Французские пресс-папье восемнадцатого века, если быть совсем точным.
— А, их.
— Ты говоришь так, будто они тебе хорошо знакомы.
— Конечно. У тебя такое есть.
— У меня?
— Ну да. Красавчик купил его во Франции в тысяча восемьсот каком-то. Я его большая обожательница. Стоит в картинной галерее вместе с другими фамильными ценностями.
Генри поморщился. Она коснулась обнаженного нерва.
— Не говори мне про фамильные ценности. Я их ненавижу. Как подумаю, сколько они стоят и вспомню, что закон не позволяет мне их продать, сердце кровью обливается. Сколько, по-твоему, может стоить французское пресс-папье восемнадцатого века? Не трудись отвечать, я и так знаю, что ты не имеешь ни малейшего представления.
— А вот как раз имею. Прочла недавно в газете. Недавно одно ушло на «Кристи» за тысячу фунтов.
Генри сдавленно вскрикнул.
— Тысячу? Господи! Ну вот, теперь ты испортила мне день. Мое пресс-папье сидит себе сиднем в картинной галерее, а я не имею права обратить его в наличность. Только потому, что какой-то осел придумал закон, запрещающий продавать фамильные ценности. Просто зло берет. Будь у меня тысяча фунтов.
— Ты в точности, как Алджи.
— Когда говоришь это, улыбайся. И, пожалуйста, не надо про Алджи. У меня от его упоминания давление подскакивает.
— Ладно, расскажи мне мистера Стикни.
— Рассказывать, собственно, нечего. Он бросил курить, любит хорошее вино, которого, слава Богу, у меня достаточно, спасибо господам Даффу и Троттеру. Поэтому… Что с тобой?
Джейн тоненько вскрикнула.
— Ой, Генри, я начисто забыла.
— Про что?
— Про Алджи и пристава.
— Господи! Неужели у Алджи пристав?
— Да, и знаешь, от кого? От Даффа и Троттера, которым ты столько задолжал. Ты не боишься, что и тебе такого пришлют? Ужасно, если толпа приставов нахлынет в то самое время, когда ты будешь продавать дом мистеру Стикни. Это его спугнет.
Генри, с обычной своей беспечностью, только отмахнулся. Он не умел мрачно смотреть на мир. К будущему он относился со старым театральным оптимизмом — на премьере все будет отлично.
— Не тревожься, моя девочка. И не равняй меня с Алджи. Приличный торговый дом, как Дафф и Троттер, так со мной не поступит. Я — важная шишка, мне отведена четверть страницы в «Справочнике поместного дворянства». Они задрожат, стоит мне легонько нахмуриться. Телефон звонит.
Джейн встала.
— Наверное, опять Тарвин.
Она ушла довольно надолго и вернулась, весело улыбаясь.
— Угадай, кто, — сказала она.
— Тарвин?
— Нет. Алджи.
— Чего ему надо?
— Спросил, не знаю ли я, кто бы одолжил ему пятьсот фунтов. У него очередной великий замысел. Нужен капитал.
— Дай ему Бог. Он не собирается просить у меня?
— Нет, даже Алджи не такой оптимист, — сказала Джейн.
2
Нахмурив брови, Уэнделл Стикни сидел на низком парапете террасы напротив парадной двери Эшби-холла, однако хмурился он не потому, что этот странный памятник эпохи Регентства оскорблял его эстетическое чувство. Мысли его витали в другом месте. Он думал о французских пресс-папье восемнадцатого века, в частности — о том, которое хозяйская племянница показала ему после обеда, когда водила по дому.
Уэнделл хотел это пресс-папье. Уэнделл стремился к нему всей душой и готов был заплатить высокую цену, если хозяин согласится расстаться со своим сокровищем.
Но вот согласится ли? Этот вопрос Уэнделл и задавал себе, сидя на парапете. Английские аристократы могут оскорбиться, если завести с ними разговор о деньгах. Одно неверное слово, и скажите «спасибо», если не получите в ответ холодное: «Неужели?» или еще более холодное: «Удивительно» вкупе с ледяным британским взглядом из-под вскинутых британских бровей.
