Старики понимали, что девушке необходимо хоть какое-то развлечение. Проповедь как нельзя лучше подходила к ее теперешнему состоянию.
Месье Дельтур был слишком важной особой, чтобы самому идти на подобное сборище, и он доверил дочь своему двоюродному брату, человеку добродетельному и душевному. С ним Анне нечего было опасаться.
Слава Богу, что мадам Дельтур не пошла вместе с ними. Мы-то с вами, читатель, знаем о последующих событиях того вечера. Ужас охватывает при одной мысли о том, что эта полная, грузная, неповоротливая женщина могла оказаться в давке. Случись так, среди множества погибших была бы и она.
Когда весть о катастрофе донеслась до улицы Клавюрери, родительские чувства взяли верх над всеми предрассудками, и оба сломя голову кинулись на поиски дочери. При виде бедняжки и ее спасителя месье Дельтур отступил от своих правил; отцовские чувства перевесили, и он сердечно пожал руку незнакомцу, сказав: «Спасибо, месье, спасибо. Завтра же моя дочь отблагодарит вас». Слова вырвались как-то сами собой, помимо воли, подобно тому, как мина взрывается подчас вопреки стараниям минера. Простое человеческое чувство, отцовскую благодарность нельзя измерить, нельзя подчинить рассудку.
Однако немного погодя месье Дельтур уже раздумывал: «Кто этот молодой человек? Откуда он? Знатен или буржуа? Не ляжет ли это пятном на мой герб? Но, с другой стороны, юноша спас мою дочь. И все же мы не должны приглашать его. Мало ли я унижения терпел, когда пришлось принять этого старого Жозефа? Он оказал мне важную услугу. А этот негодяй, что преследует нас повсюду... Что же сказал Жозеф?.. Тут какая-то тайна, которую я не в силах постичь. И, тем не менее, это не причина, чтобы принимать в доме незнакомых мужчин. Да и что такого особенного он совершил? Всякий на его месте кинулся бы спасать мою дочь. Ведь она так красива и из такого знатного рода! Ради Анны можно и собой пожертвовать. Но все-таки, почему он спас ее?.. Может, молодой человек благородного происхождения? Кто знает? Надо все хорошенько обдумать завтра».
Глава X
Галлюцинации и кошмары Анны. — Разговор между матерью и дочерью, одержимой ужасным видением.
Лишь только они вошли в дом, мать поспешила уложить дочку в постель. Месье Дельтур удалился к себе, чтобы привести мысли в порядок и унять разгулявшееся воображение. В создавшейся ситуации мысли о благородном происхождении и знатности одолевали его сильнее обычного, поскольку предстоял визит незнакомца, спасшего Анну.
Месье Дельтуру состояние дочери показалось не настолько серьезным, чтобы посылать за доктором. Тем более что, приняв успокоительное, Анна заснула тяжелым сном.
Отец тоже вскоре уснул, а мать осталась подле дочери, намереваясь провести у ее изголовья всю ночь. Когда ребенок болен, матерям не до сна; если дрема и смежит на мгновение глаза, то сон будет чуток и мимолетен. Анна была горячо любимой дочерью, которую любой ценой оберегали от бед и огорчений.
Мадам Дельтур отдавала себе отчет в том, насколько серьезно положение ее девочки. Для тонкой, чувствительной натуры не слишком ли много впечатлений? Когда несчастье приходит в первый раз, еще можно надеяться, что оно не повторится, но после второго случая надо быть настороже. Насколько хватит терпения у злоумышленника? Ясно, что он где-то рядом и ждет удобного случая.
Мадам Дельтур поправила подушку, поцеловала любимую дочь и приготовилась провести рядом с ней бессонную ночь. В комнате стоял полумрак, неясные тени скользили и дрожали на стенах. Пожилая женщина в задумчивости тяжело присела в кресло.
Заботливая мать занавесила белоснежные шторки над постелью больной, чтобы свет ночника на столике рядом не слепил глаза. На том же столике расположились склянки с микстурами, целебными настоями из трав и прочими снадобьями.
