И я не мог с этим ничего поделать, как ни старался. Я знал, что это чувство в значительной степени происходит из моего двойственного отношения к Индии. Любил ли я ее? Нет, не любил. Когда мы занимались любовью, она часто издавала вскрики вроде: «Любовь моя! Люблю тебя, о!» — и мне даже становилось неловко, поскольку я знал, что не люблю ее. Я не видел в этом ничего страшного, потому что она была мне далеко не безразлична; я хотел ее и нуждался в ней все больше и больше в самых разных смыслах. Я давно отказался от мысли найти кого-то, кого бы полюбил всецело и навсегда. Иногда я пытался убедить себя, что мое чувство к Индии и есть та любовь, на какую способен Джозеф Леннокс, но я знал, что обманываюсь. Однако чего же еще я хотел? Какого ингредиента мне не хватало? Понятия не имею — я лишь осознавал, что там, где должны быть магия и голубые искры, на самом деле была «всего лишь» ловкость рук или блестящие фокусы, которые хотя и восхищали меня, но, несомненно, делались при помощи скрытых зеркал.
Глава пятая
Держа перед собой букет цветов, как хрупкий щит, я ждал, чтобы кто-нибудь открыл мне дверь.
Вышла Индия и улыбнулась при виде пучка красных и розовых роз.
— Ах, Джои, это так мило с твоей стороны.
Она взяла цветы и чмокнула меня в щеку. А когда я уже зашел, неожиданно ущипнула меня за спину. Индия любила щипаться.
— Ты нынче потрясающе выглядишь, красавчик. Не будь здесь Пола, я бы повалила тебя на пол и изнасиловала.
Этого хватило, чтобы я опрометью бросился в гостиную. Я был не в настроении затевать опасную игру. Пола я пока не видел и заключил, что он на кухне, готовит свою часть ужина. Они любили так распределять обязанности: Пол заведовал супом и салатом, а Индия — вторым и десертом. В комнате было тепло, и лампы с тихим жужжанием заливали помещение абрикосовым светом. Я сел на кушетку и положил свои дрожащие руки на дрожащие колени.
— Что будешь пить, Джои? — Из кухни вышел Пол с бутылкой уксуса в одной руке и пива — в другой.
— Пиво смотрится аппетитней.
— Пиво? Ты же не пьешь пиво.
— Ну, так, иногда бывает. — Я рассмеялся и попробован принять вид галантного персонажа из фильма тридцатых годов. Герберт Маршалл. Ха-ха — верх учтивости.
— Ладно, пусть будет пиво. А еще, наш юный друг, я хочу, чтобы ты знал: этот ужин превзойдет Поля Бокюза . Начнем с салата «Ницца», не меньше. И свежих анчоусов — никакой консервированной мелюзги!
Он ушел назад в кухню, оставив меня созерцать тонкие серые анчоусы. Однажды Росс заставил меня съесть их две банки, отчего мое мнение об анчоусах не улучшилось. Он грозился, что иначе Бобби Хенли узнает о моих манипуляциях с фотографией его сестры. Теперь мои руки увяли у меня на коленях при мысли, как мне удержать рыбок в животе, когда они туда прибудут.
— Я съем побольше хлеба.
— Что? — В комнату вошла Индия с цветами в желтой вазе. Она поставила вазу посреди стола и отшагнула, чтобы полюбоваться. — Где ты достал розы в это время года? Они, должно быть, стоят целое состояние!
Я все еще напрягался над усвоением анчоусов и ничего не ответил.
— Пол сегодня явно пыжится ради тебя, Джо.
Он высунул голову из кухни.
— Ты права, черт возьми! Мы задолжали ему около девяти обедов. Боже, ему пришлось заботиться о тебе две недели! От этого и Мать Тереза свихнулась бы. Представляешь, Джо: Индия хотела приготовить жареную курицу с картофельным пюре!
— Заткнись, Пол. Джо любит жареную курицу.
