- К стене! Оба. На колени. Живо, суки!
Парни подчинились охотно, но тот, который интересовался судьбой Гриши, опять не удержался от вопроса:
- Почему такой злой, земеля? Тебя, может, обидел кто? Скажи, поможем.
Испытывая чувство глубокой симпатии, что в подобной ситуации было нелепо, Сидоркин нанес два удара прикладом по стриженым затылкам.
Когда выскочил на крыльцо, там все уже изменилось. Ночь взорвалась какофонией звуков, озарилась пересекающимися лучами прожекторов. Заполошные человеческие голоса перекрывал собачий лай. Сидоркин оттеснил Надин от баранки, из ворот вылетел на бешеном форсаже. Скорость набрал сразу такую, словно собирался взлететь. Мощные фары вырвали из мрака сосновый лес, какие-то строения, похожие на амбары, деревенскую улочку с темными домами... Ночное блестящее шоссе ложилось под колеса с томными вздохами, как отдающаяся женщина. Сидоркин спросил о том, что его интересовало больше всего:
- Что с тобой сделали? Ты на игле?
- Не думай об этом. Я в порядке.
- А этот, сзади... он измененный?
- Не говори так. Он все понимает. Анатолий Викторович, как вы себя чувствуете?
С заднего сиденья глухо донеслось:
- Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним...
- Шлягер семидесятых годов, - определил Сидоркин. - Забавный дядечка. Но зачем он тебе?
Надин не ответила, закурила. Машина выскочила на пустынное предутреннее Дмитровское шоссе. Погони не было. Слишком все гладко, слишком. Так не бывает. Опыт подсказывал Сидоркину, что если все идет так гладко, то в конце, когда перестанешь опасаться, обязательно ждет ловушка. Но это неважно. Ловушка так ловушка. Он примерно представлял, как она будет выглядеть.
- Одного не могу понять, - сказал он, - как ты уцелела?
- Внешние данные, - призналась Надин. - Кое-кому притянулась. Не хотели портить товар. Антоша, ты вовремя успел.
Ревности он не почувствовал. Это раньше мужчины ревновали женщин и сходили с ума от любви. Теперь другие чувства пришли на смену, более рациональные. Сидоркин охотно порассуждал бы об этом с Надин, узнал ее мнение, но впереди уже показалась Москва - сумрачный, призрачный город, средоточие всех пороков и соблазнов.
- Сейчас заброшу вас на квартиру, будете сидеть до особого распоряжения. Причем безвылазно. Там все есть: продуктишек на три дня, постельное белье. Горячая вода, свет, газ, даже телек. Но по телефону не звони. Только я буду звонить. Услышишь три гудка - трубку не снимай. Потом еще три гудка. На третий раз ответишь.
- И маме нельзя позвонить?
- Никому нельзя.
На заднем сиденье пассажир блаженно замычал.
- Эх, ну зачем нам такая обуза? - опять не выдержал Сидоркин. - У перевоплощенных обратного хода нет. Я наводил справки.
- Не смеши, какие справки? Никто всей правды об этом не знает.
- О чем об этом?
- Антон, умоляю! Я буду полной скотиной, если его брошу.
Переехали окружную. Москва просыпалась тяжко. Редкие фигуры пенсионеров на тротуарах. Это их час. Первый, самый уловистый шмон помоек.
- Антоша, поверь, - заговорила Надин каким-то утробным голосом, - я так тебе благодарна, я все для тебя сделаю! Все, что захочешь.
- Ничего мне не надо, - отозвался Сидоркин. - Радуйся, пока жива.
6. БЕЙ, БЕГИ
Стоило ему появиться в конторе, как последовал вызов к Крученюку. Это было странно по двум причинам. Входя в спецгруппу "Варан", он подчинялся полковнику лишь формально и не обязан был перед ним отчитываться. Но это деликатный вопрос, лучше не заострять на нем внимание. Кто кому подчиняется, дело десятое. Полковник Крученюк внимал лишь тем аргументам, которые получал из какого-то иного штаба, расположенного отнюдь не в их ведомстве. Вторая странность: вызов передал дежурный капитан Симе-нюк прямо в вестибюле. Сказал, криво ухмыляясь:
- Ну, Антон Иванович, кажется, ты влип. Беги к деду, он рвет и мечет.
С чего такая спешка? Оставалось предположить, что люди из "Дизайна" за ночь успели его идентифицировать. При неограниченных возможностях господина Ганюшкина это вполне реально. Но очень худо. Ох как худо...
Крученюк поздоровался вежливо, даже предложил сесть, потом сухо спросил:
- Где шляетесь, майор? Никто вас не может найти.
- Болел, товарищ полковник. Шибко занемог.
- И где изволили болеть? Домашний телефон не отвечал.
