– Херт хотел знать их имена?
– Сначала нет. Но через несколько недель он потребовал чтобы я рассказал ему обо всех выходцах с Востока – их имена, чем они занимаются, вообще все.
– Ты все это знал? – Он кивнул.
– Откуда? – спросил я.
– Я живу здесь уже почти год. Херт что-то услышал про эту группу и послал меня, чтобы я все выяснил. Я следил за ними.
– Понятно. А потом он требует от тебя их имена, а две недели спустя убивают Франца.
Он кивнул.
– Хорошо, – сказал я, – зачем ему было нужно, чтобы кого-то убили, и почему именно Франца?
– Не знаю, – ответил он.
– Подумай.
– Они всем мешали, всюду совали свой нос. Они постоянно здесь вертелись, понимаешь? И еще они давали уроки чтения. Когда выходец с Востока… – Он замолчал, глядя на меня.
– Продолжай.
Он судорожно сглотнул.
– Когда человек с Востока становится чересчур умным – думаю, никому от этого легче не станет. Но, возможно, было что-то еще, до того как я здесь появился. Херт осторожен, он бы не стал говорить мне больше, чем следовало.
– А Франц?
– Он был лишь одним из них.
– А как насчет Келли?
– Насчет него? Он никогда не делал ничего такого, что я мог бы заметить.
Я воздержался от комментариев по поводу его наблюдательности.
– Босс?
– Да, Лойош?
– Твой час почти закончился..
– Спасибо.
– Ладно, – сказал я. – Ты остаешься в живых.
Казалось, он с облегчением вздохнул. Я повернулся, вышел и как можно быстрее направился вдоль по улице. Никаких признаков преследования не было.
– Ну что ты об этом думаешь, Лойош?
– Он хотел убить одного из них, и Франц подошел для этого так же, как и любой другой.
– Да. Я тоже так думаю. Зачем ему надо было убивать одного из них?
– Не знаю.
– Ладно, что теперь?
– Босс, ты понимаешь, во что ты ввязался?
– Да.
– Я не знаю, что теперь делать, босс. Мы сейчас рядом с Восточным районом – если тебе там что-нибудь нужно.
Я направился в ту сторону, продолжая размышлять. Какой следующий шаг предпринять? Нужно было выяснить, собирается ли Херт и дальше следить за ними, или он уже выполнил то, что замышлял. Если Херт потерял к ним интерес, я могу успокоиться, и у меня остается одна забота – как, не дать ему убить меня.
Улица, по которой я шел, неожиданно закончилась тупиком, так что мне пришлось возвращаться, прежде чем я нашел знакомую мне улицу. Высокие дома без окон нависали надо мной, словно мрачные зеленые и желтые великаны, и балконы иногда почти соприкасались над моей головой, закрывая оранжево-красное небо.
Потом на поперечной улице под названием Две Лозы появились более старые дома, посветлее и поменьше. Улица стала шире, и я оказался в Восточном районе. Здесь пахло, как в деревне, сеном, коровами и навозом, особенно там, где на улице продавали молоко. По мере того как улица расширялась, ветер становился все более резким, швыряя пыль мне в глаза и пощипывая лицо.
Улица извивалась, другие улицы вливались в нее, и вдруг я увидел на углу Шерил и Пареша, которые держали в руках те же проклятые газеты и пытались заговаривать с прохожими. Я подошел к ним. Пареш холодно кивнул и повернулся ко мне спиной. Улыбка Шерил была более дружелюбной, но она тоже отвернулась, когда мимо прошли двое молодых выходцев с Востока, держась за руки. Я услышал как она говорит что-то о свержении Империи, но они лишь покачали головами и пошли дальше.
– Меня это не касается? – спросил я.
Шерил покачала головой. Пареш повернулся и сказал:
– Нет почему же. Хочешь купить экземпляр?
Я сказал, что не хочу. Его это, похоже, не удивило, и он снова отвернулся. Я постоял еще немного, прежде чем сообразил, что выгляжу довольно глупо и буду выглядеть еще глупее, пытаясь уйти. Я обратился к Шерил:
– Не могли бы мы поговорить за чашкой клявы?
– Я не могу уйти, – ответила она. – С тех пор как убили Франца, мы не работаем поодиночке.
Я прикусил язык, удерживаясь от замечаний по поводу «работы», потом у меня возникла идея.
– Как, Лойош?
– Конечно, босс. Почему бы и нет?
– Лойош может последить, – сказал я Шерил.
Она удивленно посмотрела на меня, потом на Пареша. Пареш какое-то мгновение смотрел на Лойоша, затем сказал:
– Почему бы и нет?
