Это лопаются переборки, открывая путь раскаленному воздуху и дыму. Тотчас же потоки пара вырываются из помещения экипажа, и длинный язык пламени лижет фок-мачту.
Раздаются крики. Миссис Кир, поддерживаемая мисс Херби, торопливо покидает свою каюту, которой угрожает огонь. Затем появляется Сайлас Хантли с черным от дыма лицом и, поклонившись Роберту Кертису, спокойно направляется на корму, поднимается по выбленкам и усаживается на крюйс-марсе.
Увидев Сайласа Хантли, я вспоминаю о другом человеке, оставшемся запертым под ютом, в каюте, к которой, возможно, уже подобрался огонь.
Нельзя же дать погибнуть несчастному Руби! Я спешу к трапу, но сумасшедший уже разорвал свои путы и появляется на палубе с опаленными волосами, в горящей одежде. Без единого крика шагает он по тлеющим доскам, не чувствуя боли от ожогов. Он попадает в клубы черного дыма, но не задыхается. Точно саламандра в образе человека, Руби идет сквозь огонь!
Слышится новый грохот, — это шлюпка разлетелась в щепы; крышка среднего люка вылетает, разодрав брезент, и столб долго сдерживаемого огня взвивается до середины мачты.
В этот момент сумасшедший испускает дикий вопль и с его губ срываются слова:
— Пикрат калия! Пикрат калия! Мы все взорвемся… взорвемся!.. взорвемся!..
И прежде чем кто-либо мог его остановить, он бросается в огненную пучину трюма.
14. НОЧЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОГО ОКТЯБРЯ
Эта сцена потрясла нас, и, несмотря на наше отчаянное положение, мы почувствовали весь ее ужас.
Руби не стало, но его последние слова, возможно, будут иметь самые печальные последствия. Матросы слышали, как он кричал; «Пикрат калия». Они поняли, что корабль может с минуты на минуту взлететь на воздух и что им угрожает не только пожар, но и чудовищной силы взрыв.
Несколько матросов, потеряв всякое самообладание, хотят бежать немедленно, бежать любой ценой…
— Лодка! Лодка! — кричат они.
Безумцы, они не видят, не хотят видеть бушующего моря, не понимают, что ни одна лодка не справится с валами, вздымающимися на головокружительную высоту. Ничто не может их удержать, они уже не подчиняются капитану. Роберт Кертис бросается в толпу матросов — напрасно! Оуэн подстрекает товарищей, найтовы отданы, и лодку перекидывают за борт. Следуя движению корабля, она с минуту раскачивается в воздухе, но цепляется за поручень. Матросы не без труда высвобождают ее. Лодка уже почти касается воды, как вдруг чудовищная волна подхватывает ее, относит в сторону и затем с неодолимой силой швыряет о корпус «Ченслера».
Шлюпка и лодка уничтожены, у нас остался только хрупкий и узкий вельбот.
Матросы остолбенели, пораженные ужасом. Слышен лишь свист ветра в снастях да треск и шипение огня. Пожар свирепствует в глубине судна, и потоки почерневшего от сажи пара, вырываясь из люка, столбом поднимаются к небу. С кормы не видно, что делается на носу корабля, так как огненная завеса разделяет «Ченслер» на две части.
Пассажиры и два-три человека из экипажа укрылись в задней части юта. Миссис Кир лежит без сознания на клетках для кур, а мисс Херби сидит подле нее. Господин Летурнер прижимает к груди сына. Нервное возбуждение овладевает мной, и я не в силах с ним справиться. Инженер Фолстен хладнокровно посматривает на часы и засекает время в блокноте.
Что делается на носу, где, по всей вероятности, находятся лейтенант, боцман и остальной экипаж, нам не видно. Всякое сообщение между двумя половинами корабля прервано, и никто не может пробиться сквозь завесу огня, вырывающегося из центрального люка.
Я подхожу к Роберту Кертису.
— Надежда потеряна? — спрашиваю я.
