Просперо встал, развернул длинный лист бумаги с висевшим на конце шнуром и стал зачитывать каждому осужденному список доказанных преступлений. Всех, кроме Анны, признали в колдовстве и еретичестве, а по поводу Маргариты Лабе уточнили, что еще инквизитор Наварры заочно приговорил ее к сожжению. Бывшую настоятельницу «босых кармелиток» осудили за богохульство и блудодейство в храме.
Прочитав список, Просперо повернулся к дону Хуану, получил согласие и громко выкрикнул:
– Святая инквизиция требует немедленной смерти осужденных!
По двору пробежал взволнованный шепот. Послушницы, затаив дыхание, ловили каждое слово инквизиторов, каждый их жест.
Едва Просперо уселся обратно в кресло, как поднялся брат Бернар. Он простер руки над головами осужденных, которые, понурясь, стояли у помоста, и негромко крикнул:
– Покайтесь, братья и сестры! Покайтесь всем сердцем. Пусть ваши души очистятся от скверны.
Анна медленно опустилась на колени и страстно зашептала слова «Богородицы». Слезы раскаяния лились из глаз ее. Весь двор, затихнув, наблюдал этот акт веры – самый искренний из всех, когда-либо виденных в этом монастыре.
Остальные осужденные, услышав приговор, даже не соизволили покаяться.
Брат Бернар подождал немного, затем кивнул Урсуле. Та спустилась с помоста и стала обходить осужденных, давая им облатку.
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь, – неслось по двору.
Когда новая настоятельница монастыря вернулась на помост, Великий инквизитор поднялся с кресла и начал процесс передачи осужденных мирской власти, единственными представителями коей были Просперо и Санчес, стоявший у столбов и перебиравший хворост для костров.
– Святая служба осуждает еретиков, колдунов и богохульников. Лишь одна из них искренне раскаялась в содеянном. – Тут дон Хуан мельком взглянул на понурившуюся Анну. – Посему Святая служба отменяет наказание.
При этих словах бывшая настоятельница подняла голову и удивленно обвела взором двор. Она уже приготовилась к мучительной смерти и молила Господа ниспослать ей быстрое избавление от страданий, и тут чудо спасло ее.
– Я приговариваю сестру Анну к сорока годам заточения в келье этого монастыря, – провозгласил инквизитор. – Никто не имеет права разговаривать с нею и отвечать на ее вопросы. Сестра Анна не имеет права выходить из кельи в течение сорока лет. Уведите ее, – приказал он фамильярам.
Двое стражей тотчас же подхватили Анну, которая уже не знала, радоваться ей или горевать от назначенного наказания, и увели в монастырь.
– Все, – громко воскликнул дон Хуан. – По поводу остальных осужденных: сестры Маргариты, сестры Жануарии, брата Варфоломея и Авраама Клейнера – Святая служба умывает руки и передает их мирским властям. Мы просим мирские власти поступить с преступниками, как им заблагорассудится, однако требуем применить к ним то наказание, которое мы им назначили.
Великий инквизитор демонстративно вытер руки о белоснежную ткань, поданную ему братом Бернаром, и сел в кресло. Фамильяры подхватили осужденных, подтащили их к столбам и под руководством Санчеса стали привязывать. Жануария громко завыла, Маргарита же тихо плакала, жалея себя. Викарий постоянно падал в обморок, так что Санчесу пришлось не раз сильно бить его по щекам, чтобы вернуть к жизни. Старый еврей сильно трясся, круглыми глазами глядя на происходящее. Едва привязавшие его к столбу фамильяры отошли, как он обмочился.
– Рано, старик, рано, – с тихим смехом прошептал, подойдя к нему вплотную, палач. – Костра еще нет.
Когда все осужденные были крепко привязаны цепями к столбам, Великий инквизитор вновь поднялся с кресла и начал читать слова клятвы Святой службе. Санчес одновременно с началом клятвы поджег хворост под каждым из осужденных. Жануария завыла громче, как только первые языки пламени коснулись ее босых ног. Викарий, несколько раз до этого присутствовавший на аутодафе, жадно ловил широко раскрытым ртом дым, стараясь задохнуться раньше, чем огонь доберется до него. Маргарита Лабе внезапно начала громко ругаться, мешая испанские и французские слова. Она богохульствовала до тех пор, покуда языки пламени не дошли до ее легкого санбенито, которое тотчас вспыхнуло и сгорело, обнажив красивое тело грешницы, не изуродованное пытками. Лицо бывшей помощницы аббатисы исказила страшная гримаса, и Маргарита воскликнула:
– Будь ты проклят, Господи!
Но богомерзкие слова ее потонули в жутком крике, который издал перед самой смертью проклятый Клейнер.
Черный дым заволок небо над монастырем Босых кармелиток. Это был воскресный день, а потому вышедшие во множестве на улицу жители селения Карабас в страхе смотрели на почерневшее небо и слушали ужасные крики, доносившиеся из-за высоких стен монастыря. Матери в страхе закрывали детям уши, чтобы те не слышали этих криков.
Казалось, будто день внезапно сменился ночью, так темно стало от черного дыма. Тела горевших заживо людей извивались и корчились в немыслимых судорогах, пугая послушниц монастыря, не привыкших к подобным зрелищам. Фамильяры же и палач спокойно наблюдали за казнью. Один лишь дон Хуан не глядел на страшное зрелище. Он поднял голову и уставился в черное небо. Инквизитор вновь, как и много лет назад, сидя на этом же самом месте, грезил наяву. Ему виделись огромные быки, неторопливо шествующие по ночному небу среди множества звезд. Быки проходили мимо дона Хуана, останавливались на миг и величественно склоняли золоченые рога перед ним. А звезды загадочно мерцали в темноте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Прочитав список, Просперо повернулся к дону Хуану, получил согласие и громко выкрикнул:
– Святая инквизиция требует немедленной смерти осужденных!
