болото, превратятся в лед-девять, что же будет с реками и озерами, которые питаются этими ручьями?
— Они замерзнут. Но никакого льда-девять нет!
— А океаны, в которые впадают замерзшие реки?
— Ну и они, конечно, замерзнут! — рявкнул он. — Уж не разлетелись ли вы продать прессе сенсационное сообщение про лед-девять? Опять повторяю — его не существует.
— А ключи, которые питают замерзшие реки и озера, а все подземные источники, питающие эти ключи…
— Замерзнут, черт побери! — крикнул он. — Ну, если бы я только знал, что имею дело с молодчиком из желтой прессы, — сказал он, величественно подымаясь со стула, — я бы не потратил на вас ни минуты.
— А дождь?
— Коснулся бы земли и превратился в твердые катышки, в лед-девять, и настал бы конец света. А сейчас настал конец и нашей беседе! Прощайте!
23. ПОСЛЕДНЯЯ ПОРЦИЯ ПИРОЖКОВ
Но по. крайней мере в одном доктор Брид ошибался: лед-девять существовал.
И лед-девять существовал на нашей Земле.
Лед-девять был последнее, что подарил людям Феликс Хониккер, перед тем как ему было воздано по заслугам.
Ни один человек не знал, что он делает. Никаких следов он не оставил.
Правда, для создания этого вещества потребовалась сложная аппаратура, по она уже существовала в научно-исследовательской лаборатории. Доктору Хониккеру надо было только обращаться к соседям, одалживать у них то один, то другой прибор, надоедая им по-добрососедски, пока он, так сказать, не испек последнюю порцию пирожков.
Он сделал сосульку льда-дeвять! Голубовато-белого цвета. С температурой таяния сто четырнадцать и четыре десятых по Фаренгейту.
Феликс Хониккер положил сосульку в маленькую бутылочку и сунул бутылочку в карман. И уехал к себе на дачу, на мыс Код, с тремя детьми, собираясь встретить там рождество.
Анджеле было тридцать четыре, Фрэнку — двадцать четыре, крошке Ньюту — восемнадцать лет.
Старик умер в сочельник, успев рассказать своим детям про лед-девять.
Его дети разделили кусочек льда-девять между собой.
24. ЧТО ТАКОЕ ВАМПИТЕР
Тут мне придется объяснить, что Боконон называет вампитером.
Вампитер есть ось всякого карасса. Нет карасса без вампитера, учит вас Боконон, так же как нет колеса без оси.
Вампитером может служить что угодно — дерево, камень, животное, идея, книга, мелодия, святой Грааль. Но что бы ни служило этим вампитером, члены одного карасса вращаются вокруг него в величественном хаосе спирального облака.
Разумеется, орбита каждого члена карасса вокруг их общего вампитера — чисто духовная орбита. Не тела их, а души описывают круги. Как учит нас петь Боконон:
Кружимся, кружимся — и все на месте:
Ноги из олова, крылья из жести.
Но вампитеры уходят, и вампитеры приходят, учит нас Боконон.
В каждую данную минуту у каждого карасса фактически есть два вампитера: один приобретает все большее значение, другой постепенно его теряет.
И я почти уверен, что, пока я разговаривал с доктором Бридом в Илиуме, вампитером моего карасса, набиравшим силу, была эта кристаллическая форма воды, эта голубовато-белая драгоценность, этот роковой зародыш гибели, называемый лед-девять.
В то время как я разговаривал с доктором Бридом в Илиуме, Анджела, Фрэнклин и Ньютон Хониккеры уже владели зародышами льда-девять, зародышами, зачатыми их отцом, так сказать, осколками мощной глыбы.
И я твердо уверен, что дальнейшая судьба этих трех осколков льда-девять была основной заботой моего карасса,
25. САМОЕ ГЛАВНОЕ В ЖИЗНИ ДОКТОРА ХОНИККЕРА
Вот все, что я могу пока сказать о вампитере моего карасса.
После неприятного интервью с доктором Бридом в научно-исследовательской лаборатории Всеобщей сталелитейной компании я попал в руки мисс Фауст. Ей было приказано вывести меня вон.