Спальня Анны была не слишком велика. Секретец возле окна, несколько стульев, там и тут духовные книги, письма — дописанные и только начатые, шитье — все, что обычно можно увидеть в комнате восемнадцатилетней девушки. Лишенная роскоши, комнатка Анны радовала глаз чистотой и прибранностью, источала едва уловимый аромат невинности и свежести. Сердце здесь наполнялось чувством гармонии мира.
Вообще, в комнату молодой девушки заходить можно далеко не каждому. Это святая святых, особенное место в доме. Не столь важно, какая мебель находится здесь: секретер, комод или кровать. В такой комнате неповторимая атмосфера, в ней очищается душа.
Все грубое, материальное исчезает. Самые простые, прозаические с виду предметы преображаются, вовлекая душу в нечто чарующее, поэтическое. Подумайте только. Чистая, сверкающей белизны постель, едва-едва прогибающаяся под почти невесомым телом девы, — самая таинственная эмблема непорочности.
Мадам Дельтур, натура сугубо материалистическая, да и пожившая уже немало, не могла разделить поэтических настроений дочери. К тому же мадам была чересчур набожна, а это зачастую препятствует развитию ума и воображения женщины. Впрочем, так оно, может, и лучше. Отдайся мадам Дельтур игре этого самого воображения, она не смогла бы сосредоточиться на самочувствии дочери.
Анна была чем-то глубоко потрясена и находилась в предельном возбуждении, слегка погашенном снотворным, однако разыгрывавшемся вновь: девушка металась из стороны в сторону, как будто старалась отделаться от навязчивой идеи. Глядя на ее движения, можно было предположить, что она отгоняет от себя невидимого врага. Затем девушка, продолжая бредить, села на край кровати. Время от времени черты ее лица искажались страхом, широко открытые глаза не двигались, руки лихорадочно цеплялись за простыни. Но, увидев мать, бедняжка встрепенулась и испуганным голосом, запинаясь, заговорила:
— Мама, мама! Он здесь, рядом со мной, он вернулся; он жжет меня, жжет. Мой молитвенник, Боже, где мой молитвенник? Спаси меня, защити меня, вот он; бей его, бей!
— Не волнуйся, дочка, это я, твоя мамочка, — пыталась успокоить Анну мадам Дельтур. — О, как ты пугаешь меня, успокойся. Здесь никого нет. Он не придет. Ты в своей комнате, вглядись хорошенько. Я рядом.
— Мой молитвенник, мой молитвенник!
— Ах, Анна! Его здесь нет. Он потерян. Не убивайся так. Я дам тебе все что хочешь. Ради Бога, успокойся, усни!
Мадам Дельтур крепко поцеловала Анну, уложила поудобнее, согревая дрожащие руки. Девушку еще преследовал кошмар, в ушах звенело, и звон этот отдавался во всем теле.
— Мама, как он ужасен! Правда, что он больше не вернется? Пойми, если я увижу его хотя бы еще раз, я умру. Разве ты не пожалеешь свою дочь? Заклинаю, не давай ему войти, закрой двери. Я слышу колокольчик! Не открывай, не открывай, он сожрет меня! Боже, он входит, входит! Убирайся, ты мучаешь меня; мама, на помощь!
Больно было видеть, как терзается несчастная девушка, дрожа, словно одинокий листок под порывами бури. Нужно позвать врача, но как? Мадам Дельтур не могла оставить дочь ни на минуту, ни на секунду: девушка заметалась пуще прежнего. Припадок был столь сильным, «что мадам понадобились мужество и крепкие руки для борьбы. На мгновение больная затихала, и ее мать могла хоть немного отдышаться. Но потом все повторилось вновь.
— Мама, я больше не пойду на исповедь, это слишком страшно. Как он отвратителен, весь черный, черный, пустые глаза, чудовище. Он ведь ушел, не так ли, ты прогнала его? Добрая моя мамочка, я так люблю тебя! Ты ведь не оставишь меня, правда же? Поцелуй меня, поцелуй еще раз.