По двору пробежал взволнованный шепот. Послушницы, затаив дыхание, ловили каждое слово инквизиторов, каждый их жест.
Едва Просперо уселся обратно в кресло, как поднялся брат Бернар. Он простер руки над головами осужденных, которые, понурясь, стояли у помоста, и негромко крикнул:
– Покайтесь, братья и сестры! Покайтесь всем сердцем. Пусть ваши души очистятся от скверны.
Анна медленно опустилась на колени и страстно зашептала слова «Богородицы». Слезы раскаяния лились из глаз ее. Весь двор, затихнув, наблюдал этот акт веры – самый искренний из всех, когда-либо виденных в этом монастыре.
Остальные осужденные, услышав приговор, даже не соизволили покаяться.
Брат Бернар подождал немного, затем кивнул Урсуле. Та спустилась с помоста и стала обходить осужденных, давая им облатку.
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь, – неслось по двору.
Когда новая настоятельница монастыря вернулась на помост, Великий инквизитор поднялся с кресла и начал процесс передачи осужденных мирской власти, единственными представителями коей были Просперо и Санчес, стоявший у столбов и перебиравший хворост для костров.
– Святая служба осуждает еретиков, колдунов и богохульников. Лишь одна из них искренне раскаялась в содеянном. – Тут дон Хуан мельком взглянул на понурившуюся Анну. – Посему Святая служба отменяет наказание.
При этих словах бывшая настоятельница подняла голову и удивленно обвела взором двор. Она уже приготовилась к мучительной смерти и молила Господа ниспослать ей быстрое избавление от страданий, и тут чудо спасло ее.
– Я приговариваю сестру Анну к сорока годам заточения в келье этого монастыря, – провозгласил инквизитор. – Никто не имеет права разговаривать с нею и отвечать на ее вопросы. Сестра Анна не имеет права выходить из кельи в течение сорока лет. Уведите ее, – приказал он фамильярам.
Двое стражей тотчас же подхватили Анну, которая уже не знала, радоваться ей или горевать от назначенного наказания, и увели в монастырь.
– Все, – громко воскликнул дон Хуан. – По поводу остальных осужденных: сестры Маргариты, сестры Жануарии, брата Варфоломея и Авраама Клейнера – Святая служба умывает руки и передает их мирским властям. Мы просим мирские власти поступить с преступниками, как им заблагорассудится, однако требуем применить к ним то наказание, которое мы им назначили.
Великий инквизитор демонстративно вытер руки о белоснежную ткань, поданную ему братом Бернаром, и сел в кресло. Фамильяры подхватили осужденных, подтащили их к столбам и под руководством Санчеса стали привязывать. Жануария громко завыла, Маргарита же тихо плакала, жалея себя. Викарий постоянно падал в обморок, так что Санчесу пришлось не раз сильно бить его по щекам, чтобы вернуть к жизни. Старый еврей сильно трясся, круглыми глазами глядя на происходящее. Едва привязавшие его к столбу фамильяры отошли, как он обмочился.
– Рано, старик, рано, – с тихим смехом прошептал, подойдя к нему вплотную, палач. – Костра еще нет.
Когда все осужденные были крепко привязаны цепями к столбам, Великий инквизитор вновь поднялся с кресла и начал читать слова клятвы Святой службе. Санчес одновременно с началом клятвы поджег хворост под каждым из осужденных. Жануария завыла громче, как только первые языки пламени коснулись ее босых ног. Викарий, несколько раз до этого присутствовавший на аутодафе, жадно ловил широко раскрытым ртом дым, стараясь задохнуться раньше, чем огонь доберется до него. Маргарита Лабе внезапно начала громко ругаться, мешая испанские и французские слова. Она богохульствовала до тех пор, покуда языки пламени не дошли до ее легкого санбенито, которое тотчас вспыхнуло и сгорело, обнажив красивое тело грешницы, не изуродованное пытками. Лицо бывшей помощницы аббатисы исказила страшная гримаса, и Маргарита воскликнула:
– Будь ты проклят, Господи!
Но богомерзкие слова ее потонули в жутком крике, который издал перед самой смертью проклятый Клейнер.
Черный дым заволок небо над монастырем Босых кармелиток. Это был воскресный день, а потому вышедшие во множестве на улицу жители селения Карабас в страхе смотрели на почерневшее небо и слушали ужасные крики, доносившиеся из-за высоких стен монастыря. Матери в страхе закрывали детям уши, чтобы те не слышали этих криков.
Казалось, будто день внезапно сменился ночью, так темно стало от черного дыма. Тела горевших заживо людей извивались и корчились в немыслимых судорогах, пугая послушниц монастыря, не привыкших к подобным зрелищам. Фамильяры же и палач спокойно наблюдали за казнью. Один лишь дон Хуан не глядел на страшное зрелище. Он поднял голову и уставился в черное небо. Инквизитор вновь, как и много лет назад, сидя на этом же самом месте, грезил наяву. Ему виделись огромные быки, неторопливо шествующие по ночному небу среди множества звезд. Быки проходили мимо дона Хуана, останавливались на миг и величественно склоняли золоченые рога перед ним. А звезды загадочно мерцали в темноте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29