Итак, Лойош получил посвящение в революционеры, а я повел Шерил в клявную напротив. Это было длинное узкое помещение, более темное, чем я люблю, за исключением тех случаев, когда надо кого-то убить; все было сделано из дерева, удивительно хорошо сохранившегося. Мы прошли в дальний конец зала, и я оперся спиной о стену. Это не самый лучший способ самозащиты, но в данном случае я смог почувствовать себя несколько спокойнее.
Я обещал ей чашку клявы, но нам принесли ее в стаканах. Я обжег руку, когда брал стакан, потом, ставя его, пролил немного на стол и обжег ногу. Я добавил сливок, чтобы охладить напиток, что не слишком помогло, поскольку сливки они тоже подогревали. Однако на вкус было неплохо.
У Шерил были большие ярко-голубые глаза с крохотными веснушками вокруг.
– Знаешь, чем я занимаюсь? – спросил я.
– Не совсем, – ответила она, чуть улыбнувшись. Внезапно мне пришло в голову, что она может подумать, будто я пытаюсь за ней ухаживать. Возможно, это было бы не так уж и плохо. Она была определенно привлекательна, и в ней чувствовалось нечто такое, что действовало слегка возбуждающе. Но нет, не сейчас.
– Я пытаюсь выяснить, – сказал я, – почему убили Франца, а затем я намерен сделать все возможное, чтобы подобное не случилось и с Коти.
Все с той же улыбкой она покачала головой:
– Франца убили, потому что они нас испугались.
На это у меня нашлось бы немало энергичных ответов, но вместо этого я спросил:
– Кто испугался?
– Империя.
– Его убила не Империя.
– Может быть, не прямо, но…
– Его убил некий джарег по имени Херт. Херт не убивает для Империи. Он слишком занят тем, чтобы скрыть от Империи, что он убивает.
– Может, так только кажется…
– Ладно, ладно. Это бессмысленно.
Она пожала плечами, и на этот раз ее улыбка исчезла. С другой стороны, было не похоже, что она сердится, так что имело смысл продолжить.
– Чем он таким занимался, что это угрожало джарегу, пытавшемуся, в числе прочего, делать деньги?
Какое-то время она молчала, наконец сказала:
– Не знаю. Он продавал газеты, также как и я, выступал на митингах, как и я, давал уроки чтения и рассказывал про революцию, как и я…
– Погоди. Ты тоже даешь уроки чтения?
– Мы все это делаем.
– Понятно.
– Думаю, все из-за того, что он делал больше, чем все остальные. Он не знал усталости, был полон энтузиазма, и его действия всегда находили отклик – и у нас, и у людей, с которыми мы встречались. Когда мы путешествовали по окрестностям, он всегда лучше всех запоминал людей, а они всегда запоминали его. Когда он говорил, его речь была самой убедительной. Когда давал уроки чтения, казалось, что для него жизненно необходимо научить всех читать! Чем бы ни занималась группа, в которую я входила, он всегда был там, и чем бы ни занималась группа, в которой меня не было, – он тоже был там. Понимаешь, что я имею в виду?
Я молча кивнул. Подошел официант и принес нам еще клявы. Я добавил сливок и меду и воспользовался салфеткой, чтобы взять стакан. Стакан. Почему не чашка? Глупые выходцы с Востока – ничего не могут сделать как следует.
– Ты знаешь здесь каких-нибудь джарегов? – спросил я.
Она покачала головой:
– Кто-то есть, но я их не знаю. Здесь довольно много драгейриан, и часть из них – джареги, но я не могу сказать: «Этот тип работает на организацию»– или что-нибудь в этом роде.
– Ты знаешь, чем они занимаются?
– Нет. На самом деле нет.
– Есть здесь игорные заведения?
– Гм? Есть, конечно. Но их содержат люди с Востока.
– Нет.
– Откуда ты знаешь?
– Я знаю Херта.
– О…
– Есть здесь проститутки?
– Да.
– Бордели?
– Да.
– Сутенеры?
Внезапно на ее лице появилось слегка самодовольное выражение.
– Больше нет, – сказала она.
– Так-так.
– Что?
– Что с ними случилось?
– Мы их прогнали. Это самые низменные…
– Я знаю, кто такие сутенеры. Как вы их прогнали?
– Большинство здешних сутенеров были молодыми ребятами…
– Да. Те, кто постарше, содержат бордели.
– Они объединялись в банды.
– Банды?
– Да. Здесь ребятам особенно нечем заняться, так что…
– Сколько лет этим ребятам?
– Ну от одиннадцати до шестнадцати.
– Понятно.
– Так вот, они объединялись в банды, просто чтобы чем-нибудь заняться. Они шатались вокруг и всем мешали, вламывались в лавки и так далее. Ваши стражники Дома Феникса не очень-то интересовались их делишками, пока они не покидали нашего района.