Девушка точно впала в безумие, мысли путались. Внезапно она замерла. Черты лица разгладились и успокоились, как воды озера, когда стих ветер. Она оставалась без движения, с закрытыми глазами и, казалось, спала. Но долго это не продлилось. Ее пробудило страшное видение. Это, должно быть, действительно было ужасно. Анна походила в этот момент на беломраморную статую. Одежда в беспорядке, голые плечи, руки, точно восковые. Она была так бледна, что едва выделялась на фоне сверкающей белизны простынь.
Сложив ладони перед грудью, девушка какое-то время оставалась в позе молящейся, потом, высвободившись из-под одеяла, поднялась на колени. Она как будто прислушивалась к словам кого-то невидимого, усердно отвечая на благие советы молчаливым согласием. Вдруг кровь прилила к лицу, оно порозовело, оживилось. Девушка, вздрогнув, вздохнула (вздох был странный, не грудной) и без сил, повалилась на кровать.
Мать испугалась, ей показалось, что жизнь покидает ее девочку. Несчастная женщина опрометью бросилась звать на помощь. Несколько минут спустя в комнату вошел месье Дельтур, а вслед за ним служанка и доктор. Доктор Тюрпен жил ближе всего, и именно он поспешил на зов отчаявшихся родителей.
— Долго ли продолжался припадок? — спросил доктор у мадам Дельтур, после того как она пересказала ему события, предшествующие нервному расстройству дочери.
— Несколько часов, месье.
— С того самого происшествия, что так ее потрясло, она быстро оправилась?
— Быстро, месье. Мы даже надеялись, что нашим несчастьям пришел конец. Думали вернуться в деревню, но сегодня...
— Все ясно, — вздохнул доктор, — дело в мужчине. Надо бы повидать Дорбея и обязательно поговорить с ним.
— Есть ли надежда, что наше дитя выздоровеет? — спросил месье Дельтур.
— Надежда, безусловно, есть. Припадки будут продолжаться. Но со временем то, что так волнует вашу дочь, забудется. Не противоречьте ей ни в чем, соглашайтесь со всеми ее причудами и желаниями. Вы упоминали о молодом человеке, вынесшем девушку из давки?
— Да, месье. Мы ему очень признательны, — отвечала мадам Дельтур, — с удовольствием примем у себя.
— Месье, — перебил ее муж, — быть может, нам не стоит принимать этого незнакомца? Как ваше мнение?
— Напротив, новое лицо развлечет вашу дочь и, возможно, укрепит в борьбе против фантомов, мучающих ее. Если нет серьезных препятствий, я советовал бы вам принять его.
— Но...
— Что же будет с нашим ребенком, месье? — вмешалась мадам Дельтур, заметив, что муж сбивается не на ту тему.
— Сейчас Анна отдыхает, она очень слаба. Припадок совершенно измотал ее. Если начнется следующий, у бедняжки может не хватить сил. Постарайтесь не будить ее. Прошу вас, мадам, не беспокойтесь.
— Спасибо, доктор. Я побуду с ней, я ужасно волнуюсь.
— Конечно, мадам. Когда рядом мать, для ребенка нет ничего лучше. Это самое эффективное лекарство.
— Вы зайдете к нам завтра?
— Да, мадам.
— Рано?
— Нет, мадам.
— Почему же, доктор? — забеспокоилась мадам Дельтур.
Доктор ответил не сразу:
— Мне необходимо кое-что выяснить. Как только я все улажу, немедленно поспешу к вам. Надеюсь, мадам, я не понадоблюсь вашей дочери.
Доктор попрощался и вышел, бормоча себе под нос: «Это невероятно; не ошибаюсь ли я? Впрочем, посмотрим».
Проводив доктора Тюрпена, мадам Дельтур вернулась к постели дочери, а месье Дельтур улегся на свою кровать не раздеваясь, готовый к любым сюрпризам.
