Он занялся докладами о допросах правительственных лидеров. Все они отрицали, что имеют какое бы то ни было отношение к взрыву бомбы на площади группы 814. Детекторы лжи подтвердили правдивость их утверждений.
Вопросы о каких-либо тайных группах, работающих из Джорджии, дали не столь определенные результаты. Среди ответов были самые разные: «И было, и существует теперь много экспериментальных групп», «Группы устаревшего коммунистического толка? Не знаю ни одной», «Идеалисты у нас ходят стадами».
Для Марина это означало, что правительство Джорджии действительно не имеет к этому никакого отношения. Он направил специальные подразделения военной разведки для наблюдения за всеми пограничными постами — в первую очередь за теми, которые находились на границе с двумя государствами, неподконтрольными Великому Судье.
«В период с 1\09 по 3\09 задерживать всех лиц, пытающихся покинуть Джорджию, — гласил приказ. — Проверять на детекторе лжи каждого человека, мужчину или женщину, который покажется относящимся к идеалистическому типу или проявит слишком высокий интеллект».
Ему пришлось согласиться с полковником, руководившим разведкой, что эта директива слишком туманна. Может ли считаться разумным человек, который замышляет реставрацию коммунизма?
— Скажем так, — сардонически усмехнувшись, сказал Марин. — Человек, кажущийся умным, может проявлять в некоторых вещах удивительную слепоту.
После этого он проинструктировал шефа своего полевого секретариата.
— Все рапорты по допросам о бомбе телетранслируйте Великому Судье.
Его собственное донесение диктатору носило довольно формальный характер. «Ваше превосходительство, полицейские силы, которые вы любезно предоставили в распоряжение Ее величества Королевы Джорджии Киджнашении, свою задачу выполнили.
По распоряжению Ее величества наши войска используются для охраны порядка в близлежащих областях. Ожидается, что лояльные джорджианские войска могут принять на себя всю ответственность в течение недели. Все очаги революции подавлены.
Законное правительство Джорджии снова функционирует».
Он подписал свое донесение: «Дэвид Марин, Руководитель Групп».
Позже в тот же день прибыл Слэйтер, лучившийся каким-то ядовитым ликованием.
Они пообедали вдвоем. Царила полная иллюзия обстановки мирного времени, лишь изредка доносились отдаленные выстрелы. Какое-то время они беседовали о войне. Затем Марин, заинтересованный в этом вопросе куда больше, чем хотел показать, спросил, не появилось ли новых сведений о бомбе. Слэйтер покачал головой. Он, казалось, стремился поскорее перейти к другим вопросам, и Марину пришлось оставить эту тему.
За кофе они обсудили список лиц, которые по той или иной причине были приговорены к уничтожению, но пока что просто находились в плену. Их было восемьдесят два человека. Поэтому Слэйтер и Марин поступили просто: каждый взял список этих лиц и отметил в нем тех, кто, по его мнению, подлежали казни.
Марин отметил только восьмерых; Слэйтер, как оказалось, — тридцать одного человека.
Они сравнили списки. Семь из восьми имен, помеченных Марином, оказались выбраны и Слэйтером.
Слэйтер поднял трубку телефона и связался с тюрьмой, где содержались пленные.
Он зачитал список из семи фамилий и кратко добавил:
— Уничтожьте их немедленно.
Он повесил трубку и обернулся к Марину.
— Теперь давайте решать насчет остальных.
Марин кивнул. Странно, он не испытывал никаких чувств по поводу происходящего. Смерть, угрожавшая лично ему, не имела к настоящей ситуации никакого отношения. Впрочем, подумал он, всем этим людям, как и ему, теперь придется заниматься собственным спасением. Если им это удастся — прекрасно; если нет — тем хуже для них.
Его работа заключалась в том, чтобы на основании карьеры, которую успел сделать каждый из этих людей, оценить, насколько он может быть опасен во время следующей войны. Одна неверная оценка — и вместо одного погибнут тысячи индивидов.
Он принес список, сделанный его сыном, и сравнил сто десять имен, фигурирующих в нем, с теми, кого Слейтер приговорил к уничтожению. Совпало восемнадцать имен.
Марин покачал головой и улыбнулся коротышке.
— Это родственники королевы, — сказал он. — Их пока нельзя убивать.
Это напомнило ему о том, что ему предстояло сегодня сделать.
Марин взглянул на часы. Девять с минутами.