– Это не мои стражники Дома Феникса.
– Не важно. Сколько я себя помню, здесь всегда были банды. Многие из них занимались сутенерством, поскольку это почти единственный способ раздобыть денег, чтобы начать дело. Они также терроризировали мелких лавочников, заставляя платить и совершая мелкие кражи, но здесь особенно нечего красть и некому продавать краденое.
Я внезапно подумал о Нойшпа, но нет, они бы не стали связываться с колдуном.
– Ладно, – сказал я, – значит, некоторые из них занялись сутенерством.
– Да.
– И как же вы от них избавились?
– Келли считает, что большинство ребят оказались в бандах из-за того, что у них не было никакой надежды на лучшую жизнь. Он говорит, что их единственная подлинная надежда – революция, так что…
– Великолепно, – сказал я. – И как же вы от них избавились?
– Мы разрушили большинство банд.
– Как?
– Во-первых, мы научили их читать. Когда умеешь читать, труднее оставаться невежественным. А когда они увидели, что мы всерьез намерены свергнуть деспотию, многие из них присоединились к нам.
– Вот так просто?
Она впервые свирепо уставилась на меня.
– Нам потребовалось на это десять лет, и нам еще многое предстоит. Десять лет. Это не «так просто». И отнюдь не все из них остались с нами. Но, так или иначе, большинство банд ушли и больше не вернулись.
– А когда банды распались, сутенеры ушли?
– Они нуждались в бандах, которые их поддерживали.
– Все сходится.
– Что? – спросила она.
– Сутенеры работали на Херта, – сказал я.
– Откуда ты знаешь?
– Я знаю Херта.
– О!
– Ты уже десять лет в организации?
Она кивнула.
– Как ты…
Она покачала головой. Какое-то время мы молча потягивали кляву. Потом она вздохнула и сказала:
– Я вступила в организацию, когда искала себе какое-нибудь занятие после того, как моего сутенера изгнали из этих мест.
– О! – сказал я.
– Не похоже, что я бывшая шлюха? – Она пристально смотрела на меня, пытаясь придать твердость своему голосу.
Я покачал головой и ответил на невысказанную мысль:
– У драгейриан это по-другому. У них проституция не считается чем-то позорным.
Она уставилась на меня, но я не мог понять, чего больше в ее взгляде – недоверия или презрения. Я понял, что если буду продолжать эту тему, то начну сомневаться и в позиции драгейриан, а я вовсе не нуждался в лишних поводах для сомнений.
Я откашлялся.
– Когда ушли сутенеры?
– Мы постепенно прогнали их в течение последних нескольких лет. Мы не видели никого из них уже много месяцев.
– Так-так.
– Ты это уже говорил.
– Ситуация становится более осмысленной.
– Думаешь, именно из-за этого убили Франца?
– Все сутенеры отдавали часть своего дохода Херту. Иначе быть не могло.
– Понятно.
– Франц участвовал в разгоне банд?
– Он во всем участвовал.
– Но именно в этом, в частности?
– Он во всем участвовал.
– Понятно.
Я выпил еще немного клявы. Теперь я уже мог держать стакан, но клява остыла. Глупые люди с Востока. Подошел официант и снова наполнил стакан.
– Херт намерен снова вернуть сутенеров, – сказал я.
– Ты так думаешь?
– Да. Он считает, что теперь он предупредил вас, так что вы впредь будете умнее.
– Мы их снова прогоним. Они агенты сил реакции.
– Агенты сил реакции?
– Да.
– Ладно. Если вы их снова прогоните, он разозлится еще больше.
Я увидел, как что-то промелькнуло в ее глазах, но выражение лица не изменилось.
– Мы будем с ним сражаться, – сказала она. Видимо, она увидела нечто в моем лице, поскольку снова начала сердиться. – Ты думаешь, мы не умеем сражаться? Каким образом, по-твоему, разгоняли эти банды? Путем вежливых бесед? Ты что, думаешь, они бы нам позволили? Те, кто был наверху, имели власть и хорошо жили. Так просто они бы ее не отдали. Мы умеем сражаться. Когда мы сражаемся, мы побеждаем. Как говорит Келли, это потому, что все настоящие бойцы на нашей стороне Это было похоже на Келли. Какое-то время я молчал, затем сказал:
– Я и не предполагал, что вы оставите сутенеров в покое.
– А что ты думал?
– Ладно. Что случилось с девушками?
– Какими девушками?
– Которые работали на сутенеров.
– Не знаю. Я вступила в организацию, но это было давно, когда все только начиналось. Я ничего не знаю об остальных.
– Разве у них нет такого же права на жизнь?
– У всех нас есть право на жизнь. У нас есть право жить, не торгуя своим телом.
Я посмотрел на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28