Усаживаясь у изголовья больной, мадам Дельтур бросила беспокойный взгляд на ее лицо. Анна так ослабела, что едва дышала, и мать время от времени с испугом прислушивалась, не исчезло ли дыхание вовсе. Мадам Дельтур положила руки девушки поудобнее, поправила одеяло и глуше занавесила полог, чтобы больную не беспокоили комары. Так, не смыкая глаз, просидела она до самого утра.
Глава XI
Жюль Деге беспокоится о будущем спасенной им девушки. — Встреча с Мишелем Рондо. — Что случилось со старым Жозефом?
Проснувшись на следующее утро, доктор Тюрпен отправился к месье Дорбею. В этот же ранний час, встав с постели, Жюль Деге решил навестить своего друга Мишеля Рандо.
У молодого человека нашлось немало причин для беспокойства, и ему еле-еле удавалось держать себя в руках. Надо было спешить. Во-первых, он хотел убедиться, что его друг Мишель Рандо остался вчера цел и невредим. Во-вторых, он собирался отдать последний долг старику Жозефу, ибо видел, как тот поднимался на колокольню, и не сомневался, что его уже нет в живых. В-третьих, поскольку Жюль считал Жозефа мертвым, то пора было вскрыть таинственный конверт. И, в-четвертых, последняя забота, хотя наш герой и не отдавал себе в том отчета, отодвигала на второй план все остальные: мысль о спасенной девушке неотступно преследовала его.
Как это часто бывает с влюбленными, Деге чувствовал себя и счастливым и несчастным одновременно. Его поразила красота Анны, но о ком же тогда говорил, кого пророчил ему Жозеф? Да и откуда старый звонарь мог знать будущее? Не тронулся ли он, часом, так доверяя старику? Между тем Жюль все время видел перед глазами прекрасное лицо незнакомки. Куда бы он ни заглянул, на каком бы предмете ни остановил взгляд, все виделось в тумане, как бы сквозь мерцающий портрет девушки.
Жюль не был человеком независимого ума и не обладал достаточной способностью к трезвому рассуждению. Попробуйте уравновесить чаши весов, когда на них неодинаковый груз. Ничего не выйдет, ведь так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Месье Дельтур был слишком важной особой, чтобы самому идти на подобное сборище, и он доверил дочь своему двоюродному брату, человеку добродетельному и душевному. С ним Анне нечего было опасаться.
Слава Богу, что мадам Дельтур не пошла вместе с ними. Мы-то с вами, читатель, знаем о последующих событиях того вечера. Ужас охватывает при одной мысли о том, что эта полная, грузная, неповоротливая женщина могла оказаться в давке. Случись так, среди множества погибших была бы и она.
Когда весть о катастрофе донеслась до улицы Клавюрери, родительские чувства взяли верх над всеми предрассудками, и оба сломя голову кинулись на поиски дочери. При виде бедняжки и ее спасителя месье Дельтур отступил от своих правил; отцовские чувства перевесили, и он сердечно пожал руку незнакомцу, сказав: «Спасибо, месье, спасибо. Завтра же моя дочь отблагодарит вас». Слова вырвались как-то сами собой, помимо воли, подобно тому, как мина взрывается подчас вопреки стараниям минера. Простое человеческое чувство, отцовскую благодарность нельзя измерить, нельзя подчинить рассудку.
Однако немного погодя месье Дельтур уже раздумывал: «Кто этот молодой человек? Откуда он? Знатен или буржуа? Не ляжет ли это пятном на мой герб? Но, с другой стороны, юноша спас мою дочь. И все же мы не должны приглашать его. Мало ли я унижения терпел, когда пришлось принять этого старого Жозефа? Он оказал мне важную услугу. А этот негодяй, что преследует нас повсюду... Что же сказал Жозеф?.. Тут какая-то тайна, которую я не в силах постичь. И, тем не менее, это не причина, чтобы принимать в доме незнакомых мужчин. Да и что такого особенного он совершил? Всякий на его месте кинулся бы спасать мою дочь. Ведь она так красива и из такого знатного рода! Ради Анны можно и собой пожертвовать. Но все-таки, почему он спас ее?.. Может, молодой человек благородного происхождения? Кто знает? Надо все хорошенько обдумать завтра».