Он, наверное, размышлял бы на эту тему бесконечно, если бы не услышал бодрый голос и, подняв глаза, не увидел свою тетю Келли.
— Привет, Уэнделл, — сказала она. — Что вы тут сидите, как канюк на камне?
Сравнение не очень понравилось Уэнделлу, но он довольно вежливо ответил, что думает, и спросил, чем она занималась.
— Хэнк показывал мне здешние места. Вам надо на них взглянуть. Вон за теми деревьями — озеро, большое, как в Центральном парке. Кто-то из предков вырыл. Наверное, стоило уйму денег.
— Скорее всего, это был знаменитый Красавчик Параден, — отвечал эрудированный Уэнделл. — Он прославился своей расточительностью.
— Вот и Хэнк так говорит.
Второй раз услышав это имя, Уэнделл вздрогнул.
— Вы не о мистере Парадене?
— О ком еще?
— Вы же не зовете его Хэнк?
— Зову. Я спросила разрешения. Мы оба согласились, что так прикольнее, чем Генри.
— Вы хотите сказать, что настолько близко с ним сошлись?
— Не разлей вода.
— В таком случае, — сказал Уэнделл, — вы кое-что можете для меня сделать. Вчера вечером, когда мисс Мартин показывала мне дом…
Фраза осталась неоконченной. На террасу вышла Джейн.
3
Джейн была в отличном настроении. Ее страхи касательно американок рассеялись в первые пять минут после приезда Келли. Вдова покойного Теодора Стикли быстро сходилась с людьми.
— Всем привет, — сказала Джейн. — Я в деревню за табаком для Генри. Вам купить, мистер Стикни?
— Спасибо, я не курю. Раньше курил, но теперь бросил.
— Уэнделл ест сладости, — сказала Келли. — Он любит такие мягкие шоколадки.
— Хорошо, куплю. Хотите сходить в деревню, миссис Стикни?
— Зовите меня Келли.
— А можно?
— Иначе я обижусь. Далеко это?
— С милю.
— И с милю обратно. Ясно. Дойду с вами до дороги. Скажите, — спросила Келли, когда они отошли от дома, — вам нравится все время жить за городом? То есть я не хаю деревню, здесь классно. Просто я подумала, вам может быть здесь скучно.
— Я тут в отпуске. А вообще я работаю в Лондоне. Секретаршей.
— Надо же! Я тоже работала секретаршей, прежде чем стать танцовщицей. И потом, когда растолстела и режиссеры меня больше не приглашали. Так я и познакомилась с Теодором.
— С Теодором?
— С моим покойным мужем. Контора, в которой я работала, отправила меня к нему писать под диктовку. Он был в свое время жутко известный и теперь писал воспоминания. И пороха в нем было еще ого-го. Знаете рисунки Питера Арно в «Ньюйоркере»?
— Конечно.
— Вот и он такой был. Седые усы и уйма энергии. Я пришла к нему домой и все завертелось. Недели не прошло, он уже предложил мне руку и сердце. Как сейчас помню тот день. У него как раз случилось несварение желудка. У него, у бедняжки, это часто бывало, и он лечился бренди. Говорил, друг присоветовал, как единственное средство. Уже умер. Друг то есть. Цирроз печени. Да, всякая плоть — трава, как кто-то сказал. А в тот вечер он, надо думать, хватил лишнюю рюмку, потому что посреди воспоминаний о старом Хеймаркете вдруг стал гоняться за мной вокруг стола. Короче, не успела я опомниться, как он сгреб меня в охапку и принялся целовать, так что за ушами трещало.
Она замолчала, вспоминая золотое прошлое.
— Расскажите еще, — попросила Джейн.
— Ясное дело, я ему врезала.
— Ясное дело.
— Пресс-папье. Странное совпадение, если вспомнить, что Уэнделл их собирает. ЧуднО, мне всегда казалось, хотя я знала одного, он собирал спичечные коробки. У него их были сотни, все разные. Бегал по всему городу, искал ресторанчики, в которых свои, фирменные. Я часто говорю, чего только на свете не бывает. Где я?
— Врезали мистеру Теодору Стикни пресс-папье.