— Нет, — отвечает он. — Теперь, когда люк открыт, мы обрушим туда потоки воды, и, может быть, нам удастся затушить пожар!
— Но как же работать шлангами на горящей палубе, господин Кертис? Как давать приказания сквозь пламя?
Роберт Кертис не отвечает.
— Все погибло? — снова спрашиваю я.
— Нет, нет! — повторяет Роберт Кертис. — Я не отчаюсь до тех пор, пока от «Ченслера» останется хоть одна доска.
Пожар между тем все усиливается. Вода в море приобретает красноватый оттенок. Заревом полыхают облака у нас над головой. Длинные языки пламени вырываются из люков, и нам приходится искать спасения на гакаборте. Миссис Кир кладут в подвешенный вельбот, мисс Херби занимает место рядом с ней.
Какая страшная ночь! Чье перо сумеет описать весь этот ужас!
Разыгравшийся не на шутку ураган раздувает точно огромными мехами этот пылающий костер, и «Ченслер» несется во мраке, похожий на гигантский брандер. Нет иной альтернативы: либо броситься в море, либо погибнуть в пламени!
Так, значит, пикрат калия не взорвется? Огненная бездна не разверзнется под нашими ногами! Руби солгал! В трюме нет взрывчатого вещества!
В половине двенадцатого, когда море разбушевалось не на шутку, среди рева разъяренных стихий слышится характерный треск, которого так боятся моряки, и на носу корабля раздается крик:
— Буруны, буруны с правого борта!
Роберт Кертис вскакивает на борт, окидывает быстрым взглядом белые гребни волн и, повергнувшись к рулевому, повелительно кричит:
— Лево на борт!
Слишком поздно… чудовищная волна подхватывает «Ченслер», и мы ощущаем глухой толчок. Корабль ударяется кормовой частью, киль его упирается во что-то твердое, и бизань-мачта, переломившись у основания, падает в море. «Ченслер» недвижим.
15. ПРОДОЛЖЕНИЕ НОЧИ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОГО ОКТЯБРЯ
Полночь еще не наступила. Луны нет, кругом кромешная тьма. Мы не знаем, где наш корабль наскочил на риф. Быть может, подгоняемый штормом, он достиг американского берега и с рассветом мы увидим землю?
Я сказал, что, ударившись несколько раз кормой, «Ченслер» остановился. Вскоре на носу слышится грохот цепей, и Роберт Кертис понимает, что якоря отданы.
— Отлично! — говорит он. — Лейтенант с боцманом отдали оба якоря. Надо надеяться, корабль не сорвется.
Я вижу, что Роберт Кертис идет по направлению к границе, переступить которую не позволяет огонь. Он добирается до русленей правого борта, куда как раз кренится корабль, и несколько минут стоит там, несмотря на окатывающие его огромные волны. Он прислушивается. Можно подумать, что среди шума бури он различает какой-то особый звук.
Наконец, Роберт Кертис возвращается на ют.
— Вода вливается в трюм, — говорит он. — Да поможет нам небо! Возможно, она победит огонь!
— Ну, а потом? — спрашиваю я.
— «Потом» — это будущее, господин Казаллон, а оно в руках божьих! Будем думать только о настоящем! — отвечает Роберт Кертис.
Первое, что надо сделать, это испытать насосы, но их нельзя достать среди пламени. Может быть, корабль получил пробоину и теперь вода заливает огонь. Мне кажется, пожар утихает. Слышится глухое шипение, говорящее о борьбе двух стихий. Без сомнения, трюм наполняется и нижний ряд тюков хлопка уже затоплен. Ну что ж! Пусть вода затушит пожар, а потом мы справимся с ней. Надо надеяться, она окажется менее страшна, чем огонь! Вода — это стихия моряка, и он привык ее побеждать!