Глава X
Галлюцинации и кошмары Анны. — Разговор между матерью и дочерью, одержимой ужасным видением.
Лишь только они вошли в дом, мать поспешила уложить дочку в постель. Месье Дельтур удалился к себе, чтобы привести мысли в порядок и унять разгулявшееся воображение. В создавшейся ситуации мысли о благородном происхождении и знатности одолевали его сильнее обычного, поскольку предстоял визит незнакомца, спасшего Анну.
Месье Дельтуру состояние дочери показалось не настолько серьезным, чтобы посылать за доктором. Тем более что, приняв успокоительное, Анна заснула тяжелым сном.
Отец тоже вскоре уснул, а мать осталась подле дочери, намереваясь провести у ее изголовья всю ночь. Когда ребенок болен, матерям не до сна; если дрема и смежит на мгновение глаза, то сон будет чуток и мимолетен. Анна была горячо любимой дочерью, которую любой ценой оберегали от бед и огорчений.
Мадам Дельтур отдавала себе отчет в том, насколько серьезно положение ее девочки. Для тонкой, чувствительной натуры не слишком ли много впечатлений? Когда несчастье приходит в первый раз, еще можно надеяться, что оно не повторится, но после второго случая надо быть настороже. Насколько хватит терпения у злоумышленника? Ясно, что он где-то рядом и ждет удобного случая.
Мадам Дельтур поправила подушку, поцеловала любимую дочь и приготовилась провести рядом с ней бессонную ночь. В комнате стоял полумрак, неясные тени скользили и дрожали на стенах. Пожилая женщина в задумчивости тяжело присела в кресло.
Заботливая мать занавесила белоснежные шторки над постелью больной, чтобы свет ночника на столике рядом не слепил глаза. На том же столике расположились склянки с микстурами, целебными настоями из трав и прочими снадобьями.
Спальня Анны была не слишком велика. Секретец возле окна, несколько стульев, там и тут духовные книги, письма — дописанные и только начатые, шитье — все, что обычно можно увидеть в комнате восемнадцатилетней девушки. Лишенная роскоши, комнатка Анны радовала глаз чистотой и прибранностью, источала едва уловимый аромат невинности и свежести. Сердце здесь наполнялось чувством гармонии мира.
Вообще, в комнату молодой девушки заходить можно далеко не каждому. Это святая святых, особенное место в доме. Не столь важно, какая мебель находится здесь: секретер, комод или кровать. В такой комнате неповторимая атмосфера, в ней очищается душа.
Все грубое, материальное исчезает. Самые простые, прозаические с виду предметы преображаются, вовлекая душу в нечто чарующее, поэтическое. Подумайте только. Чистая, сверкающей белизны постель, едва-едва прогибающаяся под почти невесомым телом девы, — самая таинственная эмблема непорочности.
Мадам Дельтур, натура сугубо материалистическая, да и пожившая уже немало, не могла разделить поэтических настроений дочери. К тому же мадам была чересчур набожна, а это зачастую препятствует развитию ума и воображения женщины. Впрочем, так оно, может, и лучше. Отдайся мадам Дельтур игре этого самого воображения, она не смогла бы сосредоточиться на самочувствии дочери.
Анна была чем-то глубоко потрясена и находилась в предельном возбуждении, слегка погашенном снотворным, однако разыгрывавшемся вновь: девушка металась из стороны в сторону, как будто старалась отделаться от навязчивой идеи. Глядя на ее движения, можно было предположить, что она отгоняет от себя невидимого врага. Затем девушка, продолжая бредить, села на край кровати. Время от времени черты ее лица искажались страхом, широко открытые глаза не двигались, руки лихорадочно цеплялись за простыни. Но, увидев мать, бедняжка встрепенулась и испуганным голосом, запинаясь, заговорила:
— Мама, мама! Он здесь, рядом со мной, он вернулся; он жжет меня, жжет. Мой молитвенник, Боже, где мой молитвенник? Спаси меня, защити меня, вот он; бей его, бей!