— Ага. Говорят, Небеса хранят работающих девушек, и оно, наверное, так, но лучше и самой не плошать. Нельзя все заботы перекладывать на тех, кто наверху. Я засветила ему как следует, и он, потирая голову, объяснил, что я неправильно его поняла. Он ничего такого не хотел, а хотел, чтобы я вышла за него замуж и заботилась о нем на склоне лет. Сказал, что сразу угадал во мне отзывчивое женское сердце. Видите ли, в промежутках между диктовками я растирала ему животик, когда его особенно мучило пищеварение, и это склонило чашу весов, если вы понимаете, о чем я.
— Отлично себе представляю.
— Мы обручились. Конечно, родственники, когда узнали, ходили на ушах, и я их не виню, потому что с их точки зрения я была не подарок, и они считали, что Теодор портит семейное… что там портят?
— Реноме?
— Да? Мне казалась, что реноме — это какая-то французская еда. В любом случае, они сказали, что он его ужасно портит. Ему, понятно, было хоть бы хны. Мы поженились через неделю в Маленькой Церковке За Углом, и жили очень счастливо, пока его не хватил удар. Бедный птенчик не мог отказать себе в икре и лобстерах, ну, и бренди подсобило. Однако до тех пор все было отлично. Некоторые хают семейную жизнь, а по мне так она в самый раз. Собираетесь замуж?
— Я помолвлена.
— С соседом?
— Нет, он живет в Лондоне.
— И чем занимается?
— Художник по интерьерам.
— Шутите!
— Нет, правда!
— Пошлите его к чертям.
— Что?!
— Пошлите его к чертям. Я однажды чуть не выскочила замуж за интерьерщика, и знаю, о чем говорю. Последние люди.
Джейн рассмеялась.
— Мой брат тоже так говорит. Мне кажется, и Генри так думает, только не говорит из вежливости.
При упоминании Генри на лице Келли проступила задумчивость.
— Насчет Хэнка, — сказала она. — Не понимаю.
— Что вас удивляет?
— Да все. Он сказал, что работал в театре. С чего бы он вдруг из актера заделался поместным лордом, или как там у вас это называется?
— А, это? Очень просто. Умерли два или три родственника, которые шли перед ним в списке, и он оказался следующим. Просто получил наследство.
— Как принц, когда король сыграет в ящик?
— В точности.
Келли задумалась.
— Ну, тогда, думаю, ничего, если ему нравится, — сказала она наконец. — Только, наверное, ему скучно жить тут одному круглый год.
Джейн поспешила ее разуверить.
— Все не так плохо. У него здесь куча друзей. Его все очень любят.
— Не удивительно, — с теплотой отозвалась Кэлли. — Хэнк — блеск. Таких теперь не делают.
— Кстати, сегодня он у кого-то обедает и просит прощения, что исчезает на целый вечер. Сказал, что не смог отвертеться.
— Я не в обиде.
— Это у мистера Уэйд-Пиготта, большой дом в той стороне. Он обожает анекдоты. У него день рождения или что-то в таком роде.
— Вы тоже пойдете?
— Боже упаси. Меня никто не звал. Там соберется чисто мужская компания. Будут сидеть и травить анекдоты.
— Пусть как-нибудь меня пригласят. У меня их навалом. Ну ладно, дальше я не пойду, — сказала Келли. Они дошли до больших чугунных ворот и домика, называвшегося привратницкой в то счастливое время, когда владельцу Эшби-холла было по средствам держать привратника. — Не забудьте шоколад для Уэнделла.
Она пошла назад к террасе. Уэнделл сидел на прежнем месте и выглядел надутым.
— Я просил бы вас не исчезать вот так, когда я собираюсь с вами поговорить, — сказал он.
— В чем дело?
— Я начал говорить, что вы могли бы мне помочь. Когда мисс Мартин водила меня по дому, она показала чудеснейшее французское пресс-папье восемнадцатого века, какое я когда-либо видел. Я должен его заполучить. Сколько бы Параден ни запросил, я заплачу.
— Так скажите ему.
— Мне бы не хотелось. Он может обидеться.
— Хэнк — никогда.