До утра остается три часа, ночь тянется бесконечно, и мы ждем рассвета, терзаясь беспокойством. Где мы? Неизвестно, Несомненно одно: буря мало-помалу стихает, ярость волн уменьшается. По-видимому, «Ченслер» налетел на подводную скалу через час после наибольшей высоты прилива, но это трудно определить точно, без предварительных расчетов и наблюдений. Если это так, то есть надежда, что, затушив пожар, мы без труда снимемся с рифа в следующий же прилив.
Около половины пятого утра огненная завеса, отделяющая нос от кормы корабля, понемногу рассеивается, и мы замечаем, наконец, темную группу людей. Это экипаж, укрывавшийся на баке. Скоро сообщение восстанавливается между обеими частями судна, и лейтенант с боцманом перебираются на ют по поручням, так как на палубу невозможно ступить.
Капитан Кертис, лейтенант и боцман совещаются в моем присутствии и приходят к заключению, что не следует ничего предпринимать до утра. Если земля недалеко и волнение немного утихнет, мы достигнем берега на вельботе или на плоту. Если же не видно земли и «Ченслер» потерпел аварию далеко в море, надо постараться снять его с рифа, наскоро починить и добраться до ближайшего порта.
— Трудно угадать, где мы находимся, — говорит Роберт Кертис, мнение которого разделяют лейтенант и боцман, — северо-западный ветер, очевидно, отнес «Ченслер» довольно далеко к югу. Я давно уже не определял высоту солнца, но, насколько я знаю, в этой части Атлантики нет никаких рифов. Возможно, поэтому мы потерпели крушение где-нибудь у берегов Южной Америки.
— Но мы по-прежнему находимся под угрозой взрыва, — замечаю я. — Не лучше ли покинуть «Ченслер» и укрыться…
— На этом рифе? — возражает Роберт Кертис. — Но что мы знаем о нем? Не покрывается ли он водой во время прилива? Разве можно его осмотреть в такой темноте? Подождем до утра, там будет видно.
Я немедленно передаю слова Роберта Кертиса остальным пассажирам. В них нет ничего особенно ободряющего, но никто не хочет думать о новой опасности, грозящей кораблю, э том случае, если он, на наше несчастье, налетел на неведомый риф в нескольких стах милях от берега. Мы думаем только об одном: вода теперь работает на нас и успешно борется с пожаром, сводя на нет опасность взрыва.
В самом деле, из люка вместо яркого пламени повалил густой черный дым. Несколько огненных языков еще мелькают среди его темных клубов, но почти тотчас же гаснут. Треск огня сменяется свистом воды, испаряющейся из внутреннего очага пожара. Безусловно, море делает то, чего не могли сделать все наши шланги и ведра, и действительно, чтобы затушить пожар, вспыхнувший среди тысячи семисот тюков хлопка, требовалось по меньшей мере наводнение!
16. ТРИДЦАТОЕ ОКТЯБРЯ
Утро уже забрезжило, но туман ограничивает поле зрения. Земли не видно, и все же мы нетерпеливо всматриваемся в западную и южную часть океана.
Вода почти совсем спала. Корабль, который с полным грузом имеет около пятнадцати футов осадки, сидит теперь не глубже чем на шесть футов. Над поверхностью океана торчат там и сям верхушки подводных скал, наверно базальтовых, если судить по их окраске. Каким образом «Ченслер» оказался посреди этих рифов? Очевидно, он был подхвачен огромной волной, что я и почувствовал за несколько мгновений до аварии. Я изучаю расположение скал, окружающих корабль, и не могу себе представить, как нам удастся выбраться отсюда. «Ченслер» имеет большой дифферент на нос, что очень затрудняет передвижение по палубе; кроме того, с тех пор как вода убывает, он стал крениться на левый борт. Роберт Кертис опасался даже, как бы во время отлива корабль не опрокинулся, но крен больше не увеличивается, и в этом отношении бояться нечего.
В шесть часов утра чувствуются сильные толчки. Это бизань-мачта, унесенная волнами, снова приплыла и ударяется о бок «Ченслера». В то же время раздаются крики и слышится несколько раз повторенное имя Роберта Кертиса.