— Низкий уровень, Индия, очень низкий уровень. Погоди, сейчас он увидит, что я ему приготовил. — Пол начал загибать пальцы: — Салат «Ницца». Петух в вине. Перевернутый ананасовый пирог .
Я так и замер от физического отвращения. Каждое из этих блюд вызывало у меня тошноту. Слава богу, я не ел их с тех пор, как мама покинула нас так много лет назад. Росс и я однажды составили список самых нелюбимых наших блюд в ее исполнении, и меню Пола на нынешний вечер составило половину моего списка. Я еле-еле сумел растянуть губы в идиотскую улыбку, и ему это понравилось.
Мы с Индией перекинулись парой слов, пока Пол на кухне гремел кастрюлями. Она сильно изменилась внешне. Зачесанные наверх волосы подчеркивали аристократические черты лица. На своей территории Индия двигалась легко и грациозно. Я чувствовал себя здесь Джекилом и Хайдом. На этой кушетке я подолгу беседовал с Полом. Там, у окна, я однажды засунул руки в задние карманы джинсов Индии и притянул ее к себе. За обеденным столом, теперь расцвеченным розовым и тропически зеленым, мы среди дня сидели и болтали, попивая кофе. Окно, стол — вся комната была наполнена призраками столь недавнего прошлого, что мне казалось, я могу дотронуться до них. И все же где-то в глубине души я чувствовал самоуверенность и довольство, поскольку призраки были наполовину моими.
— Суп готов!
Пол, игриво раскачиваясь, вышел из кухни с большой деревянной миской салата. Две деревянные вилки торчали по бокам, как коричневые кроличьи уши.
Каждое блюдо я старался проговорить, по возможности избегая смотреть себе в тарелку. Это напомнило мне, как я однажды карабкался на небольшую гору и на полпути обнаружил, что окаменел от страха высоты. Бывший со мной друг сказал, что все будет в порядке, главное — не смотреть вниз. Этот совет помог мне пережить множество затруднений в моей жизни, и не все они имели отношение к горам.
Когда я наконец взглянул в тарелку, там чудесным образом оставалось лишь несколько подозрительных ананасовых пятен. Худшее было позади, и я с чистой совестью мог положить вилку.
Пол спросил, кто за то, чтобы подавать кофе, и снова исчез на кухне. Сидевшая справа от меня Индия легонько ткнула мне в руку десертной вилкой.
— У тебя такой вид, будто ты съел автомобильную покрышку.
— Тс-с-с! Я терпеть не могу анчоусы.
— Что же ты не сказал?
— Тс-с-с, Индия!
Она покачала головой.
— Какой ты болван.
— Индия, прекрати! Я не болван. Раз уж он взялся за всю эту суету с готовкой…
Свет погас, и из кухни выплыл столик со свечами в каждом из четырех углов. Они освещали лицо Пола, и я увидел, что на нем цилиндр Малыша.
Последовали трубные фанфары и барабанная дробь.
— Леди и джентльмены, для вашего послеобеденного удовольствия Габсбургский зал хочет представить изумительного Малыша и его мешок, или, правильнее сказать, шляпу, полную сюрпризов!
Во время объявления Пол сохранял невозмутимое лицо, а закончив (я предположил, что звук шел из магнитофона в соседней комнате), низко поклонился и пошарил рукой за спиной. Свет в комнате снова вспыхнул, и свечи в то же мгновение погасли. Пуф! Вот так.
— Здорово, Пол, замечательный фокус!
Он кивнул, но приложил палец к губам, призывая к тишине. На нем были знакомые белые перчатки с картины Индии «Малыш» и фрак поверх белой футболки. Сняв шляпу, он положил ее дном вниз на столик перед собой. Я взглянул на Индию, но она была поглощена представлением.