Однако я уговорил ее сначала показать мне лабораторию покойного доктора Хониккера.
По пути я спросил ее. хорошо ли она знала доктора Хониккера.
Лукаво улыбнувшись, она ответила мне откровенно и очень неожиданно:
— Не думаю, что его можно было легко узнать. Понимаете, когда люди говорят, что знают кого-то хорошо или знают мало, они обычно имеют в виду всякие тайны, которые им либо поверяли, либо нет. Они подразумевают всякие подробности семейной жизни, интимные дела, любовные истории, — сказала эта милая старушка. — И в жизни доктора Хониккера было все, что бывает у каждого человека, но для него это было не самое главное.
— А что же было самое главное? — спросил я — Доктор Брид постоянно твердит мне, что главным для доктора Хониккера была истина.
— Но вы как будто не согласны с ним?
— Не знаю — согласна или не согласна. Но мне просто трудно понять, как истина сама по себе может заполнить жизнь человека.
Мисс Фауст вполне созрела, чтобы понять учение Боконона.
26. ЧТО ЕСТЬ БОГ!
- Вам когда-нибудь приходилось разговаривать с доктором Хониккером? — спросил я мисс Фауст.
— Ну конечно! Я часто с ним говорила.
— А вам особо запомнился какой-нибудь разговор?
— Да, однажды он сказал: он ручается головой, что я не смогу сказать ему какую-нибудь абсолютную истину. А я ему говорю: «Бог есть любовь».
— А он что?
— Он сказал: «Что такое бог? Что такое любовь?»
— Гм…
— Но знаете, ведь бог действительно и есть любовь, — сказала мисс Фауст, — что бы там ни говорил доктор Хониккер.
27. ЛЮДИ С МАРСА
Комната, служившая лабораторией доктору Хониккеру помещалась на шестом самом верхнем, этаже здания.
Поперек двери был протянут алый шнур, на стене медная дощечка с надписью, объяснявшей, почему эта комната считается святилищем:
В ЭТОЙ КОМНАТЕ ДОКТОР ФЕЛИКС ХОНИККЕР, ЛАУРЕАТ НОБЕЛЕВСКОЙ ПРЕМИИ ПО ФИЗИКЕ, ПРОВЕЛ ПОСЛЕДНИЕ ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ ЛЕТ ЖИЗНИ.
ТАМ, ГДЕ БЫЛ ОН, ПРОХОДИЛ ПЕРЕДНИЙ КРАЙ СОВРЕМЕННОЙ НАУКИ.
ЗНАЧЕНИЕ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА В ИСТОРИИ ВСЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ПОКА ЕЩЕ ОЦЕНИТЬ НЕВОЗМОЖНО
Мисс Фауст предложила отстегнуть алый шнур, чтобы я мог войти в помещение и ближе соприкоснуться с обитавшими там призраками, если они еще остались.
Я согласился.
— Тут все как при нем, — сказала она, — только на одном из столов валялись резиновые ленты.
— Резиновые ленты?
— Не спрашивайте зачем И вообще не спрашивайте, зачем все это нужно.
Старик оставил в лаборатории страшнейший беспорядок. Но мое внимание первым делом привлекло множество дешевых игрушек, разбросанных на полу. Бумажный змей со сломанным хребтом.
Игрушечный гироскоп, закрученный веревкой и готовый завертеться.
И волчок. И трубка для пускания мыльных пузырей. И аквариум с каменным гротом и двумя черепахами.
— Он любил дешевые игрушечные лавки, — сказала мисс Фауст.
— Оно и видно.
— Несколько самых знаменитых своих опытов он проделал с оборудованием, стоившим меньше доллара.
— Грош сбережешь — заработаешь грош.
Было тут и немало обычного лабораторного оборудования, но оно казалось скучным рядом с дешевыми яркими игрушками.
На бюро доктора Хониккера лежала груда нераспечатанной корреспонденции.
— По-моему, он никогда не отвечал на письма, — проговорила мисс Фауст. — Если человек хотел получить от него ответ, ему приходилось звонить по телефону или приходить сюда.