— Нам придется на этом закончить, — сказал он. — Вы помните, чего от меня ждут в отношении этой женщины. Пора этим заняться.
Слэйтер поднялся. Весь его вид выражал беспокойство.
— Мне тоже пора, — произнес он. — Похоже, придется принимать множество решений прямо на месте. Хотя утром нам все же придется определиться относительно этих людей, — предупредил он. — И еще одно — перед тем, как вы уйдете.
— Да?
— Вы что-нибудь выяснили насчет Мозга?
— Нет.
— Спасибо. Удачи вам с королевой.
Марин улыбнулся и произнес стандартную фразу, которую мужчины обычно ожидают в такой ситуации друг от друга:
— Именно в такие моменты я по-настоящему рад быть Руководителем Групп.
Глава 29
Марин прибыл во дворец незадолго до десяти вечера и направился прямо в личные покои королевы.
Когда он вошел, женщина, сидевшая до этого на стуле, вскочила и повернулась к нему.
Глаза ее были ненормально расширенными. Королева выглядела уставшей и напряженной, что показывало, до какой степени она напугана. Она попыталась говорить спокойно, но это усилие лишь отчасти увенчалось успехом.
— Вы собираетесь убить меня, не правда ли? Великий Судья всегда приказывает убивать правителей территорий, которые он захватывает. Я хочу, чтобы вы знали, что я готова к смерти, но прежде желаю обратиться с просьбой к завоевателю моей страны.
Она ничуть не сомневалась, что ей уготована именно такая участь. Но все ее слова, похоже, были вызваны мелодраматическим трансом, в котором она пребывала. Марин предположил, что она сейчас обратится к нему с каким-нибудь воззванием, исполненным эмоций. Он ответил ей ровным голосом:
— Любая разумная просьба вашего величества, не идущая вразрез с данными мне инструкциями, будет выполнена.
Она подошла к нему, слегка пошатываясь. В изгибе ее губ и звучании голоса, когда она заговорила, чувствовались подступающие слезы.
— Генерал, для вас это завоевание Джорджии — возможно, только эпизод вашей карьеры, но для меня это окончание целой эпохи. В моих предсмертных думах возникает много такого, что мне самой кажется диким. Для меня завоевание связано с определенными символами, и покоритель моей страны оказывается включенным в эту символику. И хотя я только мельком видела вас.., ранее.., но еще тогда у меня возникло чувство страха и ненависти.., и любви.
Ему не потребовалось запирать дверь. Это было сделано согласно его предыдущим указаниям.
Он легко поднял женщину на руки и понес ее в спальню. Пламя, пылающее в ней, заставило ее вцепиться в него. Она была сильна, эта женщина, и он понял это, когда она опрокинула его на себя.
Они лежали в бледном свете зари бок о бок, утомленные, без сна.
— Ты никогда меня не забудешь, правда? — спросила она.
— Никогда, — ответил Марин.
— Теперь ты можешь меня убить, — со вздохом произнесла королева. — Я чувствую, что все происходит правильно. Поражение получило свое логическое завершение.
Эта мысль поразила его. «Если бы она знала, — подумал он, — что здесь находится еще один человек, цепляющийся за последние минуты жизни». Потому что если он не сможет найти решение своей проблемы, он действительно обречен. Хотя ей кажется, что смерть ожидает именно ее.
Он пошевелился. В памяти всплыло то, о чем он забыл в эти минуты страсти. Ей было пора предложить жизнь. Он ощутил в себе что-то вроде перехода на новый уровень мышления — от примитивного набора клеток к сложному существу. Не поворачиваясь к ней, он проговорил:
— Шения, я подумал… Может быть, есть способ… Может быть, мы сможем придумать что-то, чтобы твоя семья осталась у власти. Подходящее решение я смог бы оправдать.
— Вся моя семья? — удивленно спросила она. — Ты имеешь в виду родственников?
— Почему бы и нет? — откликнулся Марин. — Что сто человек, что один — никакой разницы.
— Но это не будет для тебя опасно?
— Я не говорил, что смогу это сделать, — осторожно ответил Марин. — Я сказал, что, может быть, мы сможем придумать какой-то способ. Но тебе придется пойти на такие вещи, на которые ты раньше никогда бы не согласилась.