Пол достал из пиджака большой серебряный ключ, высоко поднял его нам на обозрение, после чего уронил в шелковую шляпу. Вверх взметнулось пламя, и я подскочил на стуле от неожиданности. Пол улыбнулся и, взяв цилиндр, развернул его так, чтобы мы могли заглянуть внутрь. Оттуда вылетела маленькая черненькая птичка и устремилась к нашему столу. Она приземлилась на десертную тарелку Индии и стала клевать торт. Пол дважды стукнул по столику, и птичка послушно вернулась к нему. Накрыв ее шляпой, Пол громко причмокнул губами и снова поднял цилиндр. Оттуда с металлическим звоном высыпались двадцать или тридцать серебряных ключей.
Индия разразилась неистовыми аплодисментами, и я присоединился к ней.
— Браво, Малыш!
— Боже мой, Пол, это фантастика! — Я и не думал, что у него такой талант. — Но куда делась птичка?
Он медленно покачал головой и снова приложил палец к губам. Я почувствовал себя семилетним ребенком на второсортном кукольном спектакле.
— Малыш, почитай наши мысли!
Хоть я и не верил в это, но стоило только представить, как Пол будет читать мои мысли, и мне стало не по себе. Мне хотелось заткнуть Индию кляпом, чтобы она замолчала.
— Сегодня вечером Малыш не читает мысли. В другой раз он расскажет обо всем, включая великое неудовольствие Джозефа Леннокса нынешним ужином!
— Нет, Пол, что ты…
— В другой раз!
Он провел рукой по воздуху, словно задвигая невидимый занавес.
Одна белая перчатка задержалась над полями шелковой шляпы. Пол снова громко причмокнул губами, и второй раз за вечер из цилиндра вырвалось пламя. Через мгновение оно погасло, и шляпа упала набок. Раздался тихий металлический звук, и оттуда, ковыляя, появилась большая заводная птица из жести. Она была черная, с желтым клювом и черными крыльями и с большим красным ключом в спине. Птица медленно проковыляла к краю стола и остановилась. Пол щелкнул пальцами, но ничего не произошло. Он снова щелкнул пальцами. Игрушка оторвалась от стола и полетела. Она хлопала крыльями слишком медленно и осторожно, как старик, заходящий в холодную воду. Но это не имело значения, так как, несмотря на всю свою медлительность, птица проплыла над столом и стала шумно кружиться по комнате.
— Господи Иисусе! Изумительно!
— Браво, Малыш!
Птица была уже у окна, зависала у жалюзи с таким видом, будто выглядывает наружу. Пол постучал по столу. Птица неохотно развернулась и полетела обратно к нему. Когда она приземлилась, Пол снова накрыл ее шляпой. Я начал аплодировать, но Индия коснулась моей руки и покачала головой — это было еще не все, номер не закончился. Пол улыбнулся и снова положил шляпу дном вниз. Потом знакомым жестом два раза хлопнул по ней, и оттуда в третий раз вырвалось пламя. На этот раз оно не погасло, а Пол перевернул шляпу, и из нее с криком вывалилась горящая живая птичка — комочек огня, все еще пытающийся или встать на ноги, или улететь… От ужаса я не знал, что делать.
— Пол, перестань!
— Меня зовут Малыш!
— Пол, ради бога!
Индия так крепко сжала мою руку, что мне стало больно.
— Малыш! Зови его Малыш, а то он никогда не остановится!
— Малыш! Малыш! Прекрати! Какого черта ты пытаешься сделать?
Птичка продолжала кричать. Я с разинутым ртом смотрел на Пола, а он улыбался в ответ. Потом небрежно взял шляпу и положил на ковыляющий огонь. Хлопнув по донышку, он приподнял цилиндр. Ничего. Ни птички, ни дыма, ни запаха, ни пепла… Ничего.
Через несколько секунд до меня дошло, что Индия аплодирует.
— Браво, Малыш! Чудесно!
Я посмотрел на нее. Она вовсю веселилась.
Малыш снова появился в День Благодарения. Я много лет не пробовал ни индейки, ни клюквенного соуса, и когда Индия узнала, что в одном из бесчисленных венских «Хилтонов» ко Дню Благодарения подают особый обед, мы решили туда сходить.