Посмотрев в ту сторону, откуда доносятся крики, мы видим в неясном свете зарождающегося дня человека, вцепившегося в крюйс-марс. Это чудом избежавший смерти Сайлас Хантли, которого увлекла за собой упавшая в море мачта.
Пренебрегая опасностью, Роберт Кертис бросается на помощь своему бывшему капитану и вытаскивает его из воды. Сайлас Хантли, не сказав ни слова, усаживается в самом отдаленном углу юта. Это уже не человек, а какая-то безвольная тень, с ним никто больше не считается.
Наконец, удается подвести бизань-мачту к «Ченслеру» и крепко привязать с подветренной стороны, чтобы она не угрожала больше пробить корпус судна, к тому же этот обломок нам еще, быть может, пригодится.
Теперь, когда достаточно рассвело, туман понемногу рассеивается. Море уже видно на расстоянии более трех миль в окружности, но нигде нет ничего похожего на берег. Гряда рифов с милю длиною тянется с юго-запада на северо-восток. На севере, не более чем в двухстах саженях от «Ченслера», выступает из воды островок неправильной формы. Это не что иное, как причудливое нагромождение скал, футов в пятьдесят высотой, и море, наверно, не покрывает их даже в самый сильный прилив. Мы сможем в случае необходимости добраться до этого острова по узкой отмели, обнажающейся при низкой воде.
Вдали море снова принимает темную окраску. Глубина там большая и гряда рифов кончается.
Огромное разочарование овладевает всеми. Действительно, можно опасаться, что за этими бурунами нет никакой земли.
Уже семь часов, — стало совсем светло, и туман исчез. Четко вырисовывается линия горизонта, но океан пустынен — кругом лишь вода и небо.
Роберт Кертис безмолвно, напряженно обозревает океан, взгляд его подолгу задерживается на западной части горизонта. Мы с господином Летурнером стоим рядом, ловим малейшее его движение и ясно читаем мысли, вихрем проносящиеся в голове капитана. Его удивление велико. Ведь он считал, что корабль находится вблизи земли, ибо со времени поворота у Бермудских островов мы неизменно шли на юг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Раздаются крики. Миссис Кир, поддерживаемая мисс Херби, торопливо покидает свою каюту, которой угрожает огонь. Затем появляется Сайлас Хантли с черным от дыма лицом и, поклонившись Роберту Кертису, спокойно направляется на корму, поднимается по выбленкам и усаживается на крюйс-марсе.
Увидев Сайласа Хантли, я вспоминаю о другом человеке, оставшемся запертым под ютом, в каюте, к которой, возможно, уже подобрался огонь.
Нельзя же дать погибнуть несчастному Руби! Я спешу к трапу, но сумасшедший уже разорвал свои путы и появляется на палубе с опаленными волосами, в горящей одежде. Без единого крика шагает он по тлеющим доскам, не чувствуя боли от ожогов. Он попадает в клубы черного дыма, но не задыхается. Точно саламандра в образе человека, Руби идет сквозь огонь!
Слышится новый грохот, — это шлюпка разлетелась в щепы; крышка среднего люка вылетает, разодрав брезент, и столб долго сдерживаемого огня взвивается до середины мачты.
В этот момент сумасшедший испускает дикий вопль и с его губ срываются слова:
— Пикрат калия! Пикрат калия! Мы все взорвемся… взорвемся!.. взорвемся!..
И прежде чем кто-либо мог его остановить, он бросается в огненную пучину трюма.
14. НОЧЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОГО ОКТЯБРЯ
Эта сцена потрясла нас, и, несмотря на наше отчаянное положение, мы почувствовали весь ее ужас.
Руби не стало, но его последние слова, возможно, будут иметь самые печальные последствия. Матросы слышали, как он кричал; «Пикрат калия». Они поняли, что корабль может с минуты на минуту взлететь на воздух и что им угрожает не только пожар, но и чудовищной силы взрыв.
Несколько матросов, потеряв всякое самообладание, хотят бежать немедленно, бежать любой ценой…
— Лодка! Лодка! — кричат они.
