— Рад вас видеть снова, Джон, — сказал Шерман. — Спасибо, что приехали так быстро. Он помолчал, глядя на Дорна, потом продолжил: — Как вы узнали, что я приехал под именем Джека Кейна?
Дорн снял пальто. Так как Шерман сел на кровать, он устроился в единственном кресле.
— Вас засекли, едва вы прилетели в аэропорт Орли, — спокойно ответил Дорн. — И тут же проверили вашу регистрационную карточку. О'Халлаген сразу же позвонил мне, но я велел ему пока ничего не предпринимать.
Шерман провел рукой по лицу. Его массивные плечи поникли.
— Но каким образом меня смогли узнать? — спросил он, глядя на Дорна в упор.
— Алек Хаммер ведет наблюдение за аэропортом Орли. Вы помните его? Он узнал вашу походку.
Шерман пожал плечами, и его лицо прояснилось.
— На вас работают прекрасные люди, Джон.
— Да. Когда вы собираетесь возвращаться, сэр?
— Я уже заказал билеты на следующий рейс, через три часа. Но почему вы не интересуетесь, зачем я прилетел сюда?
Дорн покачал головой.
— Мне это ни к чему. Но, уверен, это очень важное и не терпящее отлагательства дело, раз вы приехали сюда. Вы очень рискуете… Впрочем, нет нужды напоминать вам об этом.
Шерман снова утомленно улыбнулся.
— Я знаю это, но Мэри и Кейн сговорились. Иначе я никогда бы не смог приехать сюда, — он наклонился вперед, и его толстый палец едва не уперся в грудь Дорна. — Я здесь, потому что вы единственный человек, на которого я здесь могу положиться, если надеюсь удержаться в гонке за президентское кресло… Я прекрасно знаю это.
Дорн сменил позу в кресле, но его лицо осталось непроницаемым.
— Для меня будет большим удовольствием, сэр, помочь вам наилучшим образом. Что я должен сделать?
Шерман внимательно посмотрел ему прямо в глаза.
— Вы серьезно говорите это?
— Да… Самым серьезным образом.
— Я знал, что могу положиться на вас, Джон. Боже мой! Вы и я — старые друзья. Когда выплыла на свет эта грязная история, я сказал Мэри, что вы единственный человек, к которому я смогу обратиться за помощью и кому могу полностью доверять. Мэри согласилась со мной. Без нее я никогда бы не смог появиться здесь. — После некоторого молчания Шерман сказал: — У меня слишком мало времени, Джон. Я хочу показать вам кое-что, а потом мы продолжим разговор.
Он поднялся, открыл свой чемодан и извлек восьмимиллиметровый проектор в чехле из голубой кожи. Он быстро установил аппарат, заправил в него пленку и направил объектив на стенку. Затем зажег ночник и опустил шторы на окнах.
Дорн наблюдал за ним с некоторой тревогой. Шерман настроил проектор на резкость и сказал:
— Я уже видел это и не имею ни малейшего желания смотреть повторно.
Шерман пересек комнату, на мгновение его тело закрыло освещенное пятно на стене, но в последний момент он, видимо, передумал уходить, уселся на кровать, обхватив голову руками и уставясь взглядом в пол.
Дорн смотрел фильм. Один из тех, которые так популярны в Америке на холостяцких вечеринках: непристойный, грубый, без малейшего намека на сюжет. Дорн смотрел его с отвращением. У партнера-мужчины на голове была черная сетка, полностью скрывавшая лицо. Лицо девушки было открыто. На вид ей было около двадцати двух лет, брюнетка, загорелая, прекрасно сложенная, обладающая какой-то чувственной красотой. Фильм длился около пяти минут, и Дорн с облегчением вздохнул, когда пленка кончилась. Он довольно часто слышал, что существуют порнографические фильмы, но до сего времени никогда их не смотрел. Он был шокирован тем, что мужчина и женщина могут вести себя столь отвратительным образом, и не понимал, чего ради Шерман показал ему эту гадость.
Едва фильм закончился, Шерман встал, поднял шторы и выключил проектор. Затем повернулся в сторону Дорна. Джон снял очки и отвел глаза в сторону.
Голосом, полным нескрываемого волнения, Шерман проговорил:
— Девушка в этом фильме — моя дочь!
* * *
Если капитан Тим О'Халлаген был доволен наблюдательностью своего агента Алека Хаммера, так четко вычислившего Шермана, то и Серж Ковски, руководитель парижским отделением КГБ, мог быть доволен своим агентом Борисом Дриной, также опознавшим Генри Шермана.