- Практически был в коме. Не брал трубку.
- Наглеете, майор, да? - Темные пытливые глаза худощавого полковника и простодушный взгляд Сидоркина на миг встретились, как собака и кот на узкой тропе.
- Товарищ полковник, чем я провинился? Больничный в порядке, еще на три дня выписан... Я досрочно вышел с температурой, как фанатик сыска.
- Советский пережиток.
- Знаю, что пережиток, но бухгалтерия оплачивает.
- Вот что, майор, я давно за вами наблюдаю, и впечатление складывается удручающее, честно скажу. Какой-то вы внутренне разболтанный. Вечно что-то себе на уме. Поэтому прошу, когда в следующий раз надумаете болеть, докладывайте мне лично.
- Слушаюсь, Павел Газманович.
Он сознательно вел себя немного развязно, но не для того, чтобы нарваться на неприятность. Напротив, с училища приученный к воинской дисциплине, впитавший ее в кровь, он всегда инстинктивно следовал уставным отношениям, но с Крученюком - особый случай. Неизвестно откуда взявшийся полковник сам не был военным человеком ни по букве, ни по духу. Можно только удивляться, что тот, кто прилепил ему звание, не дал сразу генерала или маршала, а почему-то ограничился полковником. С Крученюком проще поладить, если слегка дерзить. Тех, кто ему не дерзил, он вообще не считал за людей и часами мучил у себя в кабинете лекциями на абстрактные темы, к примеру о том, почему наемная армия, как в Штатах, намного боеспособнее, чем наша. Сидоркин никогда не позволил бы себе никаких вольностей в беседе со своим непосредственным командиром полковником Саниным, возглавлявшим "Варан". По той простой причине, что уважал Санина и в душе признавал, что до Санина ему еще тянуться и тянуться. Тот был рыцарем без страха и упрека, хотя душа у него обуглилась до черной головешки. Но где сейчас Санин? Полтора месяца от него нет вестей, и группа ни разу не собиралась вместе. Ходил слух, что полковник в заграничном турне, где-то на Каймановых островах, а за кем охотится - неизвестно. Ох как хорошо было бы с ним сейчас повидаться!..
В конце концов Крученюк его отпустил, потребовав срочно составить справку по делу серийного маньяка Кузи Севастопольского. Предлог для вызова явно надуманный, и это еще больше насторожило Сидоркина. Маньяк Кузя числился за отделом, но конкретно к Сидоркину имел косвенное отношение. Впрочем, как к любому другому сотруднику конторы. Кузя был виртуальной фигурой, на которую повесили несколько нераскрытых убийств и объявили в розыск. Естественно, искать его никто не собирался, потому что, скорее всего, никакого реального Кузи Севастопольского в природе не существовало. Года два назад он был создан воображением неких оперативников, которые уже покинули контору. Мода времени. По сводкам, поставляемым в министерство, бродили несколько вымышленных персонажей, среди них два банкира, один сатанист, один вор в законе по прозвищу Струна и трое американских шпионов, внедренных еще при царе Горохе. Посвященные, включая и Сидоркина, знали об этой мистификации, но только посмеивались в усы: откуда повелась такая мода и кто за ней стоял, объяснить, наверное, не смог бы сам Господь Бог. Правда, как раз в деле Кузи Севастопольского имелись самые убедительные доказательства его наличности: фоторобот, отпечатки пальцев и, уж конечно, ужасные снимки истерзанных жертв, прокручиваемые в теленовостях.
Позже уединились с Сережей Петрозвановым в ведомственном буфете на втором этаже, где подавали много вкусных и недорогих яств, к примеру сосиски от Пал Палыча по семь рублей за порцию или грибную запеканку с ветчиной по-монастырски - за десять рублей огромная тарелка, а также здесь имелись разнообразные напитки, включая пиво пяти сортов. Старлей сперва обрадовался, а потом чуть не впал в депрессию, когда понял, что наставник не желает даже освежиться. Заподозрил, что тот просто не хочет светиться публично, и намекнул, что можно подняться в кабинет, у него, дескать, припасено, но Сидоркин остался тверд.
- Сам не пью с утра, - пояснил другу, - и никому не советую. Похмеляться - верный путь к алкоголизму. А алкоголизм - верный путь к духовной деградации. Я, Сережа не тебя лично имею в виду, тебе деградация уже не грозит, а рассуждаю, так сказать, теоретически.
- При чем тут похмеляться? - обиделся старлей. - Все-таки есть повод - твое выздоровление. Если думаешь, Крученюк из-за меня бесится, то ошибаешься. Я все сделал как надо. Хочешь знать, он меня тоже на ковер таскал, а кто я для него? Не более чем соринка в глазу.
- И что спрашивал?