У Пола был выходной, и он хотел воспользоваться этим на полную катушку. До полудня я намеревался писать, а потом мы договорились встретиться и выпить кофе в отеле «Европа».
Потом мы хотели прогуляться по Первому кварталу и полюбоваться причудливыми витринами, после чего неторопливо направиться в «Хилтон» и выпить там чего-нибудь в баре «Климт», а затем уже пообедать в ресторане.
Я немного опоздал. Индия с Полом уже стояли перед отелем. На них обоих были легкие весенние пиджаки, так странно смотревшиеся среди шуб, перчаток и настойчивого зимнего ветра. Оба были одеты в повседневную одежду, если не считать того, что Пол держал в руке большой кожаный портфель, с которым ходил на работу, и я заключил, что утром он зачем-то заходил в свой офис.
На Грабенштрассе и Кертнерштрассе царило оживление, они были полны хорошо одетыми состоятельными людьми, совершавшими променад от магазина к магазину. Все в этой части города стоило больше, чем следовало, но венские жители обожали престиж, и здесь часто можно было увидеть самых экстравагантных личностей в нарядах от Миссони и с сумочками от Луи Вуаттона.
— Вот и он, Босяк Джо из Аннибала, штат Мо.
— Привет! Давно ждете?
Пол отрицательно покачал головой, а Индия кивнула. Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.
— Извините, я увлекся работой.
— Вот как? Ну, так давайте увлечемся кофе. У меня начинает урчать в желудке. — Индия двинулась вперед, оставив нас двоих далеко позади. Это было в ее духе. Однажды я издали видел, как они идут «вместе». Это было забавно: она шагала по крайней мере на три фута впереди, глядя прямо перед собой, как серьезный курсант военного училища. А Пол двигался в ее кильватере, но никуда не спешил — крутил головой, глядя по сторонам. Я с увлечением следил за ними несколько кварталов, в восторге от того, что я их вижу, а они меня — нет, и нетерпеливо ожидая, что Индия сейчас развернется и закричит, чтобы он шел скорее. Но она не обернулась. Она шагала, он плелся.
За кофе мы неплохо провели время. Накануне Пол был в аэропорту и теперь рассказывал, как пассажиры выгружались с чартерного рейса из Нью-Йорка. По его словам, он мог сразу определить, кто есть кто, поскольку все австрийские женщины одевались с высшим шиком, в новые наряды от кутюрье, тогда как их мужчины предпочитали тугие новые джинсы и ковбойские сапоги цвета от песочного до сливового, украшенные черными орнаментальными лилиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Глава пятая
Держа перед собой букет цветов, как хрупкий щит, я ждал, чтобы кто-нибудь открыл мне дверь.
Вышла Индия и улыбнулась при виде пучка красных и розовых роз.
— Ах, Джои, это так мило с твоей стороны.
Она взяла цветы и чмокнула меня в щеку. А когда я уже зашел, неожиданно ущипнула меня за спину. Индия любила щипаться.
— Ты нынче потрясающе выглядишь, красавчик. Не будь здесь Пола, я бы повалила тебя на пол и изнасиловала.
Этого хватило, чтобы я опрометью бросился в гостиную. Я был не в настроении затевать опасную игру. Пола я пока не видел и заключил, что он на кухне, готовит свою часть ужина. Они любили так распределять обязанности: Пол заведовал супом и салатом, а Индия — вторым и десертом. В комнате было тепло, и лампы с тихим жужжанием заливали помещение абрикосовым светом. Я сел на кушетку и положил свои дрожащие руки на дрожащие колени.
— Что будешь пить, Джои? — Из кухни вышел Пол с бутылкой уксуса в одной руке и пива — в другой.
— Пиво смотрится аппетитней.
— Пиво? Ты же не пьешь пиво.
— Ну, так, иногда бывает. — Я рассмеялся и попробован принять вид галантного персонажа из фильма тридцатых годов. Герберт Маршалл. Ха-ха — верх учтивости.
