Много позже Тен обратила на меня внимание.
Подняв голову, она посмотрела мне в глаза. Ее зубы были крепко сжаты, волосы спутались, пот тек по щекам и по лбу, собираясь на подбородке. Глаза Тен ввалились, лицо осунулось: столь интенсивное программирование миллиардов нанопроцессоров потребовало от нее колоссальных физических затрат.
– Мы можем контролировать его, Шан, – прошептала она. – Мы можем построить такой новый мир, какой захотим. И сделать его своим домом.
Высочайший положил руку на ее плечо:
– Достаточно, дитя мое. Остановись. Теперь чаго сумеет закончить и без тебя.
Тен кивнула. Прервав заклинание, она повалилась набок, тяжело, хрипло дыша и дрожа всем телом.
– Все, кончено… – прошептала она. – Шан…
Она так и не научилась произносить мое имя правильно. Я наклонился и поднял Тен на руки. Вокруг нас бесшумно и быстро вырастал поселок; он раскрывал крыши, будто зонтики, высаживал сады и заплетал вьюнками извилистые улочки. Слова были не нужны. Тен сказала все, что могла, но совсем близко раздался исполненный страдания и радости крик рожающей женщины, и я впервые подумал о том, что имя Хоуп значит «надежда».
Мы начали с поселка и поселком заканчиваем. Это совсем разные поселки в двух разных мирах, но их объединяет одно – название. Кажется, я уже говорила, что имена очень важны. Оджок, сын Хоуп, стал нашим первым гражданином. Сейчас ему только два, но каждый день через перевал к нам приходят все новые люди – чтобы остаться здесь насовсем. Сейчас в Гичичи живет уже две тысячи человек, и население продолжает расти. Пятьсот домов выстроились вдоль края долины, и перед каждым есть свой сад-шамба и компактная нанофабрика, которая может производить все, что необходимо человеку. Гичичи славится своими нанопрограммистами, и мы с удовольствием одалживаем их жителям деревень и поселков, которые, как грибы после дождя, появились в долине Ньери и у подножия горы Кения. Насколько мне известно, сейчас там возводится огромный город и зарождается новая цивилизация, но пройдет, конечно, еще очень много времени, прежде чем она наберет силу. Что касается Гичичи, то мы здесь богаты по-своему. У нас есть общественный культурный центр, кондитерская лавка, три бара, парикмахерская и даже небольшой театр. Только церкви в Гичичи нет. Пока нет. Если к нам придут христиане, они, возможно, построят здесь храм. Я надеюсь, что они освятят его в честь Святого Иоанна и вьюнки снова оплетут его стены и окна.
Наша жизнь по-прежнему небезопасна. Армия Освобождения Кении объединилась с другими бандитскими группировками, а через компьютерную сеть мы узнали, что западные державы усиливают блокаду занятых чаго районов. Нападения на наши поселки – особенно вдоль северной границы – стали обычным делом, и у меня нет оснований считать, что Гичичи ничто не угрожает. Должно быть, сейчас мы пугаем власти предержащие больше, чем когда бы то ни было. К счастью, биоконтейнеры падают на Землю все так же регулярно, а это значит, что мир продолжает меняться. Кроме того, жизнь никогда не может чувствовать себя в полной безопасности – ей всегда что-то угрожает. Эта истина, которую преподал мне брат Дуст, оказалась настолько близка к реальности, насколько это вообще возможно, а я хорошо усвоила его уроки.
И все же я верю в будущее. Скоро в списках жителей Гичичи – этого уютного и прекрасного поселка в плодородной долине между отрогами Абердарского хребта – появится новое имя. Разумеется, мы с Шаном все время спорим, как мы назовем нашу дочь. Он хочет назвать ее в честь времени суток, когда ребенок появится на свет, а я предпочла бы что-нибудь ирландское.
– Но ведь ты не можешь выговорить правильно ни одного ирландского имени! – смеется Шан, а я уверена – мы что-нибудь придумаем. И дело вовсе не в имени. Я не сомневаюсь, что как бы мы ни назвали нашу дочь, у нее будет своя жизнь и своя история. Моя же история заканчивается здесь, и я прощаюсь с вами, чтобы вернуться к своим делам, как вы возвращаетесь к своим, ибо перед нами лежит еще долгий путь.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17