— Возможно, вы правы. Но мне бы не хотелось рисковать. Однако, если вы так сдружились…
— Усвоила. Вы хотите, чтобы я стала посредницей?
— Да.
— Заметано, — сказала Келли. Семейство Стикни могло считать ее пятном на фамильном реноме, однако никто не отрицал, что она всегда готова прийти на выручку.
Глава пятая
Когда нормальный молодой человек узнает, что девушка, которую он полюбил с первого взгляда, живет в Эшби-холле, Эшби Параден, Сассекс, он не сидит на Берберри-род, Вэлли-филдс, Лондон, размышляя о ней издалека. Он как можно быстрее перебирается поближе к Эшби-холлу, чтобы ее увидеть. Так Билл и сделал — снял номер в гостинице «Жук и клен» на главной улице Эшби Параден.
За прошедшие с первой встречи дни уверенность, что в сестре Алджи он встретил девушку своей мечты, нимало не уменьшилась, а, напротив, только укрепилась.
Некоторые считают, что любовь должна быть рассудочной. Жениться, утверждают они, следуют по здравом размышлении. Во-первых, молодой человек должен придти к взвешенному выводу, что достиг того возраста, когда лучше всего вступать в брак. Затем он должен перебрать список своих знакомых девушек и выбрать ту, с которой у него совпадают взгляды и вкусы. Пусть длительное время понаблюдает за ней и убедится, что в ослеплении страсти не проглядел каких-нибудь недостатков. Затем — если разумеется, не встретит по ходу дела более подходящую кандидатку — он может подойти к девушке и в простых словах предложить ей руку и сердце. При этом он должен указать, что достаточно обеспечен, наделен хорошим характером и не имеет вредных привычек. После этого они создают Здоровую Семью.
Прекрасные советы, но доброжелатель, вздумавший преподать их Биллу, вряд ли обрел бы в нем единомышленника. Билл хотел действовать быстро. Знакомство на Берберри-род было непродолжительным, однако Билл успел разобраться, что Джейн Мартин не только похожа на греческую терракотовую статуэтку, но и обладает всеми качествами, которые он ценит в женщинах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
— А, их.
— Ты говоришь так, будто они тебе хорошо знакомы.
— Конечно. У тебя такое есть.
— У меня?
— Ну да. Красавчик купил его во Франции в тысяча восемьсот каком-то. Я его большая обожательница. Стоит в картинной галерее вместе с другими фамильными ценностями.
Генри поморщился. Она коснулась обнаженного нерва.
— Не говори мне про фамильные ценности. Я их ненавижу. Как подумаю, сколько они стоят и вспомню, что закон не позволяет мне их продать, сердце кровью обливается. Сколько, по-твоему, может стоить французское пресс-папье восемнадцатого века? Не трудись отвечать, я и так знаю, что ты не имеешь ни малейшего представления.
— А вот как раз имею. Прочла недавно в газете. Недавно одно ушло на «Кристи» за тысячу фунтов.
Генри сдавленно вскрикнул.
— Тысячу? Господи! Ну вот, теперь ты испортила мне день. Мое пресс-папье сидит себе сиднем в картинной галерее, а я не имею права обратить его в наличность. Только потому, что какой-то осел придумал закон, запрещающий продавать фамильные ценности. Просто зло берет. Будь у меня тысяча фунтов.
— Ты в точности, как Алджи.
— Когда говоришь это, улыбайся. И, пожалуйста, не надо про Алджи. У меня от его упоминания давление подскакивает.
— Ладно, расскажи мне мистера Стикни.
— Рассказывать, собственно, нечего. Он бросил курить, любит хорошее вино, которого, слава Богу, у меня достаточно, спасибо господам Даффу и Троттеру. Поэтому… Что с тобой?
Джейн тоненько вскрикнула.
— Ой, Генри, я начисто забыла.
— Про что?
— Про Алджи и пристава.
— Господи! Неужели у Алджи пристав?
— Да, и знаешь, от кого? От Даффа и Троттера, которым ты столько задолжал. Ты не боишься, что и тебе такого пришлют? Ужасно, если толпа приставов нахлынет в то самое время, когда ты будешь продавать дом мистеру Стикни. Это его спугнет.