— Не волнуйся, дочка, это я, твоя мамочка, — пыталась успокоить Анну мадам Дельтур. — О, как ты пугаешь меня, успокойся. Здесь никого нет. Он не придет. Ты в своей комнате, вглядись хорошенько. Я рядом.
— Мой молитвенник, мой молитвенник!
— Ах, Анна! Его здесь нет. Он потерян. Не убивайся так. Я дам тебе все что хочешь. Ради Бога, успокойся, усни!
Мадам Дельтур крепко поцеловала Анну, уложила поудобнее, согревая дрожащие руки. Девушку еще преследовал кошмар, в ушах звенело, и звон этот отдавался во всем теле.
— Мама, как он ужасен! Правда, что он больше не вернется? Пойми, если я увижу его хотя бы еще раз, я умру. Разве ты не пожалеешь свою дочь? Заклинаю, не давай ему войти, закрой двери. Я слышу колокольчик! Не открывай, не открывай, он сожрет меня! Боже, он входит, входит! Убирайся, ты мучаешь меня; мама, на помощь!
Больно было видеть, как терзается несчастная девушка, дрожа, словно одинокий листок под порывами бури. Нужно позвать врача, но как? Мадам Дельтур не могла оставить дочь ни на минуту, ни на секунду: девушка заметалась пуще прежнего. Припадок был столь сильным, «что мадам понадобились мужество и крепкие руки для борьбы. На мгновение больная затихала, и ее мать могла хоть немного отдышаться. Но потом все повторилось вновь.
— Мама, я больше не пойду на исповедь, это слишком страшно. Как он отвратителен, весь черный, черный, пустые глаза, чудовище. Он ведь ушел, не так ли, ты прогнала его? Добрая моя мамочка, я так люблю тебя! Ты ведь не оставишь меня, правда же? Поцелуй меня, поцелуй еще раз.
Девушка точно впала в безумие, мысли путались. Внезапно она замерла. Черты лица разгладились и успокоились, как воды озера, когда стих ветер. Она оставалась без движения, с закрытыми глазами и, казалось, спала. Но долго это не продлилось. Ее пробудило страшное видение. Это, должно быть, действительно было ужасно. Анна походила в этот момент на беломраморную статую. Одежда в беспорядке, голые плечи, руки, точно восковые. Она была так бледна, что едва выделялась на фоне сверкающей белизны простынь.
Сложив ладони перед грудью, девушка какое-то время оставалась в позе молящейся, потом, высвободившись из-под одеяла, поднялась на колени. Она как будто прислушивалась к словам кого-то невидимого, усердно отвечая на благие советы молчаливым согласием. Вдруг кровь прилила к лицу, оно порозовело, оживилось. Девушка, вздрогнув, вздохнула (вздох был странный, не грудной) и без сил, повалилась на кровать.
Мать испугалась, ей показалось, что жизнь покидает ее девочку. Несчастная женщина опрометью бросилась звать на помощь. Несколько минут спустя в комнату вошел месье Дельтур, а вслед за ним служанка и доктор. Доктор Тюрпен жил ближе всего, и именно он поспешил на зов отчаявшихся родителей.
— Долго ли продолжался припадок? — спросил доктор у мадам Дельтур, после того как она пересказала ему события, предшествующие нервному расстройству дочери.
— Несколько часов, месье.
— С того самого происшествия, что так ее потрясло, она быстро оправилась?
— Быстро, месье. Мы даже надеялись, что нашим несчастьям пришел конец. Думали вернуться в деревню, но сегодня...
— Все ясно, — вздохнул доктор, — дело в мужчине. Надо бы повидать Дорбея и обязательно поговорить с ним.
— Есть ли надежда, что наше дитя выздоровеет? — спросил месье Дельтур.
— Надежда, безусловно, есть. Припадки будут продолжаться. Но со временем то, что так волнует вашу дочь, забудется. Не противоречьте ей ни в чем, соглашайтесь со всеми ее причудами и желаниями. Вы упоминали о молодом человеке, вынесшем девушку из давки?