— Ладно, пусть будет пиво. А еще, наш юный друг, я хочу, чтобы ты знал: этот ужин превзойдет Поля Бокюза . Начнем с салата «Ницца», не меньше. И свежих анчоусов — никакой консервированной мелюзги!
Он ушел назад в кухню, оставив меня созерцать тонкие серые анчоусы. Однажды Росс заставил меня съесть их две банки, отчего мое мнение об анчоусах не улучшилось. Он грозился, что иначе Бобби Хенли узнает о моих манипуляциях с фотографией его сестры. Теперь мои руки увяли у меня на коленях при мысли, как мне удержать рыбок в животе, когда они туда прибудут.
— Я съем побольше хлеба.
— Что? — В комнату вошла Индия с цветами в желтой вазе. Она поставила вазу посреди стола и отшагнула, чтобы полюбоваться. — Где ты достал розы в это время года? Они, должно быть, стоят целое состояние!
Я все еще напрягался над усвоением анчоусов и ничего не ответил.
— Пол сегодня явно пыжится ради тебя, Джо.
Он высунул голову из кухни.
— Ты права, черт возьми! Мы задолжали ему около девяти обедов. Боже, ему пришлось заботиться о тебе две недели! От этого и Мать Тереза свихнулась бы. Представляешь, Джо: Индия хотела приготовить жареную курицу с картофельным пюре!
— Заткнись, Пол. Джо любит жареную курицу.
— Низкий уровень, Индия, очень низкий уровень. Погоди, сейчас он увидит, что я ему приготовил. — Пол начал загибать пальцы: — Салат «Ницца». Петух в вине. Перевернутый ананасовый пирог .
Я так и замер от физического отвращения. Каждое из этих блюд вызывало у меня тошноту. Слава богу, я не ел их с тех пор, как мама покинула нас так много лет назад. Росс и я однажды составили список самых нелюбимых наших блюд в ее исполнении, и меню Пола на нынешний вечер составило половину моего списка. Я еле-еле сумел растянуть губы в идиотскую улыбку, и ему это понравилось.
Мы с Индией перекинулись парой слов, пока Пол на кухне гремел кастрюлями. Она сильно изменилась внешне. Зачесанные наверх волосы подчеркивали аристократические черты лица. На своей территории Индия двигалась легко и грациозно. Я чувствовал себя здесь Джекилом и Хайдом. На этой кушетке я подолгу беседовал с Полом. Там, у окна, я однажды засунул руки в задние карманы джинсов Индии и притянул ее к себе. За обеденным столом, теперь расцвеченным розовым и тропически зеленым, мы среди дня сидели и болтали, попивая кофе. Окно, стол — вся комната была наполнена призраками столь недавнего прошлого, что мне казалось, я могу дотронуться до них. И все же где-то в глубине души я чувствовал самоуверенность и довольство, поскольку призраки были наполовину моими.
— Суп готов!
Пол, игриво раскачиваясь, вышел из кухни с большой деревянной миской салата. Две деревянные вилки торчали по бокам, как коричневые кроличьи уши.
Каждое блюдо я старался проговорить, по возможности избегая смотреть себе в тарелку. Это напомнило мне, как я однажды карабкался на небольшую гору и на полпути обнаружил, что окаменел от страха высоты. Бывший со мной друг сказал, что все будет в порядке, главное — не смотреть вниз. Этот совет помог мне пережить множество затруднений в моей жизни, и не все они имели отношение к горам.
Когда я наконец взглянул в тарелку, там чудесным образом оставалось лишь несколько подозрительных ананасовых пятен. Худшее было позади, и я с чистой совестью мог положить вилку.
Пол спросил, кто за то, чтобы подавать кофе, и снова исчез на кухне. Сидевшая справа от меня Индия легонько ткнула мне в руку десертной вилкой.
— У тебя такой вид, будто ты съел автомобильную покрышку.
— Тс-с-с! Я терпеть не могу анчоусы.
— Что же ты не сказал?
— Тс-с-с, Индия!