Безумцы, они не видят, не хотят видеть бушующего моря, не понимают, что ни одна лодка не справится с валами, вздымающимися на головокружительную высоту. Ничто не может их удержать, они уже не подчиняются капитану. Роберт Кертис бросается в толпу матросов — напрасно! Оуэн подстрекает товарищей, найтовы отданы, и лодку перекидывают за борт. Следуя движению корабля, она с минуту раскачивается в воздухе, но цепляется за поручень. Матросы не без труда высвобождают ее. Лодка уже почти касается воды, как вдруг чудовищная волна подхватывает ее, относит в сторону и затем с неодолимой силой швыряет о корпус «Ченслера».
Шлюпка и лодка уничтожены, у нас остался только хрупкий и узкий вельбот.
Матросы остолбенели, пораженные ужасом. Слышен лишь свист ветра в снастях да треск и шипение огня. Пожар свирепствует в глубине судна, и потоки почерневшего от сажи пара, вырываясь из люка, столбом поднимаются к небу. С кормы не видно, что делается на носу корабля, так как огненная завеса разделяет «Ченслер» на две части.
Пассажиры и два-три человека из экипажа укрылись в задней части юта. Миссис Кир лежит без сознания на клетках для кур, а мисс Херби сидит подле нее. Господин Летурнер прижимает к груди сына. Нервное возбуждение овладевает мной, и я не в силах с ним справиться. Инженер Фолстен хладнокровно посматривает на часы и засекает время в блокноте.
Что делается на носу, где, по всей вероятности, находятся лейтенант, боцман и остальной экипаж, нам не видно. Всякое сообщение между двумя половинами корабля прервано, и никто не может пробиться сквозь завесу огня, вырывающегося из центрального люка.
Я подхожу к Роберту Кертису.
— Надежда потеряна? — спрашиваю я.
— Нет, — отвечает он. — Теперь, когда люк открыт, мы обрушим туда потоки воды, и, может быть, нам удастся затушить пожар!
— Но как же работать шлангами на горящей палубе, господин Кертис? Как давать приказания сквозь пламя?
Роберт Кертис не отвечает.
— Все погибло? — снова спрашиваю я.
— Нет, нет! — повторяет Роберт Кертис. — Я не отчаюсь до тех пор, пока от «Ченслера» останется хоть одна доска.
Пожар между тем все усиливается. Вода в море приобретает красноватый оттенок. Заревом полыхают облака у нас над головой. Длинные языки пламени вырываются из люков, и нам приходится искать спасения на гакаборте. Миссис Кир кладут в подвешенный вельбот, мисс Херби занимает место рядом с ней.
Какая страшная ночь! Чье перо сумеет описать весь этот ужас!
Разыгравшийся не на шутку ураган раздувает точно огромными мехами этот пылающий костер, и «Ченслер» несется во мраке, похожий на гигантский брандер. Нет иной альтернативы: либо броситься в море, либо погибнуть в пламени!
Так, значит, пикрат калия не взорвется? Огненная бездна не разверзнется под нашими ногами! Руби солгал! В трюме нет взрывчатого вещества!
В половине двенадцатого, когда море разбушевалось не на шутку, среди рева разъяренных стихий слышится характерный треск, которого так боятся моряки, и на носу корабля раздается крик:
— Буруны, буруны с правого борта!
Роберт Кертис вскакивает на борт, окидывает быстрым взглядом белые гребни волн и, повергнувшись к рулевому, повелительно кричит:
— Лево на борт!
Слишком поздно… чудовищная волна подхватывает «Ченслер», и мы ощущаем глухой толчок. Корабль ударяется кормовой частью, киль его упирается во что-то твердое, и бизань-мачта, переломившись у основания, падает в море. «Ченслер» недвижим.
15. ПРОДОЛЖЕНИЕ НОЧИ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОГО ОКТЯБРЯ
Полночь еще не наступила. Луны нет, кругом кромешная тьма. Мы не знаем, где наш корабль наскочил на риф. Быть может, подгоняемый штормом, он достиг американского берега и с рассветом мы увидим землю?