Дрина — толстый, вечно потный, безликий мужчина лет сорока — большую часть своего времени проводил в аэропорту Орли. Ковски поставил его на это место, так как хорошо знал, что Дрина труслив, ленив и совершеннейший дурак. Но у него было одно замечательное качество — феноменальная фотографическая память на лица. Ему было достаточно раз увидеть человека, чтобы его черты, походка, даже голос навсегда запечатлевались в памяти — сколько бы времени ни прошло.
Четыре года тому назад Генри Шерман со своей женой прилетал в Орли, чтобы присутствовать на приеме у президента Франции. Дрина как раз был в аэропорту и видел этого веселого массивного человека, а камера в его голове сфотографировала жесты, мелкое подергивание головы и другие характерные особенности облика американца. Они оставались в виде негатива в памяти до того момента, пока Шерман, но теперь уже с усами и в черных очках, не прошел мимо него за барьером таможни, быстро направившись к стоянке такси.
Дрина сразу же сообразил, что человек, которого он только что видел, — и есть будущий президент США, только слегка изменивший свою внешность. В отличие от Алека Хаммера, некоторое время колебавшегося, не веря в то, что он видит, Дрина абсолютно доверял своей памяти и действовал более решительно. Он последовал за Шерманом к стоянке такси и подошел к единственной машине практически одновременно с ним, успев услышать названный Шерманом адрес.
Дрина сделал вид, что пытается тоже сесть в такси. Заметив это, Шерман сухо сказал:
— Я занял эту машину, месье.
— Извините… — Дрина отошел, приняв огорченный вид, но едва такси тронулось с места, сразу же устремился к телефону-автомату. Он был настолько толст, так как страдал обжорством, да к тому же был не дурак выпить, что даже это небольшое усилие вызвало у него одышку. Задыхаясь, он передал Ковски сообщение.
Его рапорт взволновал Ковски. Прекрасно зная заслуживающую доверия фотографическую память своего агента, он не стал терять времени на уточняющие вопросы, сразу исключил возможность ошибки.
Они оба разговаривали по-русски.
— Немедленно отправляйтесь к отелю, — распорядился он. — Я посылаю туда Лабри в машине, снабженной радиопередатчиком. Держите меня в курсе всех передвижений Шермана. Желаю успеха!
Дрина имел собственный автомобиль на стоянке в Орли. В то время как Хаммер еще только звонил О'Халлагену, Дрина рысцой добрался до автомобиля, скользнул внутрь и рванул машину с места.
Включив приятную музыку, он начал вспоминать, когда в последний раз Ковски давал ему какое-нибудь задание. Случилось это довольно-таки давно, так что сегодня у него был повод порадоваться. Дрина увеличил скорость, выбираясь на парижскую автостраду.
* * *
«Девушка в этом фильме — моя дочь».
Ошеломленный Дорн подумал, что ослышался. Но взгляд, брошенный на расстроенное лицо Шермана, подтвердил, что это правда.
Дорн знал, что у Шермана действительно есть дочь. В последний раз он слышал о ней, когда та училась в колледже в Швейцарии. Это было лет шесть или семь тому назад. Когда Шерман и его жена приезжали во Францию, бывали на разнообразных приемах, участвовали в деловых встречах, дочь никогда с ними не появлялась. Девушка из фильма была очень похожа на свою мать. Такая же красивая, обаятельная, имела такие же длинные ноги и прекрасной формы руки.
— Я извиняюсь, сэр, — пробормотал он еле слышно.