На бюро стояла фотография в рамке. Она была повернута ко мне обратной стороной, и я старался угадать, чей это портрет.
— Жена?
— Нет.
— Кто-нибудь из детей?
— Нет.
— Он сам?
— Нет.
Пришлось взглянуть. Я увидел, что это была фотография скромного памятника военных лет перед зданием суда в каком-то городишке. На мемориальной доске были перечислены имена жителей поселка, погибших на разных войнах, и я решил, что фото сделано ради этого. Имена можно было прочесть, и я уже решил было, что найду там фамилию Хониккер. Но ее там не было.
— Это одно из его увлечений, — сказала мисс Фауст.
— Что именно?
— Фотографировать, как сложены пушечные ядра на разных городских площадях. Очевидно, на этой фотографии они сложены как-то необычно.
— Понимаю.
— Человек он был необычный.
— Согласен.
— Может быть, через миллион лет все будут такие умные, как он, все поймут, что он понимал. От среднего современного человека он отличался, как отличается житель Марса.
— А может быть, он и вправду был марсианин, — предположил я.
— Если так, то понятно, почему у него все трое детей такие странные.
28. МАЙОНЕЗ
Пока мы с мисс Фауст ждали лифта, чтобы спуститься на первый этаж, она сказала, что лишь бы не пришел пятый номер.
Не успел я ее спросить почему, как прибыл именно пятый номер.
Лифтером на нем служил престарелый, маленький негр по имени Лаймен Эндлесс Ноулз. Ноулз был сумасшедший — это сразу бросалось в глаза, потому что, стоило ему удачно сострить, он хлопал себя по заду и кричал: «Да-с! Да-с!»
— Здорово, братья антропоиды, лилейный носик и нос рулем! — приветствовал он мисс Фауст и меня. — Да-с! Да-с!
— Первый этаж, пожалуйста! — холодно бросила мисс Фауст.
Ноулзу надо было только закрыть двери и нажать кнопку, но именно это он пока что делать не собирался. А может быть, и вообще не собирался.
— Один человек мне говорил, — сказал старик, — что здешние лифты — это архитектура племени майя. А я до сих пор и не знал.
Я ему и говорю: кто же я тогда? Майонез? Да-с! Да-с! И пока он думал, что ответить, я его как стукну еще одним вопросом, а он как подскочит, башка у него как начнет работать! Да-с! Да-с!
— Нельзя ли нам спуститься, мистер Ноулз? — попросила мисс Фауст.
— Я его спрашиваю, — продолжал Ноулз, — тут у нас исследовательская лаборатория? Исследовать — значит идти по следу, верно? Значит, они нашли какой-то след, а потом его потеряли, вот им и надо исследовать. Чего же они для такого дела выстроили целый домище с майонезовыми лифтами и набили его всякими психами? Чего они ищут? Какой след исследуют? Кто тут чего потерял? Да-с! Да-с!
— Очень интересно! — вздохнула мисс Фауст. — А теперь можно нам спуститься?
— А мы только спускаться и можем! — крикнул мистер Ноулз. — Тут верх, поняли? Попросите меня подняться, а я скажу — нет, даже для вас — не могу! Да-с! Да-с!
— Так давайте спустимся вниз! — сказала мисс Фауст.
— Погодите, сейчас. Этот джентльмен посетил бывшую лабораторию доктора Хониккера?
— Да, — сказал я. — Вы его знали?
— Ближе меня, — сказал он. — И знаете, что я сказал, когда он умер?
— Нет.
— Я сказал: «Доктор Хониккер не умер»
— Ну?
— Он перешел в другое измерение. Да-с! Да-с!
Ноулз нажал кнопку, и мы поехали вниз.
— А детей Хониккера вы знали?
— Ребята — бешеные щенята! — сказал он. — Да-с! Да-с!
29. УШЛИ, НО НЕ ЗАБЫТЫ
Еще одно мне непременно хотелось сделать в Илиуме. Я хотел сфотографировать могилу старика. Я зашел к себе в номер, увидал, что Сандра ушла, взял фотоаппарат и вызвал такси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24