Я сказал, что, ударившись несколько раз кормой, «Ченслер» остановился. Вскоре на носу слышится грохот цепей, и Роберт Кертис понимает, что якоря отданы.
— Отлично! — говорит он. — Лейтенант с боцманом отдали оба якоря. Надо надеяться, корабль не сорвется.
Я вижу, что Роберт Кертис идет по направлению к границе, переступить которую не позволяет огонь. Он добирается до русленей правого борта, куда как раз кренится корабль, и несколько минут стоит там, несмотря на окатывающие его огромные волны. Он прислушивается. Можно подумать, что среди шума бури он различает какой-то особый звук.
Наконец, Роберт Кертис возвращается на ют.
— Вода вливается в трюм, — говорит он. — Да поможет нам небо! Возможно, она победит огонь!
— Ну, а потом? — спрашиваю я.
— «Потом» — это будущее, господин Казаллон, а оно в руках божьих! Будем думать только о настоящем! — отвечает Роберт Кертис.
Первое, что надо сделать, это испытать насосы, но их нельзя достать среди пламени. Может быть, корабль получил пробоину и теперь вода заливает огонь. Мне кажется, пожар утихает. Слышится глухое шипение, говорящее о борьбе двух стихий. Без сомнения, трюм наполняется и нижний ряд тюков хлопка уже затоплен. Ну что ж! Пусть вода затушит пожар, а потом мы справимся с ней. Надо надеяться, она окажется менее страшна, чем огонь! Вода — это стихия моряка, и он привык ее побеждать!
До утра остается три часа, ночь тянется бесконечно, и мы ждем рассвета, терзаясь беспокойством. Где мы? Неизвестно, Несомненно одно: буря мало-помалу стихает, ярость волн уменьшается. По-видимому, «Ченслер» налетел на подводную скалу через час после наибольшей высоты прилива, но это трудно определить точно, без предварительных расчетов и наблюдений. Если это так, то есть надежда, что, затушив пожар, мы без труда снимемся с рифа в следующий же прилив.
Около половины пятого утра огненная завеса, отделяющая нос от кормы корабля, понемногу рассеивается, и мы замечаем, наконец, темную группу людей. Это экипаж, укрывавшийся на баке. Скоро сообщение восстанавливается между обеими частями судна, и лейтенант с боцманом перебираются на ют по поручням, так как на палубу невозможно ступить.
Капитан Кертис, лейтенант и боцман совещаются в моем присутствии и приходят к заключению, что не следует ничего предпринимать до утра. Если земля недалеко и волнение немного утихнет, мы достигнем берега на вельботе или на плоту. Если же не видно земли и «Ченслер» потерпел аварию далеко в море, надо постараться снять его с рифа, наскоро починить и добраться до ближайшего порта.
— Трудно угадать, где мы находимся, — говорит Роберт Кертис, мнение которого разделяют лейтенант и боцман, — северо-западный ветер, очевидно, отнес «Ченслер» довольно далеко к югу. Я давно уже не определял высоту солнца, но, насколько я знаю, в этой части Атлантики нет никаких рифов. Возможно, поэтому мы потерпели крушение где-нибудь у берегов Южной Америки.
— Но мы по-прежнему находимся под угрозой взрыва, — замечаю я. — Не лучше ли покинуть «Ченслер» и укрыться…
— На этом рифе? — возражает Роберт Кертис. — Но что мы знаем о нем? Не покрывается ли он водой во время прилива? Разве можно его осмотреть в такой темноте? Подождем до утра, там будет видно.
Я немедленно передаю слова Роберта Кертиса остальным пассажирам. В них нет ничего особенно ободряющего, но никто не хочет думать о новой опасности, грозящей кораблю, э том случае, если он, на наше несчастье, налетел на неведомый риф в нескольких стах милях от берега. Мы думаем только об одном: вода теперь работает на нас и успешно борется с пожаром, сводя на нет опасность взрыва.