Она покачала головой.
— Какой ты болван.
— Индия, прекрати! Я не болван. Раз уж он взялся за всю эту суету с готовкой…
Свет погас, и из кухни выплыл столик со свечами в каждом из четырех углов. Они освещали лицо Пола, и я увидел, что на нем цилиндр Малыша.
Последовали трубные фанфары и барабанная дробь.
— Леди и джентльмены, для вашего послеобеденного удовольствия Габсбургский зал хочет представить изумительного Малыша и его мешок, или, правильнее сказать, шляпу, полную сюрпризов!
Во время объявления Пол сохранял невозмутимое лицо, а закончив (я предположил, что звук шел из магнитофона в соседней комнате), низко поклонился и пошарил рукой за спиной. Свет в комнате снова вспыхнул, и свечи в то же мгновение погасли. Пуф! Вот так.
— Здорово, Пол, замечательный фокус!
Он кивнул, но приложил палец к губам, призывая к тишине. На нем были знакомые белые перчатки с картины Индии «Малыш» и фрак поверх белой футболки. Сняв шляпу, он положил ее дном вниз на столик перед собой. Я взглянул на Индию, но она была поглощена представлением.
Пол достал из пиджака большой серебряный ключ, высоко поднял его нам на обозрение, после чего уронил в шелковую шляпу. Вверх взметнулось пламя, и я подскочил на стуле от неожиданности. Пол улыбнулся и, взяв цилиндр, развернул его так, чтобы мы могли заглянуть внутрь. Оттуда вылетела маленькая черненькая птичка и устремилась к нашему столу. Она приземлилась на десертную тарелку Индии и стала клевать торт. Пол дважды стукнул по столику, и птичка послушно вернулась к нему. Накрыв ее шляпой, Пол громко причмокнул губами и снова поднял цилиндр. Оттуда с металлическим звоном высыпались двадцать или тридцать серебряных ключей.
Индия разразилась неистовыми аплодисментами, и я присоединился к ней.
— Браво, Малыш!
— Боже мой, Пол, это фантастика! — Я и не думал, что у него такой талант. — Но куда делась птичка?
Он медленно покачал головой и снова приложил палец к губам. Я почувствовал себя семилетним ребенком на второсортном кукольном спектакле.
— Малыш, почитай наши мысли!
Хоть я и не верил в это, но стоило только представить, как Пол будет читать мои мысли, и мне стало не по себе. Мне хотелось заткнуть Индию кляпом, чтобы она замолчала.
— Сегодня вечером Малыш не читает мысли. В другой раз он расскажет обо всем, включая великое неудовольствие Джозефа Леннокса нынешним ужином!
— Нет, Пол, что ты…
— В другой раз!
Он провел рукой по воздуху, словно задвигая невидимый занавес.
Одна белая перчатка задержалась над полями шелковой шляпы. Пол снова громко причмокнул губами, и второй раз за вечер из цилиндра вырвалось пламя. Через мгновение оно погасло, и шляпа упала набок. Раздался тихий металлический звук, и оттуда, ковыляя, появилась большая заводная птица из жести. Она была черная, с желтым клювом и черными крыльями и с большим красным ключом в спине. Птица медленно проковыляла к краю стола и остановилась. Пол щелкнул пальцами, но ничего не произошло. Он снова щелкнул пальцами. Игрушка оторвалась от стола и полетела. Она хлопала крыльями слишком медленно и осторожно, как старик, заходящий в холодную воду. Но это не имело значения, так как, несмотря на всю свою медлительность, птица проплыла над столом и стала шумно кружиться по комнате.
— Господи Иисусе! Изумительно!
— Браво, Малыш!