— Но ты тоже будешь делать такие вещи, — напряженно проговорила она. — Если бы я могла спасти семью… — она замолчала. — Почему ты это делаешь? — ее голос прозвучал почти по-детски. Он не успел открыть рта, как она спросила:
— Ради меня?
— Ради тебя! — ответил Марин.
И все — она, казалось, это приняла. В этом не было ничего необычного. Его план как раз состоял в том, чтобы с данного момента она чувствовала, что в верхнем эшелоне советников Великого Судьи у нее есть защитник. Тот факт, что данный конкретный защитник приговорен к смерти — хотя это никому не было известно, — не менял в данный момент ценности этой идеи.
Если бы между ними не возникло такого взаимопонимания, она могла бы заупрямиться — или вообразить себя героиней, умирающей за свой народ. Но она подписала документы, которые он ей предоставил, и выступила с речью, которую транслировали одновременно по радио и телевидению. В этой речи она подтвердила, что «фантасмагорическая революция», развязанная элементами, чьи цели ввиду нынешней мировой ситуации являются безумными, побудила ее просить у Великого Судьи защиты для себя и всего народа Джорджии.
В этом кратком заявлении она с грустью подчеркнула, что согласие принять эту помощь неизбежно вызовет определенные перемены, но эти перемены гораздо более предпочтительны, нежели разнузданное кровопролитие. Она закончила сообщением:
— Для облегчения принятия данных чрезвычайных мер я приняла отставку Кугарачара Майетта и обратилась к Дуони Аваристе с просьбой сформировать кабинет.
Местные имена, местные люди и освященные временем традиции — все пошло в дело в этой молниеносной войне, полная история которой, скорее всего, никогда не станет известна народу Джорджии, равно как и огромной массе других людей.
Прибыл Слэйтер со своими командами «регистраторов». Сто тысяч индивидуумов, известных своей приверженностью принципам монархии и годами занимающие основные позиции в списках «опасных», должны были зарегистрироваться первыми. Эту акцию ни в коем случае нельзя было проводить массово. Гордые мужчины и женщины Джорджии сочли бы свое самолюбие ущемленным, если бы им пришлось стоять в длинных очередях к передвижным установкам. В процессе регистрации у каждого индивида снимут отпечатки пальцев, заставят поставить свое имя под текстом присяги, а затем положат лицом вниз под массивным электронным устройством, обычно именуемым рентгеновским аппаратом. Но на самом деле эта машина впечатывает в мышцы плеча ту самую электронную схему.
Марин знал, что, пока работа не будет завершена, они не имеют права расслабиться. Но он не стал ждать. Около полудня он позвонил Меделлину.
Глава 30
— Приятель, я оставляю вашу вотчину.
Но Меделлин был серьезен.
— Мои сердечные поздравления, Дэвид. Блестящее представление. Это ваш личный триумф. Только не забывайте посещать королеву хотя бы раз в год — ради поддержания дружбы.
— Вы можете сказать своей секретарше, чтобы она напоминала мне, — сухо откликнулся Марин.
Но в его памяти всплыло возбуждение той ночи. Он понял, что если ему суждено хоть какое-то будущее, он снова и снова будет стремиться пережить это.
Возможно, женщина придумала все это, чтобы спасти себе жизнь. Но если так, то королева одержала двойную победу. Она освободилась от тяготевшего над ней запрета. Он не сомневался, что после этой ночи у нее родится ребенок. Конечно, изначально ею мог двигать только расчет. Но похоже, что страсть, которую она хотела внушить, охватила и саму соблазнительницу.
Так или иначе, но последствия осуществления ее плана теперь влияли и на его собственные дела. Она будет вольна приезжать к нему когда угодно — если только он останется в живых. Как защитник, он, конечно, обеспечит ее любой помощью — после обсуждения.
— Увидимся через несколько недель, — сказал Меделлин.
Марин попрощался, повесил трубку и полетел обратно в Лагерь «А». По пути его эскорту пришлось выдержать сражение с одиноким джорджианским самолетом, который, охваченный огнем, вскоре рухнул вниз. Размышляя над мотивами, которые двигали этим сумасшедшим пилотом, Марин вспомнил, как эмоционально драматизировала неизбежность смерти королева Киджнашения, и подумал о том, какие трюки ему самому придется выкидывать, когда приблизится полночь седьмого дня.
Ожидая свою ракету в Лагере «А», он дал интервью Дэвиду Бернли и обнаружил, что его сын находится в приподнятом настроении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29