Генри, с обычной своей беспечностью, только отмахнулся. Он не умел мрачно смотреть на мир. К будущему он относился со старым театральным оптимизмом — на премьере все будет отлично.
— Не тревожься, моя девочка. И не равняй меня с Алджи. Приличный торговый дом, как Дафф и Троттер, так со мной не поступит. Я — важная шишка, мне отведена четверть страницы в «Справочнике поместного дворянства». Они задрожат, стоит мне легонько нахмуриться. Телефон звонит.
Джейн встала.
— Наверное, опять Тарвин.
Она ушла довольно надолго и вернулась, весело улыбаясь.
— Угадай, кто, — сказала она.
— Тарвин?
— Нет. Алджи.
— Чего ему надо?
— Спросил, не знаю ли я, кто бы одолжил ему пятьсот фунтов. У него очередной великий замысел. Нужен капитал.
— Дай ему Бог. Он не собирается просить у меня?
— Нет, даже Алджи не такой оптимист, — сказала Джейн.
2
Нахмурив брови, Уэнделл Стикни сидел на низком парапете террасы напротив парадной двери Эшби-холла, однако хмурился он не потому, что этот странный памятник эпохи Регентства оскорблял его эстетическое чувство. Мысли его витали в другом месте. Он думал о французских пресс-папье восемнадцатого века, в частности — о том, которое хозяйская племянница показала ему после обеда, когда водила по дому.
Уэнделл хотел это пресс-папье. Уэнделл стремился к нему всей душой и готов был заплатить высокую цену, если хозяин согласится расстаться со своим сокровищем.
Но вот согласится ли? Этот вопрос Уэнделл и задавал себе, сидя на парапете. Английские аристократы могут оскорбиться, если завести с ними разговор о деньгах. Одно неверное слово, и скажите «спасибо», если не получите в ответ холодное: «Неужели?» или еще более холодное: «Удивительно» вкупе с ледяным британским взглядом из-под вскинутых британских бровей.
Он, наверное, размышлял бы на эту тему бесконечно, если бы не услышал бодрый голос и, подняв глаза, не увидел свою тетю Келли.
— Привет, Уэнделл, — сказала она. — Что вы тут сидите, как канюк на камне?
Сравнение не очень понравилось Уэнделлу, но он довольно вежливо ответил, что думает, и спросил, чем она занималась.
— Хэнк показывал мне здешние места. Вам надо на них взглянуть. Вон за теми деревьями — озеро, большое, как в Центральном парке. Кто-то из предков вырыл. Наверное, стоило уйму денег.
— Скорее всего, это был знаменитый Красавчик Параден, — отвечал эрудированный Уэнделл. — Он прославился своей расточительностью.
— Вот и Хэнк так говорит.
Второй раз услышав это имя, Уэнделл вздрогнул.
— Вы не о мистере Парадене?
— О ком еще?
— Вы же не зовете его Хэнк?
— Зову. Я спросила разрешения. Мы оба согласились, что так прикольнее, чем Генри.
— Вы хотите сказать, что настолько близко с ним сошлись?
— Не разлей вода.
— В таком случае, — сказал Уэнделл, — вы кое-что можете для меня сделать. Вчера вечером, когда мисс Мартин показывала мне дом…
Фраза осталась неоконченной. На террасу вышла Джейн.
3
Джейн была в отличном настроении. Ее страхи касательно американок рассеялись в первые пять минут после приезда Келли. Вдова покойного Теодора Стикли быстро сходилась с людьми.
— Всем привет, — сказала Джейн. — Я в деревню за табаком для Генри. Вам купить, мистер Стикни?
— Спасибо, я не курю. Раньше курил, но теперь бросил.
— Уэнделл ест сладости, — сказала Келли. — Он любит такие мягкие шоколадки.
— Хорошо, куплю. Хотите сходить в деревню, миссис Стикни?
— Зовите меня Келли.
— А можно?
— Иначе я обижусь. Далеко это?
— С милю.