В самом деле, из люка вместо яркого пламени повалил густой черный дым. Несколько огненных языков еще мелькают среди его темных клубов, но почти тотчас же гаснут. Треск огня сменяется свистом воды, испаряющейся из внутреннего очага пожара. Безусловно, море делает то, чего не могли сделать все наши шланги и ведра, и действительно, чтобы затушить пожар, вспыхнувший среди тысячи семисот тюков хлопка, требовалось по меньшей мере наводнение!
16. ТРИДЦАТОЕ ОКТЯБРЯ
Утро уже забрезжило, но туман ограничивает поле зрения. Земли не видно, и все же мы нетерпеливо всматриваемся в западную и южную часть океана.
Вода почти совсем спала. Корабль, который с полным грузом имеет около пятнадцати футов осадки, сидит теперь не глубже чем на шесть футов. Над поверхностью океана торчат там и сям верхушки подводных скал, наверно базальтовых, если судить по их окраске. Каким образом «Ченслер» оказался посреди этих рифов? Очевидно, он был подхвачен огромной волной, что я и почувствовал за несколько мгновений до аварии. Я изучаю расположение скал, окружающих корабль, и не могу себе представить, как нам удастся выбраться отсюда. «Ченслер» имеет большой дифферент на нос, что очень затрудняет передвижение по палубе; кроме того, с тех пор как вода убывает, он стал крениться на левый борт. Роберт Кертис опасался даже, как бы во время отлива корабль не опрокинулся, но крен больше не увеличивается, и в этом отношении бояться нечего.
В шесть часов утра чувствуются сильные толчки. Это бизань-мачта, унесенная волнами, снова приплыла и ударяется о бок «Ченслера». В то же время раздаются крики и слышится несколько раз повторенное имя Роберта Кертиса.
Посмотрев в ту сторону, откуда доносятся крики, мы видим в неясном свете зарождающегося дня человека, вцепившегося в крюйс-марс. Это чудом избежавший смерти Сайлас Хантли, которого увлекла за собой упавшая в море мачта.
Пренебрегая опасностью, Роберт Кертис бросается на помощь своему бывшему капитану и вытаскивает его из воды. Сайлас Хантли, не сказав ни слова, усаживается в самом отдаленном углу юта. Это уже не человек, а какая-то безвольная тень, с ним никто больше не считается.
Наконец, удается подвести бизань-мачту к «Ченслеру» и крепко привязать с подветренной стороны, чтобы она не угрожала больше пробить корпус судна, к тому же этот обломок нам еще, быть может, пригодится.
Теперь, когда достаточно рассвело, туман понемногу рассеивается. Море уже видно на расстоянии более трех миль в окружности, но нигде нет ничего похожего на берег. Гряда рифов с милю длиною тянется с юго-запада на северо-восток. На севере, не более чем в двухстах саженях от «Ченслера», выступает из воды островок неправильной формы. Это не что иное, как причудливое нагромождение скал, футов в пятьдесят высотой, и море, наверно, не покрывает их даже в самый сильный прилив. Мы сможем в случае необходимости добраться до этого острова по узкой отмели, обнажающейся при низкой воде.
Вдали море снова принимает темную окраску. Глубина там большая и гряда рифов кончается.
Огромное разочарование овладевает всеми. Действительно, можно опасаться, что за этими бурунами нет никакой земли.
Уже семь часов, — стало совсем светло, и туман исчез. Четко вырисовывается линия горизонта, но океан пустынен — кругом лишь вода и небо.
Роберт Кертис безмолвно, напряженно обозревает океан, взгляд его подолгу задерживается на западной части горизонта. Мы с господином Летурнером стоим рядом, ловим малейшее его движение и ясно читаем мысли, вихрем проносящиеся в голове капитана. Его удивление велико. Ведь он считал, что корабль находится вблизи земли, ибо со времени поворота у Бермудских островов мы неизменно шли на юг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22