Птица была уже у окна, зависала у жалюзи с таким видом, будто выглядывает наружу. Пол постучал по столу. Птица неохотно развернулась и полетела обратно к нему. Когда она приземлилась, Пол снова накрыл ее шляпой. Я начал аплодировать, но Индия коснулась моей руки и покачала головой — это было еще не все, номер не закончился. Пол улыбнулся и снова положил шляпу дном вниз. Потом знакомым жестом два раза хлопнул по ней, и оттуда в третий раз вырвалось пламя. На этот раз оно не погасло, а Пол перевернул шляпу, и из нее с криком вывалилась горящая живая птичка — комочек огня, все еще пытающийся или встать на ноги, или улететь… От ужаса я не знал, что делать.
— Пол, перестань!
— Меня зовут Малыш!
— Пол, ради бога!
Индия так крепко сжала мою руку, что мне стало больно.
— Малыш! Зови его Малыш, а то он никогда не остановится!
— Малыш! Малыш! Прекрати! Какого черта ты пытаешься сделать?
Птичка продолжала кричать. Я с разинутым ртом смотрел на Пола, а он улыбался в ответ. Потом небрежно взял шляпу и положил на ковыляющий огонь. Хлопнув по донышку, он приподнял цилиндр. Ничего. Ни птички, ни дыма, ни запаха, ни пепла… Ничего.
Через несколько секунд до меня дошло, что Индия аплодирует.
— Браво, Малыш! Чудесно!
Я посмотрел на нее. Она вовсю веселилась.
Малыш снова появился в День Благодарения. Я много лет не пробовал ни индейки, ни клюквенного соуса, и когда Индия узнала, что в одном из бесчисленных венских «Хилтонов» ко Дню Благодарения подают особый обед, мы решили туда сходить.
У Пола был выходной, и он хотел воспользоваться этим на полную катушку. До полудня я намеревался писать, а потом мы договорились встретиться и выпить кофе в отеле «Европа».
Потом мы хотели прогуляться по Первому кварталу и полюбоваться причудливыми витринами, после чего неторопливо направиться в «Хилтон» и выпить там чего-нибудь в баре «Климт», а затем уже пообедать в ресторане.
Я немного опоздал. Индия с Полом уже стояли перед отелем. На них обоих были легкие весенние пиджаки, так странно смотревшиеся среди шуб, перчаток и настойчивого зимнего ветра. Оба были одеты в повседневную одежду, если не считать того, что Пол держал в руке большой кожаный портфель, с которым ходил на работу, и я заключил, что утром он зачем-то заходил в свой офис.
На Грабенштрассе и Кертнерштрассе царило оживление, они были полны хорошо одетыми состоятельными людьми, совершавшими променад от магазина к магазину. Все в этой части города стоило больше, чем следовало, но венские жители обожали престиж, и здесь часто можно было увидеть самых экстравагантных личностей в нарядах от Миссони и с сумочками от Луи Вуаттона.
— Вот и он, Босяк Джо из Аннибала, штат Мо.
— Привет! Давно ждете?
Пол отрицательно покачал головой, а Индия кивнула. Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.
— Извините, я увлекся работой.
— Вот как? Ну, так давайте увлечемся кофе. У меня начинает урчать в желудке. — Индия двинулась вперед, оставив нас двоих далеко позади. Это было в ее духе. Однажды я издали видел, как они идут «вместе». Это было забавно: она шагала по крайней мере на три фута впереди, глядя прямо перед собой, как серьезный курсант военного училища. А Пол двигался в ее кильватере, но никуда не спешил — крутил головой, глядя по сторонам. Я с увлечением следил за ними несколько кварталов, в восторге от того, что я их вижу, а они меня — нет, и нетерпеливо ожидая, что Индия сейчас развернется и закричит, чтобы он шел скорее. Но она не обернулась. Она шагала, он плелся.
За кофе мы неплохо провели время. Накануне Пол был в аэропорту и теперь рассказывал, как пассажиры выгружались с чартерного рейса из Нью-Йорка. По его словам, он мог сразу определить, кто есть кто, поскольку все австрийские женщины одевались с высшим шиком, в новые наряды от кутюрье, тогда как их мужчины предпочитали тугие новые джинсы и ковбойские сапоги цвета от песочного до сливового, украшенные черными орнаментальными лилиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24