— И с милю обратно. Ясно. Дойду с вами до дороги. Скажите, — спросила Келли, когда они отошли от дома, — вам нравится все время жить за городом? То есть я не хаю деревню, здесь классно. Просто я подумала, вам может быть здесь скучно.
— Я тут в отпуске. А вообще я работаю в Лондоне. Секретаршей.
— Надо же! Я тоже работала секретаршей, прежде чем стать танцовщицей. И потом, когда растолстела и режиссеры меня больше не приглашали. Так я и познакомилась с Теодором.
— С Теодором?
— С моим покойным мужем. Контора, в которой я работала, отправила меня к нему писать под диктовку. Он был в свое время жутко известный и теперь писал воспоминания. И пороха в нем было еще ого-го. Знаете рисунки Питера Арно в «Ньюйоркере»?
— Конечно.
— Вот и он такой был. Седые усы и уйма энергии. Я пришла к нему домой и все завертелось. Недели не прошло, он уже предложил мне руку и сердце. Как сейчас помню тот день. У него как раз случилось несварение желудка. У него, у бедняжки, это часто бывало, и он лечился бренди. Говорил, друг присоветовал, как единственное средство. Уже умер. Друг то есть. Цирроз печени. Да, всякая плоть — трава, как кто-то сказал. А в тот вечер он, надо думать, хватил лишнюю рюмку, потому что посреди воспоминаний о старом Хеймаркете вдруг стал гоняться за мной вокруг стола. Короче, не успела я опомниться, как он сгреб меня в охапку и принялся целовать, так что за ушами трещало.
Она замолчала, вспоминая золотое прошлое.
— Расскажите еще, — попросила Джейн.
— Ясное дело, я ему врезала.
— Ясное дело.
— Пресс-папье. Странное совпадение, если вспомнить, что Уэнделл их собирает. ЧуднО, мне всегда казалось, хотя я знала одного, он собирал спичечные коробки. У него их были сотни, все разные. Бегал по всему городу, искал ресторанчики, в которых свои, фирменные. Я часто говорю, чего только на свете не бывает. Где я?
— Врезали мистеру Теодору Стикни пресс-папье.
— Ага. Говорят, Небеса хранят работающих девушек, и оно, наверное, так, но лучше и самой не плошать. Нельзя все заботы перекладывать на тех, кто наверху. Я засветила ему как следует, и он, потирая голову, объяснил, что я неправильно его поняла. Он ничего такого не хотел, а хотел, чтобы я вышла за него замуж и заботилась о нем на склоне лет. Сказал, что сразу угадал во мне отзывчивое женское сердце. Видите ли, в промежутках между диктовками я растирала ему животик, когда его особенно мучило пищеварение, и это склонило чашу весов, если вы понимаете, о чем я.
— Отлично себе представляю.
— Мы обручились. Конечно, родственники, когда узнали, ходили на ушах, и я их не виню, потому что с их точки зрения я была не подарок, и они считали, что Теодор портит семейное… что там портят?
— Реноме?
— Да? Мне казалась, что реноме — это какая-то французская еда. В любом случае, они сказали, что он его ужасно портит. Ему, понятно, было хоть бы хны. Мы поженились через неделю в Маленькой Церковке За Углом, и жили очень счастливо, пока его не хватил удар. Бедный птенчик не мог отказать себе в икре и лобстерах, ну, и бренди подсобило. Однако до тех пор все было отлично. Некоторые хают семейную жизнь, а по мне так она в самый раз. Собираетесь замуж?
— Я помолвлена.
— С соседом?
— Нет, он живет в Лондоне.
— И чем занимается?
— Художник по интерьерам.
— Шутите!
— Нет, правда!
— Пошлите его к чертям.
— Что?!
— Пошлите его к чертям. Я однажды чуть не выскочила замуж за интерьерщика, и знаю, о чем говорю. Последние люди.
Джейн рассмеялась.
— Мой брат тоже так говорит. Мне кажется, и Генри так думает, только не говорит из вежливости.
При упоминании Генри на лице Келли проступила задумчивость.
— Насчет Хэнка, — сказала она. — Не понимаю.
— Что вас удивляет?
— Да все. Он сказал, что работал в театре. С чего бы он вдруг из актера заделался поместным лордом, или как там у вас это называется?