— Да, месье. Мы ему очень признательны, — отвечала мадам Дельтур, — с удовольствием примем у себя.
— Месье, — перебил ее муж, — быть может, нам не стоит принимать этого незнакомца? Как ваше мнение?
— Напротив, новое лицо развлечет вашу дочь и, возможно, укрепит в борьбе против фантомов, мучающих ее. Если нет серьезных препятствий, я советовал бы вам принять его.
— Но...
— Что же будет с нашим ребенком, месье? — вмешалась мадам Дельтур, заметив, что муж сбивается не на ту тему.
— Сейчас Анна отдыхает, она очень слаба. Припадок совершенно измотал ее. Если начнется следующий, у бедняжки может не хватить сил. Постарайтесь не будить ее. Прошу вас, мадам, не беспокойтесь.
— Спасибо, доктор. Я побуду с ней, я ужасно волнуюсь.
— Конечно, мадам. Когда рядом мать, для ребенка нет ничего лучше. Это самое эффективное лекарство.
— Вы зайдете к нам завтра?
— Да, мадам.
— Рано?
— Нет, мадам.
— Почему же, доктор? — забеспокоилась мадам Дельтур.
Доктор ответил не сразу:
— Мне необходимо кое-что выяснить. Как только я все улажу, немедленно поспешу к вам. Надеюсь, мадам, я не понадоблюсь вашей дочери.
Доктор попрощался и вышел, бормоча себе под нос: «Это невероятно; не ошибаюсь ли я? Впрочем, посмотрим».
Проводив доктора Тюрпена, мадам Дельтур вернулась к постели дочери, а месье Дельтур улегся на свою кровать не раздеваясь, готовый к любым сюрпризам.
Усаживаясь у изголовья больной, мадам Дельтур бросила беспокойный взгляд на ее лицо. Анна так ослабела, что едва дышала, и мать время от времени с испугом прислушивалась, не исчезло ли дыхание вовсе. Мадам Дельтур положила руки девушки поудобнее, поправила одеяло и глуше занавесила полог, чтобы больную не беспокоили комары. Так, не смыкая глаз, просидела она до самого утра.
Глава XI
Жюль Деге беспокоится о будущем спасенной им девушки. — Встреча с Мишелем Рондо. — Что случилось со старым Жозефом?
Проснувшись на следующее утро, доктор Тюрпен отправился к месье Дорбею. В этот же ранний час, встав с постели, Жюль Деге решил навестить своего друга Мишеля Рандо.
У молодого человека нашлось немало причин для беспокойства, и ему еле-еле удавалось держать себя в руках. Надо было спешить. Во-первых, он хотел убедиться, что его друг Мишель Рандо остался вчера цел и невредим. Во-вторых, он собирался отдать последний долг старику Жозефу, ибо видел, как тот поднимался на колокольню, и не сомневался, что его уже нет в живых. В-третьих, поскольку Жюль считал Жозефа мертвым, то пора было вскрыть таинственный конверт. И, в-четвертых, последняя забота, хотя наш герой и не отдавал себе в том отчета, отодвигала на второй план все остальные: мысль о спасенной девушке неотступно преследовала его.
Как это часто бывает с влюбленными, Деге чувствовал себя и счастливым и несчастным одновременно. Его поразила красота Анны, но о ком же тогда говорил, кого пророчил ему Жозеф? Да и откуда старый звонарь мог знать будущее? Не тронулся ли он, часом, так доверяя старику? Между тем Жюль все время видел перед глазами прекрасное лицо незнакомки. Куда бы он ни заглянул, на каком бы предмете ни остановил взгляд, все виделось в тумане, как бы сквозь мерцающий портрет девушки.
Жюль не был человеком независимого ума и не обладал достаточной способностью к трезвому рассуждению. Попробуйте уравновесить чаши весов, когда на них неодинаковый груз. Ничего не выйдет, ведь так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18