— Да? — Шерман вновь сел на кровать. — Будет лучше, если вы всю эту грязную историю… — Он помолчал, как бы собираясь с мыслями. Рука нервно пощипывала подбородок. — Мы с Джулией никогда не ладили между собой. — Он в упор посмотрел на Дорна. — Я понимаю, что здесь частично моя вина… но частично ее. Может быть, в большей степени все же виноват я, так как не хотел иметь детей и ее рождение встретил без энтузиазма. Мы постоянно ссорились, дочь выросла совершенно неуправляемым ребенком. Каждый раз, когда она не получала, что хотела, капризничала, устраивала ужасные сцены, закатывала истерики. Со временем, став уже подростком, она сделалась просто невыносимой… Для меня, во всяком случае. Джулия окружала себя молодыми людьми весьма сомнительного поведения. В доме с утра гремела музыка, толклись длинноволосые проходимцы, происходили скандалы… В один прекрасный момент мое терпение лопнуло, и я отослал ее в закрытый пансионат в Швейцарии. Заведение, в котором она училась, было первоклассным, и мне обещали перевоспитать ее там. Четыре года она приезжала к нам только на каникулы. Вы и представить себе не можете, как я наслаждался покоем, пока ее не было. Она оставалась в пансионате до девятнадцати лет. Я и Мэри привыкли жить без нее. — Шерман посмотрел на свои массивные руки, лежащие на коленях. — Мы оба понимали это. К тому же мы вращались в такой среде, где нечего было делать девочке ее возраста. Поэтому было решено оставить ее в Европе. Разумеется, мы регулярно писали друг другу. Поскольку она, как видно, ничем не интересовалась, я предложил ей изучать архитектуру. Она согласилась, и я нашел ей преподавателя-женщину, чтобы та обучала ее, приглядывала за ней и сопровождала в поездках. Они побывали во Франции, Италии, Германии… Как вдруг восемь месяцев назад я получил от профессора известие, что Джулия собрала свои вещи и исчезла неизвестно куда. В тот момент я подумал, что, быть может, это и к лучшему… В тот момент у меня было слишком много важных дел, чтобы отвлекаться еще и на это. Но Мэри, естественно, очень разволновалась, хотя тоже была чрезмерно занята… Она готовилась стать первой леди, в случае моего успеха на выборах в президенты.
Дорн слушал его невнимательно, ему никак не удавалось избавиться от стоящего перед глазами вида обнаженной девушки. Противная дрожь пробежала у него по спине. Дочь Шермана! Если этот фильм попадет в чьи-то руки, на политической карьере Шермана можно поставить крест. Он — конченный человек. Ему уже ничто не поможет подняться.
Шерман между тем продолжал:
— Естественно, я признаю, что частично несу ответственность. Мы показали себя форменными эгоистами, ведь так случилось, что Джулия не нашла места в нашей жизни. Так же, как и мы в ее. Я думал, будет лучше, если она поживет в свое удовольствие. Я всегда был готов выслать ей практически любую требуемую сумму, хотя частенько она и не просила об этом. — Он замолк, глядя на Дорна, неподвижно застывшего в своем кресле. — Мы пытались похоронить ее в наших сердцах, и вот результат!..
— Да, — сказал Дорн, чтобы только нарушить воцарившееся молчание в комнате. — Я понимаю.
Шерман грустно улыбнулся.
— Это только потому, что вы верный друг, Джон. Большинство же людей сказало бы, что я заслужил это наказание. Мы были плохими родителями и теперь пожинаем плоды этого… И, Боже мой, какие плоды!
Он вытащил из кармана листок бумаги и протянул его Дорну.
— Посмотрите на это.
Дорн развернул листок. Машинописный текст гласил:
"Простаку, воображающему себя президентом.
Мы посылаем вам сувенир из Парижа. Мы имеем еще три подобных сувенира, выполненных даже лучше этого. Если вы будете продолжать стремиться победить на выборах, эти сувениры будут посланы представителям оппозиционной партии, которые, несомненно, смогут извлечь из них большую выгоду".
Дорн прочел все, отметив про себя неквалифицированную машинопись.
— У вас сохранился конверт?
— Фильм и письмо поступили через дипломатическую почту, — сказал Шерман. Он открыл портфель и вынул оттуда большой конверт, протянув его Дорну. Адрес на конверте гласил:
"Мистеру Генри Шерману.
134 Вестсайд. Крисчент. Вашингтон.
Американское посольство. Париж.
Срочно. Лично в руки. Важно".
После короткого молчания Шерман произнес:
— Теперь вы понимаете, Джон, почему я здесь. Кто-то, находящийся в Париже — а это ваша территория, — шантажирует меня, чтобы я снял свою кандидатуру на президентских выборах. Мэри и я решили обратиться к вам за помощью. Джек Кейн всегда относился ко мне хорошо. Я навестил его в госпитале, сказал, что необходимо слетать в Париж, и он без колебания отдал мне свой паспорт. Хотя он и понимал, что этот поступок может стоить ему карьеры. И вот я здесь. Если вы не сможете помочь, то мне придется устраниться от предвыборной борьбы, а вы сами понимаете, к чему это может привести.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, какая угроза нависла над старым товарищем Дорна.
Шерман умолк, давая ему время на размышление, и дрожащей рукой зажег сигарету. Несколько томительных минут прошло в молчании, прежде чем Дорн сказал:
— Я смогу обнаружить этого шантажиста в течение нескольких дней и пресечь его действия. У меня для этого имеется соответствующая организация и надежные люди. Мы друзья, и я искренне хочу вам помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24