— А, это? Очень просто. Умерли два или три родственника, которые шли перед ним в списке, и он оказался следующим. Просто получил наследство.
— Как принц, когда король сыграет в ящик?
— В точности.
Келли задумалась.
— Ну, тогда, думаю, ничего, если ему нравится, — сказала она наконец. — Только, наверное, ему скучно жить тут одному круглый год.
Джейн поспешила ее разуверить.
— Все не так плохо. У него здесь куча друзей. Его все очень любят.
— Не удивительно, — с теплотой отозвалась Кэлли. — Хэнк — блеск. Таких теперь не делают.
— Кстати, сегодня он у кого-то обедает и просит прощения, что исчезает на целый вечер. Сказал, что не смог отвертеться.
— Я не в обиде.
— Это у мистера Уэйд-Пиготта, большой дом в той стороне. Он обожает анекдоты. У него день рождения или что-то в таком роде.
— Вы тоже пойдете?
— Боже упаси. Меня никто не звал. Там соберется чисто мужская компания. Будут сидеть и травить анекдоты.
— Пусть как-нибудь меня пригласят. У меня их навалом. Ну ладно, дальше я не пойду, — сказала Келли. Они дошли до больших чугунных ворот и домика, называвшегося привратницкой в то счастливое время, когда владельцу Эшби-холла было по средствам держать привратника. — Не забудьте шоколад для Уэнделла.
Она пошла назад к террасе. Уэнделл сидел на прежнем месте и выглядел надутым.
— Я просил бы вас не исчезать вот так, когда я собираюсь с вами поговорить, — сказал он.
— В чем дело?
— Я начал говорить, что вы могли бы мне помочь. Когда мисс Мартин водила меня по дому, она показала чудеснейшее французское пресс-папье восемнадцатого века, какое я когда-либо видел. Я должен его заполучить. Сколько бы Параден ни запросил, я заплачу.
— Так скажите ему.
— Мне бы не хотелось. Он может обидеться.
— Хэнк — никогда.
— Возможно, вы правы. Но мне бы не хотелось рисковать. Однако, если вы так сдружились…
— Усвоила. Вы хотите, чтобы я стала посредницей?
— Да.
— Заметано, — сказала Келли. Семейство Стикни могло считать ее пятном на фамильном реноме, однако никто не отрицал, что она всегда готова прийти на выручку.
Глава пятая
Когда нормальный молодой человек узнает, что девушка, которую он полюбил с первого взгляда, живет в Эшби-холле, Эшби Параден, Сассекс, он не сидит на Берберри-род, Вэлли-филдс, Лондон, размышляя о ней издалека. Он как можно быстрее перебирается поближе к Эшби-холлу, чтобы ее увидеть. Так Билл и сделал — снял номер в гостинице «Жук и клен» на главной улице Эшби Параден.
За прошедшие с первой встречи дни уверенность, что в сестре Алджи он встретил девушку своей мечты, нимало не уменьшилась, а, напротив, только укрепилась.
Некоторые считают, что любовь должна быть рассудочной. Жениться, утверждают они, следуют по здравом размышлении. Во-первых, молодой человек должен придти к взвешенному выводу, что достиг того возраста, когда лучше всего вступать в брак. Затем он должен перебрать список своих знакомых девушек и выбрать ту, с которой у него совпадают взгляды и вкусы. Пусть длительное время понаблюдает за ней и убедится, что в ослеплении страсти не проглядел каких-нибудь недостатков. Затем — если разумеется, не встретит по ходу дела более подходящую кандидатку — он может подойти к девушке и в простых словах предложить ей руку и сердце. При этом он должен указать, что достаточно обеспечен, наделен хорошим характером и не имеет вредных привычек. После этого они создают Здоровую Семью.
Прекрасные советы, но доброжелатель, вздумавший преподать их Биллу, вряд ли обрел бы в нем единомышленника. Билл хотел действовать быстро. Знакомство на Берберри-род было непродолжительным, однако Билл успел разобраться, что Джейн Мартин не только похожа на греческую терракотовую статуэтку, но и обладает всеми качествами, которые он ценит в женщинах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21