- Как что? Где ты. Чем болеешь. Я сказал, точно не знаю, но вроде у тебя гепатит. Кстати, Антон Иванович, у меня в портфеле натуральная горилка. С перчиком. Дружбан прислал контрабандой из Херсона. От печени - самое оно.
Сидоркин призадумался и, морщась, надкусил эклер.
- Вот что, Сережа, у меня еще одна маленькая просьба. Но срочная.
- Весь внимание, шеф.
Сидоркин объяснил, что нужны документы на мужчину и женщину: загранпаспорта, открытые визы и все прочее. Настоящие, но с вымышленными фамилиями. Чтобы комар носа не подточил.
- Сделаешь?
Светловолосый богатырь глубокомысленно пожевал губами, что-то прикинул:
- Если по коммерческому каналу - тысяча баксов. Не меньше. За один комплект.
Сидоркин недовольно скривился:
- А если по бартеру?
- Никак нельзя. Бартер - это же след.
- Ладно, деньги будут. Завтра. А документы нужны послезавтра. Допустим, с выездом в Прагу. У меня там есть зацепка.
- Антон Иванович, как можно такой важный вопрос обсуждать всухомятку?
- И еще, Серж... Пожалуй, с этой минуты тебе лучше держаться в стороне.
- Что так?
- Боюсь, за мной началась охота. Лучше, если будешь на расстоянии.
- Кто же охотники? - Взгляд старлея блеснул нехорошей искрой.
У Сидоркина в груди потеплело. Ах, если бы еще командир Санин был в пределах досягаемости...
- Сам не знаю. Только догадки... Документы, Сережа. Это сейчас самое главное.
Разговаривать в буфете было безопасно, оба это знали, но перед тем как задать следующий вопрос, Петрозванов наклонился ближе к другу:
- Сам тоже хочешь слинять?
- Береги себя, Сережа, - посоветовал Сидоркин. - Ты на грани белой горячки.
Чтобы позвонить на конспиративную квартиру, вышел на улицу к автомату. Добрался аж до метро. Черт его знает, какие меры уже принял Крученюк. Но если он связан с "Дизайном", то будет действовать жестко и быстро.
Надин ответила строго по инструкции, мысленно он похвалил ее за это. Но голос был безрадостный. Оказывается, тот субчик, Олькин папаня, спит семнадцать часов подряд и не хочет просыпаться.
- Что это значит?
- Я боюсь, Антон. Вдруг он вообще не проснется?
- Но дышит пока?
- Антон, прошу тебя!
- Ладно, что-нибудь придумаю. Сама как? Ответила после паузы:
- Почему ты вчера не остался? Удивительно, но он заранее знал, что она об этом спросит. Хотел, чтобы спросила.
- Почему молчишь, Антон?
- Думаю.
- Побрезговал, да?
- Пожалуйста, - попросил он, - обойдись без идиотских женских штучек.
- Хорошо, - ответила она словно с облегчением, - Обойдусь.
В контору не вернулся, сел в свою "шестеху" и немного покрутил по городу. Нет, пока чисто. Из очередного автомата позвонил единственному человеку, который, в его представлении, мог помочь папане. Уговорился о немедленной встрече в скверике неподалеку от фирмы "Геракл". Предупредил, чтобы, не дай бог, не наделал глупостей, хотя понимал, что в этом человеке, по всей видимости, сожжены все чувства, в том числе и страх.
Но он ошибся. После их недавней встречи доктор Варягин как-то заметно помолодел и взбодрился. И в сквер вошел, крадучись и оглядываясь по сторонам, как бывалый конспиратор из какого-нибудь криминального мыльного сериала. Но за ним никто не следил.
- Нужна консультация, - сказал ему Сидоркин, угостив сигаретой. - По вашему профилю.
- Разрешите присесть?
- Присаживайтесь, курите... Дело вкратце вот в чем... Пока рассказывал, доктор рассеянно улыбался, с удовольствием затягивался дымом - и было ощущение, что витает в облаках.
- Семен Куприянович, вы меня слышите?
- Да-да, разумеется, извините... Я помню Иванцова, профессора, да, да... Хотя это вовсе не по моей епархии. Иванцов проходит по программе стабилизации интеллекта, там Гаспарян верховодит. К нему надо ехать, на "Сокол". Но он вам ничем не поможет и даже разговаривать не станет.
- Почему?
- Ну что вы... Конченый человек. Один из руководителей проекта. По-своему, гений, конечно... Знаете, о чем я думаю уже несколько дней?
- Откуда же?
- Вы меня не убили... Почему? И еще. В каком странном облике приходит возмездие... Вы совсем молодой человек, хрупкий, уязвимый. А тут - империя, воплощенное царство зла. Неужто замахнулись? Как это можно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53